ДЕСЯТЬ

Белла

Я не могу не чувствовать себя немного нервно во время долгой поездки к дому Эдварда. Думая о ней целый день, я была на грани. Все же то, что делаю я, не сильно отличается от его действий…

Ладно, это ложь. Я планирую пробраться в его дом, а затем и на кухню, приготовлю ему что-то, что может быть или не может быть съедобным. Обычно я готовлю довольно хорошо, но с моими нервами, думаю, все пойдет наперекосяк.

Боже, мне повезет, если меня не арестуют за это.

Я включаю музыку на полную громкость – теперь едва могу думать. Я оглушена «Talking Heads»^* и, хотя я не чувствую себя лучше, по крайней мере, не разговариваю сама с собой и не заставляю себя чувствовать еще хуже.
(^* – американская рок-группа).

Поездка к его дому кажется неестественно короткой, будто она занимает минуту, а не целый час. Я сверяюсь с распечатанной картой, уже смирившись с тем, что я, скорее всего, заблудилась и придется тратить лишний час на обратную дорогу, но, к моему удивлению, направление верное. Я нахожу дом без единого неправильного поворота или сомнения.

Ирония меня не покинула.

Я выключаю стерео-систему, как только достигаю района, где живет Эдвард. Дома удалены от дороги, большие и с идеально подстриженными газонами и кустарниками. Здесь хорошие машины, являющиеся аксессуаром таких фантастических владений. Но в глаза бросается то, что окрестности полны деревьев – некоторые согнуты над дорогой, достигая проезжающие машины, в то время как другие защищают дворы от постоянной серой дымки, которая считается здесь солнечным светом.

Мне нравятся деревья. Они зеленые, яркие и доброжелательные. Кажется, будто они машут мне, когда я проезжаю мимо, отчего сразу чувствую себя лучше. Потом я смеюсь про себя, фыркая вслух. Что со мной, черт возьми? Мне нравятся деревья?

Возьми себя в руки, Белла. Пора начать играть… и прекрати вести себя как псих, с ума сойти можно.

Дом Эдварда большой и прекрасный, как и остальные на улице. Двухэтажный, ухоженный и чистый. У входа нет машин, но числа на почтовом ящике обещают, что это его дом. Я паркуюсь рядом с закрытым гаражом и задумываюсь, хорошо ли оставлять свою машину на виду. Он близок со своими соседями? Вызовут ли они полицию?

Ближнее рассмотрение показывает, что здесь негде спрятать машину, кроме как если внизу по улице или что-то в этом роде. И, кажется, это отнимет время. Покачав головой, я беру целлофановые пакеты из машины и направляюсь к входной двери, переступая через порог из цемента и глядя на коврик. Кроме этого, вы не могли бы сказать, что кто-то здесь живет. Боже.

Я не стала стучать; вместо этого останавливаюсь у крыльца, рассматриваю стеклянную раму, и, в конце концов, обнаруживаю ключ, который, как рассказал мне Эммет, спрятан здесь. Пока все хорошо, но моя действующая удача не удерживает сердце от ускоренного сердцебиения. Делаю глубокий вдох и вставляю ключ в замок. Дверь легко распахивается, словно безмолвно давая приглашение зайти внутрь. Я принимаю его.

Звенит сигнализация. Я ввожу числа, которые мне сказал Эммет, и, к моему облегчению, она выключается. Спасибо тебе, Иисус.

Коридор просторный и безукоризненно чистый; два вытянутых небольших окна расположены по обе стороны от двери и позволяют отражать немного солнечного света на белом кафеле. Плитка сменяется бежевым ковром; я хочу сбросить свою обувь, но, в конце концов, пожимаю плечами и продолжаю идти в грязных ботинках. Его гостиная в равной степени в старинном стиле – все вещи разложены. Диван выглядит так, как будто он служит больше для декорации, чем для непосредственного сидения на нем. На стене неприметные произведения искусства, но фотографии – разительный контраст с моим собственным домом. Я вспоминаю объявление в журнале «Южное проживание», а не жилище холостяка, как ожидала.

