К наступлению рассвета Елена точно знала две вещи: что она не любила Стефана, и что Деймон привёл её в крайнее замешательство.

Это была долгая, бессонная ночь, Елена ворочалась и вертелась с боку на бок, её подушка была мокрой от слёз, потому что она мучилась, раздумывая над вопросами, которые Деймон задал ей. Она рассматривала их со всех сторон и проникала в глубины своего сердца, чтобы выяснить, что является правдой.

На самом деле, первый вопрос был проще. Она больше не была влюблена в Стефана. И как только Деймон заставил её сказать это непослушными губами, всё стало казаться таким очевидным. Стефана, которого она любила, больше нет. Может быть, и Елена, которую любил он, тоже исчезла.

Хотела ли она, чтобы он был счастлив, чтобы он снова стал собой, освободился от Клауса и заново обрёл то, что потерял? Да. Тысячу раз да. Она бы отдала всё, что у неё есть, чтобы купить Стефану один момент счастья. Но это счастье будет не с ней. Больше нет.

Елена любила Стефана за то, что он был достаточно смел, чтобы отдать себя Клаусу в обмен на жизнь Деймона. Она любила его за отвагу, с которой он уводил Клауса как можно дальше, защищая её. И она ненавидела его за трусость, за то, что он отказывался встать и бороться. Стефан выбрал лёгкий путь – остаться с Клаусом, чтобы спрятать её. Если бы он на самом деле любил её, он бы вернулся к ней, когда она нашла его в Чикаго. Ему ничего не внушали, и у него был шанс уйти с ней. Но он выбрал страх, а не любовь, и то, что было между ними, было уничтожено в ту туманную чикагскую ночь. Когда Елена смотрела в будущее, она не видела себя в руках Стефана. Больше нет.

Но второй вопрос был намного сложнее. Была ли она влюблена в Деймона? Тот факт, что в ответ она не выкрикивала тут же «нет», уже был интересен. В конце концов, этот мужчина убил её брата. Он обратил её биологическую мать. Он пытался убить её, пытался обернуть её. И то, что мысль о влюблённости в Деймона не вызывала у неё приступа истерического смеха или леденящих кровь криков, уже было чудом. Потому что у неё не было ни одной причины любить его.

Кроме того, что он защищал её. И смешил. И каждый раз, когда он смотрел на неё, каждый раз, когда она видела в этих голубых глазах жар и голод этого наполовину монстра, наполовину мужчины, ей хотелось кинуться в его объятия и больше никогда не отпускать.

И Деймон любил её. Любил её достаточно, чтобы разрушить её, чтобы сжечь все её слабости и помочь ей воскреснуть, собирая её по кусочкам, создавая новую Елену, которая будет сильнее, мудрее, лучше, чем раньше. Он любил её достаточно, чтобы причинять ей боль, и его любовь была постоянна и несокрушима, хотя она и ненавидела его за это. Он любил её достаточно, чтобы остаться с ней, чтобы бороться с ней и за неё против всего, что могли придумать изначальные вампиры. Его любовь была жестокой, она была пугающей, но она была настоящей.

Было ли любви достаточно? Даже мысли о возможности её чувств к Деймону казались предательством Стефана. Даже если она больше не хотела быть с младшим Сальваторе, правила о том, что не стоит встречаться с родственниками твоего бывшего, всё равно оставались в силе. Особенно если твой бывший – эмоционально нестабильный убийца с комплексом вечного мученика. И Демон был… что ж, Деймоном. Убийцей, хищником, бомбой с часовым механизмом.

Любила ли она Деймона? "Нет" не было ответом.

---

- Скажи мне, какого цвета небо, - сказал Деймон.

