– Сделай глубокий вдох, – шепчет Эдвард мне на ухо.

– Они возненавидят меня, – вздыхаю я, жмурясь еще сильнее.

Он вздрагивает, ощущая мой захват вокруг своих пальцев, но я вижу, что он пытается улыбнуться сквозь боль, которую я вызываю. От этого из меня вырывается беззвучный смех.

– Прости, – усмехаюсь я, ослабляя хватку.

– Они полюбят тебя, – он игнорирует мое извинение, широко улыбаясь, пытаясь быть смелым, поддерживающим и все в таком духе. Я обожаю его, хоть и подозреваю, что он врет.

– Люди не могут полюбить меня сразу, – бормочу я, опуская взгляд. – До тех пор, пока не узнают меня.

– Может и так, – тихо соглашается он. Я тут же поднимаю голову и в шоке смотрю на него.

– Какого хрена, Эдвард?

Он смеется, и мне его хочется как ударить, так и поцеловать – желания равносильны.

– Что? – спрашивает он, в его глазах веселье.

– Ты должен был не соглашаться и сказать, что это все чушь, – недовольно бурчу я, смотря на его прекрасно-идеальное глупое лицо.

– Ну это же правда в некотором смысле, – он, улыбаясь, защищается. – Например, вспомни Роуз. Поначалу ты не понравилась ей, но теперь вы отлично ладите.

Да.

– Не переживай, малышка, – он поднимает руку и гладит мою щеку. – В моих планах у них будет много-много лет, чтобы узнать тебя настоящую.

И вот так он успокаивает меня, обезоруживает, разрушает. Я улыбаюсь – он вызывает во мне постоянное желание делать это. Благодаря ему я чертовски счастлива.

– Да? – тихо спрашиваю я, поднимая голову навстречу его касаниям.

Его изогнутые губы растягиваются в самой прекрасной и согревающей сердце улыбке. Этой самой улыбке. Той, которая трогает до глубины души. Она относительно новая, так как появилась после свадьбы Джейкоба, четыре месяца назад. Это та улыбка, которая показывает его уязвимость и любовь. Та, которая делает его открытой книгой и позволяет его читать. Та, которая позволяет не скрываться и дает возможность миру увидеть его.

– Да, – эта улыбка не сходит, взгляд обжигает, и его пальцы нежно-нежно ласкают кожу.

Наш момент разрушается, когда слышится звук открываемого замка. Я дергаюсь назад, от страха расширяя глаза.

– Сделай глубокий вдох, малышка, – снова советует Эдвард, притягивая меня в свои объятия, и мы оба смотрим на входную дверь.

– Эдвард! – я подпрыгиваю от неожиданного звука.

– Привет, мам.



Я взволнованно хожу по старой комнате Эдварда, исследуя все глазами. Она богато обустроена для парня-подростка.

Огромная кровать, темно-серое покрывало, сочетающееся с тяжелыми занавесками, украшающими французские двери, которые ведут на широкий балкон. На одной стороне комнаты – коричневый кожаный диван, напротив него, словно отражая, стоит книжный шкаф, набитый под завязку. Все выглядит по-мужски и сексуально, учитывая возраст, в котором Эдвард жил здесь. С другой стороны, оставшиеся части дома не менее поразительны. Ясно, что Эсми – дизайнер интерьера. Моя мать убила бы хоть за одну комнату в этом особняке.

Родители Эдварда богаты. Серьезно. Типа очень-очень богаты.

Я замечаю фотографии, приколотые к доске, расположенной над столом из красного дерева, и тут же понимаю, что двигаюсь в эту сторону.

Дыхание застревает в горле, когда я вижу более молодую версию Эдварда, позирующую на снимках с его, как я могу предположить, девушкой из старшей школы. На нескольких фото он один, но по большей части его окружает одна и та же группа людей. Он выглядит счастливым и беззаботным. Но тем не менее в его глазах читается знакомый мне огонь – грязные секреты, которые он скрывает внутри себя. Эдвард-подросток был большой неприятностью.

– Эй, – обнимая меня, бормочет он. Я опираюсь о его грудь, не отрывая глаз от фотографии, где изображены он и блондинка. На нем – смокинг, на ней – бледно-розовое платье.

– Выпускной? – спрашиваю я, переплетая наши пальцы.

– М-м-м, – он звучит несколько рассеянно, лаская губами мою шею. Я тут же улыбаюсь, понимая, что служу причиной его отвлечения. Выкуси, блондинка с грудью.

– Ты был горячим в старшей школе,– дразню я, вжимаясь в него попкой.

