От автора: Я заранее приношу извинения. Вам, возможно, потребуются носовые платочки во время чтения этой главы.

Глава 36. Без слов

BPOV

Когда я потянулась и посмотрела на часы, то увидела, что было уже чуть больше девяти часов утра. Я обычно не спала так долго, и поток солнечного света, льющийся через окно, воодушевил меня. У меня было хорошее предчувствие.

Солнце светило ярко. Казалось, сегодня будет прекрасный день.
К тому же, у меня должен был начаться цикл, а он еще не пришел.

Эдвард нежно поцеловал меня, прежде чем отправился на работу. Это означало, что он, наверное, справился со своим гневом прошлой ночью. Постоянная борьба за ребенка выматывала. Нет, на самом деле, борьба отошла на задний план несколько месяцев назад. Теперь это казалось просто неизбежным. Я не знаю, как он ожидает, что я расслаблюсь. Мы пробовали зачать спонтанно, просто позволив всему идти своим чередом. Это не сработало с нами. Эдвард чувствовал себя донором спермы, а я – бесплодной гарпией. Не слишком хорошая ситуация. Если бы это было так просто. Если бы я просто забеременела, вся борьба бы этого стоила. По крайней мере, я рассчитывала на это.

Я начала задаваться вопросом, как далеко это может зайти и по-прежнему быть пригодным для ремонта. Как много мусора смогу свалить на своего замечательного мужа, прежде чем он сломается? Я хотела остановиться, желая измениться… но не могла.

Я должна была увидеться с Элис сегодня. Это казалось само собой разумеющимся. Она была так занята последние несколько месяцев, что я видела ее всего несколько раз. Мы общались по телефону почти каждый день, но это было не одно и то же. Я тайно надеялась, что поводом для визита окажется ее беременность. Джаспер с Элис пытались зачать ребенка кучу времени. Они не старались так же долго, как мы с Эдвардом, но это было довольно продолжительно и для них. Конечно, их подход к ситуации полностью отличался от того, как подошли мы. (Окей, я должна сказать «я», а не «мы», Эдвард не совсем был согласен с моим планом.) Они просто плыли по течению.

Насколько я знала, я бы чуточку ревновала, но надеялась, что после всех попыток они забеременеют. Это дало бы мне надежду… и шанс прожить маленькую жизнь через Элис. Я хотела бы стать лучшей тетей когда-нибудь.

Когда я потянулась и встала с постели, то была вновь поражена ощущением свершения чего-то. Это будет хороший день. Мы находились в нашем новом доме уже три недели. Возможно, Эдвард был прав, возможно, новое начало стало именно тем, что нам было нужно. Возможно, теперь мы готовы к нашему чуду.

Я встречалась с Элис у Карлайла и Эсми в час. Хоти мы и жили на одном с ними участке, но ходить к ребятам было не очень удобно. Мы проделали это раз или два, но нам действительно необходимо проредить кустарник, чтобы сделать безопасную тропинку. Я находилась в опасности и на жесткой ровной земле, а уж пробираясь через колючие кусты и поваленные деревья, просто напрашивалась на катастрофу. Я схватила бутылку игристого вина, что купила по случаю объявления либо беременности Элис, либо моей, и села в машину.

Я удивилась, когда выяснилось, что Эсми не было дома. Она обычно придерживалась плана тратить столько времени с Элис, сколько могла. Мы все скучали от того, что они не могли жить рядом. Я оставила вино в машине, желая удивить Элис импровизированным праздником после того, как она расскажет мне хорошие новости.

Сестра Эдварда сидела в кресле на крыльце, когда я приехала. Я заметила, что она выглядела по-другому. Я не видела ее две недели, но она выглядела усталой и напряженной. Мой желудок встрепенулся – может быть, утренняя тошнота была ужасной… Я читала, что для некоторых женщин она может быть очень плохой. Я почувствовала положительную энергию от волнения.

Я обняла Элис, и мы быстро начали наверстывать упущенное. Она задала несколько вопросов о доме, а я спросила о ее платьях и последних клиентах. Девушка смеялась, когда поведала мне, что на ее показе в Лос-Анджелесе на прошлой неделе модель подкатывала к Джасперу. Она сказала, что он был так смущен этим, что чуть не опрокинул, отступая, ряд стульев. Я рассмеялась; если бы это был Эдвард, я, наверное, приревновала, но Джаспер и Элис были так привязаны друг к другу, что идея о том, что кто-то встанет между ними, была смехотворной. Я рассказала ей о бродячем щенке, который появился на пороге нашего дома неделю назад. Мы развесили несколько листовок и поспрашивали в округе, но пока никто не заявил прав на него. Щенок вступил в схватку с дикобразом, и Эдварду потребовалось побыть ветеринаром. Любимому понравилось это занятие. Он дал щенку имя Квил.

