Эдвард POV

Я увидел, как ее глаза наполнились слезами, а потом она исчезла наверху. Не такой реакции я ожидал. Я извинился перед остальными и, услышав стук захлопнувшейся двери, поднялся вслед за ней в свою комнату. Даже несмотря на то, что это была моя комната, я все равно почувствовал необходимость постучаться.

- Белла, ты в порядке? – позвал я из-за двери, но в ответ смог услышать лишь ее сдавленные рыдания. Тогда я вошел. Белла лежала на постели, зарывшись лицом в подушку. Я закрыл дверь, проследовал к кровати и, усевшись рядом с ней, погладил ее по спине. – Мне жаль, это все из-за диска? Я думал, тебе нравится эта песня.

Белла замерла на мгновение, а затем ее рука выскользнула из-под подушки и коснулась моей. Я мягко сжал ее и, она наконец повернулась на бок и, потянув меня к себе, заставила лечь рядом. Если бы на ее лице не было этого разрывающего сердце взгляда, я бы, наверное, стал возражать, но все в ней кричало, что единственный, кто ей сейчас нужен, - это Эдвард, ее лучший друг. Не Эдвард, подросток с бушующими гормонами, безумно влюбленный в свою лучшую подругу и не находящий в себе смелости признаться ей в своих чувствах, и не Эдвард, который хотел бы послать все к чертям собачьим и сделать ее своей. Я мысленно осадил себя за то, что вообще посмел подумать об этом сейчас, вытянулся рядом с ней, и она тут же прижалась ко мне.

Я обнял ее и поцеловал в макушку. Так мы и лежали в тишине несколько долгих минут, пока она рыдала мне в рубашку. Она сказала мне в день нашего «свидания», что «Лунный свет» напоминает ей о матери, но я не думал, что эта мелодия так ее расстроит.
- Белла, мне и вправду очень жаль, если диск так тебя огорчил. Я этого не хотел».

- Я знаю. – Ее тихий голос оборвал поток моих сожалений, готовых сорваться с губ. – Мне нравится диск, правда, - продолжила она, выводя указательным пальцем крошечные узоры на моей груди. – Для меня он много значит, потому что ты вложил в него определенный смысл, и каждая песня была прекрасна. Даже последняя. Дело не в тебе, Эдвард, а во мне. Последние несколько недель были для меня очень тяжелыми.

Мгновение Белла хранила молчание, а я нежно гладил ее по волосам, но как только я собрался нарушить тишину, она глубоко вдохнула и слегка приподняла голову, встречаясь со мной взглядом.
- Могу я тебе доверять?

Глядя ей в глаза, я нахмурился, но в их глубине внезапно разглядел такую детскую наивность, что тут же мои черты разгладились. Такую Беллу я не видел никогда: абсолютно открытую и уязвимую, похожую на маленькую напуганную девочку. Я сжал ее в объятьях чуть крепче, мгновенно чувствуя острую необходимость защитить и укрыть ото всего, что стало причиной этой боли в ее взгляде, заставить ее исчезнуть и вернуть мою Беллу назад. Мою Петардочку.
- Конечно, можешь, Белла. Ты всегда можешь положиться на меня. Что случилось?

Казалось, мгновение она что-то пыталась отыскать в моих глазах и наконец решив, что я был искренен, снова опустила голову.
- Я никогда ни с кем об этом не говорила, даже с Чарли. Это слишком болезненно для нас обоих. Но в этом году… было особенно тяжело. В прошлом июле исполнилось десять лет с тех пор, как моя мама умерла.

Внезапно я почувствовал себя ужаснейшим засранцем в мире. Даже несмотря на то, что понятия не имел, когда именно, я знал, что ее мама умерла, когда Белле было пять. Я должен был быть с ней рядом в годовщину. Словно прочитав мои мысли, она крепче обняла себя и слегка качнула головой.

- Я говорю это не за тем, чтобы ты почувствовал себя не в своей тарелке. Просто пытаюсь объяснить, почему в последнее время вела себя как сумасшедшая, - тихо проговорила она и глубоко вдохнула. – Помнишь, вчера я тебе говорила, что уже несколько лет посещаю психолога?

Я утвердительно промычал в ответ, но она все же переждала мгновение, прежде чем продолжить. Я понимал, что речь шла о чем-то, с чем она боролась, а потому дал ей время. Она вверяла мне нечто очень важное для нее, и я не собирался ее торопить.

