Ты ждешь второго шанса? Зря…
Его не будет.
Не надо слез, не трать слова
На тех, кто судит.
Ведь обвинят во всех грехах,
Порвут на части.
Поверь, над властью над собой
Нет выше власти.
Свой Рубикон ты перешел
Вздохнув впервые.
Не обрывай же этот путь
На половине.
Сквозь пот и кровь, через борьбу
Пройди, сжав зубы.
Еще успеешь, наследив,
Уйти отсюда.
Тому cкажи кто, как и ты,
С судьбою шутит:
“Не жди второго шанса, брат.
Его не будет”.

Автор: Naiprin, сайт «Стихи.ру»

Джаспер Уитлок, зима, 2009.

День начался довольно неплохо. Я проснулся в десять утра в кровати Марии. Мария разгуливала по комнате в черном нижнем белье и моей белой рубахе. Я следил за ней глазами; я ей верил, но ничего не мог с собой поделать. Мне нужно было быть всегда и во всем начеку.
Мне не очень понравился тот факт, что она надела мою рубашку. Всегда оставался запах ее духов, и если мне нравилось как пахнет она, то таскать ее запах по всюду за собой мне совершенно не хотелось. Мне следовало сказать ей об этом, но я не посмел. Я просто еще раз затянулся и предположил, что когда надену ее, то запах сигарет просто перебьет ее парфюм.
Она спросит меня, неужели я ухожу снова – или даже не спросит. Она констатирует факт. Она знала, что я никогда не остаюсь с ней после секса. Иногда я удивляюсь, как она вообще меня до сих пор терпит.