Я нахожу лестницу, которая, как предполагаю, должна вести в его спальню. Мне ужасно хочется пойти исследовать ее, чтобы увидеть, какие грязные маленькие секреты я могу раскрыть, но вместо этого я продолжаю упираться и иду на кухню. Не так удивительно, но она также безупречна. На данный момент, по крайней мере. Коварность хихикает внутри меня.

Я ставлю все сумки на стол и начинаю выгружать продукты. Я не была уверена, что у него есть, поэтому купила все, что бы мне ни понадобилось. Однако быстрый взгляд в его шкафчики не повредит… Они набиты до краев. Тут хватит на семью из десяти человек. Боже. И все организовано так, словно ты в продуктовом магазине: соусы вместе, супы, паста, макароны, мука и пищевая сода. У Эдварда есть даже большая стойка со специями, каждый отсек которой имеет этикетку с названием. Хм-м-м…

Эммет прав – должно быть, у него обсессивно-компульсивное расстройство. Все нечеловечески чистое и организованное. Это своего рода странно – он всегда казался вполне нормальным, когда мы развлекались. Я захлопываю за собой дверку и решаю не остановиться на этом.

Разогреваю его духовку и роюсь в шкафах в поисках посуды. К счастью, нахожу сковороду; я бы сама принесла одну из своих, просто на всякий случай, но лучше использовать и испачкать его. И почему бы не воспользоваться его специями, а? Я возвращаюсь к шкафу и начинаю доставать все, что мне нужно.

Я напеваю про себя, в то время как выставляю все будто на прилавке. Мне нужна музыка. Отложив на данный момент свою задачу, я возвращаюсь в гостиную, исследуя площадь в поисках CD-плеера. У Эдварда есть огромная подставка для развлечений. Это немного пугает, но, быстро заглянув внутрь, я обнаруживаю сотни спрятанных компакт-дисков, а просмотрев их, понимаю, что эта коллекция так же разнообразна, как и его айпод-лист, хотя, уверена, именно отсюда он его и составлял.

При более близком рассмотрении я вижу, что диски разложены в алфавитном порядке по группам и музыкантам. Я хихикаю, когда начинаю брать их с полки и вразнобой класть в другие места, где они в полном беспорядке. Беру диск Кэта Стивенса и ставлю на место «Pink Floyd», а «The Velvet Revolver» туда, где «Coldplay». Я вытаскиваю многочисленные диски «Битлз» и раскладываю их то тут, то там, не унимая свое безумие. Когда я удовлетворена тем, что все в достаточном беспорядке, достаю диск «Oasis» и после долгих тыканий в проигрыватель Эдварда вставляю его внутрь. Звуки наполняют комнату. Так намного лучше.

Я возвращаюсь на кухню и продолжаю готовку. Посыпаю специями курицу, нарезаю кубиками картошку и овощи, достаю рис. Когда все будет готово, у меня будут ингредиенты для «Тирамису» – самого неаккуратного при готовке и вкусного десерта, о котором я могу думать. Помещаю в емкость крепкий кофе, взбиваю сливки и варю яичные желтки в пароварке. К тому времени, как я заканчиваю с погруженными в кофе пальцами, кухня выглядит так, словно я готовлю для семьи из пятидесяти человек – рассыпанные кофе, сахар и специи на столе, яичная скорлупа, грязная посуда, пустые коробки из-под молока, картофельные ошметки и стручки сельдерея. Я стою в центре этого как последний воин, единственный выживший в этой смертельной войне приготовления пищи.

Чувствую себя немного виноватой, но быстро избавляюсь от этого чувства. Просто надеюсь, что Эдварда не хватит инсульт или что-то подобное, когда он увидит все это. В конце концов, я приготовила для него вкусный ужин.

Пока «Тирамису» в холодильнике и курица в духовке, я приступаю к рису. Начинаю думать о коллекции дисков Эдварда, пока готовлю. Не слишком ли далеко я зашла? Кто в здравом уме делает что-то подобное? Он поймет, когда увидит все это. Вздыхая, я накрываю рис и снова иду к развлекательному стенду, чтобы исправить некоторые повреждения. Снаружи начинает темнеть; я ожидаю, что он уже скоро вернется домой. Мысли заставляют меня нервничать.

