Милли счастливо вздохнула, положив свою теплую ладонь мне на грудь, наполовину прикрытую простыней. Ее брови опустились над глазами и уголки губ так же смотрели вниз, когда она попыталась пальчиком найти хотя бы один волосок, которого там не было. Она никогда это не скажет, - даже не зарекнется, я знаю, - но в душе она ненавидит мое генетическое расстройство. Это всегда заставляет девушек нервничать, едва они слышать об этом, потому что первое что при этом приходит в их голову, это скажется ли это на ребенке? Какая мать захочет, чтобы ее ребенок был уродом?
У Карлайла есть другое мнение на этот счет. Он думает, что я новая ступень в эволюции со времен, когда люди произошли от волосатых предков и то, что на наших телах еще росли волосы доказывало это, хотя они уже и не были нам так нужны. Кроме того, я всегда был способным учеником, учился быстрее других, читать начал еще даже раньше, чем пошел в школу, легко мог решать сложные математические задачки в голове. Единственная причина, почему я до сих пор пользуюсь калькулятором, такая же, почему я иногда спрашиваю своих соседей о предмете, о котором знаю все вдоль и поперек.
Я хотел слиться с ними.
И ничего более. Но эта гримаса Милли повлияла на меня так же, как ее улыбка. Меня это больше не волновало. Белла приняла меня. Приняла меня, даже не смотря на давление Роуз. Роуз, которая могла любого заставить чувствовать себя ужасно по отношению к себе всего лишь одним презрительным взглядом. Но Белла вступилась за меня, встав лицом к лицу с унижением, с возможностью подвергнуться бойкоту со стороны своих сверстников. Белла невольно дала мне шанс подкрепиться крупицей ее силы, самому расправить плечи перед тем, что пугает меня.
Конечно, это не ново для Беллы, которая всегда боролась в мире, который не принимал ее. Но она вставала снова и снова перед тем, во что верила, боролась за то, что правильно. Я почувствовал волну гордости даже просто думая об этом. И я нашел выемку в жизни Беллы и потихоньку выстрагивал себе там место.
Хотя, после сегодняшнего я не удивлюсь, если мне не одну неделю придется шлифовать его из-за этого глупого решения.
Это был какой-то бессмысленный глюк в моей голове. Все, что отложилось у меня в сознании, это что Белла сейчас со мной в комнате, а Милли говорить, что она голая. И мой мозг смог лишь подытожить это так:
Белла + голая = хорошо.
И ничто другое не приходило мне в голову, пока я не дошел до двери Милли и нашел ее, ожидающую меня, а не Беллу. Я даже почти спросил ее, что она делает тут, лежа на кровати и крутя ужасный стакан для вина с каким-то виноградным соком в нем. Прямо как четырехлетка, пускающий мыльные пузыри. Она же, наверное, думала, что выглядит обольстительно.
Моя новая…. новейшая девушка обольстительно, как четырехлетка, крутила поддельное вино в дорогущем хрустале. Я больше не могу тут лежать. Милли уже даже тихонько похрапывать начала.
Белла может бегать по дорожке как профессиональный спортсмен, а потом все еще иметь силы играть в футбол и скакать всю дорогу домой. А Милли даже не может держать свои глаза открытыми после секса.
Знаю, это не правильно сравнивать их, не очень-то справедливо по отношению к Милли, да и это не то, что должен делать хороший бойфренд. Итак, с этого момента, Белла больше не будет занимать место в моей голове. Я буду верен Милли и попытаюсь сделать все правильно. Я буду хорошим ради Беллы.
Ну, по крайней мере, это обещание продлилось целых восемь секунд.
Я должно быть полоумный, раз считаю, что могу продержаться хоть немного времени без Беллы в моей голове. Любовь так не действует. А любовь к Белле и вовсе кажется чудом. Мучительным чудом, которое тяготит мою грудь, что я даже чувствую ее, когда сплю. Я всегда знал, что моя любовь к ней пришла слишком быстро, и она построила себе уже целую комнату в моем теле, и скоро потолок будет слишком большим, стены сломают мне ребра и вместе с моим телом разорвется и сердце.