Мария была милой, хорошенькой девушкой. Она работала официанткой и зарабатывала неплохие деньги как согласно своей зарплате, так и от чаевых. Она жила правильной, размеренной жизнью.
К которой я не принадлежал.
Нет, отвратительно я себя не чувствовал. Ни капли. Я не чувствовал. Что мои руки запятнаны кровью всех тех людей, чьи жизни я забрал. Их вообще вряд ли можно было назвать людьми. По крайней мере, я убивал всегда быстро, безболезненно и бесследно. Услуга, которую жертвы не заслуживали.
Жаль, что я был настолько закрыт в себе. Жаль, что я не мог любить Марию.
Она разрушила меня навсегда.
Мне приходилось практически заставлять себя подумать о ней.
Элис.
Просто имя.
Но меня трясло всякий раз, когда я его произносил, даже про себя.
Я ненавидел эту слабость. Я ненавидел себя за такую слабость. И больше всего я ненавидел ее за то, что она сделала меня таким слабым.
Еще я жалел о том, что могу ее ненавидеть. Ненависть - это тоже чувство, а я не хотел испытывать к ней ничего. Но увы - удача мне не улыбалась.
Я потушил сигарету в пепельнице и почувствовал, что хочу закурить еще одну, чтобы искоренить ее запах, сделать что-нибудь с собой. Я удивлялся, почему меня так беспокоит, что ее запах останется на моей одежде.
Хотя, может, не стоит задавать себе вопросы - ответы я все равно знать не хочу.
- Джаз, ты слишком много куришь.
Я ненавидел, когда она меня так называла. Я ненавидел это имя два года и буду ненавидеть вечно. Как и все, что связано с Элис.
Мысли о ней пронзили меня острым ножом еще глубже, чем когда либо.
- Джаспер, станет легче. Пусть пройдет время...
Слова Карлайла каждый день звенели в ушах. Мне еще нужно излечиться от этого, хоть и прошло уже два года. Я боялся, что никогда не оправлюсь. Я боялся, что у меня просто не получиться.
Я не подкурил следующую сигарету. Я засунул свою потребность подальше, потому что я был сильным мужчиной и никакая зависимость не заставит меня чувствовать себя лучше. К тому времени я взял себя в руки. Курение было моим единственным недостатком, не считая дикого желания отомстить.
Я не мог пить - становился слишком жестоким. Мой тело было создано с иммунитетом к наркотикам. Мой организм немедленно их блокировал. Да я и не чувствовал потребности в них – это было бы слишком патетично.
Я должен был оставаться мастером своего дела, и ничто не должно было отвлекать меня от него, особенно что-то химическое.
Мне нужно было контролировать свою жизнь. Однажды я потерял управление и был сломан, да так, что уже и не починишь.
Никак. И больше никогда …
Но...я все равно жалел, что не могу полюбить Марию.
То, что я не мог ее полюбить, было полностью моей виной. Я не был единственным ребенком; мои родители воспитывали меня вместе с братом, у которого не было проблем с выражением своих чувств, который мог быть добрым, нежным, любящим. Это было моим личным недостатком, который благодаря Элис вырос в несколько раз. Я тоже был не без вины. Это я знал наверняка. Но ее вина, по моему мнению, была куда больше моей. И, если ей и было больно, то я сомневался, что боль была такой же сильной, как и моя. Тот день, когда я первый раз проснулся после того разговора на диване рядом со спящей на полу Беллой, был самым ужасным днем в моей жизни. Я прошел через такие адские муки.
Я уехал от Марии на своем байке к Белле пообедать. Она сделала пиццу, следуя своему нерушимому правилу заставлять меня пробовать постоянно что-то новенькое, когда дело касалось еды. В этот раз она была придирчивее, и заявила, что произойдет что-то особенное.
Прошло много времени, прежде чем я перестал ругать ее за этот странный оптимизм. Теперь, напротив, он нравился мне. В любом случае, с Беллой я все воспринимал все по-другому. С ней было легче улыбаться, даже смеяться иногда. С ней у меня появлялось стремление к жизни, она была моей младшей сестренкой. С той самой ночи, меня преследует это постоянное чувство, что я должен защищать ее. Я никогда не ощущал такого, по крайней мере с уклоном в романтику.
У меня всегда была потребность защищать моих биологических родителей. У меня их было несколько в корпорации, но хоть я и знал, что они могут прекрасно защитить себя сами, постоянно пытался уберечь их. С Элис, ее ранимостью и хрупкостью это чувство возросло в десятки раз, хотя она редко позволяла делать это.
Я никогда не защищал никого так, как Беллу. А теперь и Эдварда. Я всегда уважал Эдварда Каллена. Он был невообразимо умен и наделен силой воли. Он был бы замечательным человеком, если бы не был рожден в Корпорации. Поначалу я спасал Беллу потому, что он пожертвовал бы всей своей жизнью ради нее. И если девушка - это все что должно остаться от Эдварда Каллена, она должна была жить. Я бы этому поспособствовал. Что я и сделал.
Белла была прекрасна. И я не имею ввиду физическую сторону. Она понимала меня. Она знала, где меня нужно подтолкнуть, а где меня лучше не трогать. Она могла распознать мое настроение по одному простому движению.
Элис такими качествами не обладала.
Как и Мария; но Мария, по крайней мере, понимала мой недостаток. Она знала, что я не могу любить ее, и ей это вполне подходило. Мы были вместе, пока мне это было удобно. А когда я больше не смогу приходить к ней, мы пойдем разными дорогами. Как она объясняла, почему позволяет мне находится рядом – я могу защитить ее. И я защищал.
И когда она позвонила мне, днем, в панике, я немедленно прыгнул на байк. Она сказала, что пришел ее бывший, ударил ее и пытался изнасиловать. Он сломал ей ребро и вывихнул запястье.
Его звали Джэк.
Джэк должен умереть.