Пожалуйста, не злись. Пожалуйста, не злись.

Я хочу немного встряхнуть Эдварда, но, уверена, если его лицо с проступающей веной начнет краснеть или что-то еще, то смогу убежать отсюда хвостиком. О Боже. Надеюсь, это не было ужасной идеей. Это не так забавно, как я предполагала – я просто ходячая куча нервов. И к черту все, если эти компакт-диски теперь невозможно найти, потому что они разложены не по алфавиту. Дерьмо!

Я наполовину готова, когда слышу, как открывается входная дверь. В моей руке шесть дисков, пока я судорожно ищу буквы «С» и «М», чувствуя себя некомпетентной тупой задницей. Мое сердце бьется в груди, но прежде чем я могу среагировать – уничтожить улики – он заходит в гостиную. Я так волнуюсь, что не могу даже насладиться тем, как великолепно он выглядит в костюме; все, что я могу видеть, – его озадаченное выражение, в то время как он говорит:
– Белла? – Он останавливается у входа, как будто боится рискнуть подойти поближе. Уверена, я выгляжу как олень, попавший под свет фар. – Думал, это твоя машина. Что ты здесь делаешь?

Он не выглядит довольным или счастливым, или грустным. Пока что. Просто… сбитым с толку.

Я быстро кладу диски и бросаю руки в воздух.
– Сюрприз! – кричу я, улыбаясь. Он просто минуту смотрит на меня, остолбеневший. Святой черт. – Я хотела удивить тебя так, как удивил ты меня. Приготовила тебе ужин! Хочешь пойти посмотреть? – Я подхожу ближе и теперь стою прямо перед ним; боюсь до него дотронуться, боюсь, что скоро проступит пульсирующая вена.

Он хмурится.
– Ты приготовила ужин?

– Да. Не чувствуешь запах?

– Как ты сюда попала? – спрашивает он, игнорируя мой вопрос.

Я смущенно смотрю вниз на свои ноги.
– М-м, хорошо… Эммет своего рода помог мне.

– Эммет? – Он находится в замешательстве некоторое время; потом приходит понимание, и он вздыхает. – Эммет помог тебе, – повторяет он, хотя теперь это звучит больше как утверждение.

– Угу. – Я по-прежнему пялюсь на дверь, как ребенок, который ждет, когда его отчитают.

– Что ты делала с дисками? – Он указывает на них.

– М-м, просто смотрела.

– Ясно.

Он снимает пиджак и вешает его, все еще не выглядя счастливым, хотя я и не ожидала этого. Но быстрый взгляд из-под моих ресниц раскрывает его в восхитительной белой рубашке и синем галстуке – внезапно все кажется достойным этого. Интересно, смогу ли я стащить некоторые из его фотографий, просто чтобы рассматривать их, когда это все закончится?

Он пристально смотрит на меня пустыми глазами, пока развязывает галстук. Великая мать всего этого сексуального… Я не могу не посмотреть на него в ответ. Его губы наконец превращаются в ухмылку.
– Видишь что-то приятное?

Я быстро моргаю и отворачиваюсь.
– М-м, нет, – вру я. Его улыбка только расширяется; несмотря на мою смущенность, я не могу устоять перед ней.

Потом я вспоминаю состояние кухни.
– Так что, ты приготовила ужин, да? – говорит он вскользь. – Что это? – Он идет по направлению к кухне, и я сверкаю всеми оттенками напуганной-до-чертиков.

– Подожди секунду, все еще не… – он входит прежде, чем я могу остановить его, и замирает; все жертвы войны по приготовлению пищи теперь прямо перед ним. Я сглатываю, когда заканчиваю свое предложение, – …готово.

О нет. Пожалуйста, помилуй.



Эдвард

Глубокие вдохи, Каллен. Глубокие. Чертовы. Вдохи.

Что-то готовится на плите; духовка включена, и блюдо светится изнутри. Но я не могу одобрить эти вещи, не могу обойти стороной пролитую еду, пустые контейнеры и грязную посуду, которая лежит, привлекая особое внимание, в центре кухни. Я даже не вижу край всего этого беспорядка; он исчез под кто его знает каким количеством слоев грязи и бардака.