Сегодня вампир перешёл на новый уровень своей игры. Не было мягкого, обманывающего внушения. Это было даже не то внушение, которое буквально хватало тебя за сердце, и заставляло твои лёгкие молить о глотке воздуха, пока ты не расскажешь правду. Сила, которую он вложил в этот глупый вопрос, была невероятной: казалось, что Елена попала в центр грозы. Всё, что она слышала – это его слова, эхом отдающиеся в ушах, видела только его горящие глаза, и вся Вселенная умоляла её ответить, просто правдиво ответить.

- Небо оранжевое, - сказала Елена тихим, сонным голосом.

- Намного лучше, - он улыбнулся, и мир вокруг ожил, когда тяжесть внушения упала с её плеч. Прежде чем упасть на диван, она ещё пару секунд стояла, не двигаясь, просто чтобы показать ему, что может это сделать. Стряхнуть с себя силу внушения было отнюдь не просто, но она достигла точки, когда чаще всего могла отвечать всё, что хотела, на его подкреплённые внушением вопросы. Поэтому Деймон добавил новый пункт: заставить его поверить, что она всё ещё находится под внушением. Ей не только нужно было выглядеть спокойной, собранной и тихой, но и беспокоиться даже о своём сердцебиении. Это было утомительно, и Елена чувствовала себя, как выжатый лимон.

И хотя она часами надрывала задницу, Деймон всё равно не давал ей расслабиться.

- Однако тебе нужно поработать над своей речью. Она каждый раз выдаёт тебя, как потеющую в церкви шлюху.

Елена немного приподняла голову и кинула на него сердитый взгляд.

- Как будто ты хоть что-то знаешь о церкви.

- Но я знаю более чем достаточно о шлюхах, чтобы отвечать за свои слова, - сказал Деймон. И Елена невольно улыбнулась.

Как она должна поправить то, как она говорит, эту чёртову непроизвольную реакцию, которая выдавала её каждый раз, когда у Елены получалось снять внушение? Несомненно, это именно она вызывала тик. Лишь маленькое подёргивание её правого глаза. Но, учитывая, что зрительный контакт был для внушения необходим, это было чертовски некстати. И как она должна победить мышечные сокращения – Елена не знала. Но она придумает что-нибудь.

- Готова? – спросил Деймон, уже наклоняясь к ней.

Елена со стоном закрыла ладонью глаза.

- Мы можем взять перерыв? На пару минут? Это намного труднее, чем кажется.

- Ну, что ж, в этом-то всё и дело. Но мы можем прерваться на пять минут, - сказал Деймон.

Елена сидела в благословенной тишине, смакуя спокойствие. Но она не могла оставить всё, как есть.

- У меня есть вопрос. К тебе, - сказала Елена. Она устала быть единственной, кто отвечает на вопросы. И хотя Деймон в последнее время поднимал намного менее личные темы, Елене надоело бесконечно давать ему ответы, не получая ничего взамен. А этот вопрос преследовал её уже много дней.

- Боже. Подожди, я сначала выпью, - стук хрусталя о хрусталь. Всплеск бурбона. Удовлетворённый вздох после первого глотка. Деймон опустился на кресло напротив неё и расслабленно в нём развалился, - будешь готова – пали.

- Если ты действительно чувствуешь… всё это ко мне, то почему ты просто не внушил мне хотеть тебя в ответ? Или переспать с тобой? Ты же мог, у тебя были сотни возможностей, - сказала Елена.

Деймон явно отшатнулся, поражённый её вопросом.

- Ты что, издеваешься? Ты ведь это не серьёзно, правда?

- Ну, вообще-то, серьёзно. Чем бы это чувство ни было, Деймон, оно было сильным. И ты с такой лёгкостью мог бы это сделать.

Его глаза заштормили, и он одним глотком осушил бокал наполовину.

- Я никогда, никогда не принуждал женщину спать со мной. Не говорить никому после? Конечно. Быть не против лёгкого, освежающего укуса? Определённо. Но траханье после внушения – это крайне печально, Елена. И даже у меня есть некоторые стандарты. Особенно когда дело касается тебя.

