Начало сентября. Воздух свеж, вокруг все разливается оранжевыми, желтыми и красными красками — от лежащих на тротуаре листьев до украшенного закатом неба.
Я выглядываю такси, ускоряя темп ходьбы, насколько возможно на таких каблуках. Не опаздывай я на вечеринку по случаю дня рождения моей подруги Анжелы, успела бы сменить рабочую одежду: черную юбку-карандаш и простую белую блузку.
Но я опаздываю. Я постоянно опаздываю, и Анжела точно сживет меня со свету.
Затратная поездка на такси — и наконец я выхожу из лифта на этаж, где живут Анжела и Бен. Слышу отзвуки грохочущей в их квартире музыки.
Ван Моррисон.
Хочется затискать в объятиях того, кто сегодня отвечает за музыкальное сопровождение. Анжела с Беном вряд ли бы отказались от привычного для них набора, состоящего из Wilco, Coldplay, and Джека Джонсона.
Я даже не порываюсь постучать, захожу сразу. Меня приветствуют болтающие возле входной двери люди. Мы встречались когда-то, поэтому я улыбаюсь, но не присоединяюсь к их беседе.
Иду к хозяйской спальне, на ходу снимая пальто, и кидаю его на груду пиджаков и шарфов, валяющихся на кровати.
— Вы только поглядите, кто решил объявиться. — Я разворачиваюсь и вижу покачивающую головой Анжелу. Она одета в маленькое черное платье, купленное в «Сакс» на прошлой неделе.
— Платье умопомрачительное, — сообщаю ей, улыбаясь.
Она не поддается на мою уловку.
— Ты опоздала больше чем на час на день рождения к своей лучшей подруге.
— Знаю. Задержалась в галерее. Пожалуйста, не презирай меня.
— В наказание я не оставила для тебя перчики чили.
— Жестоко. Мое любимое лакомство.
Она заливисто смеется и внимательно смотрит на мое одеяние.
— Хочешь переодеться? Можешь порыться в моем шкафу.
Я пожимаю плечами.
— И так сойдет.
— Да, но… — Она замолкает. — Я хотела бы тебя кое с кем познакомить.
Я вздыхаю. Вечно она пытается меня пристроить. Я бы отказала подруге, но нет сил воевать с ней. Тем более она снова скажет то, о чем мне давно нужно бы позабыть.
Любого сведут в могилу четырехлетние отношения, на протяжении которых мы то расставались, то снова сходились. Такие отношения затрахают вам мозги. Сделают вас слабой и уязвимой. Я знаю: нужно жить дальше. Знаю.
Когда мы познакомились, нам было всего двадцать два года. Молодые. Он разбил мне сердце. Я отплатила ему той же монетой. Вместе мы были ужасными людьми, но счастливыми. Я сильно любила его, ненавидела еще сильнее. Мы давили друг на друга, давали и брали.
А потом наступил день, когда он перестал давать и начал только брать. Любовь должна придавать вам сил, а не высасывать жизнь. Поэтому мы расстались. Потом снова сошлись. Подобное происходило еще раз пять, и с каждым разом начало сулило больше надежд, чем финал.
Но иногда все усилия напрасны.
Так он сказал при последнем нашем расставании. С тех пор от него ничего не слышно. Пять месяцев тишины. Самый долгий срок нашего молчания.
С некоторыми людьми разлуку можно пережить. Но не расставание с Эдвардом Калленом.
— Так что? — произносит Анжела. Я понимаю, что прослушала все, что она мне рассказывала. — Он хороший человек, Белла.
Все они хорошие.
Только им далеко до Эдварда.



Спустя несколько недель после вечеринки у Анжелы я сижу на пятом свидании с Питером, с тем самым мужчиной, с которым она хотела меня познакомить.
Счастливые часы превращаются в ужины, те — в коктейли и секс в его постели.
Он хороший человек, друзья у него хорошие, и секс тоже хороший. Все слишком уж хорошо.
Но теперь острее ощущается, что этого мне недостаточно.
Посреди ночи звонит мой телефон. Я выключаю сигнал до того, как проснется Питер. На цыпочках выхожу из его спальни и отклоняю вызов.
На кухне темно, но я решаю остаться здесь, смотрю на экран, пока он не начинает светиться снова от второго звонка.
Он дышит мне в ухо, но ни слова не произносит.
— Алло? — шепчу я.
— Ты переключила меня на голосовую почту? — раздраженно спрашивает Эдвард.
— Три часа ночи. Я спала.
— Где ты?
— Я же сказала, что спала, — говорю я, намекая ему, что я дома. Нет нужды продолжать этот бессмысленный разговор.
— Я видел тебя сегодня вечером, — сообщает он уже тише. — Ужинала с каким-то типом.
