Я сосредоточился на дороге до Форкса, расслабленный и насытившийся. Рука Белла, расположившаяся в моей ладони, была теплой и уютной. Мне даже не хотелось включать стерео, лишь бы не отпускать ее. Было бы здорово остаться ненадолго у Беллы, полежать вместе на диване до возвращения ее отца. Я пока не был готов отпускать свою девочку, хотел обнимать ее.

На обочине дороги показалась машина. Отстойно застрять на участке пустынного шоссе в поздний вечер воскресенья. Здесь и сотовой связи толком не было. Я автоматически снял ногу с педали газа, позволив «Вольво» замедлиться. Было трудно увидеть что-то в угасающем свете, но подъехав ближе, я заметил девушку у открытого капота. Кажется, она была совершенно одна.

Придется остановиться, чтобы помочь.

— Похоже, у нее проблемы, — пробормотала Белла, искоса взглянув на меня. Маленькая ладошка покинула мою руку, и это вызвало чувство потери.

— Похоже на то, — ответил я, съезжая на обочину чуть позади седана.

— Может, позвонить кому-нибудь? — спросила Белла. Повернувшись, я увидел на ее коленях телефон, тоненькие пальчики рассеяно стучали по дисплею, пока сама она наблюдала за рыжеволосой девушкой.

— Вряд ли получится поймать сигнал. Давай я сначала посмотрю, что происходит. — Я мысленно отметил наполнение багажника и то, что могло пригодиться. Вряд ли нам поможет хоккейное снаряжение, но зато у меня был базовый набор инструментов и немного воды.

— Хорошо, — Белла нахмурилась и снова наклонилась к лобовому стеклу. — Кто-то еще остановился.

Я резко поднял взгляд туда, куда указывала Белла. Недалеко от сломанного автомобиля стояла еще одна машина, почти на съезде в канаву. Странно. Помощь нужна обеим машинам? Я не видел второго водителя. Надеюсь, мы не попали в одно из тех странных мест Сумеречной зоны, где происходили механические сбои? «Вольво» работал отлично.

Я нажал кнопку открытия багажник и заглушил двигатель. Набор инструментов был завален под всем остальным дерьмом, но при желании его можно было достать.

— Да. — Я еще раз осмотрел местность, отстегивая ремень безопасности.

Очень необычно было видеть такое на пустынном шоссе, когда сумерки быстро переходили в ночь. Вряд ли это хорошо… Но это ведь Форкс. Мы всего в нескольких милях от дома, а девушка очевидно, нуждалась в помощи.

— Посиди здесь, ладно? — Белла повернулась ко мне с широко раскрытыми глазами, и я поспешил ее успокоить. — Скорее всего, ничего серьезного, но все равно тебе лучше остаться в машине.

Я вышел из машины и медленно подошел к девушке, чтобы не напугать ее. Добравшись до заднего крыла седана, решил ее окликнуть.

— Эй, кажется, тебе не помешает помощь?

Она наклонила голову, указывая на капот. Выглядела девушка очень нервной. Я попытался убрать из своего поведения любые признаки угрозы и улыбнулся. Не помогло. Девушка все равно переступала с ноги на ногу и заламывала руки. Быстро оглядевшись, она глубоко вздохнула, опустила плечи и неуверенно улыбнулась в ответ. Она ничего не сказала, но указала на моторный отсек, пожав плечами.

В течение минуты я внимательно изучал ее лицо. Девушка показалась мне знакомой, но вспомнить не получалось. В школу она с нами точно не ходила; невозможно было не запомнить ее длинные вьющиеся рыжие волосы. Да и выглядела она немного старше меня.

— Я не очень хорошо разбираюсь в машинах, но могу взглянуть, если хочешь, — тихо предложил я. Уж слишком испуганной она выглядела. — Или я могу попробовать поймать сотовую связь чуть дальше и вызвать эвакуатор.

— Я… — она снова огляделась и, бросив на меня быстрый взгляд, опустила глаза в землю. — Я… ээ…

— Спасибо, Вики. Можешь идти.

Я удивленно вздрогнул, услышав тихий мужской голос. Он был мне знаком, и от этого тембра на затылке волосы встали дыбом. Я никого не видел, но быстро шагнув в сторону, заметил идущего к нам Джеймса Лукарда. Его не было видно за «Вольво».

О, черт.