Я спросила, какую машину он водит.
Мне было абсолютно не важно, сколько друзей было с ним. Я его убью. И никакая сила в Городе Грехов не остановит меня, и только просьба Беллы, а теперь и Эдварда смогли бы стать для меня преградой. И больше ничего.
Таким образом я выследил Джэка, зная, что он пытался изнасиловать Марию, но не сделал этого. Он хотел трахаться. Он собирался найти себе женщину, и самым легким способом для осуществления его желания было поехать в Старый Город. Сама мысль о поездке в Старый Город спустя столько времени была ужасающей. Но Марию обидели, а она была моей женщиной. Джэк должен умереть.
Надеюсь, я не встречу Элис, но если ты приезжаешь решать проблемы в Старый Город, наткнешься в любом случае либо на нее, либо на Розали. Удача была не на моей стороне: Розали не было в городе.
Ее вид практически заставил меня потерять контроль. Я хотел схватить ее и затащить на темную аллею. Хотел ли я ее обнять или убить - этого я еще не понял. Оба желания были на столько сильны, что разобраться было трудно.
Я хотел поцеловать ее. И одновременно хотел вытащить нож и убить ее.
Мое горло и грудь пронизывала жгучая боль.

«Угрозу нужно уничтожить».
«Защищай себя».

Сотни способов убить ее быстро и незаметно промелькнули перед глазами. Так просто. Она бы даже не заметила меня. Она бы ничего не почувствовала.
Только вот... я так хотел, чтобы она это ощутила.
- Джаспер, ты считаешь себя чудовищем? Потому что ты убивал людей?
- Нет... думаю, это зависит от того, кого ты называешь людьми, пап.
- Чудовищность вызывается жестокостью, сын. Ты не монстр. Ты никогда не причинишь боль зря.
Я отвернулся от нее и сконцентрировался на Джэке. Я собирался игнорировать ее, не обращать внимание на ее присутствие и сосущую боль в моей груди, которая не оставляла меня в этой жизни. Я увижу Беллу сегодня вечером снова, и она снова успокоит меня. Я чуть было не убил ее секундой позже, когда она назвала меня по имени. Моя рука коснулась холодного металла моего ножа. Она выводила меня из себя за секунды всего несколькими словами.
Я бы ее не убил.
Смерть - это слишком просто. Смерть - это облегчение.
Я не желал ей этого.
Поэтому я просто развернулся, сел на байк и отправился по адресу, который она мне дала. Я почувствовал, что мне необходимо поговорить с Беллой. Она всегда меня успокаивала, и неважно, был ли я зол или расстроен. Но так же сильно я хотел услышать историю Младшего и увидеть Эдварда Каллена снова. Белла и Эдвард принадлежали друг другу. Мне не нравились другие парни, с которыми Белла пыталась завести отношения. И поэтому, когда я вошел в их комнату и увидел их вместе, я понял почему. Она никогда не была так счастлива. Они принадлежали друг другу; они были созданы друг для друга.
Отношения с Эдвардом наладились быстро, наверное, потому, что мы привыкли быть в одиночестве. Мы знали, кто есть кто, и не осуждали друг друга. С ним я чувствовал себя легко, он даже меня развлекал чем-то. Он обладал отличной интуицией и острым умом; он улавливал те мелочи, которые другие не замечали. Я наслаждался его компанией и мне не нужно было себя сдерживать. Но стать солдатом и позволить ему возглавить ситуацию было обычным делом. Я был высококвалифицированным агентом корпорации, и надо мной стояло не так много людей, несмотря на мой возраст. Но Эдвард был всеобъемлющим и доминирующим. Он говорил мне следовать за ним вне дома Элис. Он автоматически брал ключи и заводил машину. Он инстинктивно ехал по склону к реке и говорил, когда нужно выходить. Меня поражало, что не считал себя прирожденным лидером. Но противоречить я ему не пытался. Время покажет, что я все равно прав.
Той ночью я совершил ошибку. Машина не должна была меня отвлечь, но мои собственные инстинкты подсказали мне удалить преследователя, а не бежать от него. Это было моим долгом. В любом случае я убил бы их рано или поздно, так зачем же ждать? Но умственные процессы Эдварда отличались от моих. Для него число имело значение, и нас было меньше. Он решил, что это будет сродни самоубийству.