Какого черта здесь произошло? Группа четырехлетних детей не создала бы такой беспорядок.

Белла не говорит ничего, хотя я могу чувствовать ее присутствие позади. Я закрываю глаза и медленно про себя считаю от десяти до нуля, заставляя себя сохранять спокойствие. Когда я открываю их, то вижу перед собой Беллу, на ее лице сдержанный и осторожный взгляд.

– Я собиралась здесь убрать, – говорит она тихим голосом. Нервным. Я вздыхаю и пробегаю рукой по лицу, пропускаю ее через волосы, дергая за некоторые пряди в напряжении. Не стоит расстраиваться.

– Все нормально, – наконец уверяю ее я, хотя не могу даже заставить себя улыбнуться. Я не смогу сегодня спать, черт возьми, пока тут не будет чисто. Не смогу даже сконцентрироваться на чем-либо.

Я действительно не имею права злиться на нее. Если бы это было не для меня, то ее бы здесь не было, хотя маленькие предостережения от Эммета мне бы не помешали. Я не знал, что думать, когда увидел ее машину на своей подъездной дорожке – миллион сценариев пробежал в моей голове, пока каждый не закончился одним и тем же вопросом: «Что, черт возьми, здесь происходит?».

Я начинаю задумываться, во что ввязался. Никакая другая девушка не была бы такой напористой; в самом деле, никакая другая девушка никогда бы не попросила помощи у Эммета. Но это странно, учитывая, что я провел большую часть дня, тоскуя по поводу того, увижу ли я ее снова. Кажется, она приняла решение за меня.

Мое утверждение не убеждает ее.

– Как долго еще до того, как еда будет готова? – спокойно спрашиваю я, и на этот раз, думаю, это получилось у меня намного легче. Она немного расслабляется.

– М-м, мне просто нужно… о, черт, рис! – Она подлетает к духовке и срывает крышку с кастрюли; облако пара кружится вокруг нее и уходит в вытяжной вентилятор над плитой. Я наблюдаю с легким азартом за тем, как она мешает еду, говоря себе под нос:
– Черт возьми, все нахрен сгорело, – провозглашает она, а затем убирает кастрюлю с конфорки и начинает что-то искать в шкафчиках.

Спустя некоторое время я спрашиваю:
– Могу я помочь тебе что-то найти?

– Мне нужна тарелка или миска, или что-то еще. – Я достаю одну и наблюдаю за тем, как она пытается очистить посуду от риса. Тонкий слой обуглился на дне; пахнет протухшим, выглядит еще хуже, и это не очищается.

Она растерянно смотрит на меня.
– Этого не должно было произойти, – уверяет она. Я не могу спрятать улыбку.

– Имеешь в виду, что не хотела сжечь рис? – спрашиваю я, изображая неведение. Она закатывает глаза, пока борется с улыбкой.

– Эй, отвали. Я хороший повар.

Я поднимаю обе руки в знак покорности.
– Я никогда не говорил, что это не так. – Ты просто неряшливая, черт возьми.

– Ты так подумал. – Она начинает чистить кастрюлю при помощи ложки, и я внутренне съеживаюсь.

– Тебе следует замочить ее, – предлагаю я.

Она усмехается и кладет посуду в раковину, прежде чем наполняет ее горячей водой и мылом.
– Видишь? Я бы знала, если бы это не было первым, что у меня сгорело. Талант такого рода только у хорошего повара. Ты наверняка все об этом знаешь. – Снова дразнит она меня; кажется, ей никогда не хватит.

Я улыбаюсь.
– О, правда? Так кто теперь высокомерный?

Она ахает и поворачивается ко мне.
– Я не высокомерная!

– Ты ведешь себя как воплощение высокомерия.

– Только высокомерный человек был бы так уверен в этом.

– Сейчас ты снова повесила на меня ярлык высокомерия? – Я в ужасе.

– Эй, ты первый начал.

– На этот раз, – издеваюсь я.

– Что ты имеешь в виду под «на этот раз»? Я делаю это, когда ты заслуживаешь. А обычно это происходит все время.

