В последнее время меня редко когда могли удивить. Со всем, что регулярно происходит на работе, и со всеми недавними неожиданностями в моей личной жизни, я пришла к выводу, что возможно все. Будьте готовы к неожиданностям и все такое.

И даже при том, что Элис обвиняет доктора Эллис, человека, которого я первоначально подозревала все время, услышать это все равно шок, что кто-то, кого ты знаешь и кому так доверяешь, обвиняет этого человека с такой здравой уверенностью.

Может, так чувствовал себя Эдвард. Или, может, он чувствовал себя лучше или хуже, так как теперь он знает, кто виновен.

– Подожди… так она призналась? – быстро спрашиваю я Элис. Я пытаюсь мыслить здраво, рассуждать правильно из-за того, что произошло. Я хочу знать, откуда она пришла к этому выводу.

– Ну… нет, – осторожно отвечает она.

– Тогда откуда ты знаешь?

– Я видела ее с таблетками.

– Что? Видела с таблетками? Почему ты никому не сказала?

– Потому что у меня нет доказательств, – объясняет она, несколько защищаясь. – Они все были в пузырьке прописаний без этикетки. Но я знаю, что видела. Она наклонилась, и пузырек выпал из ее кармана и покатился по коридору. Я попыталась поднять его для нее, но она схватила его так быстро, что, я думала, она собиралась оторвать мне руку.

– Да, это ничего не доказывает, – соглашаюсь я, мягко раздраженная. Это слабое доказательство, насколько я знаю.

– Да. Но я видела таблетки. Они были маленькими, круглыми и выглядели прямо как «Эм-Эс-Контин».

– Ты не можешь знать наверняка.

– Когда я спросила ее, она вдруг занервничала и не смогла дать мне прямой ответ. Наконец сказала, что это «Витамин С». Ага, как же. Зачем кому-то таскать с собой «Витамин С» в баночке прописаний без этикетки?

– Откуда мне знать? Может, ее пузырек витаминов был большой, а ей нужен был пузырек поменьше, чтобы принести немного на работу.

– Ага. Или, возможно, она «сидит» на таблетках.

– Элис…

– Что?

– Боже, пожалуйста, скажи мне, что ты не сделала ничего глупого. Ты ведь не обвиняла ее?

– Я похожа на идиотку? Черт, нет, это огромное обвинение. Нам придется идти в администрацию. И ты должна рассказать Эдварду.

– Нет. Ни за что я не подниму эту тему снова. Не без письменного и подписанного признания.

– Хорошо, и когда ты вернешься домой? То есть мы поговорим с Кейт. Конечно, они могут отправить ее на допинг-контроль или еще что. О, и слышала, что доктора Каллена поместили на наш этаж? – спрашивает она; ее последнее предложение внезапно. – Эммета назначили ему, и доктор Каллен выбесил его за около… десять минут его присутствия там. Было весело.

Я слышу голос Лии в конце коридора и внезапно вспоминаю про свое первоначальное задание. Хватая первую одежду, которую могу найти в сумке Эдварда, я мчусь по коридору и закрываюсь в комнате отца.

– Ага, забавно. Мы, наверное, будем дома завтра. Слушай, Элис, мне пора. Я перезвоню позже.

– Ладно. Я не буду спускать глаз со всякой подозрительной деятельности.

– Это уж точно.

Я вешаю трубку прямо перед тем, как вхожу в ванную. Эдвард выглядит немного потрясенным, видя, как дверь резко распахивается, но тут же расслабляется, когда видит, что это просто я. Вокруг его талии обмотано полотенце, и в небольшой комнатке душно от пара. Он выглядит растерянным, просто ожидая меня.

– Думал, ты бросила меня, – полужалуется он, беря одежду из моих рук. – Ты даже забрала с собой мою старую одежду.

Я выбрасываю мысли о телефонной беседе из головы, полная решимости пока задержать это при себе.
– Испугался, что Лия доберется до тебя? – дразню я, злонамеренно шевеля бровями. Эдвард стреляет в меня неодобрительным взглядом.

– Не смешно.

