Боевая готовность – Эммет во вчерашних штанах.

Я моргаю, смотря на экран своего телефона, мой разум все еще затуманен сном, и я задумываюсь, правильно ли я читаю сообщение. Часть меня интересуется, может, я все еще сплю.

Я вслепую набираю сообщение. С чего ты решил?

У него след от краски внизу на ноге – он прислонился к покрашенной стене. Я узнал бы эти штаны где угодно.

Ладно, не собираюсь прислоняться к этой стене. Так это значит?..

Он не будет разговаривать со мной об этом…

Я откидываюсь назад на кровати, улыбаясь, потому что, богородица секретных романов, Эммет все-таки занимается сексом с доктором Хейл. Я знала это.

Я перекатываюсь на постели и начинаю засыпать снова, когда мой телефон подает звуковой сигнал. Я думаю проигнорировать это, но мой разум неспособен игнорировать что-либо, связанное с Эдвардом. И я испытываю небольшое отвращение к себе, но, очевидно, недостаточное, чтобы остановить себя.

Что делаешь?

Я смотрю на время. Восемь сорок семь согласно моему сотовому телефону. Обычно я сплю намного дольше в свои выходные – мой способ восполнить дни, когда мне приходится просыпаться в пять утра. Плюс, я была так заполнена мыслями об Эдварде и том, как его губы чувствовались против моих – том, как его волосы проскальзывали сквозь мои пальцы – что я не могла сомкнуть глаз. И я не буду даже начинать о том, насколько одержимой я стала этими мыслями.

Это просто безумная одержимость.

И я не горжусь собой.

Я спала, пишу ему я.

Если мне не удается поспать, то и ты не должна.

Я самодовольно улыбаюсь телефону и снова переворачиваюсь, закутываясь в одеяле, но прежде я пишу одно быстрое последнее сообщение.

Следи за мной.



– Так… вы целовались… я знала, что вы будете… это потрясающе… это было… то самое платье… да?

Слова Элис прибывают кусками, поскольку она поднимает и опускает свое туловище вверх и вниз, делая это снова и снова, уже в двухсотый с лишним раз, и все еще никакого пота. Не знаю, как она делает это; я чувствую, что начинаю потеть, как только свожу колени вместе.

– Это было хорошо, – признаю я, немного раздражаясь. – И это нехорошо.

Элис шутливо посматривает на меня, не колеблясь при выполнении своих упражнений, пока она наконец не ложится бездыханно на полу. Ее руки широко падают по сторонам, когда она делает тяжелые вдохи.

– Погоди, дай мне разобраться, – говорит она, поддерживая себя на локтях. – Поцелуй был хорош?

Я застенчиво киваю, чувствуя себя немного смущенно, обсуждая это.

– И это нехорошо?

– Точно.

– Не понимаю.

– Я не хочу быть привязана к кому-либо сейчас, – говорю я, когда мы меняемся местами на полу. Она крепко держит мои колени, когда я вхожу позицию, мои руки за головой. – Я просто хочу быть одинокой. Понимаешь? Это разве так плохо?

Она качает головой, кажется, она все еще не понимает.
– Каким образом? Что хорошего в том, чтобы быть одинокой?

– Потому что… это как… свобода...

Я не могу говорить, пока качаю пресс, так что я прекращаю пробовать. Но это не останавливает Элис.

– Позволь мне кое-что сказать, Белла, Эдвард – хороший парень. То есть да, иногда он может быть придурком, но какой доктор не может? И, черт, ты разговаривала с другими медсестрами? Я бы перерезала себе вены прежде, чем позволила этим стервам занять мое место. Стоит упомянуть, что он как чертов святоша по сравнению с доктором Бирсом.

Я не встречалась с небезызвестным доктором Бирсом, но Элис сказала, что он чрезмерно дерзкий кардиохирург, который очевидно однажды накричал на нее и действительно вывел ее из себя. Также она сказала, что он лысый с огромным, уродливым носом, похожим на клюв.

Кажется, она держит на него маленькую обиду.

В конечном счете, я возвращаюсь на пол и пытаюсь отдышаться.
– Дело не в этом. Я пробыла со своим последним парнем пять лет. Пять гребаных лет! Это пят лет привязанности к кому-то и невозможности сделать то, что я действительно хотела, и все это ради того, чтобы он мог изменить мне и выбросить все эти года в мусорку.