Было так хорошо просто сидеть с Элис и разговаривать. Наши телефонные разговоры, как правило, ограничивались приветами, так что мы знали, что думаем друг о друге, и это, по крайней мере, выглядело так, будто мы поддерживаем связь.

Мне очень хотелось, чтобы Элис озвучила истинную причину своего визита. Я просто умирала, желая узнать все подробности. Наконец, когда разговор стих, я смогла заметить, как она готовится что-то сообщить. Девушка сделала глубокий вдох – вещь, которую она всегда делала, прежде чем поведать мне нечто важное.

- Итак, я хотела поговорить с тобой кое о чем, Белла. Я была у доктора на прошлой неделе. – Она замолчала.
На прошлой неделе! Она знала, по крайней мере, неделю и держала это в секрете. Я не могла поверить ей.
- Я хотела сообщить все это лицом к лицу. Я, вообще-то, сказала об этом Эдварду и маме с папой во время обеда.

Невероятно, Элис уже рассказала всем остальным! Неудивительно, что Эсми не было здесь; она, должно быть, совершала покупки в «Babies-R-Us».
Потом я заметила, что выражение ее лица как-то сникло. Она не выглядела очень счастливой. Я вдруг почувствовала, что нервничаю. Неужели у нее был выкидыш или что-то не в порядке с беременностью?

Элис вцепилась в мою руку и посмотрела мне прямо в лицо. Она вдруг стала выглядеть напуганной, абсолютно находясь в ужасе.
- Я больна, Белла. Я очень, очень больна. У меня рак, и он агрессивный. Возможно, у меня не так много времени.

Я видела, что ее губы двигаются, я слышала слова, которые выходили из ее уст, но мой мозг не реагировал на все это. Я думала, что она собиралась сообщить мне, что у нее будет ребенок. Я думала, что мы собирались радоваться малышу. Я считала, что она беременна.
Больна?
Время?

- Что? – я, наконец-то, нашла свой голос, и единственное слово, слетевшее с моих губ, прозвучало как обвинение.
- Я больна, Белла. Умираю, возможно. Я не знаю… - ее голос сошел на нет.
Умирает?
Это невозможно. Это не имело никакого смысла.

- Как ты узнала об этом? Я имею в виду, ты уверена? – Какой глупый вопрос, как будто она проснулась от боли в животе и решила рассказать нам всем, что это был рак.

- Я чувствовала себя плохо в последнее время. Думала, что, возможно, была беременна, потому что мой цикл все не приходил, и я была так измотана, но затем начала терять в весе.
Элис выглядела уставшей, измученной. И когда я ее обнимала, она выглядела словно кожа да кости и казалась такой маленькой, что не имела права позволять себе терять вес. Почему я не поняла, что что-то было не так…

- Было много признаков. Я просто продолжала отбрасывать их, потому что думала, что они были связаны с напряженной работой. Мой лечащий врач сделал кучу тестов. Думаю, что я прошла через все сканирования и анализы крови за последнюю неделю. – Она резко вздохнула, выглядя уничтоженной.

- Джаспер? – Я не могла даже сформулировать вопрос, так что просто произнесла его имя – я знала, что она поймет.
- Он находился рядом, для меня. Думаю, мы сейчас оба в шоке. Он приехал со мной сегодня, а сейчас с мамой и папой. Они пошли немного прогуляться, чтобы я могла с тобой поговорить. Джаспер не хотел меня покидать, но я настояла в этот раз. Это было просто тем, что я должна была сделать наедине.

Я встала и подошла к краю крыльца. Мне хотелось кричать. Я была так невероятно зла. Я размышляла, что мы должны делать прямо сейчас. Каков был протокол, когда твоя лучшая во всем мире подруга сообщает тебе нечто вроде этого? Я должна обнять ее, плакать, задавать вопросы, утешать? Что мне делать? Я по-прежнему не могла даже осмыслить, что она сказала. Как такое возможно?

А затем плечи Элис опустились. Она издала звук, словно задыхается, а затем послышались самые болезненные рыдания, издаваемые другим человеком, что я когда-либо слышала. Я перестала думать о том, что мне следует делать, и села рядом с ней, притянув ее в свои объятия.
Девушка плакала и плакала. Я – нет. Где-то глубоко внутри я знала, что это правильно, теперь мне нужно быть сильной для нее. Якорем. Я гладила Элис по волосам и потирала спину. Моя рубашка абсолютно испортилась из-за всех слез, макияжа и соплей. Меня это не волновало. Я поцеловала ее в макушку и сказала, что все будет хорошо. Я солгала, потому что должна была.
Когда рыдания, наконец, стихли, и Элис обессилила от плача, то устроилась на моих коленях. Я продолжила осторожно качать ее, стараясь помочь успокоить сердце.