Я посмотрел на Милли, мирно спящую в моих руках и изо всех сил постарался отдать эту любовь и ей, хотя бы кусочек той любви, что я так боюсь подарить Белле.
И не откуда мне было ждать помощи. Если, конечно, Белла не освободит меня.
Если я только позволю ей.
Вздохнув, я плавно выскользнул из кровати, чуть не зашуршав простыней. Рука Милли бессильно упала на матрац с приглушенным стуком.
Подобрав свою одежду, я вышел в другую комнату, оделся и вернулся обратно, чтобы оставить записку на подушке для нее, когда она проснется завтра утром.
Я прочитал ее не один раз, чтобы убедиться, почему же она так скверно звучит.

Милли,
Позвони мне, когда проснешься, я хочу поговорить с тобой кое о чем.

Эдвард.

И потом я понял, что, наверное, в конце надо поставить «С любовью, Эдвард» или еще нечто такое же отвратительно приторное, что заставит ее улыбнуться, когда она проснется.
В итоге я кинул записку на подушку как есть.
Мягко ступая по ее твердому полу, я осмотрелся, видя, что все точно так же, как и в последний раз, когда я был тут. В сравнении с голыми ступнями, пол был очень холодный, а холодильник как всегда пустой.
Она ела только когда ей было скучно или она испытывала стресс или злость, даже когда она была просто взволнована. Единственная причина, почему она до сих пор хорошо выглядела, из-за метаболизма, который все еще был быстр не смотря на то, что она уже бросила фигурное катание. Но так не будет вечно, если она будет лежать и жрать, вместо того, чтобы двигаться и что-то делать. У нее уже живот начинает вываливаться, когда она садится.
Я мог бы примериться с полнотой, для меня это не проблема. Проблема в том, что она жалуется на это, сидя на диване и жуя сначала пачку чипсов, а потом и попкорн из моей сумки.
Как скоро я смогу снова с ней порвать?
Я внутренне врезал себе пощечину. Постарайся, Эдвард. Белла сказала постараться и твой единственный выход – согласиться.
Гребанные тупые гормоны.
В последний раз оглянув комнату Милли, я знал, что это не последний мой раз здесь, и, выскользнув за дверь, вышел в коридор.
Мягко прикрыв за собой, я, как обычно, посмотрел сначала направо, а потом налево, чтобы убедиться, что меня не поймают. Старые привычки сложно искоренить. К тому же это не было фактически позорной прогулкой, когда я выбирался в той же одежде, что пришел. Позорней чем я сам и быть не может.
На мгновенье я замер от ощущения дежа вю, и посмотрел направо, ожидая, что Белла выйдет из двери с большой сумкой, перекинутой через плечо, провозится с ключами и, всунув бублик в рот, направится на баскетбольную тренировку. На два часа раньше. Уголки моих губ подернулись вверх.
Пройдя по коридору, я заколебался у двери. Прислонившись к ней головой, я улыбнулся. Интересно, кто там живет теперь.
Я тихонько постучал в двери, и глухой звук разнесся по пустой квартире, оставшись без ответа. Мне это понравилось, - знаю, это по-детски, - знать, что в этом отношении это место все еще Беллино. Эта Белла будет по-соседству все ночи, - я знаю, что эта ночь не последняя и будут другие, - когда я буду бороться сам с собой, чтобы примериться с Милли. Ведь она такая требовательная.
Дверь распахнулась, и я чуть не упал на испуганную красноволосую голову, которая появилась в дверном проеме. Я точно мог сказать, что она младшекурсница. У нее были большие и зеленые газа, контрастирующие с ее волосами, бледной кожей и веснушчатыми щеками.
Я отпрыгнул назад:
- Ой, прости, - заикаясь, проговорил я, чувствуя, что то малое чувство товарищества с пустой комнатой тут же исчезло. Она больше не принадлежит Белле, и я буду бороться сам с собой без какой-либо помощи. – Я думал, что тут живет мой друг, - наконец, выдавил я, чтобы оправдаться выдуманным предлогом, хоть и немного запоздало.