– Эдвард не изменил бы тебе, – говорит она, но я быстро качаю головой, чтобы опровергнуть ее мысль.

– Я не об этом. Это просто сама идея быть свободной. То есть у меня не было шанса насладиться молодостью, понимаешь? Алек всегда должен был учиться, и куда бы я ни ходила с ним, он постоянно ревновал, так что в итоге я начала оставаться дома все время. Мы смотрели проклятых «Золотых девочек». Я была похожа на пенсионерку, застрявшую в теле молодой девушки.

Элис хихикает и симулирует, будто ее обидели.
– Эй! Мне нравятся «Золотые девочки».

– Ты понимаешь, о чем я. Готова к пробежке?

Она кивает, и мы направляемся к беговым дорожкам. Мы обе начинаем с медленного бега трусцой прежде, чем снова продолжаем наш разговор.

– Знаешь, ты не должна быть одинока, – говорит она мне. – Если ты действительно так зациклена на этом.

– Ага, мы немного говорили об этом. Но сомневаюсь, что я смогу вынести саму идею случайного секса, – говорю я, обдумывая это. Я просто не могу представить занятие сексом с кем-либо без… каких-либо чувств. Учитывая, что у меня уже есть чувства к Эдварду. Секс только усложнит все. – И ты вообще задумывалась, пошел бы он на это? – спрашиваю я.

Она фыркает.
– Белла, он мужчина. Конечно, он пошел бы на это. – Продолжая бежать и немного задыхаясь, она добавляет: – К тому же, он вроде как делал это прежде.

– О чем ты? – быстро спрашиваю я, хмурясь. Элис просто ухмыляется, заметив проявленный мною интерес.

– Расслабься, Белла. Не из-за чего переживать. Особенно такой фанатке одиночества как тебе, – развязно говорит она, и какое-то разъяренное животное внутри меня хочет спихнуть ее с беговой дорожки. Но она права, и именно поэтому я не хочу вступать в новые отношения снова. Я не испытываю особого желания иметь дело с ревнивой драмой прямо сейчас.

Мне нужен чертов перерыв.

– Я не переживаю, – говорю я, и, надо надеяться, мой скудный аргумент убедителен. Но Элис знающе смотрит на меня.

Я целеустремленно избегаю вопросов о деталях. Я не хочу казаться очевидной, но Элис может сразу увидеть, что я жутко хочу знать особенности сказанного ею.

Она наконец качает головой и избавляет меня от страданий.
– Обещаю, что в этом нет ничего особенного. Он встречался с доктором Эллис некоторое время назад. Не думаю, что это было серьезно.

– Доктор Эллис?

– Ага. Она хирург-ортопед. Вероятно, ты еще увидишься с ней. – Она смотрит на меня. – Не думаю, что она реально ему нравилась. В любом случае, думаю, отчасти на них оказывал давление его отец, ну подталкивал их встречаться. Она почему-то нравилась его отцу.

Я раздумываю об его отце. Его отец – хирург. Хирург, который любит других хирургов.

Вероятно, он ненавидит медсестер, зная мою удачу.

– Каков его отец? – спрашиваю я.

Элис пожимает плечами.
– Он нормальный. Как по мне, немного претенциозный. Требует, чтобы все выполнялось так, как ему надо, и только так, понимаешь? Любит наезжать на администрацию.

Я думаю об этом, пытаясь представить его изображение в своей голове. Я предполагаю, что он очень похож на Эдварда. Может, привлекательная, более взрослая версия Эдварда.

– Так как долго ты планируешь хранить целибат? Ну то есть быть одинокой? – внезапно спрашивает Элис, быстро исправляя себя. На ее лице появляется знающая, самодовольная улыбка.

– Пока не прочувствую это, – раздражаюсь я, ускоряя свой темп на беговой дорожке. – Я узнаю, когда придет время для перемен.

Она улыбается, и отчасти это немного иронично, что она знает то, чего не знаю я. Типа что она понимает, что я не смогу устоять – понимает, что я наверняка испорчу все свои планы.

Она смеется, и я ненавижу этот звук.



– Так ты теперь со мной не разговариваешь?

Эммет поднимает на меня взгляд с места, где он заполняет медкарту. Его лицо – пустая маска, его глаза быстро возвращаются к бумаге.