Я была удивлена, когда она начала говорить спокойно.
- Извини. Я решила для себя, что не заплачу снова, но знала, что с тобой могу. Я могла бы в последний раз поплакать. Я не могла этого сделать в присутствии мамы и папы. Эсме начала бы плакать. На самом деле, прежде чем они ушли, я уверена, что она пошла в ванную и выплеснула накопившееся. Я знала, что должна сдержаться рядом с ними.

- Мне страшно, Белла. Что собирается делать Джаспер? Что по поводу всех платьев, что я должна закончить? Что должно случиться со мной?
Я считала, что она вновь заплачет, но не думала, что у нее еще остались слезы.
- Что говорят Эдвард и отец? А что насчет стороннего мнения? Какие процедуры ты собираешься проходить?

Я терпеть не могла заваливать ее вопросами. Особенно, когда она лежала на моих коленях, выглядя хрупче стекла.
- Я принесла копии всех своих записей, чтобы они посмотрели. Папа сказал, что он намерен воспользоваться всеми связями с лучшими врачами в стране. Я получу другое мнение. Это рак яичников – отчасти поэтому у меня произошли настолько странные вещи с циклом. К сожалению, он уже распространился. Подобного не было в истории семьи, но врачи заявили, что иногда вещи происходят просто так, аномалия.

Было такое ощущение, словно кто-то снял верхушку моего черепа и влил бутылку клея «Элмера» в мой мозг. Все мыслительные процессы полностью застыли.
Аномалия?

Мы сидели на крыльце в течение почти двух часов. Иногда просто молчали. Время от времени я задавала вопросы, и Элис, как могла, отвечала. Я не могла поверить, что моя сестра имеет дело с раком, а я эгоистично погружала Эдварда в горе из-за невозможности зачать. Я действительно была чудовищем.

Мы заметили, как вернулась машина Карлайла, выруливая на подъездную дорожку. Джаспер вылез и направился к Элис, прежде чем машина остановилась. Я встала, чтобы отойти.
Мне необходимо было уйти. Мне необходимо было находиться где-то еще. Джаспер осторожно сжал мою руку в знак приветствия, когда проходил мимо. Его взгляд не отрывался от Элис. Он поднял ее на руки и сел, устраивая жену у себя на коленях.

Я развернулась и подошла обратно к сестре Эдварда.
- Все будет хорошо, дорогая. Мы все здесь для тебя. – Я поцеловала ее черные, колючие волосы и ушла.



Я оказалась в нашем гараже минутой позже и обратила взор на бутылку с вином на пассажирском сидении.
Звон маниакального смеха эхом разнесся вокруг меня и походил он на полнейший идиотизм. Мне потребовалось мгновение, прежде чем я поняла, что звук исходит от меня. Я думала, что шла туда, чтобы отпраздновать хорошие новости. Отпраздновать. Правильно. Я была чертовски уверена, что никто не провозглашал тост, подхватив рак.
Я предположила, что Эдварда не будет дома несколько часов. Я чувствовала, что должна ему позвонить, но не могла. Я не хотела думать.

Я побежала наверх, в спальню, и переобулась в первые попавшиеся кроссовки. Я не была вообще-то одета в костюм для тренировок, но мне плевать. Я схватила свой I-pod и забралась на беговую дорожку. Я была неважнецким бегуном, и вымоталась, став потной после пятнадцати минут. Я надеялась, что комбинация музыки и движения поможет мне осмыслить все, но это не сработало.

В ванной я залезла под душ и включила настолько горячую воду, какую только могла вытерпеть. Я хотела бы заплакать, но по какой-то безумной причине нашла способ еще больше рассердиться, нежели огорчиться. Я пребывала в полной ярости.
Пока я стояла под струями горячей воды, пыталась выстроить мысли в голове в некую последовательность. Это оказалась проигрышная битва.

Я заметила, что красный ручеек стекает по ноге. Кровь. У меня начались месячные ко всему прочему.
Впервые за полтора года меня не расстроило это зрелище. Я бы добровольно отказалась от чуда ради Элис. Прямо тогда и там я встала на колени и обратилась ко всем богам, чтобы они услышали меня. Пусть Элис будет нашим чудом. Сделайте ее здоровой, исцелите ее.
Я схватила бутылку вина и бокал из кухни. Я не сделала ни глотка алкоголя за все месяцы, что мы хотели завести ребенка. Ни капли. Я открыла бутылку и наполнила свой бокал, взяв напиток с собой. Я не беременна, и если у меня когда-нибудь найдется повод, чтобы напиться, это он и был.