— О. — Я прижимаю трубку к уху, как будто так могу оказаться ближе к нему. Не знаю, как сама его не заметила. — Мог бы и поздороваться.
Он смеется. Смех грудной — именно таким я его и помню.
— Решил поздороваться сейчас.
— Где ты пропадал? — спрашиваю я. Не стоило интересоваться, но ничего не могу с собой поделать. — Чем занимался?
— Думал о тебе.
Ненавижу его.
И игру эту ненавижу.
— Эдвард, хватит.
— Белла, нет. — Тон его шутливо-ленивый. Такой знакомый до боли — он пьян.
Я сглатываю комок в горле, прижимая пальцы к виску. Я стою на кухне другого мужчины, на мне его рубашка, и веду беседы со своим бывшим парнем. Мне должно быть совестно, но увы.
— Приезжай, — приказывает он. — Я заплачу за такси.
Конечно, заплатит. Он и раньше так поступал - звонил посреди ночи. А я приезжала, потому что не могла ему отказать. Потом мы тусовались несколько месяцев, съезжались, я давала волю чувствам, а после наступало расставание. Он не позволял себе влюбиться в меня. Нет. Не так, как любила его я. Неважно, что я жутко хотела его увидеть, хотела, чтобы он снова захотел меня. Отныне я отказываюсь проходить через эти муки ада.
— Эдвард, я не могу, понял?
— Можешь, — возражает он.
— Почему сейчас? Мы несколько месяцев не виделись.
Я хочу знать правду, но знаю, что он мне ее не скажет. Хочу услышать признание, что он всегда хотел несбыточного.
Однако, правда может заключаться в том, что под боком всегда была я.
Может, это я лгала.
Он не успевает ответить, как на другом конце квартиры из туалета раздается тихий звук. Я замираю.
Говорю Эдварду, что мне нужно идти, и вешаю трубку до того, как ему удастся меня уговорить.



Я стою рядом с небольшой арт-галереей в Бруклине, курю сигарету, когда вдруг замечаю его.
Не знаю, специально ли он избегает моего взгляда, но, перед тем как взглянуть на меня, он здоровается с людьми, рядом с которыми я стою.
Интересно, а он помнит, как звонил мне месяц назад и просил приехать? Потому что я не забыла.
Когда все заканчивают с приветствиями, и я остаюсь единственной, кто с ним не поздоровался, он не произносит моего имени, только взгляда с меня не сводит.
Я со вздохом киваю.
Сомневаюсь, что он помнит о своем звонке.
Я продолжаю молчать, пока стоящие вокруг меня люди разговаривают с ним. Они ведут себя так, словно он чертова звезда на вечеринке. Все смеются и улыбаются, когда Эдвард увлеченно рассказывает о каком-то тайном художественном магазинчике, на который он наткнулся на прошлой неделе.
Ненавижу, что у нас одна компания. Ненавижу, что у нас одни друзья, и время от времени он пропадает, а я не знаю, чем он занимается.
Я поворачиваюсь налево и выдыхаю дым, отказываясь смотреть на него, пока он разговаривает.
Сигареты выкурены, новые планы составлены, и все заходят внутрь.
Мы с Эдвардом не сходим с места.
Будто застряли.
— Покуришь со мной? — спрашивает он, вытаскивая из кармана джинсов пачку. Он не носит ремень, и я удивляюсь, как штаны с него не спадают, так низко вися на бедрах.
Я качаю головой в ответ на его предложение и делаю глоток теплого белого вина.
Но и не ухожу.
— Тогда постой со мной, пока я курю.
— Я думала, ты бросил, — кидаю я обвинение с легким смешком.
Он ухмыляется.
— Когда же?
— Не в курсе. Последнее, что я слышала о тебе: ты бросил курить.
— Кто тебе это сказал?
— Людские толки.
— А ты спрашивала про меня, Белла?
У меня вытягивается лицо. Его высокомерие в полной красе.
— Нет.
Зажав фильтр губами, он говорит:
— Не нужно врать.
Поднимается ветер, и Эдвард рукой создает щит, защищая уголек.
— А я не вру. Несколько месяцев назад всплыло в разговоре твое имя. Бен от кого-то услышал, а тот человек в свою очередь слышал от тебя, что ты пытаешься бросить курить.
Презираю себя за попытку оправдаться перед ним. Но и не хочу, чтобы он думал, будто я интересовалась им. Не хочу вскармливать его эгоизм.
Дым разбавляется его смехом.
— Я действительно пытался бросить. Не получилось.
— Понятно.
— Понятно, — тихо вторит он, сосредоточенно на меня глядя.
— Ты звонил мне, — выпаливаю я, потому что хочу, чтобы он был в курсе относительно своего момента слабости. Хочу, чтобы он почувствовал себя простым смертным. — Несколько недель назад.
Он смотрит на горящий кончик сигареты.