Эдвард смеется и игриво прикусывает кожу на моей шее, отчего я покрываюсь мурашками. Глаза закатываются сами по себе, и мне приходится приложить некоторые усилия, чтобы собраться.

– Был? – он притворяется обиженным.

Я фыркаю. Не секрет, что я считаю взрослого Эдварда безумно сексуальным и неотразимым – а кто думает по-другому? Уверена, блондинка поддержала бы меня.

– Давай скажем так: знай я тебя тогда, у тебя была бы куча проблем.

У тебя и у этой шлюшки.

– Даже не сомневаюсь, – низким голосом отвечает он, прикусывая мочку моего уха.

Некоторое время мы молчим, пока его губы ласкают мою кожу, а я рассматриваю оставшиеся фотографии.

– Тебе нравится Эсми? – спрашивает Эдвард, и небольшая нервозность в его голосе заставляет мой желудок сжаться. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя неуверенным. Не тогда, когда он избавил меня от всех – ну почти всех – комплексов, действуя медленно и осторожно.

Я разворачиваюсь, притягивая его ближе к себе, и сжимаю его футболку, улыбаясь секретной улыбкой. Да, она у меня тоже есть. Специально припасенная для него.

– Она кажется очень милой, – заверяю я, и это правда.

Она была очень гостеприимной и дружелюбной, когда пригласила нас в дом. Объятия, сияющие глаза и взрослая красота. Она заставила меня ощутить себя максимально легко в ситуации «знакомство с родителями».

– Она нравится мне, – киваю я, прежде чем подняться на цыпочки и нежно поцеловать Эдварда в губы.

Когда я отстраняюсь, в его глазах читается благодарность и облегчение.

– Так ты бы встречалась с парнем младше тебя на один год в старшей школе? – внезапная смена темы ловит меня врасплох, но наглая улыбка тут же помогает оправиться.

– Не просто с парнем, – поправляю я. – И я бы не встречалась с тобой.

– Нет? – он приподнимает бровь.

– Нет, – вздыхаю я, поднимая руки, пока не обнимаю ими его за шею так, что наши груди соприкасаются. Я чувствую его сердцебиение сквозь ткань футболок, и наши сердца бьются одинаково быстро. – Я бы трахала тебя, – выдыхаю я ему в ухо.

Я вру, и он это знает. Пусть я и была немного сумасбродной в подростковом возрасте, но никогда не была распутной.

– Дерьмо, – шипит он, притягивая меня еще ближе к себе. – Где?

– Что «где»? – облизываю я его шею.

– Где бы ты меня трахала, Белла? – его голос низкий и сексуальный, и я вся краснею.

– В подсобке, – я прикусываю его подбородок. Он тихонько смеется.

– В твоей машине перед школой, – я облизываю его губы. Он стонет.

– В твоей кровати, – теперь стону уже я. Он целует меня с языком.

Эдвард целует меня так, как может только он, и я чувствую себя порочной, делая это все в его старой комнате. Это тут же возбуждает меня, и вскоре я желаю залезть на него, забыв, что мы не одни.

Я закидываю ногу ему на бедро, когда он улыбается, и целоваться становится невозможным.

– Что? – спрашиваю я, в раздражении прикусывая его губу.

– Я знаю, что ты пытаешься сделать, – негромко смеется он и оставляет последний долгий поцелуй на моих губах, после чего отстраняется. В его глазах танцуют дьяволята.

Я приподнимаю бровь, разыгрывая удивление, и ставлю ранее закинутую на него ногу на пол. Он даже не представляет.

– Мы не можем оставаться здесь вечно, – ладно, может, и представляет.

Видя мое выражение лица, он смеется чуть громче.

– Ладно, – недовольно вздыхаю я, высвобождаясь из его рук. Не то чтобы я избегала его родителей – если только чуть-чуть – просто я нервничала, что не понравлюсь им.

– Почему бы тебе не спуститься на кухню, пока я приму душ? – спрашивает Эдвард через плечо, двигаясь в сторону чемодана.

– Мечтай, ага, – я категорично качаю головой. Нет ни единого шанса, что я останусь наедине с его матерью сразу после знакомства.

– Брось, малышка, – он дуется, но я понимаю – он просто пытается одурачить меня. – Мне показалось, ты сказала, что она тебе нравится.

– Да, нравится, – с угрюмым выражением лица киваю я, – но не помню, чтобы ты сказал, будто это взаимно.

– Конечно, это взаимно, – он недоверчиво фыркает. – Кроме того, я всего на минутку.

