– В этом НЕТ необходимости, – с энтузиазмом настаивала Белла.
– Но придется. Это был приказ Эдварда, – ответил Джаспер.
– Я точно его убью.

– Прошу тебя, не делай этого. Наша мама очень его любит; это разобьет ее сердце. И, кроме того, ты понятия не имеешь, как правильно избавиться от тела. Потом тебе придется убирать место преступления, придумывать алиби и свидетелей… Это просто мука. Оно того не стоит.
Белла наградила Элис и Джаспера самым злым из своих взглядов, но они продолжили подшучивать над ней.

– Просто помучай его немного; это намного проще. И ты сможешь делать это снова и снова. Пока тебе самой не надоест, а убить его сможешь только один раз, – предложил Джаспер.
Белла посмотрела на Эдварда на другом конце кафетерия, где он сидел с Эмметом и Розали. Она не знала почему, но Каллен опустил голову на стол, пока Эммет истерически смеялся, а Розали выглядела очень раздраженной.

– А вот и мы, в безопасности добрались до твоего стола.
Джаспер глубоко поклонился Белле, – его южный акцент, как правило, проявлялся в легких протяжных звуках, сейчас был подчеркнут куда ярче, и в ее голове внезапно всплыл образ Рэтта Батлера, – прежде чем склонил голову перед другими девушками за столом.
– Дамы.

Джессика, Анжела и остальные девушки за столом молча наблюдали за тем, как присела Белла. Джаспер подал руку Элис, и они проследовали к своему столу. Они казались актерами старого черно-белого кино.

– Я не могу в это поверить! – возмущенно воскликнула Белла, у которой уже был иммунитет к влиянию, оказываемому Джаспером на окружающих. Она поднялась и направилась к очереди за едой. Девушка сделала около трех шагов, продолжая бормотать об убийстве Эдварда, когда неожиданно поняла, что стоит одна. Обернувшись, Белла заметила, что все, сидящие за ее обеденным столом, и девушки, и парни, неподвижно наблюдали за Джаспером и Элис.
– Эй, может, прекратите уже это!

Анжела первой вышла из транса, который, казалось, наложил на них своим взглядом Джаспер. Джессика и другая девушка по имени Лорен стали активно шептаться, поглядывая на столик, за которым сидели Эдвард и его семья.

– Сегодня что, никто не ест? – спросила Белла. Это было уже слишком. Ее друзья вели себя так, словно Джаспер был какой-то знаменитостью, а не просто их одноклассником. И все были просто обездвижены от того, что он с ними заговорил.

Некоторые девушки присоединились к ней, а другие достали обед из своих сумок. Как только Белла достигла конца очереди и расплатилась за свой обед, ее путь перекрыл Майк.
– Ой, да ладно! Только не ты! – это было лишним: он решил донести ее еду.
Пообедав, Белла выбросила в контейнер пустой пакетик из-под молока и обертку от сэндвича, а когда вернулась к своему столу, Эдвард уже стоял там, держа ее книги и глядя на нее очень смущенно.

– Готова идти на биологию, партнер? – спросил он ее.
Белла прошла мимо него, не говоря ни слова.

Войдя в класс, она села быстрее, чем он успел отодвинуть для нее стул. Белла услышала, как он замешкался, прежде чем сесть рядом, но продолжала смотреть в окно. Пару минут спустя Эдвард спросил, готова ли она к истории, но Белла промолчала.

Когда прошла уже половина урока, а учитель повернулся к ним спиной, чтобы записать что-то на доске, Эдвард подсунул Белле записку.

«Мне жаль, Белла. Пожалуйста, прости меня. Мне невыносимо, что ты сердишься на меня».

Сдавшись, Белла прошептала:
– Эдвард, я…

Она уже намеревалась сказать ему, что не инвалид – у нее всего лишь болит плечо, но выражение его лица остановило ее. Белла почувствовала себя просто ужасно. Она даже не злилась на Эдварда, а просто была немного раздражена, но ее отрешенность ранила его. Девушка быстро написала ответ.

«Нет, это ты меня прости. Я погорячилась. Ты просто пытался быть милым, а я слишком близко все восприняла».

«Это я слишком бурно отреагировал. Ты сказала, что твоя рука в порядке. Я должен был тебя послушать. Прости меня».

Белла прочитала записку и улыбнулась.

«Я прощу тебя только при одном условии».

«Все, что угодно. Только назови».

«Что значат буквы А.М?»

Учитель закончил писать и повернулся к ним, так что пару минут Белла гадала, что же он ответит.

«Это время до двенадцати часов дня… раньше полудня. Что за странное условие моего прощения? Почему ты хотела это узнать?»

«Твое имя – Эдвард Раньше Полудня Каллен? Вот ты бедняжка».

Белла услышала смех, когда он прочитал, что она написала.

«Ты не уточнила, какое именно А.М имеет для тебя значение».

