Драко вздрогнул и проснулся. Образ огня, съедавшего его веки, рассеялся. Черт. Очевидно, страхи Грейнджер о родителях просочились в его собственные кошмары. Минуло уже несколько месяцев с тех пор, как умер Люциус, но Драко все еще преследовали беспокоящие его видения, в которых отец медленно сгорал в аду, в Хогвартской библиотеке.

С глубоким прерывистым вздохом он взъерошил рукой волосы и сел. Нахмурился, заметив полоску солнечного света на ноге: солнечный свет, разлившийся по комнате, означал, что утро уже наступило. Для него было непривычным просыпаться так поздно, а сейчас же это было особенно неприятно, потому что он решил завтракать пораньше, чтобы не сталкиваться с опостылевшими орденцами. Быстрый взгляд на часы подтвердил, что, вопреки обыкновению, он проснулся намного позже обычного.

Кажется, в последнее время его начали подводить многие из привычек.

Вздохнув, он сел и принялся натягивать одежду, отчаянно пытаясь не вспоминать недавний кошмар. Как и обычно, это не помогло.

Драко никак не мог отвязаться от одного воспоминания – поездки с отцом почти сразу после того, как ему исполнилось двенадцать. Он проводил совсем мало времени наедине с отцом, и эти редкие встречи неизменно оказывались ужасными. Бесконечные лекции об ожиданиях, возложенных на него. Даже первые полеты на метле были подвергнуты «конструктивной критике» Люциуса. Поэтому для Драко было очень приятным оказаться в Лондоне вместе с отцом, покупать новые принадлежности для квиддича, обедать в шикарном отеле, вдвоем, без холодных замечаний с его стороны.
Цель их путешествия стала очевидной немного позже. Люциус указал на красивую ведьму, сидящую за одним из столиков и сказал, что эта женщина была его последней любовницей. Драко был в ужасе, узнав, что отец обманывает мать, и не преминул неосторожно высказать это. После чего Люциус рассказал ему, кем являлась та женщина. «Это всего лишь маггловская проститутка, Драко. Они пригодны лишь для нескольких вещей. Ты еще молод, чтобы узнать, как обращаться с подобной грязью… но, возможно, на следующий день рождения я научу тебя.

Драко не был уверен, что хочет знать, почему вспомнил это именно сейчас.

В следующий миг воспоминание преобразилось, полностью исказившись. Он и Люциус находились уже в библиотеке Хогвартса, там же была и Гермиона. Драко с Гермионой в ужасе наблюдали, как Люциус падает в огненную могилу. В это время Грейнджер повернулась к нему и обвиняюще произнесла: «Ты убил своего отца».
Взволнованный и еще более раздраженный, Драко начал спускаться по лестнице, надеясь, что в кухне еще никого нет. Если бы ему пришлось сейчас поговорить с кем-нибудь из обитателей этого дома, он бы наверняка начал кидаться в них проклятиями. Ему были в равной мере отвратительны странные попытки Поттера к примирению, паранойя Моуди и раздражающе добрые и понимающие взгляды Люпина…

Черт. А вот это было гораздо хуже.

Как его угораздило натолкнуться на целующегося Вислого?! У Драко больше не было сомнений: у богов, видимо, давно был на него зуб, раз все они решили разом отомстить ему.

Сьюзан Боунс. Так звали эту безмозглую неудачницу. Хаффлпаффка уже бывала как-то в штабе Ордена. Каждый раз, когда Драко появлялся в поле ее зрения, она начинала бросать на него непонятные взгляды.
Очевидно, ее семья – вернее, то, что от нее осталось – нашла себе приют в Хогвартсе. К этому времени школа по решению МакГонагалл была переделана во временное убежище для тех, на кого в первую очередь могли напасть Пожиратели. Теперь Драко стали понятны случайные отлучки Вислого: у этого нищего недоумка была девушка.

Первой реакцией Драко было отвращение. Оно и понятно, кого не вывернуло бы наизнанку при таком зрелище: существо, покрытое веснушками, засовывало язык в рот хаффлпаффки. Если бы это было возможно, он стал бы уважать Вислого еще меньше.

За отвращением немедленно последовали еще два чувства, озадачивших Драко.

Сначала была злость за Грейнджер – насколько странным это было! Хотя Гермиона и Уизли официально никогда не были парой, многие в Хогвартсе думали именно так. Можно ли было охарактеризовать это сентиментальной фразой «предназначены друг для друга»? Да, что-то вроде этого. Во всяком случае, Грейнджер всегда могла претендовать на роль девушки Уизли, хотя Драко не мог представить, чтобы кто-то мог испытывать даже малейшее влечение к такому ничтожеству.