Девушка посмотрела на меня, высоко вскинув брови, будто сомневалась, все ли со мной в порядке.
Нет. Со мной не все в порядке.
- Ну, ладно, рад был встрече, - я пожал ей руку, надеясь, что смогу прекратить строить из себя задницу хотя бы сейчас. – Я просто… пойду.
Она медленно кивнула, убедившись, что я полный осел, и так же медленно закрыла дверь, не сводя с меня взгляда, когда я поворачивался к лифту. А как она смотрела… Будто я сейчас резко развернусь с пеной у рта и наброшусь на нее.
- Поздравляю, ты полный идиот, - пробормотал я сам себе, входя в кабинку лифта.
Я посмотрел на хромированную поверхность лифта, окружающую меня, пытаясь пригладить волосы, чтобы они не выглядели будто у меня только что был секс. Я не хочу, чтобы Белла видела меня таким, даже если она итак знала, что я это сделал.
Мои ноги просто бессмысленно притащили меня домой. Когда я увижу Беллу, я спрячу свой позор и свое сожаление. И надеюсь, что она врежет мне, скажет, что я ужасен и вышвырнет из моего же дома, чтобы я спал на полу в коридоре. И я бы принял это безоговорочно.
Если мне предстоит провести всю оставшуюся неделю на коленях, умоляя о прощении, сможет ли она найти его в себе, чтобы хотя бы заговорить со мной?
Но все это безнадежно. Я безнадежен. Я чувствую себя как луна, движущаяся по орбите вокруг земли, в то время как было солнце, которое на самом деле меня притягивало к себе. И не важно, куда я повернусь, я все равно буду согрет его светом и теплом.
Остановившись у своей двери, я глубоко вдохнул и открыл дверь.
На какой-то момент я просто замер в восторге. Она всегда поражала меня, когда я видел ее. Словно электрический разряд проходит через все мое тело, обездвиживая меня, чтобы просто уставить на нее. Я почитал ее, для меня она была самой настоящей богиней.
Повернувшись, она посмотрела на меня, и я вспомнил, что сделал. Чувство вины опустилось на мое лицо:
- Хэй, - получилось, как непонятный шепот.
Белла шокировано посмотрела на меня и ужаснулась, разглядев мое выражение лица. Она рванула с дивана ко мне:
- Что стряслось? Эдвард, что случилось? – потребовала она, уставившись на меня широко распахнутыми глазами.
- Ничего, - пробормотал я, засовывая руки в карманы. Мучаясь от зависимости, я провел все неделю рядом с Беллой, стараясь заглушить физическую боль в потребности быть с ней рядом. Почти так же, как я ненавидел эту боль, я полюбил ее, зная, как утихомирить бурю в груди.
Но, кажется, ничего не помогло. Я все равно нуждался в ней каждую секунду, как слепой человек нуждается в солнце, нуждался в ней как в воздухе.
Мне захотелось разрыдаться, когда в ее глазах загорелась надежда.
- Ты не переспал с ней? – ее улыбка была так красива, что разбивала мне сердце надвое, и, казалось, что я могу умереть. – Я так горжусь тобой, Эдвард, - она бросилась ко мне, чтобы обнять за талию. Ее большие, прекрасные, глубокие глаза до краев наполнились уважением и надеждой.
Она гордилась мной. Это все, что мне нужно было сделать: сказать «нет» Милли и Белла улыбалась бы мне так всегда.
- Нет, - задыхаясь, я расцепил ее руки. – Я переспал с ней. Я имел в виду, что ничего не стряслось.
Мне хотелось закричать. Все это не правильно, ничего не правильно. Животные звуки порывались из моего горла, и я чувствовал их.
Я бы хотел, чтобы она врезала мне пощечину, накричала бы на меня, обвинила бы во лжи ей, я бы принял это с улыбкой. Но только не это. Все, только не это.