– Разговариваю, – следует его простой ответ.

– О докторе Хейл, – нажимаю на него я.

– Мне нечего говорить о чем-либо, касающемся доктора Хейл. – Его голос спокойный, но он сердито сжимает ручку, и я знаю, что задела его за живое. Я просто не могу выяснить, в чем его проблема. И факт, что я ничего не получила – ни одного единственного комментария, ни одной крошечной угрозы в свой адрес – немного неутешителен.

– Ходят слухи, что на тебе были те же штаны, что и предыдущим вечером, – подстрекаю его я, пытаясь получить его реакцию. Перепись пациентов надоедает, и мне скучно, и что может быть лучшим развлечением, чем окончательно достать Эммета?

– Ну, ходят слухи, что ты лизалась с доктором весь вечером. – Он встает, явно торжествуя от своих слов, и я неистово краснею.

– Кто сказал тебе это? – требую я ответа.

– Не твое дело. – Он уходит.

– Я брошу тебя под автобус, Эммет, – угрожаю ему я. – И удостоверюсь, что никто не найдет труп.

Я просто дразню его. Типа того.

Он продолжает идти.

Я вздыхаю и отталкиваюсь ногой, чтобы мой стул на колесиках катал меня от стены до стены. Джессика уже привыкла к этому, но она все равно презрительно поглядывает на меня каждые несколько секунд. Она действительно не разговаривала со мной с моего первого свидания с Эдвардом, и я не могу сказать, что это беспокоит меня.

Я не знаю, работает ли сегодня Эдвард. Он не писал мне, и я не видела его; обычно я не пишу ему первая, потому что я не хочу дать ему неверное представление о чем-либо, что происходит между нами. Даже притом что я не хотела бы не что иного, как пойти раздеть его в комнате дежурного медперсонала, но я показываю своим импульсам, кто здесь царь-император, и веду себя с ним холодно.

– Кармашек, не присмотришь за моими пациентами несколько секунд? Я хочу выйти выпить кофе.

Я невинно смотрю на Эммета.
– Конечно. Если расскажешь мне о своем свидании.

Он хмурится, смотря на меня, явно раздраженный.
– Ничего не произошло, Белла. – Ах. Ох. Знаю, он очень раздражен, когда называет меня по имени. – Я увидел ее там, понял, что это подстава, и ушел. Не понимаю, что за гребаная навязчивая идея. Поздравляю, ты поймала меня. Ха-черт возьми-ха.

Боже, кто-то слишком чувствителен.

Да, здесь точно есть серьезное сексуальное напряжение. Несложно сложить два и два, особенно полагая, что у них есть некоторое… совместное прошлое. Если бы они поругались, то у Эммета были бы проблемы, обсуждая это. А если бы он реально просто ушел, как он сказал, то он не был бы так холоден каждый раз, когда я поднимаю эту тему. Полагаю, он бы угрожал местью и какой-нибудь формой необычного унижения вместо этого.

– А ты присмотришь за моими пациентами, когда вернешься? – спрашиваю я, решая просто забить на это пока что. Очевидно, мне нужно разработать новую стратегию, чтобы получить эту информацию. Продолжать его злить – явно не лучшая идея.

– Зачем? Хочешь кофе? Я куплю тебе.

– Нет, я хочу взять перерыв.

– Взять перерыв? И как ты называешь то, что делала последние полчаса? Тестировала износостойкость стула? – Он, очевидно, все еще бесится из-за моих приставаний насчет доктора Хейл. Все, что он обычно делает – это наводит беспорядок на столе и крутится на стуле, так что чья бы корова мычала.

– Так ты хочешь, чтобы я присмотрела за твоими пациентами или нет? – спрашиваю я, зеркально отражая его раздражение.

– Ладно, – фыркает он. – Я скоро вернусь. Я проверял всех – они все дышат и в абсолютном восторге от того, что находятся в этой адской дыре, – говорит он с сарказмом. – Так что тебе не придется волноваться за них. И у меня с собой телефон, если я понадоблюсь.