- Чарли начал беспокоиться, потому что я внезапно отгородилась. Мои оценки ухудшились, и я редко покидала свою комнату, за исключением тех моментов, когда нужно было идти в школу. И я начала рисовать… много рисовать. Всегда маму. Потому он отвез меня к этому психологу, чтобы помочь мне открыться и поговорить о том, что произошло с моей мамой, но я так этого и не сделала. Обычно заканчивалось тем, что я натягивала на себя счастливое лицо и притворялась, что все хорошо. Я перестала рисовать маму, взялась за учебу, и все стало в порядке, - начала Белла, и ее глаза вновь наполнились слезами, которые тут же пролились на мою рубашку. – Но я не была в порядке, Эдвард. Как я могла быть?

Казалось, Белла спрашивала не меня, это был больше вопрос в никуда. Я не представлял, что тут можно сказать, потому подумал, что будет лучше вообще ничего не говорить. Она вдруг села, взяла мою руку в свои ладони и снова принялась выводить на ее тыльной стороне те же узоры, что чертила на моей груди.

- Я, правда, никому никогда не рассказывала об этом, Эдвард. И даже сейчас это очень трудно. Потому что я не хочу, чтобы меня жалели, просто поняли. А это кажется такая чертовски сложная задача, - проговорила она почти со злостью, но затем ее лицо чуть смягчилось. – Ужасно, когда в пять лет отец приводит тебя в школу в твой первый учебный день, и каждый спрашивает: «Где твоя мама?» И тебе приходится отвечать, что она умерла. Мне бы не хотелось знать, какими бы были те взгляды, если бы я рассказала, что она сделала это по собственной воле.

Я сделал попытку не выдать своего шока от ее признания, не желая, чтобы она вновь впала в истерику. Калейдоскоп эмоций, мелькавших на ее лице, были достаточным доказательством, насколько сильно она нуждалась в том, чтобы выплеснуть их наружу и наконец сбросить тяжкий груз, который опустился на ее плечи еще в столь юном возрасте.

Белла подняла глаза к потолку, пытаясь удержать новый поток слез.
- Я обнаружила ее в то утро. Папа еще не вернулся домой с работы, у него было ночное дежурство. Я забралась в ее постель, как делала это всегда. – Ее губы начали дрожать, и я сел, переплетая наши пальцы, и мягко сжал ее руку, побуждая продолжать. – Не жалей меня, Эдвард! Не смей, черт возьми, жалеть меня!

Белла попыталась отстраниться, но я не выпустил ее ладонь и снова притянул в свои объятья. Она принялась вполсилы колотить меня в грудь, захлебываясь рыданиями, все ее тело тряслось. Я знал, что на самом деле она на меня не сердится, потому просто позволил дать выход ее чувствам и слезам.
- Это не жалость, Белла. Дружеская поддержка и плечо.

Ее кулаки замерли на моей груди, и она снова обвила мою талию руками, крепко прижимаясь ко мне.
- Я думала, она спит. Просто спит. Но когда я сказала «доброе утро, мамочка», она даже не пошевелилась. Она была такой холодной. Я попыталась посильнее укутать ее в одеяла, но она все равно не двигалась. Я трясла ее – никакого результата. Мой отец по возвращению домой взлетел по ступеням наверх, потому что я кричала, чтобы она проснулась. Не знаю, как долго в тот день он держал меня после того, как оттащил от постели. – Белла остановилась и посмотрела на меня, качая головой. – Чарли не всегда был таким, как сейчас, и я тоже. Бывало он каждый вечер, перед тем как уйти на работу, читал мне книжки. Когда у него были выходные, мы обычно сидели в его кресле и смотрели телевизор, пока не засыпали. Когда мне было три, он взял меня в Тусон на первую в моей жизни бейсбольную игру. Это была весенняя тренировочная игра, в моей комнате есть фото. – Она улыбнулась, вспоминая те счастливые для нее моменты. – На нем я сижу на плечах отца, на моей голове бейсбольная кепка, хот-дог раз в десять больше моей руки в одной, в другой – один из тех маленьких флажков. Мне нравится это фото, потому что оно каждый раз напоминает мне, как сильно любит меня Чарли, показывает он это или нет.