Я страстно желала, чтобы Эдвард вернулся домой. Я цеплялась за надежду. Я верила в Эдварда и Карлайла. Они являлись талантливыми врачами. Я была уверена, что когда они посмотрят прежние записи Элис, то смогут что-нибудь придумать. Возможно, вещи, что она сказала о времени и смерти, являлись наихудшим сценарием. Я крепко держалась за этот лоскуток надежды.

Это был мой третий бокал вина, когда я услышала, что подъехала машина Эдварда. Алкоголь помог мне найти некоторую надежду. Я была в восторге от прихода Эдварда и просто знала, что он собирается сказать мне о том, что с Элис все будет в порядке. Мой муж знал бы, что нужно делать. Эдвард всегда знал. Он мог починить все, что угодно.

Дверь за Эдвардом закрылась, и я повернулась на диване к нему лицом. Один взгляд на его выражение, и толика надежды - шанс, что все будет хорошо – исчезла в небытие. Красивые зеленые глаза Эдварда были остекленевшими. Его волосы выглядели так, словно он частенько запускал в них руки в отчаянии, они торчали в разные стороны. Его рот стал резкой прямой линией, и я могла видеть, что он стиснул челюсти.

- Эдвард? – Я уже собиралась встать и подойти к нему, но он направился ко мне.
Любимый упал на колени передо мной и зарылся лицом в мои колени. Он обнял меня, его руки сомкнулись за моей спиной. А затем Эдвард – мой герой, мой защитник, человек, который всегда знал, что делать – заплакал. Его плечи судорожно вздрагивали от громких рыданий, доносившихся из самых глубин.

Я никогда не видела мужа плачущим. Я знала его десять лет и никогда не видела его таким. Он проронил несколько слезинок, когда мы обручились и в день нашей свадьбы, но я никогда не видела его теряющим контроль, как сейчас. Я мысленно повторила наши клятвы – «в болезни и здравии… в радости и печали». Печаль.

Я опустила голову. Часть меня хотела, чтобы я и дальше осушала бутылку вина. Я почувствовала, как схватила ее и сделала продолжительный глоток из бутылки.
Я чувствовала тупую ноющую боль в груди. Я знала. Я знала это, как только увидела лицо Эдварда. Я знала.
Элис умирает.

Когда муж перестал плакать, мы поднялись наверх. Мы ничего не ели на ужин, но ни один из нас не был голоден. Мы оба надели пижамы и легли в постель. Мы не очень много разговаривали друг с другом.

Мы переключали каналы, чтобы скоротать время, обсудили сложность торта, приготовление которого показывали на кулинарном канале, и посмотрели старый фильм «Я люблю Люси». Все это было настолько доброкачественным. Я про себя усмехнулась из-за выбора слов.
Эдвард, наконец, наклонился и поцеловал меня. Он отчужденно прикоснулся ко мне и выключил свет со своей стороны. Я смотрела на него еще минуту, после чего сдалась. Любимый был неподвижен и тих. Я знала, что он не спит, но я так же понимала, что ему нужно еще немного времени побыть наедине со своими мыслями. Я выключила свет со своей стороны и посмотрела на часы.

Девять вечера. Иронично. Неужели это я проснулась двенадцать часов назад с ощущением, что сегодня будет великий день? Не думаю, что могла когда-нибудь еще сильнее ошибаться. На самом деле, считаю, если бы я вышла из дома и попала под автобус, то все равно день был бы лучше, чем этот, что я пережила. Великий день? Нет, больше похоже на худший дерьмовый день, который можно себе представить.

Я решила, что если еще когда-нибудь проснусь с подобным ощущением снова, то просто натяну одеяло повыше и останусь в постели.
Когда я закрыла глаза, вновь безмолвно помолилась за мою подругу, мою сестру. Я боялась засыпать, ведь знала, что, когда проснусь утром, это будет лишь первый день в длинной череде наступающих ужасных будней.



Последующие четыре месяца оказались наполнены таким количеством горя, с каким никому никогда не приходилось сталкиваться. Бедная Элис прошла путь от плохого к худшему за невероятно короткий промежуток времени.

За первый месяц Эсми, Карлайл, Джаспер и Элис посетили докторов по всей стране. Посмотрев на прежние ее результаты анализов и проведя свои собственные, они все приходили к одному и тому же: «Это нехорошо». В конце концов, было решено, что ей нужна радикальная гистерэктомия*, а затем курс химиотерапии. Когда гистерэктомия подходила к концу, врачи обнаружили метастазы на основных внутренних органах.