Другим чувством являлось нечто схожее с ликованием. Прилив хорошего настроения был вызван осознанием того, что Гермиона ни с кем не встречалась. Странно, но только сейчас он осознал, что прежде отчасти ревновал ее к рыжему недоумку. За этим последовало самоуверенное, немного злобное удовольствие от того, что Вислый додумался променять лучшую подругу на глупую вертихвостку. А потом он осознал, что ждет чего-то.

Предвкушение чего-то, в чем он не мог быть уверен точно. Или в чем не мог пока признаться даже себе.

- Ладно, - протянул Драко. Милующиеся голубки отпрянули друг от друга и уставились на него расширенными от ужаса глазами. – Если от такого зрелища нельзя потерять аппетит, тогда я уже не знаю, от чего.
- Заткнись, Малфой, - рявкнул в ответ Вислый и приобнял Сьюзан, словно защищая ее.

На ум мгновенно пришли сотни язвительных ответов, но неожиданно Драко понял, что пытается сдержаться. Вовсе не потому, что он не хотел провоцировать гриффиндорца (насколько он знал, Земля еще не начала крутиться в другую сторону) и не из-за жалости к Боунс (каждый с плохим вкусом заслуживает того, что получил). Просто если Вислый будет продолжать встречаться с этой, то Грейнджер…

Драко прокашлялся:
- Я всегда знал, что ты не особенно опытен в амурных делах, Уизли, свидание на старой грязной кухне? Неудивительно, что ты еще девственник.
- Почему бы тебе не заняться своими делами, хорек?
- О, я нанес удар по твоему самолюбию, малыш Рончик?
- Рон, пойдем отсюда, - решительно попросила Сьюзан, не давая разгореться надвигающейся ссоре. – Я предпочла бы не находиться в присутствии грязного Пожирателя Смерти.
- Потрясающе, - пробормотал Драко с напускным восхищением. – Человек, еще менее искусный в оскорблениях, чем ты, Уизли.
Рон посмотрел на подругу и сделал глубокий вздох:
- Ты права, Сьюзан. Он не достоин этого.

Драко закатил глаза, но все же позволил отвратительной парочке уйти, не дождавшись ответного «комплимента» со своей стороны.
После небольшого перекуса он направился обратно в комнату Гермионы, пытаясь собраться с силами, чтобы снова отважиться на проникновение в ее разум. В разум, который, как он подозревал, вовсе не был таким уж безнадежным, каким он посчитал его сначала. Она отыскала некоторые его воспоминания, она осознанно нашла их. Ее разум был наглухо закрыт от постороннего вмешательства, в этом не было сомнений, но что-то в нем происходило, Драко был в этом уверен. Просто что-то было немного повреждено в ее разуме.

Потому что Волан-де-Морт не намеревался разрушать ее рассудок полностью, некоторые зоны ее разума продолжали функционировать. Значит, здесь было что-то еще. И у Драко было очень плохое предчувствие насчет этого.

Он был поражен уже второй раз за утро, когда вошел в комнату гриффиндорки. У ее кровати сидел не Шрамоголовый и не Вислый, не оборотень, ни даже его кузина, а… мама.

Нарцисса Блэк сидела на стуле рядом с кроватью Гермионы, одетая в элегантное светло-синее шелковое платье. Она медленно потягивала Дарджиллинг, читая потертую копию книги «Много шума из ничего». Она посмотрела на сына, замершего в дверном проходе, и одарила его лучезарной улыбкой.
- Доброе утро, Драко.
- Доброе утро, мама. Могу я узнать, что ты здесь делаешь?
Будучи истинной слизеринкой, Нарцисса отозвалась уклончиво.
- Эта девочка прекрасно разбирается в литературе. – Она мечтательно вздохнула, опуская книгу на колени. – Беллатрикс с Бенедиктом… Я обожаю их остроумные споры.
- Мама, - осторожно начал Драко. – Именно поэтому ты решила изучить кучу книг Грейнджер, которые показались мне подходящими?
- Я принесла ей еду и немного отвлеклась. Ты слишком подозрителен, мой дорогой.
- Подозрительность – лучший способ самозащиты, - процитировал Драко главный принцип поведения слизеринцев.
Нарцисса бросила на него веселый взгляд и элегантно взмахнула в сторону другого стула.
- Чаю?
Драко кивнул, в очередной раз удивляясь теме разговора, заданной матерью.
- Этим утром у меня был очень долгий разговор с Римусом Люпином. – Нарцисса перемешала сахар в небольшой чашке из китайского сервиза, перед тем как передать чай ему. – Если не учитывать, что я была крайне недовольна тем, что он подвергнул тебя опасности, затащив в наше поместье, где вас чуть не обнаружили Пожиратели… в общем и целом, мы поладили друг с другом. Он рассказал мне о просьбе друзей мисс Грейнджер, которую ты стараешься выполнить сейчас и о том, как усердно ты пытаешься помочь бедной девочке.
Драко окинул мать внимательным взглядом. Он любил ее и при этом очень хорошо знал. За ее словами всегда стояло что-то. Сейчас она стремилась что-то выяснить, он был в этом уверен.
- Должна признаться, я была несколько удивлена, узнав, что ты помогаешь девушке, которую ненавидел.
- Я принял такое решение не из-за сострадания к ней, мама.
- Ну конечно нет, - проговорила она, словно передразнивая его. Когда он внутренне напрягся, ожидая услышать вопрос об истинных мотивах его поступка, Нарцисса неожиданно отпила из чашки и заметила:
- Я горжусь тобой, Драко. Помощь другому человеку – всегда самоотверженный поступок. Особенно, если ты помогаешь магглорожденной, которую не любишь.
Драко почему-то почувствовал себя неловко. Он опустил взгляд на чашку.
- Спасибо.