Глаза Беллы стали печальными, и я понял, что тема разговора сейчас снова изменится. Ее губа опять начала дрожать, а подбородок чуть опустился.
- Накануне вечером… перед тем, как это случилось, мы с мамой были в гостиной и слушали Дебюсси. В этом не было ничего экстраординарного, потому что среди прочих песен мы обе любили «Лунный свет». Но она ставила эту мелодию снова и снова и все повторяла, как любит меня и какая я красивая. И это последнее воспоминание о матери, которое у меня сохранилось. А потом ее вынесли из дома в похоронном мешке. Я кричала, чтобы они ее вернули. Я кричала на отца, кричала, что ненавижу его, потому что он не заставляет их ее вернуть. Я причинила ему такую боль, Эдвард.

- Ты была маленькой девочкой, Белла, - попытался я ее успокоить, хотя после ее душераздирающей истории сам едва сдерживал слезы. Мне невыносимо было думать, что она носила это в себе целых десять лет, взваливая на плечи непосильную ношу, и ни разу не попросила о помощи. Это лишь заставило меня восхищаться и любить ее еще сильнее, если такое возможно. – Ты была маленькой девочкой, пережившей то, что ни один ребенок не должен пережить. И я очень сомневаюсь, что твой отец держит на тебя обиду за это.

- Не держит, и я думаю, что эта часть истории самая тяжелая, - тихо ответила она, качая головой. – Вечером после похорон отец и его друг Уэйлон сидели на кухне и разговаривали. Они думали, что я в постели, но я не могла заснуть. Мой отец был зол, но не на меня…

Десятью годами ранее…

Белла POV

- Как она могла быть настолько эгоистичной, Уэйлон? – проговорил мой отец, и я услышала, как на стол со стуком опустилась банка с пивом. – Одно дело оставить меня, но как она могла так поступить с Беллой?

- Чарли, она была не в своем уме, уж кому, как не тебе, это знать. Она любила Беллу так же сильно, как и ты, и тебя тоже любила, - попытался успокоить моего отца Уэйлон, но я услышала, как он зло хмыкнул. – Рана еще слишком свежа, но однажды ты это поймешь.

- Ага, так сильно меня любила, что сказала, что мы поженились слишком юными, и Белла появилась слишком быстро? И после этого я должен поверить, что в ней была хоть капля любви ко мне или к нашей крошке? – прорычал Чарли, и я, сжавшись в комочек, села наверху лестницу, обняв себя за колени. Мой отец всегда был очень спокойным и любящим человеком, настолько, что никогда голоса не поднял на маму или меня. Только однажды он разгневался, когда я как-то ночью выбралась наружу через окно спальни и гуляла по крыше прямо напротив окна моих родителей. Но даже тогда он лишь крепко меня обнял.

Мой папа продолжил говорить, и его голос надломился.
- И как она могла оставить письмо там, где его могла найти Белла? Что если бы она его увидела? Она знала, что Белла всегда приходит и забирается к ней в постель по утрам и там дожидается моего возвращения домой, - сказал Чарли, и я не могла с точностью определить, собирается ли он закричать или заплакать, потому что никогда прежде не слышала ни того, ни другого. Но, вне всяких сомнений, должно было произойти либо первое, либо второе.

- Я так сильно ее любил, Уэйлон. Она и Белла – все для меня, вся моя жизнь. Все, что я делал, я делал ради них. Почему этого было недостаточно? Почему моя малышка должна расти, не зная, какой чудесной женщиной была ее мама? Знаю, что не должен злиться. Знаю, что это неправильная эмоция. Но я зол. Она не просто заболела и умерла, чтобы можно было ее простить. Она покинула нас по своей воле, и я чертовски зол на нее за то, что она так поступила со мной, и что хуже – с нашей маленькой девочкой. Я не могу этого понять, как она могла ожидать, что пятилетняя девочка поймет, почему ее мамочка сделала это?

Мгновение царила абсолютная тишина, и это дало мне возможность попытаться осознать своим детским умом, что только что открылось. Папочка сердился на мамочку за то, что она ушла. Тогда я не смогла понять, не смогла понять и в последующие несколько лет.