«Ну, теперь уточнила».

«Почему тебе это интересно?»

«Ты мой друг, и мне любопытно».

«А ты когда-нибудь слышала, что бывает с любопытными людьми?»

«Если бы я была кошкой, меня бы это волновало».

«Зачем рисковать?»

«Эдвард Э.М. Каллен, лучше отвечай мне. Если не ответишь, так и буду называть тебя».

«Почему именно так?»

«Там что-то ужасное? Алоис Майрон?»

Еще один смешок.

«Нет».

«Элвин Мармадюк?»

«Нет».

«Эббернети Мелвин?»

«Нет. Ради Бога, Белла, где ты берешь такие имена? Я начинаю опасаться за твоих будущих детей».

«Аггамемнон Мортимер?»

«Да, именно так. Мое полное имя – Эдвард Аггамемнон Мортимер Каллен».

«О, боже, поскорее бы всем рассказать. С сегодняшнего дня я зову тебя Агги».

«Мне надо держать Эммета подальше от тебя».

«Вообще-то, издеваться над тобой мне предложил Джаспер».



«Эндрю Митчел? Аллен Марк? Александр Мэттью? Энтони…»

Белла все еще продолжала гадать, что же могли значить инициалы А.М., но ее мысли резко оборвались, когда она подумала про имя Энтони.

Эдвард Энтони Мейсен.

Девушка сделала глубокий вдох и встала. Пройдя по комнате, она остановилась возле окна. Раздвинув занавески, Белла медленно выдохнула. Здесь было так красиво. Маленькой она никогда этого не замечала, но на самом деле природа была великолепна. Может она была слишком маленькой, чтобы оценить это.

После школы небо стало чистым, вернее, немного чище, и даже были видны небольшие кусочки голубого неба. Конечно, солнца даже и близко не было заметно, но все равно… Оно находилось где-то там. Белла поняла, что у них солнце не показывалось уже месяца два, так что даже маленькие намеки на него уже казались прогрессом.

Свон чувствовала себя уставшей. С тех пор, как вернулась со школы, она просидела на своей кровати с платком Эдварда в руках около часа. Девушка хотела сделать домашнее задание, но так и не притронулась к книгам. У нее в голове всплыл образ Элеоноры Дэшвуд из «Чувства и чувствительности», держащей платок Эдварда Ферриса, и она застонала. Белла не знала, что делать. Как это снова смогло с ней произойти, а она даже не заметила? Разве ты не замечаешь, когда влюбляешься в кого-то? Разве это не как удар головой о бетонную стену? Безошибочно? Что-то, что ты понимаешь сразу? Но вот она снова здесь, в самом центре непонятно чего, и даже не заметила, когда все успело начаться.

Вспомнив те слова, – слова, которые использовал ее Эдвард, чтобы описать свою к ней любовь, – она ощутила практически физическую боль, словно кто-то ударил ее в грудь и вышиб весь воздух, что заставило девушку схватиться за стену, дабы не упасть. Как она смогла позволить этому произойти? Ее Эдвард страдал от ужасной болезни и умер, а она уже готова жить дальше и полюбить кого-то еще.

Ее комната была слишком маленькой, и девушке стало казаться, что стены стали надвигаться на нее. Ей нужно было выйти на улицу. Белле не хватало воздуха; ей был нужен кислород. Она выбежала из комнаты и сбежала вниз по лестнице. За ее домом была дорожка, ведущая в лес, раньше Белла гуляла по ней, именно туда она и направилась. Это было идеально. Девушка находилась на улице, поэтому там было много свежего воздуха. Она смогла дышать, к тому же деревья скрывали ее от посторонних глаз – именно то, что ей сейчас было нужно.

Если бы Белла отбежала достаточно далеко, то смогла бы даже кричать так громко, как ей хотелось, и никто бы не смог ее услышать. Никто бы не потревожил ее.

Когда девушка спускалась по лестнице, Таня сидела на диване, закрутившись в плед и читая книгу. Она окликнула Беллу, поинтересовавшись, все ли в порядке, но та не ответила и побежала дальше.

Свон выбежала на крыльцо, забежала за дом и направилась в сторону деревьев. Она бежала по дорожке, пока ноги не заболели. Если бы она могла здраво рассуждать, то была бы удивлена, что пробежала, ни разу не упав, но ее мысли были слишком заняты для такой мелочи.
Перестав бежать, Белла упала на четвереньки и заплакала. Она вытерла лицо тыльной стороной руки и впервые заметила, что до сих пор крепко сжимает в руках платок Эдварда. От осознания этого она заплакала еще сильнее.

Злясь на себя за то, что предала своего Эдварда, Белла с трудом поднялась на ноги и пошла дальше, ослепшая от слез. Она не знала, насколько глубоко зашла в лес, но зазвонивший в кармане мобильник указывал на то, что не так уж и глубоко, раз сигнал все еще был. Однажды днем она разговаривала по телефону с матерью и шла по тропе, пытаясь узнать, где оборвется сигнал.