– Ох, расслабься, Ник Картер^*. Я защищу тебя.
(^* – участник группы «Backstreet Boys». Думаю, имеется в виду, что Лия падка на всяких участников бойзбендов, а Эдвард такой же милашка.)

Он не оценивает мой юмор.

Я сообщаю папе новости довольно рано. Он разочарован, но понимает, и на ужин он заказывает для нас самую лучшую форкскую китайскую еду на дом. Ему жаль, что у нас не было рыбы – одно из несколько вещей, что он знает, как приготовить – но, очевидно, у них не было времени наловить ее до того, как Лия упала за борт. Сью с Лией к нам не присоединятся, чувствую, потому что папа хочет побыть со мной хотя бы один вечер. Эдвард удаляется со столовой рано, говоря, что он упакует наши вещи, а мы с папой проводим весь оставшийся вечер, просто болтая и наверстывая упущенное.

Следующим утром мы завтракаем в местном кафе вместе с папой и уезжаем около десяти часов. Эдвард поглаживает пальцами мою ладонь большую часть поездки домой, его касания успокаивают, и поездка проходит быстро.

Мы останавливаемся сначала у больницы, чтобы проведать Карлайла. Когда Эдвард заезжает в огромный автомобильный гараж, катаясь по мрачным уровням парковки в поисках свободного места, я не могу не спросить, почему бы ему не использовать его врачебное место. Потому что я знаю, что у него есть собственное парковочное место, так же как и бесплатная еда, кофе и кто-то, кто может пресмыкаться пред ним, если ему захочется.

– Белла, я сегодня не работаю, – отвечает он с умелым терпением.

– И?

– И мы можем припарковаться в гараже как и любые другие посетители.

– Ты не делаешь никому одолжения. Ты занимаешь место парковки обычного жителя, поэтому теперь у нас меньше мест для парковки. Вы ведь не можем занять твое место.

– Прекрати делать это, – говорит он, заезжая на место.

– Прекратить делать что?

– Ставить себя на другой со мной уровень.

– Я ничего не делаю. Просто так оно и есть.

Он паркует автомобиль. Выключает двигатель.
– Не люблю, когда ты так думаешь, – говорит он, беря мою ладонь и целуя суставы пальцев. – Потому что это неправда. Хорошая медсестра врачу на вес золота. Они не были бы столь успешны без них.

Мне нравится то, как он говорит «они» и «них». Не «мы» и «ты». Потому что он прав, в нашем случае, это просто мы. Не доктор и медсестра и не них и меня.

Он целует меня перед выходом из машины, и я следую за ним, внезапно немного разнервничавшись. В то время как мы особо не афишировали свои отношения, кажется, посещение его отца вместе, пока мы оба не на дежурстве, довольно громкое провозглашение, что мы пара. К тому же все это будет происходить на этаже, где я работаю.

Элис сегодня не работает – мне повезло; я не готова позволить ее подозрениям проскользнуть прямо перед Эдвардом. Это бы поддержало мое предыдущее обвинение и все такое, но Эдвард прав: у меня нет доказательств. Просто небольшая ревность, которая не выглядит хорошо ни в каком свете.

Мы проходим через главное фойе в сторону лифта, чтобы отправиться на четвертый этаж. Люди, которых я знаю, здороваются с Эдвардом, и я чувствую, что они пялятся, но никаких злобных и удивленных взглядов. Первый человек, которого мы видим на нашем этаже, – Джессика, сидящая за столом с зажатым между ее ухом и плечом телефоном. Она видит нас, замирает, затем пытается встретиться взглядом с Эдвардом, но даже не смотрит в ее сторону. Она глубоко вздыхает, а затем снова опускает глаза и притворяется, что мы не существуем.

Я мысленно «даю пять» Эдварду, просто потому что я люблю досаждать Джессике, и это было невероятно.

Мы проходим мимо Кейт по пути к палате Карлайла, которая приветствует нас прохладным жестом. Затем Аро, который здоровается с Эдвардом и игнорирует меня, как и ожидалось. И, наконец, Анжела, направляющаяся в палату вниз по коридору. Она улыбается и быстро и осторожно машет на расстоянии.