Я киваю, и он уходит. Его нет почти полчала. Но никому из пациентов ничего не требуется, кроме мистера Джонесборо, которому просто нужна новая доза морфия для насоса его ЗМА¹. Шелли и Анжела – другие медсестры, которые работают с нами сегодня, но Шелли продолжает исчезать, чтобы по-быстрому перекурить, а Анжела прячется в моем офисе каждый раз, когда она нужна своим пациентам. А Джессика со мной и вовсе не разговаривает.

На этот раз все очень тихо, и мне нравится это.

Приходит доктор, чтобы взглянуть на одного из пациентов Эммета. Я иду вместе с ним и фактически постоянно помогаю ему. «Белла, можешь дать мне это?» и «Белла, а что насчет вчерашних лабораторных показателей? Где они?»

– Вон там, доктор Кэмбридж. – Я переворачиваю страницы к разделу лабораторных показателей в медкарте.

– Ему сделали компьютерную томографию в пятницу. Почему здесь не сказано про это?

– Я не уверена, доктор Кэмбридж. Я сделаю это сейчас.

– Можешь сказать мне, сколько мочи в его катетере Фолея²?

Матерь Божья. Он же только что проверял.

После того как я проверяю мочеприемник, он хочет знать, как обстоят дела с его капельницей и как часто происходит вливание. Я начинаю задумываться, этот парень вообще доктор? Я не видела его раньше, и, кажется, он ничего не знает о пациенте.

Он просит, чтобы я проверила кислородный уровень пациента. Зачем? Я не совсем уверена, и я желаю, чтобы Эммет чертовски поторопился, так как я немного знаю о пациенте. Но на медсестринском посту сидит Эдвард, когда я возвращаюсь, и просто его вид заставляет меня нервничать, а мой живот скручивает. Он улыбается мне, и кажется, что каждое слово, что исходит из моего рта, звучит глупо. Но доктор Кэмбридж наконец удовлетворен.

– Хорошо. Я прописываю рентген грудной клетки. Но убедись, что его сделают до сегодняшнего вечера, Белла.

Я закатываю глаза за его спиной. Чертовы доктора думают, что они могут просто командовать всеми. Но Эдвард замечает это и ухмыляется, хотя он мудро помалкивает.

– Можете сказать мне, для чего ему нужен рентген? – спрашиваю я, принуждая себя произносить слова вежливо.

– Чтобы дифференцировать диагноз. Думаю, у него пневмония. Я слышал потрескивание в его правом нижнем ребре.

И он ушел.

Я сажусь около Эдварда. Мое лицо немного горит, и он все еще улыбается мне.

– Что? – спрашиваю его я.

– Не позволяешь никому командовать собой? Ха, – отмечает он.

Я глубоко вздыхаю и пытаюсь казаться непринужденной. Я очень не хочу позволять Эдварду видеть меня такой заведенной из-за столь тривиальной вещи.
– Нет. С чего ты так решил? Все хорошо.

– Я видел твое выражение лица, – подчеркнуто говорит он.

– Но я ничего не сказала, – защищаюсь я. – Я стараюсь быть хорошей медсестрой и держу рот на замке. Ты должен гордиться.

Он просто улыбается мне, когда открывает медкарту. Мой живот скрутило, и внезапно я чувствую себя лучше. Я даже не совсем уверена, с чего я так завелась с самого начала.

Я изучаю Эдварда, когда он просматривает медкарту. Он ловит мой пристальный взгляд, посмотрев на меня и улыбнувшись, и вдруг такое чувство, что мы флиртуем глазами или что-то вроде того. Что может быть правдой, учитывая мое постоянное учащенное сердцебиение.

Но в промежутках между флиртом, я замечаю, как устало он выглядит. Его волосы неопрятны, под его глазами темные круги. И он часто протирает лицо руками, будто пытается разбудить себя.

– Когда у тебя в последний раз был выходной? – спрашиваю я, немного обеспокоенная. Кажется, что он работал дюжину дней подряд.

– Не знаю, – отвечает он. – Наверное, уже неделю назад.

– Во сколько ты освободился вчера вечером? – спрашиваю я.

– Может, в семь или около того.

– Я думала, ты должен был освободиться в два.

– Должен был. Но я был занят. Вчера было много экстренных вызовов и куча выписок.

– Жаль. По крайней мере, сегодня день спокойный, да?