Я не мог вынести того, как надежда гаснет в ее глазах, как она отводит взгляд с мягким:
- Ох, - как она даже не взглянула на меня, отходя прочь. Почему она не может прожечь меня взглядом? Обжигать меня добела нагретым металлом снова и снова. Содрать живьем кожу? Но не это. Это была самая ужасная пытка. – Тогда почему ты здесь? – спросила она естественным мягким голосом, в котором не было ни горечи, ни враждебности. Одно невинное любопытство. – Разве ты не должен провести ночь со своей девушкой? – казалось, ее голос звучал как-то пусто. Я раздавил крупицу надежды, прежде чем она успела прорасти во мне.
Я слышал это, хотя она и не озвучила это вслух. Она интересовалась, спросил ли я об этом Милли или нет.
- Я оставил ей записку. Попросил позвонить утром, тогда и спрошу, - Белла прищурилась, и я поспешил оправдаться. – Она заснула раньше, чем я смог спросить ее!
Она очень спокойно посмотрела на меня, но я видел, что просто так она это не оставит. Подойдя к дивану, она села на него, закутавшись в свое больше одеяло. А я стоял и не знал, можно ли мне сесть рядом или нет. Белла улыбнулась:
- Я смотрю Сплетницу, не хочешь присоединиться? – поддразнила она меня, похлопывая по подушке рядом с ней.
Я улыбнулся в ответ, хотя больше всего на свете сейчас хотел пасть к ее ногам и, заклиная все на свете, сказать, что я люблю ее и только ее. Сказать, что я не хочу никого другого, кроме нее. Это признание должно стать моим наказанием.
Но вместо того, чтобы обнародовать самого себя, я молча сел рядом с ней. Она подколола меня на счет сериала, потому что на самом деле она смотрела бейсбол. Но взгляд ее был устремлен куда-то дальше, чем телевизор, и я задался вопросом, а что она чувствует? О чем думает?
Но не успел я даже и духом собраться, чтобы спросить ее об этом, она зевнула. Я выдавил из себя улыбку:
- Что такое, Белла устала? Нескончаемый комок энергии устал? Ты же не бегала или еще что-то в этом роде? – поддразнил и я ее.
Белла улыбнулась в ответ, наверное, довольная, что мое настроение потихоньку улучшается.
- Вообще-то бегала, пока ты был… занят, - она снова зевнула.
Так значит, я пропустил свою скачущую Беллу? Никто, конечно, меня не поймет. Но смотреть, как бегает Белла – смотреть, как она летает. Ее быстрые маленькие ножки почти не касаются земли, а волосы развеваются за ней, как колесница Апполона; ее улыбка как солнце, а волосы – следующая вечно за ним ночь.
- О, - мне пришлось проглотить что-то очень грубое и предназначенное Милли. Она не была виновата в этом, но я просто очень хотел, чтобы это было так. Все, что я мог чувствовать, это как у меня засосало под ложечкой.
- Может ты тогда хочешь пойти спать?
Белла извиняющееся кивнула.
- Прости. Я надеюсь, ты не против.
Я закатил глаза. Она не сердится на меня, но для нее это серьезное преступление быть усталой.
- А почему я должен быть против?
Белла бросила одеяло поперек дивана и моих ног. Я вопросительно поднял бровь, и она улыбнулась:
- Я имела в виду не против того, что я сгоняю тебя с дивана. Сегодня ночью я сплю здесь, - слабой улыбкой она праздновала эту маленькую победу.
Посмеявшись, я воскресил в памяти, как прошлой ночью она пришла ко мне: глаза огромные, смущенная. Хотел бы я увидеть ее румянец на щеках, но лунный свет практически не дал ничего рассмотреть.
- Не думаю, что на этом диване достаточно места для нас двоих.
Щеки Беллы покрылись прекрасным розовым цветом:
- Н-нет, это не то что… - она запуталась в ногах и споткнулась, что я видел крайне редко. Но, выпрямившись, глубоко выдохнула и ее шоколадные глаза закрылись. – Я буду спать одна, - нерешительно она выглянула из-под ресниц, чтобы узнать мою реакцию.
Если я и смог за это короткое время с ней поднять себе настроение, сейчас его как ни бывало.
- Что? Ты злишься на меня, да? – она должна злиться, но тогда это была бы полностью противоположная реакция того, что я успел понять о ней на данный момент. Неужели я неправильно узнал ее? Это очень обидно, я думал, что начинаю делать успехи в «чтении» Беллы.