Я знал, что и сам мог их убить, но Эдвард полностью взял ситуацию под свой контроль и отдал мне приказ. Я думал о том, чтобы ослушаться его – в конце концов, он не был моим наставником из Корпорации или отцом – но посчитал, что это будет глупо. Так что я послушался, и меня немало удивило то, что подчиняться не так уж и противно.
И мое замешательство чуть не убило его. Я мог выжить в воде с температурой ниже нуля, благодаря моим модифицированным генам, а вот Эдвард практически сразу вышел из строя. Мне нужно было вытащить его из машины. Затем он попытался выплыть на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха, забыв о том, что за нами следят и его просто-напросто застрелят. Он уже и так был слаб, и, когда его подхватило течением, он отключился. Я схватил его за куртку и поплыл против течения к другому берегу, раздраженный своим неправильным решением.
Обычные люди такие хрупкие. Мне стоит это запомнить. Было сложно приспособиться к роли защитника, если ты привык использовать всю свою силу лишь для убийств. Эдвард нуждался в защите.
Я отодвинул свой разум, и попытался вести себя так, как веду себя с Беллой. Я неплохо ее защищал – так я поступил и с Эдвардом, достав его из воды. Я перевернул его на спину и надавил на грудную клетку, заставляя его выплюнуть воду из легких. Затем я добыл машину и доставил его к Белле. А там он точно будет в хороших руках. Белла о нем позаботится. Я поехал к себе, чтобы помыться и переодеться, и за одно захватил сухую одежду для него. Затем я вернулся к побережью, выследил машину и убил тех мужиков. Я был предоставлен сам себе. Эдвард был вне игры на время. Белла не отпустит его от себя, а сидеть с Элис мне не хотелось.
Не так уж и плохо было бы поговорить с Роуз. Она выглядела неприступной, но со мной ее маска рушилась запросто. Со мной она всегда была честной и веселой. Она только раз попросила меня о помощи, и ей не отказал. Перемены в ней были так заметны – она познала мир и больше не боялась прошлого.
Я жалел, что не могу отказаться от своего прошлого.
Я размышлял об этом, стоя перед окном в комнате дома, принадлежащего Элис и Розали. Было тихо, не считая разборок, которые устроили Эммет и Розали в соседней комнате. Я ухмыльнулся. Они подходили друг другу. Эммет был куда жестче, чем показывал.
Я был уверен почти на все сто, что Таню убил кто-то, похожий на меня. Что означало: либо другой агент работает на моей территории – об этом мне не говорили – или цель моей миссии все-таки всплыла на поверхность. Мне стоит рассказать все это Эдварду и обследовать место преступления.
Я думал об этом позже, в обед, когда услышал ее шаги по коридору. Остальные были еще внизу, смотрели кино. Я сожалел, что не смог присоединиться к ним, когда Эммет пришел проведать меня. У мужика было большое сердце.
Я надеялся, что она передумает и оставит меня в покое. Она замялась перед дверью, а из моей груди готов был вырваться рык.
Когда она разговаривала со мной до этого, снаружи, я попросил ее держаться от меня подальше. Она с трудом говорила, смущалась, нервничала. Она переживала. Она не смела даже взглянуть на меня, за что я был ей премного благодарен.
Затем она извинилась, сказала, что ей жаль. И что любит меня.
Она ждала, что эти слова что-то изменят. Она ждала, что я тут же прощу ее и кинусь в объятия с ответными признаниями в вечной любви.
Но я почувствовал, что меня обманули. Предали. Я сказал ей никогда больше не пытаться заговорить со мной снова и оставил ее на крыльце одну, чувствуя, что умру, если останусь внутри хоть на минуту. Я присоединился к Эдварду и Белле, и, как я и надеялся, они снова меня успокоили. Вроде он возбуждал ее на кухне, мне нравилось то, как он ласкает ее, и как она по-детски, отвечает на его прикосновения. Она была такой милой. Мне нравилось то, как просто они общались, так легко. Они любили друг друга. И все вокруг них было таким правильным.