Игнорируя телефон, девушка продолжала идти дальше. Сотовый настойчиво продолжал звонить, а она продолжала его игнорировать. Почему тот, кто звонит, не может оставить ее в покое?
Спустя некоторое время телефон прекратил подавать звуки, и Белла поняла, что зашла так далеко, как никогда не заходила. Она не видела меток, которые оставляла, чтобы найти дорогу назад. Девушка запомнила для себя старое дерево, на котором были только впадины от бывших там когда-то веток. Она остановилась и села на поваленное дерево.

Белла была уверена, что уже прошла через самую сильную боль тогда, после смерти Эдварда, но сейчас ей было так же больно, как и в прошлом июле, когда она едва не задыхалась от мысли о том, что он умер. Признаться себе, что влюбилась в Эдварда Каллена, было как пройти в открытую дверь, которая с грохотом захлопывалась за ней и закрывалась на замок.
Пути назад уже не было.

Вся боль, с которой она боролась прошлые месяцы, снова накрыла ее и продолжала добавляться. Белла упала на колени и стала бить по земле кулаками. Она порезала руки о лежавшие рядом камни, но хватала их один за другим и кидала как можно дальше.

Она кричала из-за обоих Эдвардов. Впервые Белла призналась себе, что зла на Эдварда из-за того, что он заболел, и умоляла его простить. Ему следовало быть таким же осторожным, как он обещал ей, и тогда с ним все было бы в порядке. Он пережил бы самую страшную часть эпидемии. Три недели он находился рядом с больными и умирающими людьми по двенадцать часов в сутки, и с ним все было в порядке. Но когда заболел его младший двоюродный брат, страх Эдварда за этого малыша перевесил все, и он сидел с ним, часами держа ребенка на руках.

Белла думала, что, должно быть, именно тогда он и заразился. Той ночью, именно в те часы. В заботах о младшем брате Эдвард забыл об осторожности. Он забыл о том, насколько заразен грипп, и принял на себя удар болезни, пощадившей его брата, но забравшей его самого.
Сидя в одиночестве в этом сыром и холодном древнем лесу, где, она могла поклясться, иногда чувствуется магия, Белла поняла, что это именно то, чего бы хотел Эдвард, даже будь у него выбор. Даже если бы он знал, что это будет стоить ему жизни, что он будет из-за этого страдать, он бы не оставил маленького Чарли в ту ночь одного. Белла не верила, что он просто взял и забыл о том, насколько заразна была эта болезнь; более вероятно, что он увидел плачевное состояние своего маленького кузена, и все остальное перестало иметь значение. Эдвард так сильно любил свою семью, что (Белла верила в это), если бы было нужно, он пожертвовал бы собой, чтобы спасти кузена. Именно это и сделала его мать, когда заболел сам Эдвард.

Это совсем не уменьшило боль, но сделало девушку сильной, способной вынести больше трудностей.

Белла снова вытерла лицо, все еще сжимая в руке платок Эдварда Каллена. Ну, по крайне мере, она ответила на ранее заданный вопрос, нужно ли ей стирать платок, прежде чем вернуть его. Теперь он был весь грязный. По крайней мере, она не перепачкала ткань кровью из порезов на ладонях, а грязь, как девушка надеялась, отстирать будет не сложно.

Сделав глубокий вдох, Белла снова провела пальцами по голубым буквам, чувствуя себя Элинор Дэшвуд. Вздохнув, она положила платок обратно в карман. У Элинор Дэшвуд был счастливый конец. Люси Стил хотела расторгнуть ее помолвку с Эдвардом Феррарсом после того, как потеряла все свои деньги, но они все равно жили долго и счастливо. Однако Белла была уверена, что с ней такого не произойдет.

Она любила двух Эдвардов. Эдвард, который любил ее, родился сто лет назад, а Эдвард, котрый был рядом сейчас, являлся просто другом. Очень хорошим другом, но все еще только другом. Иногда ей казалось, что он хочет большего, но приходилось признавать, что это она сама, скорее всего, принимает желаемое за действительное.

Белла снова достала из кармана его платок и нашла чистый участок, чтобы протереть свои слезы.

– Лучше любить и потерять, чем вовсе не узнать любви. – Она снова протерла глаза и посмотрела на небо. – Если встретишь там Альфреда, лорда Теннесона, сделай мне одолжение – стукни его.

От слез ей стало легче; хотя было странно. Глаза Беллы опухли и покраснели, из носа текло, а в горле стоял комок, но она чувствовала себя хорошо. Даже злость на Эдварда за его болезнь и невыполненное обещание, хотя это и было не справедливо, давившее на ее плечи тяжкой ношей, прошла. Приехать в Форкс было очень правильным решением. Она не знала, было ли это сменой обстановки, или новые друзья, которые смогут отвлечь, но ей стало определенно лучше… после того, как она сюда приехала.