Лукард остановился рядом с девушкой и подождал, пока она захлопнет капот, сядет на место и запустит двигатель. «С машиной все в порядке», — в ужасе понял я. Это было лишь уловкой, чтобы заставить меня остановиться, оказаться в одиночестве на пустынном шоссе. Но зачем? Ясно одно, хорошим это не закончится. Джеймс приложил слишком много усилий, чтобы теперь просто оставить меня в покое.

Но самое ужасное не это. Самое ужасное, что я даже не один.

Белла.

Белла сидела в машине позади меня. Слава Богу, она не вышла из «Вольво». Я отчаянно молился, чтобы она оставалась внутри, и Лукард ее не увидел.

— Каллен, — он удовлетворенно улыбнулся. — Я долго этого ждал.

Все чувства обострились, когда я понял, что у него что-то в руке. Джеймс шагнул ко мне, и я снова поднял на него взгляд. Тело напряглось, готовое защищаться.

— Что, черт возьми, происходит, Лукард? — спросил я. Все это — подстава. Он ждал меня, и вовлек в свою схему какую-то девушку.

— Ты мне никогда не нравился, Каллен, — непринужденно сказал он, внимательно подмечая каждое изменение на моем лице. Лишь бы не выдать свое замешательство и беспокойство. Лишь бы оставаться холодным и бесстрастным. Я не дам ему удовлетворения. — Еще до моей неудачи с той маленькой сучкой. Всегда герой, да? Золотой мальчик. Все любят Каллена. Тренеры, игроки, родители, девушки — все. Черт, — он сплюнул на землю.

— Так сильно ревнуешь? — нельзя было дразнить его, не с Беллой рядом, но… Мне всегда было интересно, почему он зациклился именно на мне. В тот день в Порт-Анджелесе было много парней. Конечно, я всегда лучше справлялся с его сдвинутым дерьмом, но полагал, что дело в моем лидерстве среди команды. Но сейчас это не помогало. Я просто хотел вытащить отсюда Беллу.

Джеймс быстро шагнул ко мне, и его глаза вспыхнули в ответ на мою усмешку. Ловкий трюк. То, что он держал в руке, не было похоже на пистолет или нож, поэтому я сосредоточился на его лице, внимательно ожидая подсказок того, что будет дальше. Я медленно, словно случайно, шагнул назад, желая поскорее вернуться к машине, не привлекая к Белле лишнего внимания.

— О, я знаю, что она с тобой, — прохрипел Лукард. — Ей идет синий, да? Она частенько его носит. Тебе это нравится, Каллен? Она надевает синее, чтобы угодить тебе? Может, мы пригласим ее присоединиться к нашей маленькой вечеринке?

— Как, черт возьми, ты узнал… — я оборвал вопрос на полуслове, мысленно пнув себя за то, что дал ему подтверждение.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— О, я какое-то время наблюдал за вами, просто ожидая подходящей возможности. Я видел вас на пути в Порт-Анжелес и сразу позвонил Вики. Она не хотела мне помогать, но я могу быть довольно… убедительным. После этого мне оставалось лишь ждать.

Наблюдал за нами? Какого хрена? Он следил за мной? Кровь застыла, а затем закипела от ярости при мысли, что он мог видеть нас на поляне… нет. Он не мог последовать за нами туда. Может, Джеймс видел, как мы припарковались, но через весь лес он был не прошел, оставшись незамеченным. Жар гнева прожег холод шока.

Он следил за Беллой. Я подвергал ее опасности, несмотря на все мои намерения и усилия. Даже малейшая возможность того, что Джеймс мог видеть нас в такой уязвимый, личный момент на поляне напугал меня. Как я мог так рисковать безопасностью любимой? Сейчас мы на пустынном шоссе, и никто об этом не знает…

А если бы Джеймс последовал за нами на поляну? Если бы мы столкнулись с ним там?.. О чем, черт возьми, я думал? Нет. Нельзя. Я никогда не буду сожалеть о том, что произошло между мной и Беллой на поляне. Это был самый лучший и значимый момент в моей жизни. Ничто не заставит меня пожалеть об этом, особенно ничтожный, никчемный Джеймс Лукард. Время, которое мы провели с Беллой, никто у нас не отнимет. Связь, обязательства, чистое удовольствие, радость… Я не позволю Джеймсу Лукарду испортить лучшие часы в моей жизни.