Усталые глаза Эдварда встречаются с моими.
– Полагаю, ты должна сказать спасибо мне за это, – шутит он, улыбаясь. – Такое чувство, что я вчера отправил домой сто человек. Это был один из тех дней… – Он прерывается, делая зевок.

– Когда у тебя следующий выходной? – спрашиваю я. Я чувствую себя плохо из-за него. Если бы от меня потребовали работать всю неделю, думаю, я бы уволилась и поселилась в какой-нибудь пещере. Конечно, это было бы предпочтительнее в долгосрочной перспективе.

– Эм-м… в четверг? – говорит он, словно спрашивает.

– Ну, полагаю, ты в своих интересах пользовался удивительной кофеваркой, – говорю я.

– Ты даже не представляешь, – говорит он с хитрой улыбкой, и я немного завидую. Я проверила комнату отдыха медсестер, а там даже не было гребаной кофе-машины, но я не буду снова начинать спорить об этой мерзости.

Внезапно возвращается Эммет, и я клянусь, что слышала его голос, начиная от дверей лифта. Сомневаюсь, что ему удалось бы скрыться от кого-либо. Он с энтузиазмом здоровается с Эдвардом, а затем похлопывает его по спине, очевидно понукая мной, и моментально я жалею о том, что ранее не выбесила его сильнее разговорами о докторе Хейл.

Я притворяюсь, что его проявление дружелюбности к Эдварду не беспокоит меня.
– Доктор Кэмбридж сказал, что у мистера Джонесборо потрескивает правое ребро, – говорю я. – Джессика уже записала рентген грудной клетки. И МНП³, на всякий случай.

Эммет выглядит немного оскорбленным.
– У него нет потрескиваний.

– Доктор Кэмбридж не согласен.

Эммет качает головой и что-то ворчит, когда уходит, по-видимому, чтобы прослушать грудную клетку мистера Джонесборо снова. Эдвард встает, взглядывая на доску, где указано, какой пациент, за кем закреплен. Затем он поворачивается, чтобы пойти в нужную палату, не потрудившись попросить кого-нибудь пойти с ним. Я смотрю на доску и понимаю почему.

Это пациент Анжелы.

Под предлогом пойти выпить, я в итоге встречаю его в коридоре на пути к столу. Я тяну его в сторону, чтобы никто не смог услышать нас.

– Эй, – говорю я, мой голос чуть выше шепота. – Ты извинился перед Анжелой?

– Нет, – отвечает он, и я вижу, что он и не планирует.

– Почему нет?

Он громко вздыхает и чешет затылок. Постоянно чешет затылок. Я заметила, что он делает это, когда устал или задумчив.

– Я просто нехорошо себя чувствую сегодня, ладно? И это не кое-что, что она заслужила услышать.

Я немного удивлена слышать такие слова от него. Это больше походит на то, как я раньше воспринимала Эдварда, не нового человека, которого я узнала.

– О чем ты? – спрашиваю я, стараясь не повысить голос. – Знаешь, она хорошая медсестра.

– Нет, нехорошая, Белла, – спорит он, и я озадачена. – Мои распоряжения не выполняются до конца, прием и выписка не записываются вовремя. Один раз она дала моему пациенту таблетки, повышающие кровяное давление, у которого давление было 90/45, и мне пришлось отправить его в отделение, пока его давление полностью не достигло нижнего предела. Не знаю, почему ты вырисовала ее в таком белом свете, но она не такая великолепная медсестра, как ты думаешь.

Я смотрю на него, чувствуя себя немного глупо. Полагаю, он прав, учитывая все обстоятельства. Я едва знаю Анжелу. Я никогда не работала с ней. Все, что я знаю, она милая и тихая, и мне не нравилось видеть, как она плачет.

И я не уверена, почему я продолжаю защищать ее перед одним человеком, который фактически мне действительно нравится.

– Почему ты не говорил это прежде? – спрашиваю его я.

– Я не знал тебя прежде, – отвечает он, его раздражение все же очевидно. – Я не привык говорить плохо о людях, особенно тем, кто утверждает, что ненавидит меня. – Я смотрю на него, и он быстро исправляется. – Докторов, без разницы. Поэтому это никогда не всплывало.

Внезапно я чувствую себя немного хреново. Не знаю, почему я всегда вызываю тут столько проблем, но неожиданное напряжение, которое я создала, неприветливое – абсолютный контраст к моему более раннему хорошему настроению.