Мы достигаем палаты Карлайла, и Эдвард стучит; и вот я понимаю, что мне не о чем волноваться.

– Входите! – кричит Карлайл изнутри.

Ну, кроме этого.



Наше посещение Карлайла совсем такое, каким я его представляла: он злобный, голодный и беспокоится из-за того, что сидит тут весь день без дела, что, очевидно, плохо сказывается на некоторых людях. Но кто же знал?

Карлайл сидит на кровати, одетый в клетчатую пижаму на пуговицах, а не в одном из наших жалких больничных халатов, а Эсми чопорно сидит на одном из твердых стульев с прямой спинкой, прижатом к стене. Усталость видна в ее глазах, и быстро поздоровавшись с Карлайлом, я пячусь в угол комнаты, чтобы поговорить с ней.

– Я умоляла доктора Хэнлера дать ему что-то, что вымотало бы его, – шепчет она мне спустя примерно минуту после нашего прихода. Карлайл рассказывает Эдварду об операции на открытом сердце, которую ему поставили на завтрашнее утро, и не обращает на нас особого внимания. – Если бы это была женщина, она была бы более сочувствующей.

Я тайно соглашаюсь, хотя, думаю, Эммет с удовольствием сделал бы это, если бы ему дали на то разрешение.

– Знаете, когда его отпустят домой? – спрашиваю я, облокачиваясь на спину около нее.

Чем скорее, тем лучше, думаю я, и желательно до того, как я вернусь к работе.

– Еще нет. Утром они делают ЭГДС^*, думаю, все будет зависеть от того, что они найдут. Но его гемоккульттест^** положительный, так что у него точно где-то кровотечение. – Внезапно она переводит взгляд на Карлайла и говорит очень усталым голосом: – Карлайл, знаешь, проверка на содержание алкоголя в крови всегда была стандартной.
(^* – эзофагогастродуоденоскопия – тест, одна из разновидностей эндоскопического обследования — осмотр пищевода и полости желудка при помощи специального инструмента — эндоскопа (с камерой), вводимого в желудок через рот и пищевод. С помощью этого можно увидеть, что происходит внутри, остановить кровотечение или взять биопсию (прижизненное взятие кусочков тканей или органов для микроскопического исследования). ^** – проба на скрытую кровь в кале.)

– Белла, – рявкает Карлайл, прерывая свою беседу с Эдвардом. – Ты бы прописала проверку на содержание алкоголя в крови для мужчины в восемь тридцать утра? Или похож я для тебя на пьяницу?

Я взята врасплох этим вопросом.
– Полагаю, это зависело бы от того, казался ли бы он пьяным, – осторожно отвечаю я.

– Видишь? Даже она не прописала бы тест.

Я сжимаю зубы вместе и пытаюсь очень, очень сильно не огрызнуться прямо перед Эсми и Эдвардом.

– Ты покачивался и странно себя вел, Карлайл, – нетерпеливо перебивает Эсми. – Ты действительно казался пьяным.

– Я проработал здесь двадцать лет. Наименьшее, что они могли сделать, это узнать, являюсь я алкоголиком или нет.

– Пап, разве это имеет значение? – рассудительно спрашивает Эдвард.

– Конечно. Я не хочу быть посмешищем для всего приемного отделения из-за тестов, которые мне даже не нужны.

– Это больница, в которой ты работаешь. Не просто приемное отделение.

Карлайл смотрит на Эдварда с нескрываемым нетерпением.
– Тебе никогда не рассказывали о бюджете? У каждого отделения в больнице есть свой собственный бюджет, которым они должны обходиться…

Я абстрагируюсь от разговора после этого, быстро извиняясь, что мне нужно в уборную. Если мне повезет, я смогу пробыть там достаточно долго, пока Эдвард не будет готов уехать, и, судя по раздражительному взгляду на его лице, думаю, это случится совсем скоро.

Что за капец. Это дает мне совершенно новую оценку типа человека, которым стал Эдвард, потому что я даже представить не могу, каково было иметь дело с Карлайлом в течение любого количества времени. Фактически, наверное, я бы заколола его ручкой, и меня бы посадили за убийство, по крайней мере, на треть моей взрослой жизни.