Я улыбаюсь ей. Не имею понятия, как она может заставлять меня улыбаться, стоя на кухне, подобной катастрофе. Я меняю тему, хотя по-прежнему остаюсь игривым.
– Как насчет остальной еды, Белла? Она еще съедобна?

Она смотрит на меня. Я прислоняюсь к столу и наблюдаю, как она берет две прихватки и открывает дверь духовки.
– Готово, – колко замечает она. Я мельком смотрю в духовку и вижу большую, идеально обжаренную курицу. Запах доносится через отверстие, и ему удается одолеть ужасное зловоние риса.

– Хочешь, чтобы я достал ее? – Противень кажется тяжелой, и я беспокоюсь, не поранит ли Белла еще больше свое запястье, поднимая посуду. Она словно думает о том же и сует прихватки мне в грудь.
– Пожалуйста.

Я достаю курицу из духовки, ставлю ее на плиту и все выключаю. Пахнет и выглядит аппетитно. К счастью, есть картофель и овощи на дне жаровни – оказалось, что рис не так уж и был нужен.

Белла протискивается рядом со мной – ее теплое тело прислоняется к моему – и начинает протыкать курицу вилкой и ножом в поисках не прожаренных мест. Не найдя ничего, она улыбается.
– Все готово.

Я киваю и достаю тарелки из шкафчика. Замечаю грязную кофеварку, наполненную наполовину; черные жидкие разводы на столе в пятнах и каплях. Сахарные гранулы блестят и просвечиваются изнутри грязной массы. Она делала себе кофе? И как только было возможно устроить такой беспорядок?

– У тебя есть кофе? – спрашиваю я, стараясь выглядеть спокойно. Белла смотрит в сторону катастрофы.

– М-м, я делала десерт, – неуверенно отвечает она.

Да? Кажется, она действительно полностью выложилась.

– Что ты готовила?

– «Тирамису».

– М-м.

– Оставь его в холодильнике на ночь, – объясняет она смущенно. – Но я так никогда не делаю – вкус остается таким же хорошим. – Она вытаскивает нож и протягивает его мне. – Хочешь разделать курицу?

Я киваю и мою руки, потом беру нож и приступаю к работе, переключая свое внимание на птицу и пытаясь игнорировать хаос позади себя. Белла накрывает на стол. Когда я заканчиваю, то направляюсь в винный погреб и достаю бутылочку «Пино Бланк», по-прежнему стараясь осмыслить всю ситуацию; я искренне рад видеть Беллу, но нытье в глубине моего сознания не позволяет мне наслаждаться ее присутствием. Она могла бы быть в Сиэтле и смотреть «Остаться в живых» или очаровывать мужчин, которые не постоянно трахают ее. Если бы она знала, что я сделал, то никогда не захотела бы быть здесь.

Она ждет за столом, когда я возвращаюсь, и встречает меня улыбкой. Мое чувство вины усиливается в десять раз.

– Мне нужно очень быстро открыть бутылку вина, – объясняю я. Она кивает; как только я заканчиваю, то наполняю наши бокалы и сажусь.

Белла молчит, пока мы едим. После этого она осмеливается спросить:
– Ты злишься?

Я не могу не задуматься над ее вопросом. Злюсь ли я из-за ужасного состояния своей кухни? Или злюсь, потому что она пробралась в мой дом, когда мы знаем друг друга меньше недели? Не уверен, что она имеет в виду – возможно, обе причины – поэтому я играю в дурака.
– Злюсь на что?

Она тяжело вздыхает.
– Я просто чувствую, что этот сюрприз был совершенно неправильным.

– Как это? – спрашиваю я с любопытством.

– Ну, во-первых, ты заставил меня сжечь рис. – Маленькая подхалима! Я открываю рот, чтобы начать спорить, но она быстро перебивает меня. – И, во-вторых, ты выглядишь расстроенным из-за кухни. Ты расстроен?

– А должен? – спешу я спросить. Она смотрит на меня через стол.

– Не имеет значения.

– Белла, я не сержусь из-за кухни. Просто… удивлен.