- Но что насчёт Кэролайн? И Энди? – спросила Елена, искренне удивлённая его ответом. И дело было не в том, что Деймону было бы тяжело найти женщину, готовую переспать с ним, а в том, что он был настолько яростно, страстно против такой идеи. У Деймона было не так уж много ограничений, но это, кажется, было одним из них.

- Это не твоё дело, - его челюсть сжалась, и он не смотрел на неё.

- Почему? Всё, что относится ко мне, почему-то оказывается твоим делом.

- Ты попросила меня об этом, Елена. Я не просил у тебя провести со мной сеанс грёбаного психоанализа, - остаток бурбона исчез в его горле. Он внимательно смотрел на пустой бокал, - но ответ всё равно нет. Я никогда не внушал им переспать со мной. Или любить меня. Чёрт, да даже то, что я им нравился – это не было внушением. Я лишь внушал им не бояться. Лишь просил остаться со мной, - он грустно улыбнулся, потерянный в своих мыслях. Но потом его взгляд стал резче, и он посмотрел на неё, - я не горжусь тем, что сделал с этими двумя, Елена. Особенно с Кэролайн. Но я не вру себе, Елена, а внушать людям трахнуться с тобой или полюбить тебя – это ложь. Это должно быть…

- По-настоящему. Я поняла. Я не хотела поднимать болезненную тему. Будь я тобой, не знаю, смогла ли я быть такой сильной, - каково это, быть одиноким на протяжении ста лет, и лишь ждать единственного человека, которого ты любишь, ждать, когда она вернётся к тебе, избежав судьбы худшей, чем смерть? Каково это – умирать от желания получить хотя бы частичку любви? Но он никогда не позволял себе такой роскоши, даже когда она была перед ним на блюдечке с голубой каёмочкой. Нет, Елена знала, что не смогла бы быть настолько сильной.

Их взгляды встретились, и она увидела в его глазах ту цену, которую ему пришлось заплатить за годы одиночества, ту пустоту, которую они образовали в его душе. Мгновение – и это исчезло, и Деймон улыбнулся, вновь равнодушный и собранный.

- Твои пять минут вышли.

Елена со вздохом села.

- Надеюсь, что мои глупые мышцы подчинятся. Ну хорошо, давай сделаем это.

- Нет, больше никаких двадцати вопросов. Пора перейти к чему-то более сложному, - он поднялся и направился к бару. Елена была рада, что проблемы с печенью вампиров не касаются, - я убеждён, что ты сможешь убедительно врать вампиру, если захочешь. Что мы ещё не отработали – так это как не дать кому-нибудь залезть тебе в голову.

- Разве нет? А чем мы занимались всё это время? – спросила Елена нервно. Деймон не делал ничего, кроме как залезал в её голову все прошедшие недели.

- Детские игрушки. Пара пустяков. Каждый раз ты знала, что тебе что-то внушают. Может быть, ты не знала, что именно, но сам факт не был для тебя тайной. Но что случится, если ты не сможешь сказать, внушение это или нет? Что, если ты будешь думать, что атакуешь Клауса – а на деле это окажется Рик? – забрав бутылку с собой, Деймон сел напротив неё.

По её позвоночнику пробежала дрожь.

- Ты… они… можете сделать это? – как она могла защититься от этого? Если её собственные глаза предадут её, что она сможет сделать?

- Ага. Примерно так же я убедил тебя, что ты не устала. Приказал твоему разуму создать картины, которые не были реальны, - Деймон помолчал, держа бокал на полпути ко рту, - на самом деле, это одна из специализаций Кэтрин.

Не удивительно. Конечно, Кэтрин хотела бы скрыть правду. Именно это она делала с братьями? Заставляла их видеть добрую, любящую женщину, которой не существовало? Деймон, должно быть, увидел в её глазах этот вопрос. И покачал головой, - не со мной. Она никогда ничего не внушала мне – по крайней мере, не насчёт этого. Другие вещи – да. Ничего важного.