Как ни странно, операция навела меня на мысли, что, если Элис когда-нибудь и поправится, она никогда не сможет родить ребенка.
Врачи дали ей еще несколько месяцев жизни. Месяцев. Не несколько лет или даже год – несколько месяцев. И время нещадно ускользало.
Эсми и Карлайл сняли квартиру в Сиэтле, чтобы они могли быть рядом, когда будут приезжать в город. Иногда Эдвард и я оставались с мамой и папой. Карлайл взял отпуск. Так же поступил и Джаспер.

Мой муж продолжал работать. Было так много, что он мог сделать для Элис. Она действительно нуждалась в своих родителях и Джаспере, а иногда и в нас.
Эдварду казалось, что он что-то значит на работе. У него были пациенты, которые тоже страдали от рака. Он сказал мне, что, помогая им, чувствует, что помогает Элис.
- Я просто стараюсь помнить, что каждый из моих пациентов – это чья-то жена, дочь, сестра или друг. Они чьи-то Элис. Я хочу, чтобы врачи сделали все, что могут, для нее, и мои пациенты заслуживают того же от меня.
Я уважала его за это.

Элис начала химио- и лучевую терапию. Они прекратили процедуру, когда она стала слишком слаба, чтобы продолжать. Часть ее волос выпала. Остальные утратили свой блеск, что когда-то был. Теперь они выглядели тонкими и тусклыми, безжизненными.
Иногда я приезжала посидеть с подругой. Джаспер тоже всегда там находился. Я общалась с ней, и мы улыбались, а иногда даже смеялись. Я до сих пор не знала, что нужно сказать или сделать. Я чувствовала, как слова с ошибками постоянно вылетали из моих уст.
Элис говорила о смерти, о своих похоронах, о вещах, о которых необходимо позаботиться, когда она уйдет. Я ненавидела, когда она так делала. Это было болезненно и заставляло меня чувствовать, словно подруга потеряла волю к жизни.

Иногда, когда я была одна, то размышляла об Элис. Я размышляла, было ли ей страшно умирать, или она действительно была такой храброй, как выглядела. Я удивлялась, как она себя чувствует физически – насколько это больно? Задавалась вопросом, верит ли она, что будет присматривать за нами после того, как уйдет. Я думала, станет ли она скучать по мне, Эдварду и Джасперу.

Я проводила много времени со своими родителями. Моя мама потеряла сестру, когда она была очень молодой, и я знала, что болезнь Элис подняла на поверхность много тех грустных воспоминаний для нее.

- Я не знаю, правильно ли поступаю, мам. А эмоции, которые я испытываю, кажутся такими неподходящими. Я словно схожу с ума. Мне хочется ударить по чему-либо все время.
- Никто никогда не знает, что делать в такие моменты, как этот. То, что тебе нужно сделать – просто быть с Элис. Нет ничего, что ты можешь сделать. И это нормально, сходить с ума. Это отстой. Никто такой молодой и неповторимый не заслуживает подобной болезни.
Я согласна. Это отстой.

Эдвард и я занимались сексом несколько раз за последние месяцы. Он в основном стал необходим нам, когда нужен был какой-то способ выпустить напряжение ото всех навалившихся эмоциональных перегрузок. Реальная жизнь вышла на передний план, а все остальное – на задний. Я даже не думала о детях. Когда вы погрузились в тень Долины Смерти, создание жизни больше не является вашей главной целью.

С каждым днем Элис ускользала все дальше. Прошло всего четыре месяца, как она сказала, что больна. Это совсем не срок. Мгновение ока.
Подруга дошла до той стадии, что ее должны были положить в больницу, где работал Карлайл. Единственное, что они могли сделать в тот момент, обеспечить ей удобство. Карлайл подергал за ниточки, и Джаспер смог находиться с Элис все время.

Я навещала ее каждый день. Когда смотрела на нее, лежащую на больничной койке, она больше походила на ребенка, чем на взрослую женщину. Элис была подключена к аппаратам, и морфин поступал ей в вены с пугающей частотой. Я не прекращала свою молитву о чуде, она стала постоянно звучать в фоновом режиме. К сожалению, стало ясно, что никто ее не слушал.



Был теплый сентябрьский вечер, когда Эдвард и я поехали в больницу. Я собиралась навестить Элис, пока он будет совершать свой обход. Время быстро утекало. Элис слабела с каждым днем.
Когда я вошла в комнату, Джаспер поднялся, чтобы выйти. Я поняла, что Элис должна была что-то сказать мне. Он не оставлял ее теперь даже на мгновение. Я не хотела, чтобы она говорила мне «до свидания».