Нарцисса впервые познакомила сына с достопримечательностями маггловской культуры в то время, пока они прятались в Индии несколько месяцев назад. Бабушка по материнской линии приобщила ее к маггловской классической музыке, когда Нарцисса была еще девочкой, но уже владела игрой на фортепиано, арфе и виолончели. Увлечение маггловской культурой стало ее тайной. Особенно она любила литературу и искусство периода Возрождения.

Стоит ли говорить, что Драко был шокирован, узнав о предпочтениях матери? Раньше Нарцисса никогда не высказывала ему свою точку зрения относительно кастовой системы магического общества, о том, что нужно делать с магглами, и потому Драко всегда считал, что она согласна с Люциусом. Ведь, в конце концов, девизом Блеков всегда было: «Чистота крови». Как выяснилось, Драко был совершенно не знаком с настоящими убеждениями матери.

За то время, пока они были в Индии, он успел наверстать упущенное. Тренируя сына легиллименции и следя за тем, чтобы он читал учебники за седьмой курс, Нарцисса находила время и для того, чтобы увлечь его маггловской культурой. Поначалу она играла ему Бетховена, Верди и Стравинского и была немного раздражена, заметив, что Драко не унаследовал ее любовь к музыке. Однако он разделял ее страсть к литературе и достаточно быстро полюбил произведения Джорджа Оруэлла, Чарльза Диккенса и Харпера Ли. Правда, он был не в восторге от любимого произведения Нарциссы – «Гордости и предубеждения».

Они также обсуждали Волан-де-Морта и значение чистой крови.

-…Сумасшедший полукровка, делающий чистокровных волшебников своими рабами под угрозой смерти? – с издевкой проговорил Драко. - Думаю, вполне очевидно, что он лицемер, мама.
- Жаль, что другие оказались неспособны понять это. Взять хотя бы твоего отца, к примеру.
Напряженное молчание воцарилось на некоторое время после упоминания о Люциусе. Драко прервал его, поинтересовавшись, какие же вещи еще мать утаила от него.

Она вздрогнула:
- Я… я упустила много в твоем воспитании… я знаю, Драко.
- Мама, не надо. Пожалуйста. Давай не будем обсуждать недостатки моего воспитания.

Она вздохнула, слыша горечь в его голосе, но подчинилась его просьбе.
- Зачастую случаются споры между такими людьми, как твой… как Темный Лорд о том, что родословная напрямую связана с магическими способностями. Предположительно, чистокровные волшебники обладают гораздо большим потенциалом, нежели кто-либо другой. Но как в таком случае можно объяснить силу таких полукровок, как Северус Снейп, Гарри Поттер, да и сам Темный Лорд, в конце концов? Можем ли мы сравнивать таких магглорожденных, как Лили Поттер и эта девочка, Грейнджер, с такими чистокровными волшебниками, как твои друзья, Винсент и Грегори? А что мы можем сказать о сквибах?
Драко покачал головой на ее последних словах: у него имелось много соображений по этому поводу. Если кровь на самом деле была основой всего, ведь из-за грязной крови магглорожденные считались ничего не стоящими даже при наличии магических способностей, то в таком случае не нужно обращаться со сквибами так пренебрежительно из-за отсутствия магических сил. Ведь, в конце концов, их кровь оставалась чистой. Однажды Люциус пренебрежительно хмыкнул, когда разговор случайно коснулся Филча и заметил, что сквибы ничем не лучше магглов – отсутствие магических способностей являлось таким же позорным, как и грязная кровь. Недостаток магии в чистокровном волшебнике указывал на то (по крайней мере, так считал Драко), что причиной этому послужило что-то, возможно, близкородственные браки. Хотя многие чистокровные волшебники могли бы поспорить с этим.