Спасибо, Господи, за Чарли Свона. Мне действительно следует послать ему благодарственную открытку или что-то еще, говоря спасибо за мою свободу и отчет без уголовных преступлений.

После использования уборной, я брожу вокруг медсестринского поста в течение нескольких минут, болтая и задумываясь что, черт возьми, я собираюсь делать с «наркотической» ситуацией. Я не видела доктора Эллис, но, полагаю, она в хирургическом отделении. И что я собираюсь сделать, когда увижу ее? Встретиться лицом к лицу? Спросить ее любезно?

Майк сегодня работает на нашем этаже и останавливается, чтобы поговорить, спрашивая меня, как у меня дела и когда я снова вернусь на работу. Мы все еще разговариваем, когда подходит Эдвард, и Майк съеживается, внезапно вспоминая, что ему еще нужно сделать море важных вещей.

Эдвард не выглядит счастливым, видя, что мы болтаем, но я списываю все на его небольшую беседу с отцом.

– Ты готова? – раздраженно спрашивает он.

– Ага, только дай мне попрощаться с твоими родителями.

– Ладно. – Он остается у двери, очевидно не стремящийся вновь вступить в логово льва.

Когда я возвращаюсь, то спрашиваю, хорошо ли он себя чувствует.
– Просто устал, – говорит он, двигаясь вперед, чтобы взять мою ладонь. Он скрещивает пальцы с моими и слегка их сжимает, затем наклоняется и целует в местечко ниже моего уха. – Прости за это, – шепчет он.

Я слабо улыбаюсь и сжимаю его ладонь в ответ, потому что, да, Карлайл еще та заноза в заднице. Я чувствую себя еще хуже из-за Эдварда, потому что ему приходится мириться с его поведением чаще, чем мне.

Но, несмотря на все, Эдварда бы здесь не было без него. Заноза в заднице или нет, но я благодарна.

***

Мы с Эдвардом возвращаемся к работе через два дня, и я все еще никак не ближе к обнаружению чего-либо, связанного с наркотиками.

Элис все еще думает, что мы должны поговорить с Кейт, но я не вдохновлена этой идеей. Доктор Эллис здесь дольше, чем я, и никакая больница в здравом уме не захочет рискнуть одним из их хороших хирургов. И они ведь не уволили меня, так что мне не охота становиться известной за плетение интриг без серьезных оснований.

Я просто наблюдала и выжидала. И заботилась о докторе Карлайле Каллене, конечно же. Но это только потому что ответственный Эммет, и ему хочется «повеселиться».

Уже полдень, когда я вхожу в палату Карлайла и вижу его с пакетиком чипсов и батончиком «Сникерс».

– Что вы делаете? – сердито восклицаю я, и его глаза широко распахиваются, как только я начинаю надвигаться на его тайник. – Вы же знаете, что вы на чистых жидкостях для завтрашнего теста. И вообще откуда вы все это взяли? – К счастью, чипсы не были открыты, но он успел откусить кусочек от шоколадного батончика. Я хватаю чипсы с кровати, но он держит шоколад вне моей досягаемости, отводя руку в сторону.

– Ты сумасшедшая, если думаешь, что я буду лежать здесь и позволять вам, людишкам, морить меня голодом до смерти, – сварливо возражает он.

– Отдайте мне этот шоколадный батончик.

– Нет.

– Я скажу доктору Хэндлеру, что вы делаете.

– Хорошо. Пока будешь делать это, позвони на кухню и закажи мне гамбургер.

– Видимо, вы не хотите проходить завтра тест. Видимо, я так вам нравлюсь, что вы хотите остаться тут еще на парочку деньков.

– Ха! Я бы скорее умер.

– Так почему вы все еще живы? О, точно, потому что сначала вы хотите испоганить мне жизнь.

– Если бы я был Эдвардом, я бы поставил тебя на место и научил тебя, как нужно разговаривать со своим начальством.

– Если бы я была Эсми, я бы задушила вас во сне вашей же подушкой.

– Если бы ты была Эсми, я бы сам задушился подушкой!