- Полежи рядом со мной на кровати, Белла. - Даже ее голос казался слабым.
Я легла рядом с ней, и она положила голову мне на плечо. Элис была как пушинка. У меня затряслись руки. Я сцепила их вместе, чтобы это было менее заметно.
- Я люблю тебя, Беллз. Пожалуйста, пообещай мне, что будешь заботиться об Эдварде, когда я уйду. Я знаю, это нелегко прямо сейчас, но он нуждается в тебе так сильно. Он не сможет сделать этого без тебя.

Я сглотнула, пытаясь проглотить комок в горле. Я кивнула в ответ на ее просьбу.
Черт, она прощалась, а я не была готова. Это не ярмарка.
- Вы двое должны быть вместе, как я и Джаспер. Никогда не забывай об этом. Никогда.
Я снова кивнула. Как мне сказать «до свидания»? Я не знаю как.
- Я действительно устала. Я не боюсь. Такое ощущение, словно каждый вдох неожиданно требует усилий. Мне просто нужно, чтобы вы все позволили мне уйти. Все будет хорошо. Просто позвольте мне уйти.

Было такое чувство в желудке, словно он наполнился чем-то холодным. Я попыталась заговорить, но слова застряли в горле. Я, в конце концов, вытолкнула их, и они обожгли мои губы.
- Хорошо, дорогая. Я люблю тебя, Элис. Я всегда буду тебя любить. Если тебе нужно уйти, ты можешь это сделать. Мы будем скучать по тебе, но ты можешь идти. Это нормально.
Затем она улыбнулась.

Пришел Эдвард, и я в последний раз обняла и поцеловала Элис, прежде чем уступить ему место. Он наклонился поближе и взял сестру за руку.
- Я люблю тебя, Эдди. Всегда. Не забывай.
Она закрыла свои глаза.
- Я люблю тебя, Элис, отдохни теперь. Мы все здесь. Не беспокойся. Я люблю тебя, сестренка.
Он поднял ее руку и поцеловал ее. Слезы покатились по его щекам.
Затем пришел Джаспер, и мы направились к двери.

- До свидания, Элис. – Я подавилась словами. Это были слова, которые я не хотела говорить. Они были горькими, и их вкус остался у меня на языке.
- До свидания. Я сожалею, что мне приходится уходить. – Слова были сказаны почти шепотом. Она повернулась на бок и закрыла глаза.
Мы ждали в приемной. Она сказала Эсми и Карлайлу, что ей просто нужно побыть с Джаспером сегодня вечером.

Во время одного из моих походов в уборную я обнаружила, что прохожу возле двери ее палаты. Я даже не понимала, как сюда попала. Дверь была слегка приоткрыта, Джаспер лежал на кровати рядом с ней, его руки крепко обнимали жену. Он читал стихи.
Мы не были удивлены, когда в четыре двадцать семь утра вышел Джаспер, чтобы сообщить нам, что наша девочка ушла.
Ушла.



Похороны Элис состоялись в пятницу. Шел дождь. Мы все были в черном.
Джаспер ушел, как и Элис. Он дышал, ходил и говорил, но он ушел.
Меня попросили произнести панегирик. Элис попросила меня. Она спланировала большинство деталей похорон.
Я не хотела делать это.
Ничего не имело смысла в данный момент. Просто невозможно, что это случилось. Сюрреалистично – вот очень точное описание.
Я подошла к микрофону в передней части церкви. Мне пришлось пройти мимо гроба, и я старалась не смотреть на него.

Я посмотрела на первый ряд. Эсми, Джаспер, Карлайл, Эдвард – в таком порядке они и сидели. Карлайл и Эсми, как подставки для книг, удерживали Джаспера в вертикальном положении.

- Я не уверена, как вы оцениваете жизнь. Предполагается, что я должна стоять здесь и рассказывать вам обо всех хороших качествах Элис. Я могу. Она была искренней, душевной и заботливой. Она была очень скрытной и неохотно подпускала к себе людей. Элис всегда чем-то делилась сама, но часто смущалась брать что-то от них в ответ. Она была любима своим мужем и своей семьей. Была креативной, талантливой и гениальной с иголками и нитками. Но достаточно ли этого? Может быть, я должна рассказать забавную историю? Я могу. На последнем показе Недели Мод, где представлялись платья «Уитлок Ориджинал», была модель, которая не демонстрировала свое платье тем образом, каким видела это Элис. Она попросила девушку, вежливо, попытаться сделать это в иной манере, но модель отказалась, а потом и вовсе ушла.