– Ох. Хорошо, потому что это то, чего я добивалась. – Выглядя удовлетворенной, она накладывает немного еды, и я смотрю, как ее полные губы захватывают вилку. Вскоре она ловит мой взгляд и ухмыляется. – Видишь что-то приятное? – спрашивает она, используя сказанное мною ранее.

Я улыбаюсь и возвращаюсь к своей еде.
– На самом деле, да.

Белла хмурит бровь.
– Да? Хочешь поделиться с остальной частью группы?

– Было бы в твоих интересах, если бы я держал свои мысли при себе.

Она краснеет и опускает глаза. Это странно, но я все еще знаю, что произвожу на нее такой эффект.

Беру кусочек курицы. Неудивительно, что это так хорошо на вкус. Я одобряю пищу; рис правда не был необходим, и я говорю ей это. Она улыбается в знак благодарности.
– Что ж, спасибо. Прости, что разрушила твой дом.

– Эй, ты уберешься после того, как мы поедим, верно? – Я улыбаюсь, чтобы дать ей знать, что шучу – хорошо, вроде того. Я помогу ей или сделаю все сам, но никаким образом не могу оставить кухню в таком состоянии. Сон был бы невозможным.

– Я больше человек рода «я готовлю, ты убираешь», – легко отвечает она.

– Да? – Я предполагаю, что она шутит, но потом понимаю, что, в любом случае, это не имеет значения, потому что все равно примусь за уборку. Хоть я и не так планировал провести свой вечер, но думаю, что, по крайней мере, заслуживаю это.

– М-м-м.

Короткая пауза.

– Так, – начинаю я разговор, – ты была в сговоре с Эмметом.

Она давится едой, и я не ожидаю такой реакции. Не уверен или это простое совпадение – если она задыхается – или ее так удивили мои слова. Я встаю и стукаю ей по спине. Ее лицо начинает краснеть.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спрашиваю я.

Она кивает и делает глоток вина.
– В порядке, – наконец выдавливает она, запинаясь. – Просто не туда попало. – Белла вытирает слезы с глаз. Когда я уверен в том, что она способна дышать, то снова сажусь за стол.

– Хм, да, – отвечает она. – Я рассказала ему о сюрпризе, и он дал мне твой адрес. Ты злишься? – Она осторожно смотрит на меня.

– Я уже сказал, что нет.

– Злишься на Эммета?

– Нет. Но сначала ты в моем доме, а следующим будет серийный киллер…

– Следующим? – Она выглядит оскорбленной. – Что ты имеешь в виду под «следующим»?

Черт.

– Не знаю, Белла. Просто сказал. – Это мое неполное объяснение. Она произносит короткое «Пф-ф-ф» и возвращается к еде, очевидно, недовольная. – Ты же знаешь, это не то, что я имел в виду, – продолжаю я.

– Я ничего не знаю. – Она бесстрастно жует свою курицу. Уверен, она злится.

Я качаю головой, но не пытаюсь убедить ее в дальнейшем. Как я могу? Она права; отрицать ее означало бы показывать неуважение еще большее, чем сейчас.

Когда мы заканчиваем наш ужин, я задерживаю дыхание и снова храбро ступаю на кухню. Увидеть это сейчас было не легче, чем в первый раз, хотя, по крайней мере, это не так шокирующе. Белла хлопает меня по спине – жест, более характерный для Эммета – и говорит:
– Кажется, твоя работа ждет тебя. – Когда я ловлю ее взгляд, то вижу, что она ухмыляется.

Я пожимаю плечами, изображая безразличие.
– Пока у меня есть ты в качестве компании.

– Нет, думаю, мне пора.

– Вот как? – Я поднимаю брови. – Просто ешь и сбегаешь, да?

Она потягивается и потирает свой живот; подол ее рубашки поднимается, открывая два дюйма сливочной кожи. Я незаметно смотрю на нее, стараясь не попасться снова, но, очевидно, у меня самая дерьмовая удача в Вашингтоне. Белла ахает.

– Ах, ты любопытный Том^*! – обвиняет она меня.
(^* – так называют человека с нездоровым любопытством, тайно следящего за другими).