У меня было все не так просто.
Элис помедлила еще секунду с другой стороны двери.
Уходи. Я не хочу тебя видеть.
Или нет. Черт. Я не знал. Это бесило. То, как она заставляла меня за секунды начинать сомневаться в самом себе. Я никогда не сомневался в своих решениях. Никогда.
Элис приняла решение и, открыв дверь, вошла. Я глубоко вдохнул свежего воздуха, прежде чем ее парфюм заполонит всю комнату, и настроил себя на то, что мне придется посмотреть на нее. Я знал, что выражение моего лица было непроницаемым и отстраненным, может быть, даже читался гнев в моих глазах, который, скорее всего, испугает ее. Я видел, что такое выражение делает с мужчинами, которым приходилось его видеть.
Она закрыла дверь за собой и на секунду уставилась в пол, прежде чем взглянуть в мои глаза. Не знаю, что она там разглядела, но тут же съежилась.
- Ты выслушаешь меня? – тихо спросила она.
Я не хотел. Не было ничего, что бы она могла мне сказать, чтобы облегчить мою боль, которую она мне причинила и которая до сих пор угнетала меня. Но я попытался быть рациональным; к тому же я понимал, что она не оставит меня в покое, пока не скажет, что хочет.
Я кивнул.
Она коротко кивнула в ответ.
– Джаспер...
- Нет, - моя собственная интонация поразила меня. Я зарычал на нее. Я попытался контролировать себя, сделал глубокий вдох. Запах ее парфюма окутывал меня. Черт подери.
По ее щекам катились слезы. В груди что-то екнуло.
- Я никогда не хотела тебя ранить, - прошептала она.
Я беззастенчиво и с недоверием уставился на нее.
- Я была зла не на тебя, я была зла на... всех мужиков в общем, а вылила всю желчь на тебя, потому что ты оказался в тот момент рядом. Я была обижена, расстроена и разозлена. Я не слушала, что ты мне говорил. Я хотела извиниться, но ты больше не появился, - всхлипнула она.
- Ты назвала меня монстром. Я не посчитал нужным возвращаться. Ты сама сказала не появляться больше никогда.
- Прости!
Она подошла ближе, а на меня давила необходимость отступить назад. Я стоял, и не только потому, что позади было окно, блокировавшее мое отступление, но еще и потому, что я никогда не привык бежать. Уж точно не от маленькой хрупкой женщины. Я попытался подчерпнуть сил из уверенности в моем превосходстве, но ее всхлипывания выводили меня из равновесия, а ее запах обволакивал мои легкие, сжимал мое горло.
Это все игры моего разума. Он играл со мной злую шутку. Я знал, что ее запах не был таким сильным. Мои чувства не заметили в них такой мощности. Но черт побери, она душила меня. Она вторгалась в мое личное пространство. Ей следовало подумать, прежде чем делать это. Я никогда на такое не реагировал нормально. Держать мое собственное пространство без преград было интуитивной задачей: ничего не должно быть на моем пути, если мне вдруг придется бросится в бой.
Ее запах, ее слезы, даже ее присутствие – и моя собственная боль и негодование – я просто не мог мыслить здраво. Я все глубже и глубже погружался в мир своих животных инстинктов, это грозило ей смертью. Мое сердце билось слишком быстро, мое дыхание становилось все чаще.
- Я люблю тебя, - прошептала она и обняла меня.
И в ту же секунду мое дыхание изменилось. Я стал дышать глубоко и протяжно. Мои мышцы расслабились, мысли отчистились от дымки и паники, и в следующее мгновение я знал...
Я прижал ее к стене, прижимаясь к ней всем своим телом, смотря в ее мокрые глаза. Ее дыхание обволакивала мои щеки теплотой.
Лезвие моего ножа на миллиметр вошло в ее горло. Потекла кровь. Капельки стекали по ее шее на ее рубашку.
Я позволил своему телу выбирать за разум и у меня был ответ.
Я любил ее. Я ненавидел ее. Я не мог простить. Я не мог забыть.