— Правда?
— Правда.
— Ты ответила?
Я решаю солгать.
— Нет.
— Как невежливо с твоей стороны.
— Невежливо звонить посреди ночи, — язвительно замечаю я. — Зачем ты вообще звонил?
— Наверное, хотелось поговорить, — самым серьезным тоном произносит он. — Иногда я скучаю по тебе, знаешь?
Знаю.
Слишком хорошо.
У него печальный взгляд, а вино в моей руке теплое. Эдвард мнет ботинком тлеющий окурок. Хотелось бы мне уйти. Оставить его здесь, на этом тротуаре, с одним лишь пеплом, который вскоре развеется ветром.
— Я как раз собирался уходить, — бормочет он, вновь доказывая, что уходить у него получается лучше всего.
— Ты же только пришел.
Он смотрит направо, на выход из галереи.
— У меня есть повод уйти.
Я смеюсь. Он такой нерешительный, всегда исчезает, а я не хочу, чтобы он уходил. Хочу наконец уйти первой.
— Пойдем со мной, — шепчет он.
— Что?
— Пойдем.
— К твоему так называемому поводу? — заявляю я.
Он забирает у меня пластиковый стаканчик с вином и допивает его за меня. Потому что по-прежнему считает, что моё — его. А я не утверждаю обратное.
— Белла, ты не обязана делать то, что не хочешь.
— Я в курсе, — отвечаю я высокомернее, чем следовало бы.
Он кидает стаканчик в ближайшую урну, а потом тянет себя за волосы.
— Я не собирался сюда приходить.
— Что?
— Просто услышал, что сегодня ты будешь тут.
Не знаю, как реагировать на его признание. Не хочу, чтобы он знал, как нравится мне мысль, что он пришел сюда исключительно ради меня.
— Ты спрашивал обо мне? — в шутку спрашиваю я.
Он улыбается и застает меня врасплох — оказывается, мне очень не хватало его улыбки.
— Людские толки, — говорит он, повторяя сказанные мной ранее слова.
Я не могу удержаться от смеха. Он оборачивает все в шутку, и меня это бесит.
— Так что? — напоминает он.
Мы стоим здесь, застрявшие в этой неловкой неопределенности и нежелании становиться тем, кто сделает первый шаг. Не желаем передавать другому власть.
Но потом он вытаскивает из кармана руку и протягивает ее ко мне.
Я отвечаю ему тем же, и он переплетает наши пальцы.
И на один короткий миг кажется, будто теперь дает он, а я принимаю.



Я просыпаюсь в пустой постели.
В небе за окном еще темно.
Снова закрываю глаза и провожу ладонью по простыням рядом с собой. Они холодные.
Он снова так поступает. Ничего удивительного. Он думает, я не замечаю, но как можно не замечать, что он опять уходит?
Сев, я потягиваюсь, а после поднимаю с пола одну из его футболок.
Я нахожу его сидящим на пожарной лестнице и курящим сигарету.
Он легонько поворачивается до того, как я показываюсь в окне. Будто чувствует мое приближение.
Ни улыбки. Ни знака, что он хочет моего присутствия.
Он протягивает наполовину выкуренную сигарету, предлагая ее мне, а потом протягивает и руку, помогая пролезть через окно.
Сжимает мою ладонь в своей руке, утягивая к себе на колени.
И совершает поступок, дающий мне надежду, что он не против моего присутствия.
Поцеловав меня в шею, он подносит к моим губам сигарету. Я затягиваюсь ей, вдыхая дым, как будто это сам Эдвард.
— Не мог уснуть, — бурчит он.
Потирает рукой мое бедро. Рука у него холодная и обветренная.
— Давно ты тут? — тихо спрашиваю я.
— Час или два.
Через неделю будет три часа. Затем четыре. А в итоге он совсем перестанет спать. Тогда я узнаю, что все кончено.
С ним я всегда хожу по лезвию ножа, мысленно отсчитывая срок годности нашим отношениям.
Моя спина прижата к его груди, и если бы в эту минуту я взглянула на него, то сказала бы то, о чем впоследствии пожалела. Попросила бы дать ответы на вопросы, не позволяющие мне уснуть по ночам.
Мы ходим вокруг да около несколько недель. Играем в эту идиотскую игру, не желая обозначать наши отношения. Не желая создавать сложности себе обсуждениями, кем мы являемся друг для друга. Но сплю я в его постели, и именно мое имя он стонет, когда кончает.
— Эй, — мягко говорит он. — Белла.
— Да?
— Переезжай ко мне.
Внизу проезжает машина, шумом нарушив этот момент, и мне кажется, что я могла услышать его неверно.
— Что?
— Я хочу, чтобы ты переехала ко мне.