— Я видел тебя у ее дома сегодня. Думаю, мне повезло. Проезжать мимо — часть моей рутины, но представь мое удивление, когда я увидел, как ты пристаешь к девушке на крыльце ее собственного дома. — Глаза Лукарда заблестели, когда я гневно сжал кулаки. Он не просто наблюдал за нами, у него вошло в привычку проезжать мимо дома Беллы, искать нас. Это лишь подтверждало тот факт, что Джеймс был сумасшедшим. Кто в здравом уме будет преследовать людей, не говоря уж о дочери начальника полиции?

Будто прочитав мои мысли, Лукард спросил:

— А шериф знает, как ты лапаешь и трахаешь языком его дочь у него во дворе?

— Оставь Беллу в покое, — прорычал я, едва сдерживая ярость. Надеюсь, Белла осознала серьезность ситуации и уже села за руль. Я напряг слух, ожидая услышать звук двигателя «Вольво», низкий, тихий рокот. Давай, Белла. Давай, малышка.

— Оставить ее в покое? — его брови насмешливо приподнялись. — Почему я должен это сделать?

— Ты серьезно думаешь, что я позволю тебе к ней приблизиться? — мягким, угрожающим голосом спросил я. Уж лучше сгореть в аду, чем допустить подобное.

Нервирующая ухмылка скривила его губы. Глаза холодно и совершенно серьезно смотрели на меня.

— Ты серьезно думаешь, что я оставлю тебя в том состоянии, в котором ты сможешь мне помешать?

Лукард поднял руку, и то, что я увидел, заставило кровь застыть в жилах. Он шлепнул длинной тяжелой черной трубой по ладони, и мой разум затуманился от удивления на несколько секунд.

Какого черта он делает здесь с трубой? Проблемы с сантехникой на пустынной трассе? Такими были мои первые, наивные мысли. Тело уже распознало угрозу, но разум догонял медленно. Пока Лукард развлекался с трубой, я вдруг подумал: «О, так вот зачем ему труба. Гребанный идиот».

Мгновение непонимания стоило слишком дорого. Нам обоим. «Белла», — было моей единственной мыслью, когда тяжелый металл впечатался в ребра, и ослепительная боль охватила все тело. Я смутно подумал, что не чувствовал ничего более болезненного, а потом… Тело инстинктивно изогнулось — хотя и слишком поздно — чтобы защититься от жесткого удара. Труба обрушилась мне на затылок, который я невольно оставил открытым. Боль была разрушительной, всепоглощающей. Меня пожрала темнота.

Белла.



Единственное чувство — мучительная боль. Она вспыхнула в голове, излучая ослепляющие, неописуемые волны. Я почувствовал слабое ощущение движения, толчок усилил страдания. Меня начало тошнить. Все тело пылало агонией. Я не мог заставить мозг сосредоточиться на связных мыслях. Боль была настолько огромной, что я даже не знал, смогу ли вынести ее, не разбившись на мелкие кусочки. Я не мог вспомнить причину, лишь думал о том, чтобы это прекратилось. Пожалуйста, хватит. Случилось что-то ужасное, что-то неправильное, но… о, Боже, сделай так, чтобы это прекратилось.

Мучительное движение взрывало огонь и распространяло его от волос до пальцев ног. Я осознал давление чьих-то рук, дергающих меня за плечи и вызывающих вспышки боли. Даже сквозь агонию я их узнал. Узнал, и сквозь мучения, туманившие мозг, меня прорезал страх.

— Белла, — выдохнул я, и это усилие заставило закружиться тошнотворные петли за закрытыми веками. О, Боже.

Я слышал ее тяжелое дыхание, в сознании мелькали странные, разрозненные образы. Казалось, что я схожу с ума. Белла лежит подо мной на одеяле, солнечный свет и тень борются за место на ее идеальной коже, она тяжело дышит, стонет мне на ухо… Фантастические мысли, удивительные образы. Но почему же мне тогда так больно? Белла содрогается, я глубоко внутри нее, торжествующий, потрясенный, благодарный и пораженный одновременно… а затем страх.

Это не имело никакого смысла, но внезапно меня затопило понимание, настолько сильное и непреодолимое, что даже прорезало огонь, который в ту же короткую секунду и поглотил меня. Белла в опасности. Белла может пострадать. Я должен защитить ее. Всеобъемлющий и примитивный инстинкт. Я отчаянно боролся, чтобы вынырнуть из странного кошмара. Моя девочка была в беде.