Элис вооружилась иголкой и ниткой, перешила платье за десять минут, обула пару туфель на четырехдюймовых каблуках и надела платье, а потом сама прошлась по подиуму. Она была силой природы, удивительной во всех отношениях. Интересно, должна ли я сказать вам, как она смотрит на нас с небес, что нет больше боли и что она находится в лучшем месте… Или что я действительно надеялась просто сказать «до свидания»… когда на самом деле это совсем не просто. Я знаю, Элис попросила меня произнести речь сегодня, потому что я – писатель. Это должно означать, что я лучше, чем среднестатистический человек, могу со смыслом связать слова вместе. Если бы я могла. Я не уверена, если боль еще слишком нова и свежа. Не уверена, если груз потери еще гложет. В чем я уверена, так это в том, что не существует слов, что я могла бы найти для достойного прощания, которые выразили бы то, что мы потеряли. Я знаю, что слов нет, потому что несколько раз открывала словари, ища правильные. Их не существует. Лично я не могу разобраться в этих трагических обстоятельствах. Жизнь оборвалась, огонь погас раньше времени – нет смысла и логики в этом. В чем я уверена, так это в том, что такие люди, как Элис, появляются редко в наше время. Они приносят добро, волшебство и свет всему, к чему прикоснутся. Когда кто-то, подобный им, входит в твою жизнь, она меняется к лучшему навсегда. Такие люди, как Элис, подарок. Они - сокровище, данное на время откуда-то свыше. Нам нужно быть благодарными за то время, что мы провели с ними, а не сердиться, когда их забирают обратно, туда, где им надлежит быть. Я люблю тебя, Элис. До свидания.

Я не помню, как вернулась на свое место. Но я почему-то оказалась со стороны Эдварда и знала, что все будет в порядке. В конце концов.
На кладбище мы стояли в море черных зонтов. Они опустили мою прекрасную подругу и сестру в землю. Мне стало дурно. Мне просто захотелось домой.
Я отошла от группы, и меня вырвало за припаркованным Ниссаном. Эдвард нашел меня и обтер мой рот своим платком. Он прижал меня к себе и поцеловал в лоб.

Прежде чем мы отправились домой, мы встретились с Джаспером. Он теребил свое обручальное кольцо, выглядя усталым. Под его глазами были темно-фиолетовые следы.
- Иногда я задаюсь вопросом, знала ли она. Элис порой говорила что-то, и я удивлялся, как она узнала. Она хотела, чтобы мы поженились так скоро, потому что сказала, что у нас нет времени, чтобы его тратить. Думаете, знала? Что, если бы я сказал подождать – время было бы потрачено впустую…

Он опустил руки по бокам. Я обняла его крепко-крепко, но поза Джаспера не поменялась.



Когда мы вернулись домой, я поняла, что онемела. Онемела. Чувств не было, словно меня обкололи новокаином от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног. Я не плакала. Месяцы, что Элис болела, я не плакала. Наблюдая, как Эсми, Эдвард и Джаспер разваливались на части, я не плакала. Я попрощалась с Элис сегодня, они положили ее в гроб и опустили в землю, а я не обронила и слезинки.

Было так плохо. Обычно я плакала и по меньшим причинам. А самая душераздирающая вещь, что когда-либо случалась в моей жизни, не удостоилась и слезинки. Ни одной. Я ненавидела себя за это. Это была часть проблемы, я оказалась наполнена таким гневом, что, скорее всего, что-нибудь сломала бы, нежели заплакала.

В нашем доме стояла тишина. После всех приходящих в последние несколько дней людей, тишина была оглушительной. Эдвард подошел к холодильнику и взял бутылку воды. Он держал меня за руку, но я отпустила его руку и отошла, чтобы взять блокнот-плановик, что стоял на прилавке. Глупая вещица, которой я позволила править последними месяцами нашей жизни. Постоянное напоминание о том, что я не способна подарить Эдварду ребенка, что он заслужил. Источник стольких многих аргументов.

Я взяла небольшой предмет со стойки. Когда эта чертова штука оказалась в моих руках, я закричала. Так долго и так громко, как только могла. А после порвала блокнот. Я разорвала каждый листок бумаги в этой книжонке, а мое горло горело от болезненных криков. Эдвард стоял в дверях и смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Я была полна решимости избавиться от вещи, но никогда не собиралась еще раз причинить Эдварду боль подобным образом.

Если у нас должен быть ребенок, это просто должно случиться. Я уже молилась о чуде. Но много ли добра это сделало Элис? Там не было чуда. А если что-то случится с Эдвардом? Хочу ли я оглянуться назад и увидеть, что мы впустую потратили свою жизнь на борьбу, потому что я настаивала, чтобы он трахал меня, дабы я могла забеременеть, а он просто хотел любить свою жену. Для кого-то такого умного я была невероятно глупой. Ничто не стоило потери Эдварда – ни даже ребенок, ни наша собственная семья. Действительно бы помогло наличие ребенка, если бы мы с мужем обижались друг на друга? Теперь я знаю, что ответом было бы «нет». Я не позволю этому произойти между нами никогда вновь.