- И ты просто спокойно к этому относишься? К тому, что она пудрила тебе мозги? И ты это называешь любовью? – спросила Елена с отвращением.

Деймон поднял брови.

- Ещё одна тема, которая тебя не касается. Ни в малейшей степени не касается.

- Ты сам завёл об этом разговор, - сказала Елена, защищаясь. Вся эта ситуация с Кэтрин была попросту печальна.

- Мой промах. Меньше разговоров, больше внушения, - он отставил бокал, и Елена напряглась. Что он собирается делать? Что он заставит её увидеть?

Елена стояла на лужайке рядом с изящным домом с колоннами. Жара заключала её в свои объятия, и тяжёлый кринолин, сменивший её джинсы и балахон, ухудшал ситуацию. Лёгкий ветерок доносил до неё запах магнолий. Правильно. Он начал с простого. Очевидно, это всё было не реально. Она не собирается путать дом Сальваторе с… чем бы это ни было.

- Отстой, Деймон. Это настолько фальшиво, - сказала она. Не было летнего солнца – лишь треск дров в камине. Не было магнолий – только запах кожи, и бурбона, и дыма.

- Мисс Кэтрин! – послышался знакомый голос. Она повернулась, длинные юбки закружились вокруг неё, когда она столкнулась лицом к лицу с… Деймоном. Но не с Деймоном. Не с её Деймоном, во всяком случае. Она знала, что этот Деймон физически был такого же возраста, как тот, с которым она была знакома, но он выглядел настолько юным. И счастливым. В его глазах танцевала тихая радость, и он быстро огляделся, прежде чем схватить её в охапку и закружить по лужайке. Если это была иллюзия, она была чертовски хороша. Она чувствовала его руки на своей талии, уловила запах лошадей, и пота, и постоянный оттенок запаха кожаной куртки, который всегда чувствовался на его теле. Она снова почувствовала под ногами землю, и он улыбнулся.

- Наконец-то я нашёл вас, когда рядом никого нет.

- Это не смешно, я не Кэтрин, - сказала Елена сердито.

- Как хотите. Кем вы предпочитаете быть? Моей Гвиневрой? Моей Беатрис? О, я знаю. Вы, должно быть, моя Джульетта, - он заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо, выражение его лица было мягким и нежным, - в конце концов, вы всегда будете моим солнцем.

Почему Деймон показывал ей это? Чтобы доказать, что он любил Кэтрин? Потому что это видение, это воспоминание, или иллюзия, или что бы это ни было, показывало, что он любил Кэтрин. Всем сердцем. Может быть, это ему внушили, она не знала. Но это была любовь.

- Деймон, я Елена. Я – не она, - почему она пыталась убедить его? Это было не по-настоящему, - чёрт возьми. Ты просто отвлекаешь меня. Да, так и есть, - Елена выбралась из его объятий. Представить пансион. Скрип кожаного дивана, обстановка старого дома, Деймон, сидящий напротив неё… не влюблённый с сияющим взглядом, а кто-то старше и мудрее, циничный и жёсткий.

- Кэтрин! Не оставляй меня!

А потом она упала на колени в пансионе, пытаясь сделать вдох. Что это было?

- Отлично. Снова, - перед Еленой мимолётно промелькнули голубые глаза, и мир вокруг изменился.

Её грудь тяжело вздымалась, а голова гудела, пока она оглядывала место, в котором оказалась. Это не помогло. Её окружали языки пламени, опаляя её кожу. Дженна, дважды погибшая, лежала рядом с ней.

- Спасибо, - прошептал гнусный голос. А потом осталась лишь боль, жгучая боль в её шее, и понимание того, что жизнь вытекает из неё с каждым биением сердца, но всё это было ничем по сравнению с видом мёртвой Дженны.