Девушка в последний раз вытерла слезы и огляделась. Впервые она действительно задумалась над тем, где находится, и с удивлением заметила, что стемнело. Солнце еще не зашло, но из-за облаков и густоты деревьев в лесу стало заметно темнее, отчего ей стало страшно. Насколько далеко она зашла в лес? Посмотрев на часы, Белла поняла, что пробыла здесь дольше, чем ей показалось.

Как долго ей придется добираться обратно?
Насколько темно бывает в лесу?

Белла поднялась и огляделась в поисках тропы, но ничто не показалось ей знакомым. Она попыталась успокоить нарастающую панику, когда поняла, что не знает, в каком направлении идти. Какая тропа выведет ее к дому, а какая заведет еще глубже в лес? Девушка действительно понятия не имела, какая и куда ведет. Почва была слишком каменистой, чтобы найти ее отпечатки ног, и совершенно ничто не казалось ей знакомым.

Сердце стало сильнее колотиться в груди, и дыхание участилось. Белле послышалось, как вдалеке хрустнула ветка. Она не была уверена, что слышала это на самом деле, и точно никого не видела, но деревья были настолько густыми, что, даже если бы там кто-то и был, она не смогла бы ничего разглядеть. Свон уже хотела было закричать, зовя на помощь, когда увидела тень, движущуюся между деревьями, и слова застряли у нее в горле. Что бы она сейчас ни увидела или думала, что увидела, это было огромным, и определенно не являлось человеком. Но какое животное может быть таким огромным? Существо было высоким, как лошадь, и большим, как медведь.

Медведь? Это не мог быть просто медведь. Эта штука была просто громадной. В три раза больше того медведя, что она видела в августе.

Белла услышала еще один звук с того же направления. На этот раз ей точно не показалось. Там определенно что-то было, и что бы это ни было, оно являлось огромным и двигалось в ее сторону. Сердце Беллы забилось так сильно, что ей стало больно. Не задумываясь, она развернулась и побежала, не разбирая дороги. Девушка даже не знала, бежит ли по тропинке или в глубину леса. Ей было не до этого. Инстинкт взял свое, а он подсказал ей бежать.

Белла не слышала, чтобы кто-то ее преследовал, но это не означало, что его нет рядом. Кроме звуков своего бьющегося сердца, она ничего больше не слышала.

Девушка точно находилась не на тропе. Деревья стали гуще, а дорога была усыпана камнями и корнями деревьев.

Белла пребывала в ужасе. Даже если животное, каким бы оно ни было, не преследовало ее, как она сможет найти обратную дорогу, да еще и до того, как наступит ночь?

Ее нога зацепилась за камень, и девушка упала на землю, обдирая ладони и разрывая джинсы на колене. Она была уверена, что поранила колено, но не могла остановиться. Белла должна убежать подальше от этой штуки, чем бы она ни была. Она снова споткнулась, но на этот раз вместо того, чтобы упасть на землю, сделала выпад вперед и врезалась в дерево. В тот момент, когда ее голова встретилась со стволом, Белла услышала, как Эдвард прокричал ее имя. В его голосе было столько же страха, сколько ощущала она сама.
А потом все стало черным.



Эдвард шел по лесу быстро и осторожно, неся в руках свою драгоценную, хрупкую ношу, а глупая шелудивая псина следовала за ним по пятам. Только сочетание острой необходимости как можно быстрее доставить Беллу к Карлайлу и самое неподдельное беспокойство от услышанных им мыслей Шарика удерживали Эдварда от того, чтобы остановиться и разорвать псину на куски.

Даже ему приходилось признать, что пес действительно переживал за Беллу. Он так переживал, что она сильно поранилась, что даже не протестовал против того, чтобы Эдвард нес Беллу на руках.

Вампир не мог бежать с девушкой на руках, боясь вызвать еще больше повреждений, но, даже идя на своей нормальной скорости, он уже через пару шагов вынес ее из леса. В данный момент видение Элис о Белле-вампире уже не казалось ему таким уж плохим. Она будет гораздо менее хрупкой. Его суженая уже второй раз была на краю гибели. И два раза – это уже перебор.

Когда Эдвард уже увидел свет, означавший конец пути сквозь деревья, Белла зашевелилась в его руках.

– Тише. Все в порядке, дорогая. Мы почти вышли, – ласково проговорил Эдвард.
Произнеся эти слова, он вышел из леса и сразу оказался на заднем дворе Свонов. Белла пыталась говорить, но ее слова были невнятны, путались и никак не собирались в предложения.
Это был плохой признак – значит у нее сотрясение.

Его Белла издала странный звук, что-то среднее между всхлипом и стоном, и повернулась, пряча лицо у него на груди. Чувствительность к свету – еще один признак сотрясения.