- Дерьмо, Уэйлон, прости меня. Я просто не знаю, что теперь делать. Каждую ночь я слышу, как Белла плачет и говорит во сне. Меня убивает просто лежать и слушать это. Затем она начинает кричать и звать маму, и кроме меня некому больше собирать по кусочкам то, что разрушила Рене. Каждый раз, когда мне приходится смотреть в маленькое залитое слезами личико и видеть там всю ту боль и страх, я чувствую, как часть меня умирает. Но она зовет не меня. Ей нужна ее мать, и это единственное, чего я не могу ей дать.

Я слушала, как папа изливает душу, и по моему лицу струились слезы. Даже обладая незрелым сознанием, я мгновенно ощутила вину за все то, что наговорила папе, и за то, как вела себя с ним в последние пару дней. Я так злилась на него, ощущала такую боль из-за потери матери, что совершенно не думала о том, что ему тоже было больно. Я вела себя как типичный пятилетний ребенок, но мой отец этого не заслуживал.

Я поднялась с пола, на цыпочках вернулась в спальню и забралась в постель.
- Папочка! – закричала я, и всхлип, вырвавшийся из моей груди, был абсолютно неподдельным. – Папочка!

Я услышала, как заскрипели ножки стула по деревянному полу на кухне, на лестнице раздались быстрые тяжелые шаги и замерли у моей двери. И я никогда, даже если проживу до ста лет, не забуду той картины. Он стоял на пороге и выглядел абсолютно обескураженным, его галстук был развязан, верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, и когда двинулся ко мне, я явственно ощутила запах его любимого пива. Мама терпеть не могла, когда он пил пиво, а я не имела ничего против этого запаха. Это была одна из составляющих аромата, который напоминал мне о моем отце. Лосьон после бритья, кожа и запах пива.

Я обвила его шею своими крошечными руками, вскарабкалась ему на колени и крепко обняла. Я почувствовала, как он поцеловал меня в висок и принялся мягко укачивать.
- Все хорошо, Белла. Папочка здесь.

- Папочка? – пробормотала я, опуская голову ему на плечо, и он промычал в ответ. – Я скучаю по мамочке.

- Я знаю, милая. И я скучаю, - искренне ответил он. – Но все будет хорошо. Мы позаботимся друг о друге, правда?

- Хорошо, - тихо проговорила я, уютно устраиваясь в его объятьях. – Я люблю тебя, папочка. Я буду хорошо о тебе заботиться, обещаю. – Я почувствовала, как на мою руку упала слеза, и взглянула на него, прижимая ладошку к его лицу, на котором блестели мокрые дорожки. – Не плачь, папочка. С нами все будет в порядке.

- Я так сильно тебя люблю, Белла, - ответил он, крепче сжимая в своих объятьях, а затем нежно поцеловал меня в лоб и уложил назад в кроватку.

Настоящее

Эдвард POV

Описывая мне ту ночь, Белла совершенно абстрагировалась. В процессе рассказа она села на постели, а к его концу в моих собственных глазах стояли слезы. То, что некогда было пылкими и нежными отношениями между отцом и дочерью, каким-то образом трансформировалось в нечто, что они представляли из себя сегодня, и хоть убейте меня, я не мог понять, как так вышло. То, что я видел сегодня вечером на подъездной дорожке, когда Белла прощалась с отцом, было очень похоже на то, что она мне только что описывала. Но потом в мгновение ока все снова переменилось, и между отцом и дочерью появилась некая комфортная дистанция.
- Твой отец удивительный человек.

Мои слова вызвали слабую улыбку, и она кивнула.
- Он, правда, такой. В ту ночь, после того, как я услышала в голосе отца всю ту боль, я решила, что больше не позволю ему снова ее почувствовать. Но он справлялся с горем по-своему, и, полагаю, именно это нас в какой-то мере и отдалило. На следующий день он обошел весь дом и убрал все фотографии с изображением моей мамы, которые только смог найти, кроме той, что стояла на его прикроватной тумбочке. Он не желал напоминаний, а я не хотела забывать, - проговорила Белла, и в ее голосе снова появилась печаль. – Думаю, это воздвигло между нами барьер. Но это не означает, что я стала любить отца меньше, так же, как и он. Ему просто нужен был кто-то, кто бы позаботился о нем после смерти моей мамы. А я… я все еще скучала по ней, и это причиняло мне боль. А мысли о ней только усиливали эту боль.

По ее щекам снова покатились слезы, и я вытер их кончиками пальцев.
- Белла, малыш, иди сюда, - мягко позвал я, раскрывая объятья.