— Белла?

Тело не реагировало. Мозг давал команды, ожидая бессознательного повиновения, но не мог заставить тело подчиниться. Я запаниковал. Мое тело всегда делало то, что я хотел. Оно отвечало на каждое требование, каждое усилие. Мне никогда в жизни не было так больно, хоть я и привык к боли. Привык работать с ней, через нее, я овладел ею, подчинил своей воли. Мы с болью были старыми друзьями, отлично понимающими друг друга. Но сейчас она предала меня. Предала, когда я больше всего нуждался в давнем мастерстве. Боль завладела мной, телом и душой.

Я почувствовал касания на лице и понял, что это ее пальцы. Только вместо привычного приятного покалывания на меня обрушилась острая боль, обернувшаяся вокруг головы. Я застонал и попытался избежать контакта, смутно понимая, что отказываюсь от Беллы. Реакция на невероятную пульсацию была инстинктивной, непроизвольной. Ошибка. Ядерная агония окутала грудь и голову.

Я наклонился, глубоко вдохнув, и стиснул зубы от очередной волны тошноты. Рядом с ухом звучали приглушенные рыдания любимой. Она плакала из-за меня. Я хотел спросить, что случилось, почему мне так чертовски больно… но потом вспомнил все сам. Все, что только что произошло, вернулось ко мне в ужасающим порыве вместе с позывом к рвоте. Джеймс… Белла.

— Джеймс? — я не мог сказать больше, не мог заставить мысли полностью сформироваться.

В голове стучало и стучало, пылающие шипы пронзали череп и плавили мозг. Языки бушующего огня лизали грудь, легкие, каждый удар сердца причинял неимоверную боль. Белла должна уйти. Должна, пока он не сделал с ней все то, что сделал со мной. Ей не должно быть больно. Никогда. Меня буквально убивала мысль о том, что Белла будет испытывать подобную боль.

— Уходи, Белла, — прохрипел я, изо всех сил пытаясь заставить тело повиноваться. Мне просто нужно было вытащить ее отсюда. Развалиться, но вытащить. — Садись… в машину… и уезжай… сейчас же.

— Ш-ш-ш. Только с тобой. Я позвонила Чарли — он уже в пути. Папа едет к нам.

Чарли. Слава Богу. Ее отец, полиция. Он сможет ее защитить. А пока у нее был я.

— А где… Джеймс? — Я снова попытался встать, пошевелиться, оглядеться, но… черт! Мне удалось подставить под себя локоть, но сил не осталось, и я рухнул не землю, ударившись подбородком. Перед глазами заплясали звезды… черт, я видел всю гребанную вселенную. Она наказывала меня даже за попытку сдвинуться. Я хотел закричать от охватившей меня боли, но не мог. Пока нет. Пока Белла не была в безопасности.

— Я ударила его по голове твоей хоккейной клюшкой!

Она ударила его моей хоккейной клюшкой? Моей блять что? Белла ударила его моей… хоккейной клюшкой. Из багажника. Белла. Ударила Джеймса. Моей хоккейной клюшкой. Должно быть, она его вырубила. Если бы кто-нибудь вытащил раскаленную кочергу из моего бока и шип из черепа, я бы рассмеялся. Белла просто нечто, моя девочка.

— Моя… девочка, — слова требовали титанических усилий, но это стоило того, когда я услышал тихий, фыркающий смех любимой.

— Ты можешь встать?

— Нет. Голова болит. — Я попытался сдвинуться, доказать, что ошибаюсь, но в груди что-то сжалось. Я чуть не откусил себе язык, пытаясь закричать от внезапного шока.

О, Боже, о, черт… Сломанное ребро проткнуло легкое.

— Не могу… дышать. Плохо.

Меня снова вырвало. Агония увеличивалась, и рвота делала в десять раз хуже. Я больше не мог этого выносить. А поняв, что могу потерять сознание, начал паниковать. Если я умру, и в ближайшее время сюда никто не доберется… Нет, нельзя этого допустить. Я не могу оставить Беллу.

— Эдвард, мы должны выбираться отсюда сейчас же! О, Боже, о, черт, где Чарли?