Таня слышала удар, когда голова Беллы коснулась дерева. Осматривая девушку, Эдвард предоставил вампирше все подробные сведения о том, что произошло с Беллой, чтобы женщина смогла вызвать «скорую» еще до того, как он принес Свон к дому. А теперь Денали с нетерпением ждала их на заднем дворе. Она расстелила плед, и Эдвард аккуратно положил на него Беллу.

– Белла? Дорогая? Ты меня слышишь? Ты знаешь, кто я? – спросил он.
Она что-то пробормотала, и Эдварду показалось, что он услышал свое имя, но ее слова были так невнятны, что больше он ничего не смог разобрать.

– Белла, ты меня слышишь? Слушай мой голос. Ты знаешь, какой сейчас год? Ты можешь сказать мне, какой сейчас год?
Спустя несколько секунд замешательства Белла ответила:
– Две тысяч… дес…

– Да, очень хорошо. Белла, очень хорошо. Две тысячи десятый. Открой глаза. Открой глаза и посмотри на меня. Ангел мой, ты ведь можешь это сделать? Ты можешь открыть для меня свои прекрасные темные глаза? Открой глаза, Белла.

Никогда раньше Эдвард бы не подумал, что ему придется использовать свои знания по определению травмы головного мозга на своей любимой.

Вампир слышал, как псина ходит совсем рядом между деревьями, скрываясь от глаз кого-либо из людей, пожелавших в этот момент выйти из дома. Он разрывался между необходимостью узнать лично, как чувствует себя Белла, и нежеланием превращаться в человека на глазах двух вампиров. Четверо из его стаи были уже на подходе, и Эдвард понимал, что, как только они прибудут, ему придется разговаривать с ними лично.

Веки Беллы дрогнули, и она открыла глаза, щурясь в попытке разглядеть что-то в предвечерней полутьме.

– Эбварт? – Она снова зажмурила глаза, прежде чем повторить попытку. – Эдаррд?.. Два… Эд?..
– Милая, ты упала. Ты пошла гулять в лес, споткнулась и упала. Ты ударилась головой. Но сейчас все хорошо. Ты в безопасности. Я здесь, и ты в безопасности.

Прибыли другие волки, и, имея на страже по краю леса своих соплеменников, Джейкоб обратился и вышел из леса. Он кинулся почти бегом, но опасливо замедлился, когда его волнение за Беллу вступило в противодействие с естественным отвращением к Тане и Эдварду.
Хоть Таня еще и не сказала ничего, в ее голове крутились сотни вопросов. У Беллы был кровоточащий порез выше виска, уходивший в волосы, разодранные ладони и колено, и это заставляло женщину задерживать дыхание.

Эдвард услышал мысли Чарли, возвращающегося с работы домой и еще не подозревающего, что Белла так пострадала.

– Чарли едет. – Он впервые посмотрел на Джейкоба, с тех пор как он обратился. – Пси… Джейкоб, он скоро будет здесь. Он не должен видеть ее такой… без предупреждения. У нее сотрясение, в этом я уверен. Ее порезы не слишком глубокие. Они выглядят хуже, чем есть на самом деле, хотя ей нужны будут швы на виске. Ее спина и шея не пострадали. Я убедился в этом, прежде чем двигать ее. Скажи ему, что «Скорая» уже в пути.

Джейкоб кивнул и, посмотрев на Беллу, без лишних споров пошел встречать Чарли – выказав тем самым неподдельные уважение и привязанность к мужчине.
Эдвард посмотрел на Таню.

– Иди. Позвони Эсми; расскажи ей, что случилось, пусть ждет нас в больнице. Ее порезы поверхностны, но ей нужно будет сделать КТ головного мозга. Я не знаю, может у нее… может она…

Лицо Эдварда перекосило от боли, и он не мог заставить себя произнести вслух, что в эту самую минуту у Беллы могло быть внутричерепное кровоизлияние. «Скорая» не сможет приехать сюда настолько быстро.

Оставшись наедине со своей суженой, он стал нежно гладить ее по волосам и заговорил:
– Белла… Дорогая… Я люблю тебя. Прости меня.
– Я… – проговорила Белла, закрыв глаза.
– Нет. Нет, нет, нет, нет. Открой глаза, прекрасная. Прошу тебя, Белла. Не закрывай глаза.
Она снова открыла очи и посмотрела прямо на него. Эдвард заметил, что ее зрачки были слегка расширены, но все равно имели одинаковый размер.
– Я тоже…

Какой бы неразборчивой ни была ее речь, это Эдвард расслышал совершенно четко. Эти слова окутали его также, как и ее руки сегодня утром, и проникли прямо в сердце. Белла только что сказала, что любит его. Он слышал, как она и раньше это говорила, во сне, но она говорила это Эдварду Мейсону. На это раз девушка смотрела прямо на него. На него. И говорила она это ему.