Она почувствовала, будто снова умирает, её сердце замедлялось, а мир вокруг сужался, оставляя лишь черноту. Но она не могла умирать. Она пережила это. Идея позволить пустоте охватить её, чтобы она могла увидеть Дженну и родителей, и многих других, кого она любила, была очень притягательной. Но она выжила, и она стала сильнее, и она отомстит за Дженну, но это будет невозможно, если она снова сейчас умрёт.

- Нет, - прошептала Елена. Это была не она.

Горизонт полыхнул бледно-голубым огнём, и кошмар ушёл. Она снова была в пансионе, но не в гостиной. Спальня Деймона была освещена свечами, и Елена благодарно повалилась на огромную кровать, чувствуя, как кровь стучит в ушах. Дважды. Она дважды справилась, но каждый раз, когда она выбиралась из мира, созданного для неё Деймоном, ей было всё тяжелее помнить, что ей нужно выбраться, что видения перед ней были иллюзиями, ложью. Она закрыла глаза, заставляя себя дышать. Вдох и выдох. Она Елена Гилберт, и она будет бороться. Она Елена Гилберт, и она хочет увидеть, что – реально, а что – нет. Когда она открыла глаза, и спальня, и свечи остались на месте. И что было ещё хуже, так это то, что она осознала, что на ней одето шёлковое чёрное нижнее бельё. Она застонала.

- Деймон!

- Ты звала? – раздался его голос из-за её спины. Она развернулась, и вот он, лежит на кровати в одних джинсах, и свет свечей отражается от его бледной, гладкой груди, и на его губах играет эта грёбаная насмешливая ухмылка. Но в его глазах нет ничего, кроме желания.

- Остановись, Деймон. Я знаю, что ты делаешь, и тебе просто нужно остановиться, - Елена тяжело сглотнула, но во рту у неё было сухо.

- Что? Я ничего не делаю. Просто сижу здесь, весь такой невинный, - сказал Деймон, переворачиваясь на бок, опираясь головой на руку, как будто они были любовниками, которые только что закончили – что ж, как будто они были любовниками.

- Ты за всю свою жизнь не делал ничего невинного, - сказала Елена, - это не реально. Эта комната, эта кровать, это… - она обвела рукой своё облачение, - это всё внушение. Ничто из этого не реально.

- Конечно. То есть, ты права, если говорить откровенно. Хотя ты выглядишь потрясающе. Но лишь занавеси на окне фальшивы; всё остальное вполне реально. У тебя есть выбор. Ты можешь делать – или не делать – всё, что хочешь. В конце концов, всё это не реально.

- Я думала, ты сказал, что это реально, - спросила Елена безнадежно. Во всём этом не было ни капли смысла. Она была вымотана, и в недоумении, и всё казалось настолько настоящим. Мягкий хлопок простыни под ней, его близость, то, как её сердце пропустило удар, когда он посмотрел на неё своими полуприкрытыми глазами.

- Это – то, чем ты хочешь, чтобы оно было, - быстро, так, что она не смогла уловить его движение, он оказался наl ней, удерживая свой вес на руках. Он навис над ней, и его тело было лишь в нескольких сантиметрах от неё. Елена никогда не была настолько испугана, но в то же время она ещё никогда не чувствовала себя настолько живой, - ты хочешь, чтобы это было реально? – выдохнул он.

Елена смутно понимала, что на самом деле они вдвоём сидят в другой комнате, и лишь смотрят друг на друга, не отрываясь. Елена знала, что она любила его брата, знала, что есть миллион причин, по которым она не должна этого делать. Но ей было наплевать.