Белла закричала, и это был самый ужасающий звук из всех, что мне когда-либо доводилось слышать. Он заполнил меня, отодвинув в сторону даже нечестивую боль. Ее крик стал для меня центром вселенной. И он мог означать лишь одно — Джеймс.

— Белла, беги! — закричал я в страхе за ее безопасность. Это все, что имело значение.

Я сумел оторвать голову от земли и увидел Беллу, сидящую на корточках рядом со мной. На нас надвигалась шатающаяся фигуру. Джеймс Лукард. Какого хрена она делает? Она должна бежать. Должна выбираться отсюда.

— Садись в машину! — приказал я, желая, чтобы она уехала, оказалась вне досягаемости Лукарда. Может, я и не смогу встать, но Белла сможет. Это главное. Я видел ее взгляд, устремленный на машину, но у нее больше не оставалось времени. Джеймс был почти возле нас. — Белла, возьми мою машину!

«Ты не подведешь меня, только не сейчас», — командовал я своим телом. Собрав все остатки силы воли, борьбы, каким-то образом сумел подняться на колени, а затем и на ноги. Джеймс подошел ближе. Шаг, еще шаг… сейчас!

Я оттолкнулся сильными, твердыми ногами. Всю жизнь провел, тренируясь, координируя тело, и это окупилось в ту ужасную секунду. Я бросился на Джеймса, давая Белле шанс убежать, добраться до машины и безопасности. Я застал Джеймса врасплох, и это дало ей драгоценное время, чтобы убежать. Она сделала это, прежде чем Джеймс впечатал трубу в мою лицо. Мне удалось чуть наклонить голову, но удар все равно пришелся чуть выше того места, куда уже попадал.

Я упал на землю. Перед глазами стояли ботинки Джеймса. Я не мог пошевелиться, но видел Беллу, бегущую к «Вольво». И Джеймс тоже двигался к ней. Я видел, но не мог ничего сделать. Я был заморожен, не дышал. Мне больше не было больно. Зрение начало тускнеть, мир постепенно терял краски, становился серым и сужался. Я успел увидеть внезапное движение Джеймса и падение Беллы… нет. Оставалось совсем чуть-чуть.

Я начал кричать «нет», но лишь мысленно. Все исчезло. Он склонился над ней, и совершенный ужас прорвался сквозь дымку, охватившую тело и разум. Воздух со свистом вернулся в легкие вместе с болью, пронзившей тело. Но теперь я хотя бы мог двигаться. Двигаться, решительно сдерживая калечащую агонию.

Я снова подогнул под себя колени, уперевшись руками в шершавый асфальт. Пальцы ударились обо что-то, напоминавшее сломанную хоккейную клюшку. «Меч моей девушки», — глупо подумал я и обхватил палку пальцами, игнорируя жгучую боль, вторгающуюся в каждую часть моего тела. Я смог подняться на ноги.

Джеймс стоял почти передо мной, он осмелился поднять руку на Беллу. Схватив за лодыжку, потащил ее по грязи прочь от «Вольво». Ублюдок. Я подождал, когда он окажется достаточно близко, и шагнул вперед, хватаясь за единственную возможность спасти свою девочку. И не облажался. Я использовал вес и силу своего тела, чтобы обрушить сломанную клюшку на его чертову голову.

Джеймс завизжал, как свинья, и, развернувшись, рухнул рядом с Беллой. Я покачнулся на носках, чувствуя, как силы быстро угасают. У меня был только один шанс. Нужно было убедиться, что он больше никогда не причинит Белле вреда. Сжав зазубренные, сломанные части клюшки в кулаках, я погрузил их в его черное, проклятое сердце.

Боль танцевала в голове, груди, животе. Во всем теле. Стучала где-то на заднем плане, ожидая шанса взять надо мной вверх. Это давало дополнительный импульс, чтобы протолкнуть кол через его сердце, прижимая к земле. Больше он не встанет. На периферии зрения показался силуэт Беллы, неподвижно лежащей в грязи. Это потрясло меня настолько, что я промахнулся, пронзив плечо Джеймса, на пол дюйм выше сердца. Я рухнул на него, пытаясь погрузить кусок дерева как можно глубже. Я задыхался и рыдал, пытаясь на коленях подползти к Белле. Лицо уже было разбито о гравий, и это мешало разглядеть милые, красивые черты Беллы.

Я не успел. Мир стал туманным, а затем провалился в темноту.