Прежде чем Эдвард полностью смог прочувствовать эти слова, глаза Беллы переместились от него к пейзажу вокруг них.

– Мы… где?.. – спросила она.
– Мы на заднем дворе, любовь моя. «Скорая» уже едет. Таня сейчас разговаривает с моей матерью, а твой отец будет через пару минут. Не переживай, любимая. С тобой все будет в порядке.

На ее лице была написана растерянность. Она не узнавала свой задний двор, но знала, кто он. Белла протянула руку, и Эдвард взял ее ладонь в свою, осмелившись поднять ее к лицу и прижать к щеке. Он чувствовал, как от ее кожи исходит тепло.

– Эбдварбт, как я сюд попал?
– Я вынес тебя из леса.
– Какого леса?..

Эдвард пытался не паниковать; это не поможет ей. Белла не понимала, что происходит, и казалось, что ее сотрясение стало еще хуже. Он задал ей те же вопросы, что и в самом начале.

– Белла, любовь моя, ты знаешь, кто я? Как меня зовут?
– Эдваврд.
– Ты можешь сказать, какой сейчас год?
Белла посмотрела на него в замешательстве.
– Девятьсот… девятьсот…

Эдвард уронил голову и ощутил, как его и без того холодное тело холодеет еще больше.

Тысяча девятьсот восемнадцатый. Она думает, что сейчас тысяча девятьсот восемнадцатый год.

– Белла, дорогая… Любовь моя, сейчас две тысячи десятый год. Сейчас две тысячи десятый год. Мы в Форксе. Помнишь? Ты приехала сюда, чтобы жить со своим отцом. Мы вместе ходим в школу.

Чарли подъехал к дому, и Эдвард прислушался к тому ограниченному количеству мыслей, которые мог разобрать у отца своей суженой. Он услышал, как обыденное удивление сменилось паникой, когда Чарли заметил Джейкоба и Таню, подбежавших к нему с перекошенными от ужаса лицами. Каллен почти стал свидетелем, как они слово в слово повторяют шерифу то, что только что сам Эдвард сказал Джейкобу. Он слышал, как сердцебиение и дыхание Чарли стали более учащенными. Слышал, как скрытые мысли мужчины заполнила паника, и он побежал на задний двор. Эдвард видел, как Чарли замешкался, ошеломленный видом своей дочери, лежащей в крови на его дворе – рядом со склонившимся над ней вампиром.

– Белла!
Чарли пробежал через двор и упал на колени рядом с дочерью. Ему понадобилась пара секунд, чтобы взять себя в руки и начать говорить.

– Что произошло? – требовательно спросил он.
Эдвард посмотрел в глаза Джейкоба и увидел в них отражение своего чувства вины. Таня ответила Чарли:
– Вернувшись домой, Белла была спокойной и пошла прямо в свою комнату. Некоторое время она находилась там. Видимо, ее что-то расстроило, потому что она сбежала вниз и выбежала из дома. Я позвала, но Белла не ответила мне. – На это Таня израсходовала весь свой запас воздуха.

Порезы Беллы уже стали затягиваться. Кровь уже не была такой свежей, но Таня все еще не доверяла себе, чтобы сделать вдох. Джейкоб продолжил рассказывать о том, что случилось, когда Белла находилась в лесу, уделяя внимание тому, что она плакала. Он был так же сломлен горем, как и Эдвард.

– Это моя вина. Думаю, Белла меня увидела. Она выглядела испуганной, словно не знала, что делать дальше. Я собирался обернуться и, как бы случайно, встретить ее, чтобы вывести из леса. Но думаю, она увидела меня раньше, чем я смог обернуться, и побежала прочь от тропы в глубину леса. – На секунду он замолчал и посмотрел на Эдварда. – Думаю, что у нас была одна и та же идея, потому что он спрыгнул с дерева.

– Наверное, она услышала меня, – добавил Эдвард. – Когда я спрыгнул, то наступил на ветку, и та сломалась. Вокруг было тихо, но считаю, что Белла услышала, ибо посмотрела именно в мою сторону, однако я находился слишком низко к земле, чтобы она смогла меня увидеть.
Вниз по улице Эдвард услышал сирены.

– «Скорая» уже едет. Вскоре будет здесь.
Таня подошла и обняла Чарли, который переводил взгляд с Тани на Эдварда и Джейка, потом обратно на Беллу, а затем сосредоточился на Тане и Эдварде.
– Ты в порядке? – спросил он.

Вопрос был адресован к ним обоим, но в большей степени для Эдварда, который был слишком смущен, чтобы ответить. Таня кивнула, отвечая за обоих.

Парамедики прибыли и стали профессионально и тщательно обследовать Беллу, задавая ей те же самые вопросы, что и Эдвард. Ее речь была все такой же малопонятной, но она точно знала, какой сейчас год.