Я сажусь прямо, спустив ноги, чтобы повернуться к нему лицом. Он смотрит на мои губы, нос, глаза, а когда наконец встречается со мной взглядом, улыбается. Улыбка такая искренняя, и мне хотелось бы, чтобы он знал, как здорово сейчас выглядит.
В животе порхают бабочки, а сердце бьется еще быстрее.
Теперь кажется, словно он действительно принадлежит мне.
— Почему? — спрашиваю я.
Я сомневаюсь и по понятным причинам. Мы никогда раньше не обсуждали совместную жизнь. Никогда не обсуждали, что наши отношения могут перерасти во что-то большее.
— Потому что я хочу, чтобы ты была здесь постоянно, — признается он.
— А как же моя квартира?
— Сдай ее, если хочешь, — вскользь предлагает он. — Или можем переехать к тебе. Мне все равно.
Между бровями у меня пролегает складка. Он поднимает руку и аккуратно трет ее большим пальцем.
— Перестань, — шепчет он и наклоняется, прижимаясь губами к моему подбородку. Целует, пока не добирается до моего рта. — Подумай об этом.
— Ты работаешь здесь, — напоминаю я. — Тут ты рисуешь. Я буду мешать.
— Не будешь ты мешать. Белла, подумай хотя бы. Успеешь еще отказаться.
Я понимаю, что не стоит прыгать в самое полымя. Глупый выйдет поступок. Нужно взвесить «за» и «против». Нужно, чтобы он боролся за свое предложение, за нас, но не уверена, как отказать ему, когда он сам того хочет.
А в данную минуту он хочет меня.
Поэтому я соглашаюсь.


Идет третья неделя ноября, когда за ланчем я встречаюсь с Анжелой. Этой нью-йоркской осенью уже настали лютые холода. Небо пасмурное, закрыто тучами, а ветер суровый.
Рядом с ресторанчиком стоят столики. Анжела машет мне рукой.
Я поправляю толстый шарф, который надевал Эдвард прошлым вечером, когда мы решили выбраться на прогулку. Этот шарф он накинул мне на шею, а после притянул к себе, чтобы поцеловать.
— Что тебя так задержало? — первым делом спрашивает она, когда я сажусь за узенький столик на две персоны. Она успела заказать салат — знак того, что я опоздала.
Своим вопросом она не пытается изобличить меня. Всего лишь интересуется из любопытства. Но моя совесть не чиста, поэтому я пытаюсь оборониться.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, пытаясь выиграть время. Она не подозревает, что я снова связалась с Эдвардом. Не знает, что на прошлой неделе он предложил мне съехаться.
И не узнает.
Потому что я не хочу слышать то, что ей придется сказать. Не хочу слышать ее монолог о том, что Эдвард меня не достоин. О том, что не стоит давать ему такую власть надо мной.
На этот раз все по-другому. Я вижу это в его глазах, когда случайным образом засекаю, что он смотрит на меня. Чувствую в прикосновении его пальцев к моей коже, пока двигаюсь на нем. Вкушаю с его поцелуями и слышу в том, как он произносит мое имя.
Вижу, ощущаю, чувствую, слышу все, когда я с ним. Как будто в разлуке мои чувства притупились.
Анжела машет у меня перед носом рукой.
— Белла?
— Извини. — Я натянуто смеюсь. — На работе сумасшествие творится.
У меня в руке — меню, отвлекающее от ее взгляда.
— Как Питер? — интересуется она, а я делаю глоток воды. — Ты еще видишься с ним?
— Типа того. Мы решили немного притормозить.
Небольшая ложь. Отношения так затормозились, что почти не двигались с мертвой точки. Я практически с ним не виделась, едва ли отвечала на его звонки. Не могла заставить себя признаться ему, что у нас ничего не выйдет. Мои доводы эгоистичны. Если Анжела узнает, что мы больше не встречаемся, то забросает меня вопросами. Попытается снова с кем-нибудь свести.
Но как только я начала давать ей ответы, которые она хочет слышать, тема заминается.
Закуски заказаны, вино испито и, в конечном счете, произнесены прощальные слова.
Мы обнимаемся, и напоследок она бросает на меня взгляд. С секунду ищет что-то у меня на лице, губы ее поджаты в тонкую линию.
Я понимаю, что она не знает о том, что происходит, но на долю секунды спрашиваю себя, а что бы случилось, узнай она.
От этой мысли пульс учащается.
Я лелею одолевающее меня чувство при мысли о том, что Эдвард — моя тайна.
— Встретимся на этих выходных? Мне тебя не хватает.
Киваю. Тоже говорю, что скучаю, но это неправда. Я увлеклась Эдвардом, Эдвардом и Эдвардом так, что мне не хватает времени думать о ком-то еще.
Мы планируем встретиться на выходных. Но наши планы не высечены на камне — я легко могу их изменить.
Кое-что я могу разрушить несколькими словами.

---