Я разрываю пачку его чипсов и переворачиваю ее вверх тормашками над урной, позволяя картошке падать вниз как соленые капли дождя. Затем я выбрасываю упаковку и вылетаю из палаты, удостоверяясь, что дверь остается открытой, потому что ему нравится, когда она закрыта.

Я ничего от него не слышу больше часа. Затем позже, когда я прихожу проведать его, вижу, что не съеденный «Сникерс» валяется в мусорке.

Он не извиняется за свое поведение. И я тоже. Но он разговаривает со мной как с человеком, не как с его подчиненной, и я осознаю с небольшим чувством триумфа, что я, возможно, наконец обнаружила, как обращаться с бестактным отцом Эдварда.

Странно, но эти новые отношения, кажется, работают.

Немного позже я иду в комнату отдыха, чтобы что-нибудь перекусить. Анжела там разогревает что-то в микроволновке, а Эммет следует за мной по пятам, стремясь узнать, какую еду я беру.

– Тебе не понравится, – говорю ему я. – Просто йогурт и миндаль.

– Покрытый шоколадом миндаль? – с надеждой спрашивает он.

– Агх… нет. Простой, чистый миндаль.

– К черту, дай мне их.

Я бросаю ему мешочек и достаю свой йогурт из заваленного холодильника. С полным ртом орехов Эммет произносит:
– Элис рассказала мне о докторе Эллис.

– Да? И что ты думаешь?

– Думаю, это очень удобно. Кажется, она хочет, чтобы это была она так же, как и ты. – Он наконец глотает, затем выглядит задумчивым. – Но… не повредило бы поделиться этим с Кейт. Она крутая, и если она не согласится, то вы просто сможете забыть обо всем этом.

– Нет. – Старый холодильник грохочет, когда я закрываю его. – Нет никаких доказательств, и я не хочу создавать кучу драмы, если я ошибаюсь.

– Человек, укравший наркотики, создал драму. Не ты.

– А что если это не она? Я обвиню ее неоправданно.

– А что если это она? Откровенно говоря, я не хотел бы, чтобы моих пациентов оперировал наширявшийся хирург. Кроме того, она не должна знать, что ты сказала что-то. Можно сделать это анонимно.

– Здесь больше нет никакой анонимности. – Я поворачиваюсь к Анжеле, которая достает еду из микроволновки. – Анжела, что бы ты сделала?

Она выглядит удивленной тем, что к ней обратились.
– Я, м-м… я не знаю. – Я понимаю, что у нее чашка горячего шоколада, и она начинает быстро размешивать его почти немедленно. – Возможно, ты должна что-то сказать.

– Видишь? – самодовольно говорит Эммет.

– Мне все еще нужно подумать об этом.

– Думай быстрее. Пока таблетки не вывелись из ее организма.

– Да, папочка, – сухо произношу я.

Он одобрительно кивает.
– Хорошая девочка.

Эсми приходит примерно час спустя и приносит две плошки песочного печенья – очередной ее рецепт от «Босоногой графини». Она предлагает одну нашему этажу в знак благодарности за заботу о Карлайле, а другую отдает мне, чтобы забрать домой к нам с Эдвардом. Она бы отдала ее ему, говорит она, но все мы знаем, какие мужчины непостоянные, и она не хотела смущать его перед всеми его друзьями медсестрами и врачами.

Эммет съедает половину плошки почти немедленно и настаивает, что мне положено есть печенье только из собственной плошки, а не той, что она дала этажу, потому что иначе я просто буду жадиной. Но он соглашается разделить со мной одной печенье, если я пообещаю, что поговорю с Кейт. Я присаживаюсь на корточки со своим собственным печеньем и не считаю это такой уж большой потерей.

Эсми закрывает дверь в палату Карлайла, и я решаю, что раз уж она здесь, то я могу наконец отдохнуть от него какое-то время. Я проверяю других своих пациентов прежде, чем понимаю, что у меня пропущенное сообщение от Эдварда. Скорее всего, он видит, как я держусь с его отцом. Он зашел этим утром, чтобы принести кофе и подарить мне сочувствующий взгляд, затем пришел снова чуть позже с горсткой того шоколадного печенья из комнаты отдыха врачей, которые я так сильно люблю. Вполне уверена, он чувствует себя плохо, зная, с чем мне приходится иметь дело весь день.