Эдварду, имеющему несколько степеней по медицине, было очень сложно просто так сидеть, сложа руки, и лишь наблюдать, как парамедики делают перевязку его суженой, раз за разом проигрывая в голове самые страшные сценарии.

Вот так, – думал про себя Эдвард, – должно быть, она так себя чувствовала во время эпидемии, когда у нее были лекарства, но сделать она ничего не могла.

Хотя Эдвард и заверил их, что обследовал спину и шею Беллы на повреждения, врачи все же поместили ее в специальные корсеты, прежде чем передвинуть. Он все время следил за их мыслями, дабы убедиться, что они все делают правильно. Эдвард шел за носилками до машины и беспомощно наблюдал, как парамедики звонят в больницу и закрывают двери. Как только девушку загрузили в машину «Скорой помощи», Чарли забрался на переднее сидение рядом с водителем.

– Любимый, мы поедим следом за тобой, – ответила Таня, поцеловав его через открытое пассажирское окно.

У меня тут машина. Я повезу нас. Ты сейчас не в состоянии вести. – Когда Эдвард не сдвинулся с места, она подтолкнула его под руку. – Эдвард, послушай меня. С ней все будет в порядке. Карлайл уже там и ждет ее.

Эдвард послушно шел рядом с Таней, пока самые страшные ситуации вертелись в его голове. Он знал, что его отец уже ждет Беллу. Но и также знал, что внутри черепа его суженой уже могла скопиться гематома. Что если с ней не будет все в порядке? Что если он будет вынужден смотреть, как она увядает, как когда-то Карлайлу и его матери – двум единственным друзьям-людям – пришлось смотреть на него, когда он заболел? Из воспоминаний Карлайла он знал, как ужасно это было для него, но как бы Карлайл не заботился о них обоих, они были лишь его друзьями. Белла же была суженой Эдварда.

Что если… Что если то, что видела Элис, – Белла на больничной койке, – что если это было не результатом депрессии прошлым летом? Что если именно это событие стало причиной? Элис не видела, что привело к этому ведению, но, учитывая эмоциональное состояние Беллы в то время, они запросто могли перепутать. Но, что если они все ошиблись? Что если это было результатом физической травмы? С учетом того, что волк был близко, Элис могла не увидеть событие, которое привело к такому сценарию. К тому же, чем больше времени Эдвард проводил с Беллой, тем четче становилось ее видение о Белле-вампире и туманней видение с больницей.
Было ли это потому, что он попросит в этой ситуации разрешения у ее отца обратить девушку… вместо того, чтобы позволить ей…

Но, что если у Беллы кровоизлияние в мозг, и она умрет быстрее, чем они доедут до больницы?
Чем дольше Белла находилась вдали от Эдварда, тем мрачнее становились его мысли. Он все еще продолжал наблюдать за ней через разум врача, но этого было недостаточно. Эдварду нужно было видеть ее своими глазами.

Медицина все еще так мало знает о человеческом мозге. Каким бы грамотным ни был Карлайл, его знания все равно ограничивались современной медициной. Во время эпидемии, которая убила всю его семью и закончила его человеческую жизнь, Карлайл был так же беспомощен, как и другие доктора.

Что если травма Беллы выходит за пределы знаний современной медицины так же, как и Испанка в тысяча девятьсот восемнадцатом году?

– Джейкоб, ты можешь поехать с нами, – слова Тани эхом отразились среди мыслей Эдварда.
Но невысказанные мысли Джейкоба он услышал четче.

Она сказала, что любит его. Конечно, а еще она подумала, что сейчас тысяча девятьсот восьмедисятый год. Она просто сильно ударилась, вот и все. Как она вообще может любить такое существо, как он. Они даже не живые. Я надеюсь, что так называемый «доктор» сейчас не в больнице. Мне было бы лучше, если бы ее лечили настоящие доктора.

Невысказанные претензии, которые несколько минут назад во время псевдо-перемирия были заглушены страхом за Беллу, теперь вырвались на волю, когда о ней могли позаботиться парамедики. Джейк обратился к Эдварду:
– Даже не думай, пиявка. Соглашение запрещает кусать человека, это не говорит именно об убийстве, оно уточняет, что именно кусать.

Стая подтвердила это после того, как Чарли узнал правду. Пес стал свидетелем, как Каллен говорил, что любит Беллу, и она ответила ему тем же. Эдвард слышал мысли Джейкоба и его фразу о том, что Эдвард попытается воспользоваться ситуацией и использовать травму Беллы, чтобы обратить ее.

Когда приехала «Скорая», одни соседи вышли на крыльцо, другие выглядывали в окна. Некоторые хотели выйти и спросить у Тани, что случилось, кто-то из искренней заботы, а кто-то из-за нездорового любопытства. Но увидев очевидную крайнюю враждебность между Эдвардом и Джейкобом, они все быстро сменили свое мнение и поспешили вернуться обратно в свои дома и задернуть шторы, хотя большинство все-таки продолжали выглядывать из предполагаемой безопасности своих жилищ, наблюдая исподтишка. Эдвард видел себя и Джейкоба в их мыслях, и выглядели они, как обычные спорящие подростки, которые вот-вот подерутся. Что, на самом деле, было не так уж далеко от истины. За исключением того факта, что перепалка между двумя из них имела, в основном, мысленный уровень.