«Угрозу нужно уничтожить».
«Защищай себя».

Мои глаза сузились.
Дверь незаметно открылась и по запаху я мог сказать, что в дверях стоял Эдвард, уставившись на меня.
- Джаспер, отпусти ее, - его голос был спокоен и мягок, призывая меня вести себя рационально.
Я никогда раньше не чувствовал себя взбешенным животным. Но тогда я точно потерял весь контроль. Лицезрение Эдварда поставило меня на место.
Я не знал, что делать. Я стол перед выбором – отпустить ее или убить на месте, размышляя, что я буду чувствовать в обоих случаях. Я хотел убить ее. Но на самом деле не хотел, чтобы она умирала. Это так бессмысленно – я схожу с ума. Она могла довести меня до ручки. Она имела надо мной незримую власть.
Это меня ужасало.
Терпение Эдварда быстро исчерпало себя. Он подошел ближе, глядя прямо в глаза, а я размышлял, сможет ли он выжить после схватки со мной. Нет, не сможет.
И если он попытается напасть, мое тело отреагирует и я прикончу его неизбежно.
- Джаспер. Отпусти ее, – прорычал он.
Действительно, какой из него лидер?
Я отшел и полностью успокоился. Элис упала на пол, пребывая в глубоком шоке. Я осознал, что она никогда не знала пределов, до которых можно было меня доводить. Я подумал, что это значит, что она никогда не знала меня до конца. Новая волна боли и ненависти окатила меня. Должно быть, мои глаза сузились при взгляде в ее сторону, потому что Эдвард внезапно двинулся вперед и встал между ней и мной.
- Пожалуйста, спустись вниз и подожди меня в машине. Нужно поехать и осмотреть квартиру Тани, – он говорил вежливо и осторожно. Он не хотел заставить меня подумать, что он решил, будто я вышел из-под контроля, или что он отдает приказы. Он знал, что я не привык им подчиняться. Он, человек, который знает меня не больше дня, знает, где границы моего самоконтроля. А Элис, которая была моей любовницей в течении двух лет, не имела о них понятия.
Я отодвинулся от Эдварда, схватил пальто и кинулся вниз. Я вылетел из дома даже не оглядываясь.
Только когда я осознал, что стою на улице, я смог снова дышать. И тогда я понял еще одну вещь. Это была территория Элис, и это меня задевало.
А не должно было. Я проведу здесь кое-какое время. Мне придется привыкнуть.
Если ты на своей территории, то это еще не значит, что ты победишь.
Мой разум разлетелся на мелкие осколки, смявшись, как покореженная машина. Я стоял под полуденным солнцем и пытался собрать его воедино.
И дальше, в тишине, в моих ушах прогремел девиз корпорации: Alea Iacta Est.
Жребий брошен.

---
Alea iacta est - «жребий брошен» — фраза, которую, как считается, произнёс Юлий Цезарь при переходе пограничной реки Рубикон в окрестностях Рима. Так началась длительная гражданская война Римского сената (интересы которого якобы преследовал Юлий Цезарь) против Помпея Великого.

перевод Eva_666
редактура Bellona

Дорогие читатели! Очень грустно видеть такую слабую вашу реакцию на каждую новую главу нашего фика. Неужели сюжет произведения и его русскоязычная версия настолько плохи, что не заслуживают доброго слова? Ладно, пусть НЕ доброго слова, но хотя бы какой-то реакции, потому как равнодушие просто убивает и отбивает энтузиазм у переводчиков. Нет, комменты выпрашивать не будем и шантажировать тем, что забросим перевод фика - тоже (нам самим он очень нравится), поэтому переводить будем в свое удовольствие: в свободное время и под настроение. Когда будет следующая глава? Не знаю. На данный момент у меня нет ни времени, ни настроения на ее перевод