– Я могла бы присоединиться к тебе? – с надеждой спрашиваю я, пытаясь звучать соблазнительно.

Не выходит.

– Это необязательно, ты замечательно выглядишь, – упрямится Эдвард.

– Почему ты единственный, кто может принять душ? – я звучу как ребенок и знаю это. Но, блядь. Я не хочу проходить через это одна.

– Белла… – предупреждающе тянет он.

Он начинает раздражаться, но по голосу я понимаю, что это еще не край. В последние четыре месяца я успела понять, что Эдвард чрезвычайно терпелив – ну, пока не теряет терпение. Он еще просто не знает, что иногда я намеренно слегка вывожу его из себя – ничего не могу с этим поделать. Он очень сексуален, когда злится.

Я расправляю плечи и вызывающе вздергиваю подбородок. Я не отступлюсь. Он может принять душ позже.

На его лице появляется решимость, пока он медленно подходит ко мне, и я чувствую, как от предвкушения моя уверенность чуть колеблется. Черт бы побрал его и эту сексуальную походку.

– Ты взрослая женщина, – говорит он, опуская руки мне на бедра.

Я с подозрением суживаю глаза.

– Ты сильная женщина, – продолжает он, нежно целуя меня в щеку.

Я чувствую, что моя уверенность колеблется еще сильнее под его прикосновениями.

– Ты моя женщина, – шепчет он, едва ощутимо касаясь моих губ и обхватывая меня за попку.

Я бессознательно стону, потому что я жалкая влюбленная идиотка.

– Они полюбят тебя, – Эдвард подчеркивает свои слова, усиливая на мне свой захват. – Они полюбят тебя, потому что ты замечательная, – он скользит руками вверх до поясницы, где просовывает их под футболку, касаясь теплыми ладонями моей горящей кожи. – Они полюбят тебя, потому что тебя люблю я.

Черт бы тебя побрал, Эдвард Каллен.

Я сжимаю губы в тонкую полоску и смотрю на него, давая понять, что раскусила его план. Однако выражение моего лица недостаточно грозное, чтобы я проигнорировала его просьбу. Я сделаю, что он просит. Я сделаю что угодно, о чем он попросит.

– Ладно, – ворчу я, чувствуя недовольство от его нечестной тактики. Он знает, что я не могу устоять под его ласками.

Отстраняясь, я иду в сторону двери.

– Я люблю вас, мисс Свон, – вслед говорит Эдвард, в его голосе веселье.

– Да пошли вы, мистер Каллен, – отвечаю я не оборачиваясь.

– В подсобку?

Говнюк.

Я показываю ему средний палец, выходя в коридор, и его смех преследует меня все время, что я иду к лестнице.

Иногда я действительно ненавижу его. Ненавижу настолько, что хочу зацеловать до смерти.



– Эм… здрасьте? – приветствие звучит как вопрос, когда я заглядываю в восхитительную кухню. Эсми склоняется над плитой, помешивая что-то булькающее.

– Белла? – оборачивается она. Ее глаза яркие и дружелюбные, а улыбка добрая.

– Эм, да, – неуверенно улыбаюсь я, проходя в гранитный безупречно чистый рай. – Эдвард решил принять душ, и я подумала, что вам, может, нужна помощь.

– Ох, вовсе нет, милая, – она качает головой и вытирает руки о фартук.

– Ладно… – я замолкаю, нервничая, смотря на что угодно, но только не на нее, не понимая, стоит ли мне уйти или остаться. Все во мне кричит, что я должна убежать.

– Однако я была бы не против компании, – мягко предлагает она, указывая на один из стульев. Полагаю, я остаюсь.

– Конечно, – киваю я, идя в нужную сторону, лишний раз не поднимая на Эсми взгляда.

– Карлайл приедет с минуты на минуту, – говорит она, когда я сажусь, поворачиваясь спиной к чему-она-там-готовит. Пахнет восхитительно.

– Я с нетерпением жду встречи с ним, – лгу я. Ладно, наполовину лгу. Мне хочется встретить его. Я давно знала, что это станет неизбежно в какой-то момент. Просто я никогда не любила… вынужденные ситуации, и, принимая во внимание историю Эдварда и его отца, я определенно нервничаю, что все пройдет не совсем гладко.

– Он тоже, – думаю, Эсми тоже чуточку лжет. От этого она нравится мне еще больше.

После этого наступает временное затишье, и я прочищаю горло.

– Что вы готовите? – спрашиваю я, пытаясь завязать разговор. – Запах просто фантастика.