Однажды он заскочил поговорить с Карлайлом и то всего на несколько кратких минут. Счастливчик.

Я направляюсь в комнату отдыха, чтобы проверить свои сообщения. Там никого нет, так что я сажусь за столик и кладу ноги на один из стульев напротив. Я была права – Эдвард просто спрашивает, как я. Я быстро печатаю ему свой ответ, сверяясь со временем на телефоне и считая минуты до конца своего рабочего дня, когда я смогу устроиться рядом с ним на диване. Возможно, я смогу надуться из-за поведения Карлайла и сумею получить сочувствующий массаж ног.

Что-то громко вибрирует на прилавке у микроволновки, и я оглядываюсь и вижу телефон Анжелы, лежащий дисплеем вниз на панельке. Я сначала игнорирую его, но когда он вибрирует дважды несколько моментов спустя, я встаю, чтобы взять его, думая, что передам его ей, чтобы она смогла проверить сообщения.

Когда я переворачиваю его и взглядываю на экран, мне на глаза попадает смутно пылающее сообщение.

Эй? Ты тут? Если они тебя не подозревают, то почему бы тебе не сказать что-нибудь? Не веди себя глупо.

Я читаю один раз, второй, и мой пульс автоматически ускоряется, в то время как мысли бессвязно мчатся в голове. Имеет это какое-то отношение к наркотикам? Анжела украла их? Или, может, я просто параноик и делаю поспешные выводы. Это не будет в первый раз.

Я пялюсь на телефон в руке, затем смотрю на дверь комнаты отдыха. Затем на телефон. Потом опять на дверь.

Нахрен.

Я кликаю на сообщение, открывая всю беседу. Экран становится заманчиво ярким, слова просто появляются при обычном прикосновении моего пальца. Я читаю их с конца, начиная с новых сообщений и двигаясь вверх. Эти сообщения отвечают на все мои вопросы, хороня более ранние утверждения Элис. Сообщения, которые заставляют мое сердце бешено биться так, что, я уверена, половина больницы может слышать мой сердечный ритм.

Дверь комнаты резко распахивается, скрепя петлями, и я так испугана, что роняю телефон. Он падает на плитку, защищенный своим чехлом, и приземляется прямо дисплеем вверх.

Анжела замирает с ладонью на дверной кнопке, ее глаза широко распахиваются и смотрят на свой упавший телефон. Кажется, она не дышит, так же как и я.

Я делаю осторожный шаг назад, когда она делает выпад и хватает телефон с пола. Она смотрит на экран, как будто ища подтверждение в том, что я видела, а затем поднимает испуганные глаза на меня.
– Ты читала мои сообщения? – обвиняющее произносит она.

– Ты украла таблетки? – возражаю я.

Эммет заруливает в комнату, лениво пожевывая песочное печенье. Он наблюдает за нами с приподнятыми бровями. Грудь Анжелы краснеет, затем ее шея, а вслед и ее лицо, в то время как она пытается подобрать слова.

Наконец она отвечает, разрыдавшись.

Эммет смотрит то Анжелу, то на меня, печенье застывает на полпути к его губам, его глаза тревожно широко распахиваются.
– Что ты сделала ей? – спрашивает он меня беспокойным тоном. Он выглядит совершенно одурманенным при виде истеричных рыданий женщины.

Анжела начинает вытирать глаза, пытаясь говорить, но слова не идут. Я поворачиваюсь к Эммету и говорю:
– Думаю, нам нужна минутка.

Ему не нужно повторного приглашения, чтобы сбежать из комнаты.

Анжела качает головой и пытается последовать за ним, лепеча:
– Я не могу…

Я двигаюсь и стойко встаю на ее пути, блокируя выход. Даже притом что Анжела выше меня почти на пять дюймов, она тощая и легкая, и я почти уверена, что сумею удержать ее на месте, если придется.