– Прости, – бормочу я. – Я больше не буду тебя этим доставать. К тому же это не мое дело.

Эдвард вздыхает. Он не выглядит расстроенным, просто уставший. Мне жаль, что я не могу вернуться назад и предотвратить нашу небольшую стычку. Стоит упомянуть, что он работал кучу дней подряд, и вероятно также было и тогда. Я становлюсь дерзкой сучкой после работы три дня подряд, так что с моей стороны нечестно ожидать, что он всегда будет божиим одуванчиком. Особенно, когда он не получает никакой помощи.

– Ты занята? – спрашивает он, его речь текучая, и я рада, что он не злится на меня.

Я качаю головой.
– Нет. А что?

– Мне нужно увидеть еще одного пациента, а потом я думал выпить еще немного кофе. Хочешь пойти со мной?

Трепетание в моем животе отвечает за меня.



Я проверяю всех своих пациентов и затем передаю их Эммету прежде, чем следую за Эдвардом в лифт. Короткая поездка вниз тихая, как и дорога по коридору. В поле зрения ни души, и интересно, может, сегодня какое-то смещение планет, из-за которых сегодня на редкость такой спокойный день.

Эдвард впускает нас в комнату отдыха, и, по стечению обстоятельств, доктор Кэмбридж стоит перед телевизором, держа чашку кофе и горсть мятных конфет, когда смотрит на экран. Он кратко бросает на нас взгляд, когда мы входим, и я вижу, как его глаза немного сужаются при виде меня.

– У меня будут проблемы из-за то, что я здесь? – шепчу я Эдварду с тревогой.

– Расслабься, Белла. Мы уже проходили через это.

– Но в прошлый раз здесь никого не было.

Эдвард игнорирует меня, здороваясь с доктором Кэмбриджем, и сразу же открывает секции кофеварки. Он смотрит на меня, когда вытаскивает различные пакетики кофе.

– Снова «Милки Вей»?

– Конечно, – говорю я, вынуждая себя расслабиться. Эта задача становится намного проще, как только любимый аромат кофе с «Милки Веем» заполняет воздух вокруг, и вдруг я не помню, о чем я тут себе болтала без умолку. Доктор Кто?

Ах, да, доктор Кэмбридж. Мужчина вздыхает, предупреждая меня опять о своем присутствии, и затем уходит из комнаты. Он явно был не рад внезапной компании. Я лично не могла заботиться меньше. Я обнаружила, что ничто не имеет значения, когда твой кофе на вкус как «Милки Вей».

Я сажусь со своим кофе, пока Эдвард заканчивает делать свой.

– Хочешь печенье? – спрашивает он меня.

– Нет, спасибо, – отвечаю я.

– Уверена? Потому что я возьму два печенья для себя, и ты не получишь ни одного.

– Я могла бы взять твое печенье, если бы хотела этого, доктор Каллен, – угрожаю ему я. Он смеется, когда садится рядом со мной, и находится очень близко. Он мог бы быть слишком близко, если бы я не была сумасшедшим фанатом ароматов, коим я являюсь, и не жаждала бы его присутствия весь день. И запах печенья спешивается с запахом «Милки Вея», я почти уверена, что должна быть мертва. Вот, как пахнут небеса.

– Можешь попытаться, – отвечает на удар он, явно не боясь меня. – Но большинство людей сожалеет об этом решении. Я могу слишком сильно защищать свои печенья.

Я тянусь, чтобы попытаться стащить одно, просто из-за принципа, но он ожидал этого и хватает мое запястье прежде, чем я могу зацепить вкусное лакомство. Я визжу, когда он борется со мной. Наверняка мы выглядим смешно, борясь за печенье, когда есть огромная тарелка в пяти футах от нас, но, к счастью, вокруг нет ни одного свидетеля.

Мы боремся за столом, пока он не хватает оба моих запястья в одну руку, его зажим слишком крепкий, поэтому я не могу вырваться. Свободной рукой он берет оба печенья и пихает их в рот одновременно. Крошки повсюду, даже на мне, но по некоторым причинам это просто забавно и совсем не отвратительно.

– Ты сжульничал! – обвиняю его я, все еще пытаясь освободиться. – Ты не можешь просто съесть их. Это нечестно.