– Спасибо, – Эсми вся начинает сиять, и я понимаю, что она любит готовить. Она похожа на меня в те моменты, когда я пеку. – Это всего лишь соус к стейку. Погода просто прекрасная, и я подумала, что мы можем поесть на веранде.

– Отлично, – с чрезмерным энтузиазмом киваю я. На улице и правда настоящая жара. Даже если к полудню моя косметика начнет течь, это значит, что Эдвард покажет больше кожи. Благослови боже его проступающие мышцы и намек на татуировку под рукавом футболки… и…

– Эдвард рассказывал, что ты печешь, – Эсми прерывает поток моих мыслей, когда поворачивается ко мне, опираясь бедром о стойку.

– Иногда, – отвечаю я, чувствуя, как краснею. Я даже не предполагала, что Эдвард рассказывает своей матери такие подробности. О чем, вообще, шла речь, если он поведал о такой мелочи?

– Я не особо пеку, – тепло улыбается Эсми, – но обожаю готовить.

– Это заметно, – я указываю головой в сторону булькающего соуса, полностью покорившего меня.

Мы снова молчим, и я чувствую, как подхожу к краю под пристальным взглядом этой женщины.

– Так ты босс Эдварда… – дерьмо.

– Д-да, – пищу я и тут же прочищаю горло. – Но это скоро изменится, полагаю.

– Почему? – она склоняет голову набок, удивленная.

– Его книга привлекает много внимания. Похоже, он будет крайне занят промотурами, как только книгу напечатают, – осторожно объясняю я, мысленно молясь, чтобы для нее это не было новостью. Хотя если они обсуждали мою любовь к выпечке, то должны были говорить и об этом. – Эдвард не сможет работать сразу на двух должностях. Если книга будет успешной, как мы и предполагаем, он займется этим на постоянной основе.

– А, конечно, – я думаю, мы обе выдыхаем от облегчения. – Все еще не могу поверить, что он наконец-то добился этого.

Я понимаю, что улыбаюсь. Как и всегда, когда думаю о нем.

Когда мы вернулись со свадьбы Джейкоба, Эдвард настоял на том, чтобы мы рассказали Аро о наших отношениях. Он сказал, что устал прятать от всех свои чувства. Испытывая дикий страх, мы все-таки пришли к боссу в офис и открыли нашу тайну. Сказать, что Аро был совсем не удивлен, было бы преуменьшением года. Ему было похер, чем мы занимались в свободное время – его слова, не мои. Однако он побудил нас к тому, чтобы мы не афишировали отношения в офисе до тех пор, пока не будет напечатана книга. Я не могла не согласиться. Эдвард, разумеется, был не в восторге, но смирился, как только я усадила его (или, скорее, сама села на его член) и объяснила во всех подробностях, что для его же карьеры будет лучше, если люди не станут шептаться, связывая его успех с траханьем им своего босса. Он с неохотой согласился, а затем в прямом смысле трахнул своего босса… очень хорошо, должна я сказать.

– Интересная история – как все изменилось, да? – я чувствую, как бледнею, когда до меня доходит смысл слов Эсми.

– Простите? – недоверчиво шепчу я. Он рассказал ей?

– Эдвард ничего не утаивает от меня, Белла, – словно слыша мои мысли, отвечает она. Полагаю, я не особо удивлена. За последние четыре месяца я успела узнать его и понять, что игры, полные лжи и обмана, в которые он играл со мной поначалу, не его конек. Он открытая книга. Этот парень ни о чем не врет. Я люблю эту его черту.

– Я не… – я замолкаю, неуверенная, что должна сделать: извиниться или свернуться в комочек и умереть.

– Также он рассказал, что ни будь тебя, то его книги бы не было, – продолжает Эсми, спасая меня от вечного унижения.

– Ну я… – начинаю я, но она прерывает мои глупые бормотания.

– Он рассказал мне, что обожает твоих родителей, – мои уши горят от смущения, благодарности и любви.

Я киваю, виновато опуская взгляд. Он любит и принимает все причуды моих родителей, и вот она я, почти с неохотой согласившаяся провести несколько минут с его матерью. Я эгоистичная сука, которая не понимает, почему он хочет меня.

– Еще он сказал, что безумно любит тебя, – я резко поднимаю голову, находя теплую улыбку и сияющие глаза. Замечая эмоции в них, я открываю рот и с трудом сглатываю.

– Правда? – слова вырываются из меня в напряженном шепоте.

– Правда, – кивает Эсми. – И это делает меня безмерно счастливой, Белла.

– Правда? – я определенно превратилась в запинающуюся дурочку.