Я разорвала книжку в клочья, перестала кричать и позволила спокойствию окутать меня. Я собрала бардак, что разбросала по полу, и бросила все это в открытый камин у дальней стены. Я чиркала спичкой за спичкой и бросала их поверх листков. Я не прекращала до тех пор, пока вся бумага не превратилась в пепел, а обложка не обуглилась.

Я повернулась к Эдварду, который все еще стоял в дверях, пораженный. Выражение шока было заметно на его лице. Думаю, в тот момент он немного боялся меня. В этом не было никакой необходимости. Мой гнев сгорел вместе с бумагой. Теперь, когда он ушел, я стала пустой. Гнев наполнял меня последние месяцы, он создавал чувство наполненности, теперь же не было ничего внутри меня.

- Извини, Эдвард. Ты был прав. Если нам предначертано иметь ребенка, это случится. Я прошу прощения за то, что заставляла тебя проходить через все это последние месяцы. Ты всегда был добр ко мне и не заслужил, чтобы к тебе относились так, как я обращалась с тобой. Мне так жаль.
Я подошла к двери, намереваясь зайти в комнату. Эдвард продолжал преграждать путь. Когда я приблизилась, он протянул руку, и тогда я была заключена в его крепкие объятия. Он мягко поцеловал меня, а потом взглянул – любовь и печаль смешались в его глазах.
- Я никогда не смогу пережить потерю тебя. Не знаю, как Джаспер все еще держится. Если бы ты ушла, я не захотел бы жить.

Он замолчал и судорожно перевел дыхание.
Затем это все обрушилось вниз. Груз смерти. Груз потери. Груз горя. Груз всего того времени, чтобы зачать. Груз моих ошибок.
Мы тянулись к чему-то твердому, чтобы поддержать себя, чтобы удержать на плаву во время шторма. Мы тянулись и хватались друг за друга, не отпуская.

Мы яростно поцеловались, хватаясь за данный момент жизни. Губы Эдварда были неистовы напротив моих, его язык - настойчив и требователен. Мы оставили дверь не запертой и направились в сторону нашей спальни, оставив дорожку из одежды, пока шли. Наши губы расставались только на секунды, требовавшиеся, чтобы снять рубашку через голову или стянуть пару брюк с ног. Его руки казались успокаивающим бальзамом, путешествуя по всему моему телу. Я соскучилась по этому мужчине так сильно.

К тому времени, как мы добрались до первой ступеньки лестницы, Эдвард уже обнажился ниже талии. Я пыталась прикасаться к нему, целовать его и переставлять свои ноги. Он обхватил меня вокруг талии, наполовину неся, пока мы шли.

Мы ничего не говорили. Даже стоны и вздохи, исходившие от нас, звучали невероятно тихо. К тому моменту, когда я и муж достигли второго лестничного пролета на пути к спальне, единственной одеждой, оставшейся на нас двоих, оказался мой бюстгальтер. Эдвард наклонил меня назад, так что моя нижняя часть опустилась на одну из ступенек. Его руки умело разобрались с застежкой бюстгальтера, и я позволила кусочку ткани упасть. Любимый присоединился к дорожке сброшенных вещей, указывающих путь нашей страсти.

Он наклонился снова, и его твердое возбуждение прижалось ко мне. Мой организм готов был принять все, что он мог дать. Эдвард поддразнил, входя в меня немного, прежде чем отстранился. Наши губы встретились снова, и я хотела утонуть в нем. Мне хотелось уплыть в небытие от его поцелуев.

Муж подхватил меня и аккуратно перенес на кровать. Он ласкал меня с большей нежностью, чем я когда-либо знала. Наши пальцы переплелись. Я развела свои бедра в сторону, приветствуя его в колыбели своего тела. Когда он вошел в меня, я сжала свои ноги вокруг него и притянула ближе к себе, насколько возможно. Его губы находились возле моего уха, бормоча: «Я люблю тебя», - едва слышимым шепотом. Мое тело поглощало каждый раз его восхитительный вес.
Мы занимались любовью в течение нескольких часов. Это была попытка забыться. Попытка простить. Попытка объединить наши души настолько, чтобы мы никогда не расстались. Ни из-за времени. Ни из-за гнева. Ни даже из-за самой смерти.

Конец 36 главы

От автора: Простите. Пожалуйста, оставляйте свои комментарии – ненавидите ли вы меня или нет, - я приму любое ваше мнение.

1. Радикальная гистерэктомия — удаление матки с шейкой, придатками, верхней третью влагалища, окружающей тазовой клетчаткой и лимфоузлами.