Драко каждый раз терпел неудачу, пытаясь объяснить причину превосходства Грейнджер над Креббом, Гойлом, Пэнси, над всеми. Он часто пытался понять это…

Нарцисса, вдохновленная задумчивым выражением на лице сына, продолжила:
- Более того, чистая кровь на самом деле не существует. Ни один из знатных родов, даже такой старый, как наш, не так чисты и неиспорченны, как хотят верить. У тебя есть дядя-маггл, Драко.

Он был поражен.
- Маггл… тот, за которого вышла замуж твоя сестра?
Взгляд Нарциссы наполнился тоской при упоминании изгнанной сестры.
- Да, Андромеда… Знаешь сколько лет я не разговаривала с ней, потому что она осмелилась выйти замуж за волшебника, которого любила, даже несмотря на то, что его родители были магглами? Я никогда не общалась со своей племянницей. – Женщина покачала головой. – Это так называемое предательство крови – сложный вопрос. Все разговоры про чистоту крови – полнейшая глупость. Не существует ни одного действительно чистокровного рода. Если хочешь знать, то по венам каждого чистокровного волшебника течет маггловская кровь. Все маги давно выродились бы, если бы они не связывали свои судьбы с магглами.

Проблема близкородственных браков снова всплыла у Драко в уме. Он когда-то прочитал в одной малоизвестной книге, что кровосмешение зачастую становилось причиной бесплодия, формирования уродств еще в зародыше, душевной неуравновешенности и умственной недоразвитости, а также могло уменьшить магические возможности. Если написанное было правдой, тогда становилось понятно, почему многие чистокровные семьи имели так мало наследников – Уизли являлись заметным исключением из этого правила – и почему некоторые не имели наследников вообще. У его собственной матери было немало выкидышей. У Беллатрикс, очевидно, такое тоже происходило несколько раз, после чего она, в конце концов, стала бесплодной. Поговаривали, что ее шурин был неспособен к зачатию. Большинство из волшебников этого рода были сумасшедшими.

Многим родственникам Волан-де-Морта – волшебникам из рода Гонт – не хватало магических и интеллектуальных способностей. Некоторые, помимо этого, были еще чрезвычайно жестокими или же сумасшедшими.

Уже через пару месяцев Драко бросил вызов магглам и отыскал одну из их «научных» книг. Она объясняла важность генетического разнообразия.

- Что касается «заслуживающих» магии… - Нарцисса казалась задумавшейся. – Как это определяется? Это магическая сила, которая, как мы уже определили, не зависит от крови? Или это попросту наличие магии?

Драко слегка нахмурился.
- Думаю, все не так просто, мама. Магглы не заслуживают того, чтобы их убивали сотнями, это правда. Но они по-прежнему опасны для нас, раз они знают или догадываются о существовании нашего мира. Принимая в магическое сообщество тех, в ком необъяснимо проявилась магия, мы подвергаем угрозе самих себя. Мы заслуживаем магию, потому что наши предки воевали за нее... в то время как их предки сжигали наших за использование этой самой магии.

- И они должны страдать за действия своих предков? – переспросила Нарцисса. – Если так, то у нас тоже есть за что платить. Темные волшебники сотворили множество ужасных вещей с магглами, мой дорогой. Посмотри, что сейчас планирует делать Темный Лорд.

- Я понимаю, что ты имеешь в виду, но…
- И разве мы заслуживаем магии только потому, что какое-то число наших предков обладало ей? Неужели смотря на волшебников, мучающих и убивающих себе подобных, ты все еще думаешь, что мы заслуживаем ее?
- Я… я… - Драко безуспешно пытался найти подходящий ответ. Он был отличным спорщиком, способным выиграть практически любой спор независимо от темы. Но даже при разговоре с собственной матерью Драко было непривычно задавать вопросы о том, чему его учил отец. В детстве одна вещь неизменно казалась ему понятной: Люциус был всегда прав. Если же Драко предлагал что-либо другое или возражал, за этим зачастую следовало наказание. «Я не такой… Я не…»

У них с матерью состоялось тогда еще немало разговоров, которые были одновременно познавательными и сбивающими с толку.