В голове Эдварда были оба видения Элис о Белле: человека, лежащего на больничной койке, и вампира, находящегося в его объятьях и улыбающегося ему. Впервые в жизни он позволил себе понять, что в последнем она действительно выглядела искренне счастливой. А разве это не то единственное, чего он хотел для нее? Чтобы она была счастлива? Несмотря на рубиново-красные глаза, девушка выглядела счастливой. Если оставаться человеком для нее будет означать, что остаток своих дней она проведет прикованной к аппарату жизнеобеспечения на ИВ…

Искусственная вентиляция? Искусственная вентиляция!

Насколько они были глупы? Как много у них было степеней по медицине? Как ответ не мог быть насколько для них очевиден? Они могли бы обратить Чарли и Беллу, не кусая их. Но действительно ли они сделают это? Сможет ли он обречь свою прекрасную Беллу на такое существование? Эдвард несколько десятилетий ненавидел свою мать за то, что она приняла такое же решение в отношении своего сына. Будет ли Белла ненавидеть его тоже? Чего захочет она? Сможет ли она быть с ним, зная, что он поддался своей слабости? Что это его вина, его малодушие, его эгоизм, что ее душа окажется проклятой…

Будет ли ненавидеть его за это? Простит ли, если он обратит ее? Простит ли он сам себя? Простит ли себя, если этого не сделает?
Сначала он посмотрел на Таню, а потом встретился с полным ненависти взглядом Джейкоба.

Наши с Таней ситуации разные. Чарли знает. У него есть право самому принимать решение. А Белла не знает. Я забираю у нее это право, решаю за нее. У меня нет на это права. А чего захочет для нее Чарли? Он ее отец. Он имеет право решать за нее. Но что если он… что если мы примем неправильное решение?

В итоге Эдвард понял, что есть только одно правильное решение, которое он может принять, и которое он может позволить принять остальным. Он не в состоянии просто так сидеть, пока любовь всей его жизни умирает. Это будет самый эгоистичный поступок в его существовании, но у него нет выбора. Он ждал ее девяносто лет, и теперь, когда нашел, не потеряет снова.

– Я прекрасно знаю соглашение, псина. Я тоже его принимал. Позволь мне напомнить тебе. Как ты и сказал, там говорится об укусе, а не о том, что мы не можем обратить человека. Там говорится, что мы не можем укусить.

Историческая справка:

Эта глава немного отличается от других, но на то есть две причины. Во-первых, Белла должна была признаться себе, что зла на Эдварда за то, что он заболел. Думаю, что это вполне естественно, но в то же время это последняя стадия горя – принятие. Это совершенно нелогично, но люди всегда в итоге злы на человека, который заболел, хотя и понимают, что это была не его вина. Читая о стадиях горя, я где-то вычитала, что у человека, перенесшего потерю супруга, в среднем около полугода уходит на то, чтобы смочь все пережить и вернуться к своей жизни. Эдвард умер в июне по времяисчислению Беллы, а сейчас у них февраль, то есть прошло восемь месяцев. В «Новолунии» Эдвард уходит в сентябре, а Белла прыгает со сколы в начале весны, то есть тоже около восьми месяцев. Думаю, что последним толчком к тому, чтобы справиться с потерей, для нее стало ее признание самой себе, что она влюбилась в Эдварда Каллена, который и подтолкнул ее к этому шагу.

Во-вторых, Эдварду нужно было признаться самому себе, что (если обратить Беллу – это единственный выход спасти ее) он ненавидит то, чем является, и лучше изменит Беллу, чем позволит ей умереть. Когда он спас ее от медведя, все было иначе. Там вопрос состоял в том, успеет он ее спасти или нет. Речь не шла о том, успеет ли он вовремя.

А еще эта глава знаменует изменения. Они оба готовы к тому, что их отношения накаляются. Это сравнимо с ощущениями на американских горках, когда ты сидишь в первой кабинке, пока она поднимается так медленно, в тебе растет нетерпение, и ты ждешь, когда же вагончик въедет на горку, а потом ты поднимаешься на вершину и видишь пропасть; еще не летишь, но уже знаешь, как это будет дальше – поднимешь руки и с головой полетишь в самую бурю событий. Следующая глава – это как раз вершина этой самой горки. Рейтинг ее пока что не NC-17, но, тем не менее, фазу «давай останемся друзьями» они уже точно миновали.




Автор: Momatu
Переводчики: лебедь & Deruddy
Бета: LanaLuna11
Почтовый голубь: ♥Sweet_Caramel♥