– Правда, – снова кивает она. – Уверена, Эдвард рассказывал тебе, что мы с Карлайлом встретились… как бы это сказать… – она поднимает элегантный палец к уголку своих губ. – При весьма непростых обстоятельствах.

Я киваю, ошарашенная.

– Я сторонник искупления и вторых шансов, – я поражена. Потрясена. Благоговею. – Особенно если это касается сердца.

Я моргаю, чтобы избавиться от предательских слез, готовых скатиться по щекам. Как ей удалось превратить меня в расчувствовавшийся беспорядок?

– И пусть он мой сын, которого я безгранично люблю, я прекрасно знаю о той части, которую он сыграл во всем этом, – ее улыбка в прямом смысле может осветить целую комнату. Думаю, они с Рене отлично бы подружились.

Я робко улыбаюсь, так как даже не знаю, что можно сказать этой замечательной женщине.

– Ты уже рассказала своим родителям? – мягко спрашивает она, убирая соус с плиты.

– Нет, – нехотя признаюсь я. Я собиралась. Но каждый раз, когда мне предоставлялась возможность сказать, что мы с Эдвардом не были два года вместе и это все было шоу, я превращалась в трусиху.

– Думаю, они уже знают, – бормочет Эсми, и в ее голосе сквозит уверенность.

– Правда? – удивленно спрашиваю я.

– Ну или хотя бы подозревают об этом, – кивает она. – Родители куда более внимательны, чем тебе кажется, милая. Ты поймешь, как только у вас с Эдвардом появятся свои дети.

– Что? – восклицаю я. – Мы не… – я запинаюсь. – Мы даже не близко… – я замолкаю, пытаясь собраться. – Мы не… – признав поражение, я умолкаю.

Эсми улыбается и постукивает по своему виску двумя пальцами, знающе подмигивая.

Черт бы побрал ее.

Мы снова молчим, но внутри себя я кричу.

Я нервно кусаю губу, выкручивая пальцы на дергающихся коленях.

– Так вы думаете, что я должна рассказать родителям? – тихо спрашиваю я, глядя на Эсми из-под ресниц, не желая смотреть на нее, этого искусного читателя мыслей.

– Да.



Знакомство с отцом Эдварда проходит куда спокойнее, чем я ожидала. Ну для самого Эдварда. Наблюдая за тем, как он взаимодействует с отцом, трудно сказать, что в течение многих лет у них были напряженные отношения. Трудно, если не знать, по крайней мере, одного из мужчин очень хорошо, а я как раз-таки знаю. Видно, что они общаются друг с другом слегка через силу.

Я, с другой стороны, успела превратиться в краснеющую улыбающуюся дурочку. Давайте скажем, что гены Калленов должны быть собраны и помещены в какой-нибудь сосуд для следующего поколения. Карлайл – это само очарование. Эдвард, конечно же, замечает мой детский восторг, отчего постоянно сжимает мое бедро под столом и раздраженно закатывает глаза. Я просто мило улыбаюсь в ответ.

К тому времени, когда он наконец-то наклоняется ко мне и начинает что-то шептать на ухо, я понимаю, что съела лучший стейк за последние годы, смеялась за этот вечер больше, чем за всю прошлую неделю (несмотря на незначительный дискомфорт Эдварда), и выпила больше вина, чем за все время, которое прошло с колледжа.

– О чем вы говорили с мамой до ужина?

– А что? – невинно спрашиваю я.

– Она смотрит на меня так, словно знает что-то, чего не знаю я, – тихо смеется он, когда я поднимаю бокал ко рту, но тут же опускаю его, когда вижу, что он пустой. – Еще вина, малышка?

– Нет, спасибо, – тихо отвечаю я, опуская тяжелую голову ему на плечо. – Не думаю, что это хорошая идея – напиться до чертиков в день знакомства с твоими родителями.

Он беззвучно смеется, и от его дыхания я покрываюсь мурашками.

– Ну так? – с мольбой спрашивает он, обнимая меня за плечо и притягивая еще ближе к себе.

– Что? – не понимаю я, наслаждаясь его близостью.

– О чем вы говорили?

– Ни о чем, – отмахиваюсь я. Я определенно не расскажу ему про разговор о детях.

– Ты отвратительная лгунья, любимая, – шутит он, незаметно для остальных скользя носом по моему уху. Я дрожу – естественно.

– Очевидно, – сонно бормочу я, борясь с желанием закрыть глаза и приникнуть к нему еще ближе.

– Хочешь проверить на прочность мою кровать, сахарок? – он становится шаловливым. Я люблю это. Вероятно, наши дети тоже будут шаловливыми.