Она посмотрела на меня таким взглядом, которого я прежде никогда не видел, и бросилась ко мне, едва не опрокидывая назад и крепко обнимая за талию. Я прижал ее к себе, нежно погладил по волосам, и она приникла к моей груди.
- Ты не представляешь, какое это облечение наконец-то рассказать об этом кому-то. Спасибо, Эдвард.

Я поцеловал ее в макушку и потер спину.
- Тебе не нужно благодарить меня за то, что я здесь. Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь. Позволь мне быть рядом.

Она слегка прикусила губу и отклонилась назад, заглядывая в мое лицо. На секунду она погрузилась в раздумья, потом глубоко вдохнула и наконец ответила:
- Как думаешь, твои родители будут возражать, если этой ночью я останусь здесь с тобой? Я, правда, не хочу сейчас оставаться одна.

Мое сердце автоматически заколотилось при мысли о том, чтобы остаться здесь с Беллой наедине на всю ночь, чувствовать ее так близко, ее запах, обволакивающий меня во сне. Но я не мог отказать ей лишь из эгоизма. Сегодня ночью она нуждалась во мне в качестве утешителя и защитника.
- Я все улажу. Иди, переоденься ко сну, а я спущусь вниз и скажу остальным, что с тобой все в порядке.
Она кивнула, а я поднялся и, прежде чем выйти из комнаты, поцеловал ее в лоб.

После того, как я оповестил собравшихся, что с Беллой все в порядке, и Джейкоб наконец ушел, я сел и быстро объяснил родителям, что происходит. Что Белле сегодня ночью просто нужен друг, потому что она расстроена из-за матери, и что я просто собираюсь убедиться, что с ней все будет хорошо. Они согласились, они вообще всецело мне доверяли, когда дело касалось Беллы.

Когда я снова поднялся наверх, Белла уже лежала под одеялом с закрытыми глазами, и ее мягкие каштановые волосы были рассыпаны по подушкам. Я тихо взял пижамные штаны и футболку и прокрался в ванную, чтобы переодеться. Направляясь к дивану, я услышал, как она тихо позвала меня по имени. Ко мне была обращена ее спина, потому я не мог с уверенностью сказать спит она или нет. Я двинулся к кровати, и в этот момент Белла перевернулась и посмотрела на меня.

- Пожалуйста, просто полежи рядом со мной, - тихо попросила она. В ее глазах застыли печаль и усталость.
Я забрался в постель и обнял ее за плечи, глядя на нее сверху вниз. Она держала мою руку между нами и не отводила глаз. В этих прекрасных шоколадных глубинах я бы мог затеряться навсегда. Мой взгляд упал на ее губы, и мне нестерпимо захотелось прикоснуться к ним своими губами. Лицо начало приближаться к ее лицу, но мое сознание было начеку. Это было бы неправильно, она не принадлежала мне в этом смысле. Она принадлежала другому. Потому вместо губ я нежно коснулся поцелуем ее лба.

- Поспи немного, милая Белла, - прошептал я. Она улыбнулась, вновь повернулась ко мне спиной, обвивая себя моими руками. Несколько мгновений ее ладонь поглаживала мою руку, затем движения постепенно замедлились, пока и вовсе не прекратились.

Сегодняшний день был долгим - для нас обоих, - но и очень знаменательным. Она показала мне совершенно бесхитростно свое бесконечное доверие, нечто, чем владел только я. Более не имело значения, завоюю ли я ее сердце или разделю ли с ней постель. Сегодня я получил нечто гораздо лучшее. В этом смысле она всегда будет моей Беллой. И в тот миг я решил, что, что бы ей от меня ни понадобилось, чего бы она ни захотела, она все получит. Даже если она нуждалась всего лишь в друге.

Она испустила тихий трепетный вздох, тело расслабилось, и я подумал, что она наконец-то заснула. Я попытался покинуть кровать и вернуться на диван, как вдруг услышал ее голос.
- Эдвард…

Я оглянулся, но Белла не двигалась. Я слегка наклонил голову, стараясь разглядеть ее лицо, чтобы проверить, открыты ли ее глаза, но ее дыхание все также оставалось медленным и размеренным. Возможно, мне просто послышалось.

Затем Белла тихо застонала и перевернулась, устраиваясь во сне на моей груди. На ее губах играла легкая улыбка.

- Эдвард…