Она поцеловала его, целомудренно и сладко, так же, как и в прошлый раз, в этой же самой спальне. Они отстранились, и каждый искал что-то в глазах другого. А потом они метнулись друг к другу, отчаянно нуждаясь в близости. Губы встретились в сильном, болезненном поцелуе, его язык порвался в её рот, властно и требовательно. Это был поцелуй, который не оставлял места для разумных мыслей, не оставлял места для эмоций. Всё, что существовало в тот момент – это ощущение его губ на её, его рук, скользящих под тонкий шёлк, стягивающих его вниз, а потом переходящих на её грудь. Они на мгновение прервали поцелуй, и он грубо стянул эту вещицу через её голову, откинул её в сторону, и они вновь прижались друг к другу, и мягкость её груди таяла, касаясь его твёрдого тела, и его эрекция настойчиво упёрлась в неё, когда его бёдра качнулись к ней.

Она ахнула, когда он оторвался от её губ, и поцелуи вместе с лёгкими укусами переместились на её челюсть, а потом вниз, по шее. Стефан никогда не доверял себе достаточно, чтобы сделать это – чёрт, да он вообще не приближался к её шее, уж не говоря о том, чтобы кусать её, даже без клыков. Но все воспоминания о Стефане испарились из её мыслей, когда Деймон обхватил губами её сосок, дразня его языком. Её спина изогнулась, и она попыталась прижаться ближе к нему, но он решительно надавил ладонью на её живот, прижимая её к кровати. Вторая его рука обхватила её грудь, так восхитительно, ужасно сжав. Очень аккуратно, он укусил её сосок, и наслаждение только усилилось от этого резкого укола боли.

- Деймон, - ахнула она, и его голова приподнялась от её груди. И когда его голубые глаза встретились с её, всё вокруг замерло, и это мгновение растаяло во времени, как капля дождя, падая, вдребезги разлетается на миллионы частичек. Неправильно. Это всё было придумано, это всё лишь в её голове. Кто она? Чего она хочет?

И мир взорвался.

- Мне лишь нужно сказать тебе кое-что, - сказал Деймон, держа в вытянутой руке её кулон. Была ночь; они находились в её комнате. Почему они здесь?

- Почему ты не можешь сначала отдать мне кулон? – услышала она свой голос.

- Потому что то, что я собираюсь сказать – возможно, эгоистичнее всего, что я говорил в своей жизни, - ответил он. Она знала эту ночь; знала это место. Почему она не могла вспомнить?

- Деймон, не надо, - слова срывались с её губ против её воли. Она не собиралась говорить этого, но они словно сами образовывались на её языке. Он внушал ей произносить их? Сейчас?

- Мне лишь нужно сказать это. А ты должна услышать. Я люблю тебя, Елена, - слова были такими простыми, сказанными без претенциозности и излишней драматичности. Констатация факта, - и именно поэтому я не могу быть с тобой эгоистичным. И именно поэтому ты не должна об этом узнать, - он никогда не был с ней эгоистичен. Никогда не брал то, чего хочет, никогда даже по-настоящему не добивался этого. Почему она знает эту ночь? Почему ей знакомы эти слова?

- Я не заслуживаю тебя, - признался он, - но мой брат заслуживает, - почему? Почему Стефан, брат, который сбежал, брат, который прятался, брат, который оставил её – почему он заслуживает её, а Деймон – нет? Прохладные губы прижались к её лбу. Было так много слов, которые она хотела сказать, но не могла заставить себя говорить, - Боже, как бы я хотел, чтобы ты не забыла об этом, - его рука нежно прижалась к её щеке, - но ты забудешь.

Единственная слеза. Порыв ветра.

Огонь в пансионе потух, оставив лишь угли. Никакого летнего солнца, никаких ритуальных костров, никаких свечей, никаких слёз. Только мужчина и женщина, шокированно смотрящие друг на друга, пока единственное слово не нарушило тишину.

- Дерьмо.

от переводчика:
хочу вас порадовать! все главы переведены, так что на этих выходных они будут выложены и вы узнаете окончание этой без сомнения достойной внимания истории =) с нетерпением жду всех читателей на форуме!