Да уж, я определенно близка к понятию «пьяна».

– Ну, – я слышу, как Карлайл прочищает горло, вставая из-за стола и пробегаясь рукой по волосам, тут же напоминая того, кого я сейчас обнимаю. – Я надеюсь, ты извинишь меня, Белла. Это был долгий день, но я с нетерпением жду завтра, чтобы провести с тобой больше времени.

– Да, конечно. Я тоже с нетерпением этого жду, – краснею я. Эдвард сжимает мое бедро.

– Хочешь пропустить стаканчик перед сном, пап?

Карлайл, без сомнения, удивлен предложением Эдварда, но, кинув быстрый взгляд в сторону Эсми, тут же приходит в себя. Она ободряюще улыбается, отчего лицо Карлайла озаряется чем-то, напоминающим надежду. От этого у меня слегка сжимается сердце.

– С радостью, сын, – кивает он, и его глаза горят от предвкушения.

Я веду рукой по бедру Эдварда. Мне нравится, что он пытается восстановить что-то, сломанное достаточно давно. Он очень смелый.

– Я только уложу кое-кого в кровать, – он подталкивает мою голову, лежащую у него на плече. – Встретимся в твоем кабинете через десять минут?

– Я буду ждать.



Мы в процессе одного из наших разговоров. Это стало своего рода привычкой в последние месяцы. По какой-то причине в этой позиции (когда я сижу у него на коленях и он находится внутри меня – ох как глубоко) мы всегда говорим о том, что произошло за день или строим планы на завтра. Мы никогда не торопимся, неспешно двигая бедрами и рассеянно лаская пальцами. Это очень… по-домашнему. Я живу ради этих интимных моментов: только я и он, скользящая кожа и проникающие в самую душу взгляды, когда мы неотрывно смотрим друг на друга.

Прошлой ночью времени на секс не нашлось: я оказалась потеряна для мира, как только коснулась подушки, а это было даже раньше, чем Эдвард ушел разговаривать со своим отцом. Мы исправляем эту ситуацию сейчас.

Стоило мне открыть глаза и увидеть перед собой мягкий свет, соответствующий раннему часу, я перевернулась и начала медленно избавлять нас от одежды. Эдвард открыл глаза, и его губы изогнулись в ленивой улыбке, когда он, все еще сонный, поднял руки над головой, чтобы я могла стащить футболку.

Когда он смотрит на меня так – теплый, сонный и знакомый – я чувствую, что моя любовь с каждым разом становится только сильнее.

– Я нравлюсь твоей матери, – шепчу я, опускаясь на него и наслаждаясь тем, как он сжимает меня за бедра.

Он сидит, опираясь спиной об изголовье кровати, что позволяет нам находиться очень близко друг к другу. Наше дыхание перемешивается в маленьком пространстве между нами.

– Я знаю, – шепчет он в ответ около моей груди, облизывая сосок.

Я нежно ласкаю его волосы, проводя пальцами по голове. Ему нравится это. Он мурлычет от этих ласк, как котенок.

В доме тихо. Птичий щебет в деревьях за окном – единственный звук, который сливается с нашими стонами и тихими вздохами.

– И ты нравишься моему отцу, – добавляет он, опуская свой рот на мою другую грудь и повторяя те же самые действия.

– Он очень красивый, – пожимаю плечами я, отчего сосок выскальзывает изо рта Эдварда с характерным хлопком. Мы оба негромко смеемся.

Эдвард поднимает на меня взгляд, впиваясь пальцами в кожу на бедрах еще сильнее.

– Знаю, – вновь повторяет он, закатывая глаза.

Мы беззвучно смеемся, и я двигаюсь, чтобы поцеловать его в висок, задерживаясь на этом месте ртом. Мы начинаем двигаться чуть быстрее, а затем снова замедляем темп.

– Вы хорошо поговорили? – спрашиваю я.

– Да, – выдыхает Эдвард голосом, полным желания.

– Хочешь обсудить это? – продолжаю я, впиваясь ногтями в его спину.

– Не тогда, когда ты делаешь это, – усмехается он, легонько царапая мою кожу подстриженными ногтями. Мой стон словно согласие с тем, что он прав.

– Позже? – я слегка отстраняюсь, чтобы посмотреть на его лицо. Он нежно улыбается и тут же подмигивает.

– Определенно.

Мы затихаем, и нашей единственной целью становятся поиски такой позиции, в которой мы сможем воедино слиться друг с другом. Я не могу оторвать от Эдварда глаз, и, кажется, это взаимно.

– Я собираюсь признаться родителям, – ни с того ни с сего говорю я, настороженно наблюдая за его реакцией.