Но она быстро покачала головой:
- Конечно нет. Как я могу злиться на тебя?
Ярость накрыла меня головой, пробираясь до самых отдаленных частей моего тело и сотрясая его мелкой дрожью, которая хоть как-то позволила мне сохранить рассудок.
- Я не понимаю.
Она раздраженно посмотрела на меня:
- Я не могу разделить твою кровать, когда у тебя есть девушка, - осмеяла она саму идею об этом. Это та самая Белла, которая мне нужна, которая говорит мне, что делать и почему. Которая знает, насколько я умный и разносторонний, которая не просто без ума от этого, но еще и ожидает этого от меня. Она всегда ругает меня, когда я выставляюсь кем-то другим, а не собой.
- И все-таки почему, Белла? Я не понимаю, - мне понравилось, как она сказала это. «Разделить твою кровать».
Интересно, что сделает Белла, если я украду ее в свою комнату и возьму к себе в кровать, чтобы никогда не отпускать. Если бы я насиловал ее, пока она не стала бы умолять меня никогда не отпускать ее. Пульсация в члене стала невыносимой; мне снова нужна разрядка.
Я засунул руки в карманы, чтобы скрыть стояк, но Белла не заметила этого.
- Потому что Эдвард! Это тоже самое, если бы ты был моим парнем, а я легла в постель с другим парнем. Как бы ты тогда поступил?
Я бы порвал беднягу в клочья.
- Белла, она еще даже не совсем моя девушка. Я спрошу ее завтра, - надеюсь, Белла увидит разницу.
Но она посмотрела на меня одну долгую секунду и когда заговорила вновь, ее голос был очень мягкий и тихий.
- Эдвард…. Это не правильно.
И на этом битва моя была проиграна. Кивнув, я поджал губы.
- Ладно, - повернувшись в сторону своей комнаты, я замер, и с улыбкой обернулся. – Белла?
Она склонилась над диваном, поправляя одеяло. Я знаю, у меня есть еще один аргумент, чтобы попытаться хотя бы просто затащить ее к себе в кровать. Я бы с удовольствием мог поспать на полу, если она того хочет. Но, похоже, она не настроена торговаться со мной.
- Да? – ответила она, глядя на меня через плечо. Ее волосы каскадом скатились с плеча, а бледная кожа лица безумно красиво контрастировала с ними.
Я люблю тебя.
- Спокойной ночи.
Я люблю тебя так сильно, сильнее, чем ты можешь себе представить.
Она улыбнулась в ответ:
- Тебе тоже. Хороших снов, - она поднырнула под себя, чтобы заправить кровать, с такой же грацией, как у маленького слоненка. И я не мог не засмеяться, когда она стукнулась головой о журнальный столик, пытаясь устроиться поудобнее. Уставившись на стол, она потерла затылок и выключила свет.
Вглядываясь в темноту, я знал, что мне пора убираться отсюда, потому что когда ее глаза привыкнут к темноте, она увидит меня, все еще стоящего не месте. Но в то же время, ко мне в голову пришло ужасное понимание.
Неужели кто-то столь же совершенный, как Белла, будет ждать вечность? Ее расхватают, как и других девушек. И я могу ее потерять. Что я буду делать без моего воздуха? Я задохнусь. Что я буду делать без моего солнышка? Я пропаду во тьме. Это так ужасно, что даже смерть кажется лучшим выходом.
И что если этот парень украдет ее, что если он захочет просто использовать ее? Использовать так, как я использовал девушек, до того, как встретил Беллу? Мои зубы клацнули и гнев, ярость, которая была хуже всего, что я испытывал, затопила меня. Белла моя.
Нет, она не моя. До тех пор, пока я не сделаю ее своей. А я-то уже начал думать, что горы превратятся в песок у моих ног, звезды будут падать с небес, прежде чем я стану хоть немного таким же сильным как Белла. Я не мог сказать ей, итак столько всего было очевидным. Я был слишком счастлив от этого, что вознес это на линию возможного. Но мне по-прежнему нужно большее. Мне нужна Белла гораздо больше, чем в дружеских отношениях. Мне нужно любить ее, подарить ей эту любовь, которой я преисполнен, потому что ни один человек не может вынести что-то такое же тяжелое и реальное.