– Это… м-м-м… вкусно… – Крошки летят во все стороны, когда он пытается говорить с полным ртом, заставляя меня кричать и вырываться. Он наконец отпускает мои руки и несколько секунд и несколько больших глотков кофе спустя он говорит: – Я же говорил, что никто не получит мои печенья.

– Да, ну вот это ты объелся, – говорю ему я, указывая на крошки от печенья, расположенные по всей его одежде. Он смотрит вниз и начинает скидывать их в сторону, затем просто снимает свой лабораторный халат и вешает его на спинку стула.

На нем облегающая футболка и синие штаны, и я четко вижу каждую мышцу его тела.

Он должен быть на постерах. Постерах с докторами. Они должны висеть высоко на билбордах Сиэтла с заголовком «Заболел? Позволь докторам Харборвью улучшить твое состояние…» и, держу пари, что это место лавинно заполнится пациентами к концу дня.

– Так что ты думаешь об Эммете и докторе Хейл? – заговорщически спрашиваю я, надеясь отвлечься от своих маркетинговых гениальных стратегий и модели, которую они включают.

Эдвард пожимает плечами.
– Не знаю. Эммет всегда себя вел странно, когда дело касалось доктора Хейл.

– Так ты не думаешь, что они спят вместе? – спрашиваю я в недоверии, приподнимая брови.

– Имело бы это значение, если и так?

– Да. – Да, это имело бы значение, потому что Эммет подкалывает меня из-за Эдварда без остановок, и меньшее, что я могу сделать, это воздать добром на добро.

Эдвард смотрит на меня в удивление, но затем говорит: – Ну, ты можешь быть права. Они делали это раньше. Как знать.

– Он сказал, что ходил взять пару напитков и не возвращался почти тридцать минут. Держу пари, они развлекались в какой-нибудь кладовке.

– Но доктор Хейл не работает сегодня, – говорит Эдвард, руша мою идею. – Она не работает до вечера.

– Ох. – Черт. Он, вероятно, просто сидел без дела, ленивый и безынтересный.

– Работаешь завтра? – внезапно спрашивает он.

– Да.

– Хорошо. – Он улыбается мне, и это заставляет мою грудь напрячься, а внутри все застывает, внезапно я так рада, что работаю завтра, хотя я никогда не думала, что это когда-либо произойдет. Кто жаждет идти на работу?

Медсестра, за которой ухлестывает доктор Каллен, вот кто.

Он все еще сидит близко – фактически мы сидим плечом к плечу – и он просто немного склоняется ко мне, но достаточно, что наши носы практически соприкасаются. Я не могу заставить себя отодвинуться, пыталась, как могла. Мое сердце начинает громко стучать у моих ребер.

– Мне нравится видеть тебя здесь, – бормочет он, и я чувствую его дыхание у своих губ. – Это делает день намного лучше.

Его нос касается моего, и затем его губы касаются моих. Сначала поцелуй мягкий, и я думаю, что он просто проверяет меня, желая узнать, отдалюсь ли я. Но я не могу. Думаю, я удивляю нас обоих, когда я наклоняюсь вперед, увеличивая давление, требуя его губы сойтись с моими. Это просто подстрекает его; он встречает меня с равной интенсивностью, его рот открывается моему, и он на вкус приятный как печенье, и не думаю, что когда-нибудь мне будет его достаточно.

Я съезжаю со своего места, пока не оказываюсь еще ближе, мое тело прижато к его. Он подносит ладонь к моему лицу, отодвигая выбившиеся пряди волос, в то время как его палец мягко проводит по моей коже, и мы продолжаем целоваться с неторопливым пылом в течение нескольких великолепных моментов.

Вдруг слышится серия длинных, непрерывных гудков. Они громкие, отзываются эхом в комнате и звучат прямо из-за нас. Эдвард кривится пред тем, как окончательно разделяет поцелуй, и мы немного затаиваем дыхание, когда он роется в кармане своего халата и вытаскивает виновное во всем устройство.

Он гримасничает, перед тем как моментально встает и натягивает на себя свой халат.
– Это быстрая ответная реакция⁴. Я должен идти, Белла. Прости, – извиняется он, и его движения резкие. Он даже теперь не беспокоится из-за своего кофе.