Он выглядит совершенно невозмутимым. Уголки его губ изгибаются в улыбке, после чего он кивает. Он неспешно ведет пальцами вверх по моим бедрам и спине, пока наконец не обхватывает ими лицо.

– Я обожаю тебя, – с трепетом шепчет он, притягивая меня к себе для поцелуя.

Я выдыхаю ему в рот, когда его язык ласкает мой, а член задевает самую лучшую точку внутри меня.

– Тебе хорошо? – тихо спрашивает он, зная наизусть мое тело.

– Да, – мой ответ не громче шепота прямо у его губ.

Он опускает руки вниз по предплечьям, пока не достигает попки, задерживаясь, чтобы коснуться груди по пути. Он ускоряется, зная, что никто из нас не продержится долгое время.

Я люблю то, что он любит меня.

– Я могу чувствовать тебя везде, – задыхаюсь я, откидывая голову назад.

– Я тоже, – соглашается он, дыша так же быстро, как и я.

– Ты тоже можешь чувствовать себя везде? – шучу я, переводя взгляд обратно на него.

– Ах ты лиса, – усмехается он, игриво сжимая мою попку.

Я едва дышу. Эдвард не лучше.

– Я хочу быть с тобой… – я запинаюсь и крепко жмурюсь, когда мы начинаем хвататься друг за друга более резко и грубо.

– Ты и так со мной, – говорит Эдвард, надавливая мне на бедра.

– Все время, – заканчиваю я, открывая глаза.

– Тогда переезжай ко мне, – стонет он, а затем тихо вскрикивает, стоит трению стать еще больше.

Я напугана его предложением, но не удивлена. В последние пару недель мы танцевали вокруг этой темы.

– Так хорошо, – бормочет он, смотря на место, где соединяются наши тела.

– Я хочу быть с тобой, – повторяю я, и он поднимает взгляд, жар в котором опаляет мою кожу. – Мне плевать, где я живу, если мы вместе.

– Так переезжай, малышка.

Эдвард делает все такие простым. И это все, что мне надо, чтобы изогнуться дугой и испытать наслаждение. Я открываю свой рот, готовая закричать, совершенно забыв, что мы находимся в доме его родителей. К счастью, он мгновенно реагирует и закрывает мой рот рукой. Я прикусываю его ладонь, дрожа и трясясь около его тела, пока меня пронзает оргазм.

– Бля-я-ядь, – протяжно и громко стонет он, наконец-таки изливаясь в меня. – Дерьмо, это та-а-ак хорошо.

Молча кивая, я позволяю наслаждению завладеть телом и чувствую, как пульсирую вокруг него. Он прикусывает мое плечо, используя мою плоть так же, как я использовала его, чтобы скрыть наш секрет от внешнего мира.

Я начинаю облизывать место на ладони, где остался след от зубов, пока он медленно приходит в себя, после чего повторяет мои действия.

– Я хочу всю тебя, – шепчет Эдвард мне в шею, оставляя на ней легкие и нежные поцелуи. – Я хочу всего.

Я уже говорила, что люблю то, как он любит меня?



Мы обсуждаем детали, касающиеся совместного проживания, хихикая, смеясь и зевая, когда Эдвард нехотя поднимается, чтобы принять душ. Я хочу присоединиться к нему, но сперва мне надо позвонить родителям. Мой разговор с Эсми помог мне понять, что я должна быть с ними честной, а беседа между Эдвардом и отцом только подтвердила это.

Это то, чему научил меня Эдвард. Честности. Этому и еще многим вещам. Он научил меня самому лучшему, что могло со мной случиться, любви к нему. А вместе с этим пришла самая прекрасная награда – быть любимой им.

Мы все еще ссоримся. Сказок и радуг не существует. Но теперь, когда я знаю, что значит быть уважаемой и обожаемой, я не хочу мистических существ или героев из любовных романов. Я хочу и кровь, и пот, и слезы, которые являются частью жизни с кем-то. Я хочу ссоры из-за открытой пасты или крошек в постели, потому что вместе с этим ты получаешь цветы в тот момент, когда ожидаешь их меньше всего. И страстные поцелуи, и любовные письма на туалетной бумаге.

Я хочу всего этого.

И я хочу все остальное.

– Мама просила передать, что Анжела спрашивала о тебе, – говорю я ему, когда он выходит из ванной. Одно полотенце низко висит на его бедрах, а другое он держит в руке.