Я усмехаюсь, пока начинаю собирать грязную посуду.
– Кто бы говорил. – Складываю каждую тарелку около раковины, надеясь справиться с основным беспорядком, прежде чем приступать к липкому столу. Уборка всего этого может занять целую ночь. Я качаю головой, все еще не способный поверить в то, что один человек может устроить такое.

– Что это должно значить?

– Это значит, что у тебя проблема.

– У меня ее нет!

Она следует за мной, собирая посуду и мусор и сортируя их надлежащим образом. Наши подшучивания продолжаются, пока мы работаем бок о бок.

– Я верю, что есть. Твои глаза были немного не сфокусированы, и я думаю, ты даже немного пускала слюни…

Внезапно раздается резкий хлопок, и я чувствую жгучую боль в моей ноге, чуть ниже задницы. Не болит, но это неприятно и заставляет меня подпрыгнуть в воздухе. Когда я поворачиваюсь к Белле, то вижу ее скручивающую полотенце, чтобы ударить меня снова. Ее лицо опустилось, взгляд вредоноснее; я успеваю увернуться от следующей атаки. Полотенце ударяет воздух, хлопок резонирует через кухню.

– Аргх! Что, черт возьми, ты делаешь? – Я держу между нами расстояние в пять футов.

Белла смеется, ее глаза теплые и светлые.
– Что не так, Эдуардо? Тебе больно? – Она делает грустное лицо, как будто сочувствует, но мы оба знаем, что это чистое притворство.

– Белла, в твоих же интересах было бы бросить полотенце прямо сейчас, – предупреждаю я низким голосом. Ее улыбка только расширяется.

– Что ж, очень плохо, Эдвард, потому что я почти никогда не делаю что-то в своих интересах. – Она использует мои слова, сказанные прошлой ночью. Я помню их отчетливо.

– Я не могу убираться, пока у твоей подлой задницы это полотенце, Белла. У тебя есть пять секунд.

Она хмыкает.
– Или что?

Я игнорирую ее.
– Пять. – Она начинает скручивать полотенце снова, ее карие глаза захватили мои. – Четыре. – Еще больше скручивает. – Три. – Поворот, поворот, поворот. – Два. – Она ударяет полотенцем по моей ноге; я опережаю ее атаку, включая холодную воду в раковине и немедленно направляя на Беллу шланг. Она получает волну ледяной воды прямо в лицо и кричит.
– Аргх! Черт! – Вместо того чтобы бежать, она берет меня абсолютной неожиданностью и бросает полотенце, хватает мою руку, все еще сжимающую шланг. Белла пытается выхватить его у меня, но я сильнее; вода продолжает обливать ее грудь, лицо и распространяется по воздуху и стенам.

– Отпусти! – Я кричу сквозь смех.

– Нет!

– Белла!

Пользуясь неблагоприятным исходом событий, ей удается повернуть мою руку, заставляя тем самым воду ударить мне в лицо. Потом плиту. Холодильник. Мы боремся, каждый тянет за шланг, оба мокрые и отказываемся останавливаться.

– Мир! – Она начинает кричать. – Мир!

– Ты первая!

– Нет! На счет три!

– Раз… – начинаю я.

– Два… – продолжает она.

– Три!

Белла отпускает мою руку и делает шаг назад. Вода бьет струей еще какое-то время, пока я не отпускаю шланг, а потом журчит и прекращается. Мы оба насквозь мокрые и тяжело дышим. Вода стекает с каждой поверхности в поле зрения. Все рассыпанные специи и сахар на столе устранены. Мы стоим в большой луже на полу.

Белла выглядит так, будто только что плавала. Ее волосы словно капающий беспорядок, а одежда липнет к телу. Я вижу ее соски через футболку; тут же совершаю ошибку и снова пристально смотрю на нее, возвращаясь обратно к причине моего фиаско. Ощущаю, что мне сложнее сдерживаться, напрягаясь от мокрых брюк. Белла смотрит по направлению моего взгляда и ахает, поспешно прикрывая грудь руками. По крайней мере, у меня хватает приличия почувствовать себя пристыженным.

– Прости, – бормочу я, быстро отводя глаза.

По-прежнему тяжело дыша, Белла отвечает:
– Я же говорила, что ты любопытный Том.