– Все в порядке, – быстро говорю я и спешу за ним из комнаты, держа свой кофе в руке. Часть меня жалеет, что я не могу ходить за ним по пятам и видеть его в действии, но нет никакой причины для меня быть там. Я, вероятно, просто мешалась бы.

Он ушел с очередным быстрым прощанием, и есть любопытное, пустое чувство, которое преследует меня в его отсутствие.



Я жду встречи с Эдвардом весь следующий день. Это иррациональное чувство, я думаю, ¬ никто не должен ждать встречи с мужчиной так сильно, если они не спят вместе. И это определенно не то, что мы делаем, даже если я представляю его голым чаще, чем следовало бы.

Фактически вообще ли это нормально представлять сексуального доктора-друга голым?

Я решаю, что этот вопрос лучше всего оставить без ответа, потому что, вероятно, ответ, который я придумаю, мне не понравится. Оказывается, я наслаждаюсь своими небольшими фантазиями больше, чем, вероятно, я должна, но у меня с этим все в порядке.

Пока Эдвард об этом никогда не узнает, конечно же.

Каждый этаж больницы разделен на два отделения, и внизу по коридору я могу шпионить за медсестринским постом смежного отделения. Я обычно не виду большую часть тех медсестер, но переносчики часто проходят через наше отделение, чтобы добраться до лифта, находящегося прямо у нашего поста. И иногда медсестры с «другой стороны» приходят в нашу кладовую, чтобы взять какие-либо медикаменты или наоборот. Как полагается, мы не должны брать у друг друга, так как у каждого отделения есть свой собственный бюджет, но, очевидно, об этом никто не заботится. Нет времени переживать за бюджет, когда твоему пациенту нужна помощь, а ты уже несешь свою задницу к ближайшей кладовой.

Именно на этом другом медсестринском посту я вижу Эдварда. Он стоит у стола с медкартой, просматривая ее содержание, почесывая позади своего уха.

Во мне проявляется то самое порхающее чувство, которое появляется всегда, когда я вижу его.

Мне нужно отправить факсом несколько указаний врача, и если я смотрю направо и склоняю голову чуть в сторону, то я вижу, что творится за углом, и мне представляется хороший, четкий вид. Я бесстыдно глазею на него, пока жду всех своих бумаг, проходящих через машину.

И затем женщина – высокая, рыжеволосая женщина в белом лабораторном халате – подходит к нему и помещает руку ему на плечо, склоняясь, чтобы что-то прошептать ему на ухо. Он поворачивается, чтобы посмотреть на нее, и она отстраняется достаточно для меня, чтобы я смогла увидеть, как он улыбается.

Элис подходит ко мне сзади.
– Кто это? – спрашиваю я ее, и мой голос удивительно четкий, даже несмотря на внезапное скручивание в моем желудке. Я слышу насмешку позади и поворачиваюсь, увидев, что это Джессика, ждущая, когда освободится факс, а не Элис.

– Это доктор Эллис, – говорит Джессика, качая головой. Она проталкивается мимо меня к машине и начинает вставлять свои бумаги. – Они с доктором Калленом встречались несколько лет. Все знают об этом, Белла. – Ее палец нажимает кнопку, и машина медленно вбирает в себя ее бумагу. Теперь ее внимание, кажется, сосредоточено на своем задании, но я знаю лучше.

Джессика открыто жаждала Эдварда до того, как я познакомилась с ней, и у нее были только неприятные ко мне чувства, начиная с моего свидания с ним. Элис сказала, что Эдвард больше не встречается с доктором Эллис, и я полагаю, что, вероятно, это правда.

Но ревность – жуткое чувство, и, о, как оно жалит.

¹ – задняя мозговая артерия.
² – предназначен для длительной (до 7 суток) катетеризации мочевого пузыря.
³ – Мозговой Натрийуретический Пептид. Это лабораторный тест, который показывает, насколько хорошо работает ваше сердце. Высокие показатели теста указывают на остановку сердца.
⁴ – это понятие может изменяться от больницы к больнице, но в той, где я работаю, это отчасти похоже на «синий код» (сигнал экстренной ситуации, когда необходима реанимация пациента), если пациент все еще жив. В основном, мы так это называем, когда состояние пациента ухудшается, и мы хотим предотвратить «синий код». Потому что живые пациенты = счастливые пациенты.

Перевод: Rob♥Sten