Нарцисса также рассказывала ему о своей жизни – вещи, о которых он прежде никогда не слышал. Она бы не одобрила, что взрослые секреты известны ребенку, но ведь Драко был уже взрослым, и она считала важным, чтобы он знал о ее ошибках. Она хотела, чтобы он знал, что опасно хранить и лелеять ненависть, гордость и злость в своем сердце. Она желала, чтобы Драко умел защитить себя и свои взгляды. Чтобы сын был уверен в том, что это именно его убеждения, а не те, с которыми он воспитывался. Чтобы он сам выбрал, во что верить.

Выбор. Все неизменно сводилось именно к нему.

Нарцисса не могла точно сказать, когда впервые сделала свой выбор – неправильный выбор. Было ли это тогда, когда она была еще подростком, и, учась в школе, выбрала самый легкий путь, избегая кузена и родную сестру за то, что они были «предателями крови»? Произошло ли это позднее, когда она вышла замуж за Люциуса? Или, возможно, той ночью, когда муж рассказал ей, что является Пожирателем Смерти, рассказал о своей деятельности, а она предпочла остаться с ним, делать вид, что ей неизвестно ничего о его деяниях и вводить вместе с ним в заблуждение Министерство? Если бы не эти обстоятельства, то, конечно, свой выбор она сделала бы тогда, когда Драко был еще ребенком. Тогда она позволила бы Люциусу забивать себе голову высокопарными пустыми надеждами, но оставаться с ним во имя цели, которая была ей безразлична.

Она сделала этот выбор, потому что всегда была слабой, стараясь угодить родителям, сестре, ее мужу, принося себя в жертву для того, чтобы стать идеальной чистокровной леди.

Ее сын отличался от нее, обладая удивительно сильным характером.

Допив чай, Нарцисса поднялась. Манеры Драко заставили его сделать то же самое.
- Удачи, мой дорогой.
- Спасибо.

Когда дверь за матерью закрылась, Драко вздохнул и повернулся к девушке, чьи пустые глаза по-прежнему смотрели в потолок.
Он медленно обвел ее взглядом. Каштановые локоны, разметавшиеся по подушке, слегка приоткрытые манящие губы, сеточка веснушек на вздернутом носике, нежная кожа, хрупкое тело, прикрытое голубым стеганым одеялом.

Черт. Это очарование было совершенно нелепым.

Одно время Грейнджер привлекала его (при этом он продолжал относиться к ней с неприязнью), но все огранивалось несколькими фантазиями. Драко всегда списывал это на гормоны и соблазн запретного и непознанного. В конце концов, мало ли что могло завести тринадцатилетнего подростка. К тому же, гневаясь, Грейнджер выглядела соблазнительно – сверкающие глаза, поджатые пухлые губы… Это оправдывало и то, что он мастурбировал однажды после одного из споров с этой гриффиндоркой, единственной, отважившейся противостоять ему девушкой, которая заинтересовала его сравнительно надолго. Тем более она выглядела потрясающе на Святочном балу, когда сиреневая мантия облегала ее хрупкую фигурку…

Что касается пятого курса, то это было достаточно легко объяснить. К тому времени Пэнси ему уже порядком поднадоела, и у него начали все чаще и чаще появляться нелепые распущенные мысли. К тому же власть Инквизиторского отряда позволяла ему иметь несколько распутных фантазий, таких, например, как если бы он поймал Грейнджер в каком-нибудь коридоре одну и как бы она ему сопротивлялась…

За шестой курс он почти забыл свое неуместное влечение к гриффиндорке, было очевидно, что его ум был занят иными проблемами. А сейчас оно появилось снова. И с гораздо большей силой.

И это, тем не менее, все еще не объясняло его панику. Было ли это нормальным для него – быть увлеченным Грейнджер? Ведь, в конце концов, он уже много месяцев не спал ни с кем, и к тому же единственными лицами женского пола, окружавшими его за это время, были мать, кузина и мелкая Уизли. Если это не служило поводом к тому, что Драко начал испытывать влечение Грейнджер, в таком случае он не знал, что еще могло явиться этому причиной.

Так отчего же он был так встревожен этим? Только ли потому, что это влечение было более глубоким, чем обычно? Или оттого, что оно было несколько иным, нежели предыдущие? Как были связаны неожиданно проявившаяся в нем жалость и восхищение Гермионой с его желанием помочь ей?

Драко помотал головой, желая избавиться от зашедших непонятно куда мыслей. Подавив вздох, он шагнул к гриффиндорке и пробормотал «Легиллименс».