– Правда? – усмехается он, но я вижу, как он слегка вздрагивает при упоминании ее имени. Даже ланч с ней и мистером Баннером после свадьбы Джейкоба не особо изменил ситуацию. Он все еще находит ее чертовски жуткой, а меня это забавляет и умиляет.

– Она шлет свои поцелуи, – говорю я со смешком, откидываясь назад на подушки, после того как откладываю телефон. Я обнажена, но время с Эдвардом и его попытки держать меня голой так много, как только это возможно, излечили меня от всех комплексов, которые у меня могли быть.

– Кто? Твоя мать или Анжела? – спрашивает он, вытирая мокрые волосы.

Я облизываю губы, исследуя его идеальные грудь, живот и восхитительную V на бедрах, и получаю в ответ самодовольно приподнятую бровь. Усмехаясь, я нагло пожимаю плечами, отчего он смеется и подмигивает.

– Мама, – рассеянно отвечаю я, когда он отбрасывает оба одеяла в сторону и подходит ко мне, как всегда, самоуверенный. Я чувствую, как сжимаются бедра только при взгляде на него. Он мой магнитный полюс.

– Ты рассказала ей? – спрашивает Эдвард, забираясь на кровать и вскоре оказываясь рядом со мной. Наши голые ноги переплетаются, и его лицо оказывается перед моим.

– Да, – киваю я, поднимая руку, чтобы опустить ее на его щеку. Он льнет к моему прикосновению и чуть поворачивает голову, чтобы поцеловать меня в ладонь.

– И как она приняла это? – бормочет он, царапая кожу зубами.

– Сказала, что они подозревали, будто что-то было не так, но им неважно, как или когда мы встретились, – говорить об этом кажется почти нереальным. Я с трудом верю, насколько великодушны и добры люди в моей жизни. Я определенно выучила урок.

Эдвард улыбается и двигается, чтобы поцеловать мой лоб, а затем обнимает меня и притягивает к груди. Я удовлетворенно вздыхаю, пробегаясь пальцами по его груди, и устраиваюсь головой на своем любимом месте – прямо под его подбородком.

– Они просто счастливы, что мы нашли друг друга.

Он кивает, гладя меня по голой спине.

– Твоя мама чертовски крутая, – я смеюсь над ответом и согласно вздыхаю. Не думаю, что можно быть счастливее, чем я чувствую себя в этот самый момент.

– Она также сказала, что ты должен написать книгу о том, как мы влюбились друг в друга, – хихикаю я. Моя мама безнадежный романтик.

Я слышу звук, исходящий из груди Эдварда, когда он смеется, прежде чем поцеловать меня в макушку, и тихо шепчет:

– И кто захочет это прочитать?

Эпилог

Предложение: [роман] / Эдвард Каллен

Об авторе:

«Эдвард Энтони Каллен родился в Нью-Йорке в 1984 году и был единственным сыном Карлайла Каллена и Элизабет Мейсон. Он вырос в Чикаго вместе с отцом и приемной матерью, Эсми Энн Плат Эвенсон, продолжив обучение в университете Вашингтона в 2001 году.

Эдвард писал ежедневные статьи для университетской газеты и закончил обучение по специальности «английская литература». Выпустившись в 2004 году, он стал работать в качестве редактора коротких рассказов как в различных газетах Сиэтла, так и в мужских журналах. В июне 2008 он присоединился к издательскому дому «Рассвет», взявшись за работу младшего редактора под руководством достаточно известного агента по публикациям Аро Гада.

Он и Изабелла Мари Свон поженились в сентябре 2012 года. Их знакомство также произошло в «Рассвете», где она начала работать младшим редактором в 2006 году и стала старшим редактором в 2008.

Как автор, Эдвард обрел популярность после выпуска своего первого романа «Никогда не думай» в 2011. Книга, которую редактировала его жена, Белла, была издана «Рассветом». Огромный успех романа, названного лучшим в нашем поколении, запустил череду всевозможных туров и автограф-сессий. В конце 2012 года Summit Entertainment купили права на книгу, чтобы ее экранизировать; фильм вышел в 2014 году.

Летом того же года у Эдварда и Беллы родился их первый ребенок, девочка, Элизабет Мейсон Каллен.

Молодая семья все еще счастлива в Сиэтле, где Белла работает уже старшим редактором, а Эдвард пишет и, без сомнений, любит двух самых важных женщин в своей жизни. Они думают о пополнении семьи, все так же вместе работая над книгами Эдварда».

Моей прекрасной жене Белле и чудесной дочери Эли.

Ваша жизнь не будет незамеченной, потому что я отмечу ее.

Ваша жизнь не будет невидимой, потому что я увижу ее.