– Анжела, сначала мы должны поговорить, – твердо говорю я. – Ты стащила наркотики? Ты? – Когда она не отвечает, я подбрасываю руки и восклицаю: – По крайней мере, скажи мне почему!

– Мне пришлось, ладно?! Ты не поймешь.

– Ты права, скорее всего, не пойму. Укради их под своим именем в следующий раз, – грубо произношу я. Я вижу боль в ее глазах, но прямо сейчас мне плевать. Я разъярена – абсолютно рассержена – из-за того, что она мне сделала. Это почти стоило мне работы, моей карьеры, и возможно даже моих отношений с Эдвардом.

Потому что какой почтенный, целеустремленный доктор захочет иметь отношения с бывшей медсестрой, которая потеряла свою лицензию за воровство наркотиков? Это страх, которому я не хотела противостоять, страх, который я подсознательно запирала, решаясь встретиться с ним, только если настанет время. Возможно, из этого ничто бы не вышло – что вся ситуация пройдет и будет забыта вовремя – но каков шанс, хотя бы маленький, что она прошла бы и не волновала меня.

Анжела снова пытается сбежать, но я вновь блокирую ей путь.
– Надеюсь, ты планируешь позвонить Кейт, когда выйдешь отсюда.

Анжела хмурится и говорит:
– Не похоже, что ты попала в неприятности. – Даже притом что слезы все еще падают из ее глаз, ясно, что гнев заменяет ее начальную истерию.

– Ну, не могу сказать то же самое про тебя. – Она смотрит на меня, ее лицо влажное от слез, глаза ледяные. Внезапно мне приходит в голову, что она может попытаться отрицать все. Она бы провалила тест на наркотики? Она на таблетках прямо сейчас?

Телефон все еще в ее руке, и я раздумываю, как трудно было бы вырвать его у нее, чтобы держать его у себя, пока она во всем не признается. Или, если потребуется, использовать его как веское доказательство. С моей стороны было глупо позволить ей взять его с самого начала, но я была так потрясена, что не думала ясно.

– Знаешь, я всегда к тебе хорошо относилась, – говорю я, надеясь оглушить ее здоровой дозой вины. – Я поддерживала тебя и помогала. В свой второй рабочий день.

– Ага, и это пошло тебе на пользу, не так ли? – говорит она с сопливым фырканьем, вероятно думая о том, что мы теперь с Эдвардом вместе. Так сказать, я спала с врагом. Она быстро вытирает нос задней частью руки и печально добавляет: – Но ты раньше ко мне хорошо относилась. Прости, я специально не выбирала тебя.

Возможно, это должно было утешить, но я понимаю, что это не имеет значения. В конце концов, Анжела ничего для меня не значит. Но то, чего она мне почти стоила, значит.

Все еще взвешивая свои варианты, я протягиваю руку и говорю:
– Могу я взять твой телефон?

Ее глаза распахиваются, хватка на телефоне усиливается.
– Что? Нет.

– Просто пока ты не вызовешь Кейт.

– Я могу вызвать Кейт, не давая тебе свой телефон.

– Я тебе не доверяю.

– Прости, но нет.

– Прекрасно, я позвоню ей прямо сейчас. И ты сможешь все ей рассказать. – Я достаю свой мобильный из кармана и ищу ее номер. Анжела стоит, не шевелясь, и пока идут гудки, я включаю громкую связь.

– Алло, – отвечает Кейт, ее тонкий голосок заполняет всю небольшую комнатку отдыха. На ее конце, кажется, ветрено, как будто она ведет машину, что вполне могло быть правдой – она ушла с работы больше часа назад.

– Привет, Кейт, это Белла. Анжела здесь, и она хочет кое-что тебе рассказать. – Я протягиваю телефон Анжеле, убеждая – нет, требуя – чтобы она призналась. Она берет телефон шаткими руками, ее глаза снова заполнены слезами, но мой адреналин слишком сильно взял меня под свой контроль, чтобы разрешить просочиться любой крапинке сочувствия.

С дрожащим голосом и несколькими скатившимися слезинками Анжела во всем признается.

Перевод: Rob♥Sten