Никто не может в этой жизни остаться предоставленным самому себе. А тех, кто пытались, жизнь очень быстро подминала под себя. Поэтому взамен я готов быть для Беллы всем тем, кем она захочет, чтобы я был, пока она будет держать меня за руку, когда я не в состоянии буду стоять сам. Когда поток будет слишком сильным, а вода слишком высоко.
Я скрылся в темноте своей комнаты, желая и вовсе в ней спрятаться. Мне хотелось вернуться назад во времени и сказать Милли, чтобы она сама себя трахнула . Сказать, что я слишком занят, чтобы помогать ей в этом. Я бы позволил Белле наорать на меня за то, что я был груб с другим человеком, а потом мы бы полетели по ночным улицам, и я бы бежал рядом с ней. Я бы ни был таким идиотом на этот раз и припас бы энергию для игры, в которую она бы после захотела бы поиграть. А потом мы бы пошли домой и я мог бы держать ее в своих руках и обнимать, шепча что угодно милое на ушко, как я делал прошлой ночью, когда убедился, что она заснула.
А потом мы бы проснулись без забот, без страха, особенно без этого отчаяния, которое я чувствую сейчас. Как я смогу быть с Беллой, когда Милли запрет меня под замок? Может Белла и не замечает, как я показываю ей свою любовь, но Милли-то не проведешь, она прервет это сразу же.
Я уже почти заснул, когда услышал звуки, которые хотел слышать больше всего на свете.
Нервное дыхание Беллы.
Я бодрствовал только ради них. Может Белла и сильная девушка, я знаю это не понаслышке, но еще я знаю, что не известно никому более. Я сомневаюсь, что даже Белла понимает, откуда у нее эта нервозность.
Она боится остаться одной.
Не спать одной или быть такой в настоящем времени. Она боялась остаться такой в будущем. И кто-то рядом с ней, возможно, поможет преодолеть эти страхи, или отодвинуть их подальше на время. Может быть именно поэтому она так пыталась убедиться, что я дождусь Миссис Х, чтобы я не боялся и не остался один. Заботясь об это, она и не знала, что и себя сохраняет для меня.
Углубившись в свои мысли, я не заметил, что больше не слышал дыхание Беллы, да и что она вообще не спала. Она колебалась в нескольких футах от моей кровати. Я не двигался, лишь смотрел на ее силуэт, в то время как она не могла увидеть мои открытые глаза. Несмело приблизившись к кровати, она, уставившись в темноту на меня, опустилась на колени. Вместо того, чтобы толкнуть меня и разбудить – я бы притворился, что проснулся, - или просто забраться ко мне, она прошептала в сторону кровати:
- Пожалуйста, не проснись раньше меня, - и исчезла из моего поля зрения.
Но было почти невозможно перегнуться через край кровати и посмотреть, что она делает. Подождав, пока ее дыханье достаточно выровняется, чтобы понять, что она заснула или, по крайней мере, уже точно закрыла глаза, я осторожно наклонился, чтобы увидеть ее.
Она лежала, завернувшись в одеяло, на полу у моей кровати. Так значит, она по-своему восприняла свою же идею о том, что правильно и пренебрегла удобством.
Поправив подушку, чтобы я мог смотреть, как она спит, я улыбнулся Белле в темноте. Интересно, как она отреагирует утром, если я переложу ее сейчас к себе в постель. Возможно, накричит, или перестанет разговаривать, пока я не извинюсь, а может сильно покраснеет или вообще улыбнется. В последний раз мне это не плохо удалось, я знаю. А со всем остальным я мог бы примириться, если это значит, что я смогу удержать ее рядом с собой еще один день. Еще одну ночь.
Выбравшись из постели, я распутал ее замысловатый кокон из одеяла, и взял на руки. На мгновенье, задержав ее так в своих объятиях, аккуратно уложил на кровать. После я заполз за ней следом под одеяло и обвил ее руками.
Теперь я снова мог дышать