Я улыбаюсь – как я могу не улыбаться? С Беллой Свон никогда не будет скучно, пока ее голос не пропадет и она рядом.

Просто чтобы подразнить ее, я поднимаю шланг, который все еще в моих руках, но сейчас это для предупреждения. Ее глаза широко расширяются.
– Мы заключили мир, – напоминает она мне.

Вода все так же в полную силу льется в раковину. Я протягиваю руку и выключаю кран.
– Считай это бесплатным уроком, Белла.

– Урок? Ты такой же мокрый, как и я, – недоверчиво произносит она.

Извращенный комментарий по поводу ее сосков и, возможно, других источников анатомии, воспылает в моей голове, но я сую его обратно и молчаливо соглашаюсь.
– Верно. Но ты залила мою кухню.

– Поправка: ты залил свою кухню.

– Ты начала это.

– Ты смеялся надо мной.

Я недоверчиво поднимаю брови.
– Ты назвала меня любопытным Томом. Дважды.

Она громко вздыхает, перемещая ноги. Вода движется и хлюпает под ее весом.
– Слушай, у тебя есть… рубашка, которую я могла бы надеть или что-то в этом роде? – Она указывает на грудь, которую все еще крепко закрывают ее руки.

Я ухмыляюсь ей.
– Думаю, я предпочитаю видеть тебя в таком виде.

– Эдвард! – Она пристально смотрит на меня.

– Успокойся, Примадонна. Я дам тебе рубашку. – Она отходит в сторону, когда я прохожу мимо, и не могу сдержать улыбку. Моя кухня была разрушена дважды – в самом деле, катастрофа – но чудесным образом я даже ни капельки не злюсь на нее.

Она смотрит, как я ухожу, не решаясь покинуть кухню.
– Ты идешь? – спрашиваю ее я. – Наверху есть ванная, которой ты можешь воспользоваться.

– М-м, конечно. – Она медленно следует за мной и на полпути вверх по лестнице говорит: – Жаль твою кухню.

– Э-э, я думал, что мне действительно не нужна кухня.

Она хихикает; я улыбаюсь.

– Надеюсь, твой костюм не был только что из химчистки, – продолжает она.

– Был, но, полагаю, он будет жить. – Мы достигаем верхней части лестницы. Я вхожу в свою спальню за одеждой, не приглашая ее зайти или прося подождать меня. Это не велико дело, но не знаю, что было бы более целесообразным, поэтому молчу.

Неудивительно, что она предпочитает стоять в дверях, ее широкие глаза осторожно оценивают мою комнату с безопасной дистанции.
Я достаю спортивные штаны и футболку из ящика комода. Все это занимает у меня меньше минуты.

– Ванная дальше по коридору, – говорю я, указывая пальцем. – В шкафу есть полотенца. – Она кивает и удаляется с одеждой. Когда она уходит, я исчезаю в спальне и закрываю за собой дверь.

Моя возросшая эрекции становится еще болезненнее. Я жалкий, раз меня так легко возбудить – достаточно просто увидеть Беллу в мокрой одежде. Я бы, вероятно, сошел с ума, когда увидел бы ее голой… не то чтобы я это сделаю. Черт, я по-прежнему не знаю. Решения должны быть приняты. Несколько дней вдали от Беллы должны наверняка пойти мне на пользу. Это дало бы мне время подумать.

Я расстегиваю штаны, снимая часть напряжения со своего члена. Этого недостаточно. Что бы я ни предпринял в ближайшие несколько минут для решения задачи, времени не хватит. И каким большим извращенцем это сделало бы меня? Тайная мастурбация, пока Белла всего в нескольких шагах дальше по коридору…

Я уже решил, что не буду больше предпринимать шагов по отношению к ней. Не сегодня, по крайней мере; мне нужно достаточно времени, чтобы решить свои проблемы.

Вздохнув, я быстро освобождаюсь от одежды и, даже не потрудившись вытереться, натягиваю пару джинсов и футболку. Фабричная ткань неудобно прилипает ко мне. Дискомфорт – желанное развлечение.

Перевод: Nato4ka
Редактура: Rob♥Sten