Джеймс заскочил ко мне в гости, и мы смотрели мультики 90-х. Их показывали на Nickelodeon во время странного дня воспоминаний для всех подверженных приступам депрессии и ностальгии людей в возрасте около двадцати лет. Джеймс знал каждую фразу каждой серии котопса, которые мы смотрели. Это было жутковато, особенно когда он начинал изображать некоторые сцены, даже не глядя на телевизор. Когда Джеймс начал в четвёртый раз во весь голос распевать песню из заставки, чаша моего терпения окончательно переполнилась и я со щелчком выключила телевизор.
- Разрушитель вечеринок, - пробормотал Джеймс.
- Сейчас вообще так говорят? - парировала я.
- Да что ты понимаешь? - я редко видела Джеймса злым, но когда он выходил из себя, это было похоже на молнию, бьющую прямо в дерево. В одну секунду ты видишь ветки, тихо покачивающиеся на лёгком ветру, а в следующую - листья загораются, и ветки окутывает пламенем. Он свои действия не пропускал ни через какой фильтр, все они были совершенно неконтролируемыми и в чём-то пугающими. Он встал и теперь возвышался прямо надо мной, из-за чего я вжалась в диван. В тот же момент, Чарли заглянул в гостиную (что он делал каждые десять минут на протяжении всего утра).
- Ты что делаешь? - рявкнул Чарли, встревоженный нашей близостью и особенно чувствительный к такого рода вещам после инцидента с Эдвардом.
- Ухожу, - ответил Джеймс, тихий, и спокойный, и послушный.
Чарли недовольно прорычал что-то, когда Джеймс выходил на улицу. Я дрожала, продолжая прижиматься к спинке дивана, и пыталась успокоиться. Чарли сел рядом со мной, диван прогнулся под его весом и атмосфера, созданная Джеймсом, тут же исчезла.
Когда мы сидели с ним в одной комнате вдвоём, это было по меньшей мере неловко. Я прокашлялась, просто чтобы издать хоть какой-то звук.
- У тебя разве нет домашнего задания, Белли? - Белли. Тьфу.
А потом я поняла, что он даёт мне повод уйти.
- Да.
Я провела остаток вечера в своей комнате. За маленьким окном медленно садилось солнце, из-за чего она заполнилась наклонными, жуткими тенями. Я заснула поздно, но ещё позже ко мне зашёл Чарли, легонько постучав при этом по двери. Я озадаченно смотрела на него, пока он пересекал комнату и опускался на краешек моей кровати, неловко приседая, задержав дыхание. Я не могла вспомнить, когда он в последний раз заходил в мою комнату просто так. Я даже не могла вспомнить.
- Белл, - его глаза были очень красными. Очень опухшими и очень красными.
- Что произошло?
Чарли был простым человеком. Я имею в виду, он мог отличить правильное от неправильного, и следовал своим убеждениям, недрогнувшей рукой посылая пули в полёт (буквально). Для него существовало только чёрное и белое, простое и понятное, и не было никакой серой зоны. На самом деле, именно поэтому он и стал копом. Потому что он знал, что может составить правильное суждение о людях. Он составлял его, видя, хорошие они или представляют собой воплощение зла. И если они были злом - он мог застрелить их, осудить их, что-то с ними сделать. А если они были хорошими, он мог всё сделать как нужно. Но той ночью он улыбнулся мне, улыбнулся фальшивой улыбкой после того, как я спросила его, что произошло, и я поняла, что у Чарли есть стороны, о которых я понятия не имею. Я не знаю о них сейчас, и не узнаю о них позже. Никогда.
- Ничего, Белл, - он даже тихо хохотнул, - Всё в порядке.
- Хорошо...
- Я просто подумал, ты никогда не хотела иметь подругу? Я имею в виду, друзей, которые были бы девочками? - его щёки приобрели лёгкий розовый оттенок.
- Я не очень хорошо схожусь с девушками, - мы несколько мгновений смотрели друг на друга. Чарли выглядел так, будто ему было что ещё сказать, но вместо этого он решил попридержать язык и медленно кивнуть.
- Что ж, - сказал он, и его голос снова стал тем хриплым, сдержанным тенором, который я любила, - тогда увидимся утром.
- Спокойной ночи.
Он подошёл к двери и замялся около неё.
- Да, и Белл? Я... - он запнулся.
- Что?
- Я... я знаю, что ты ненавидишь, когда я называю тебя Белли, - почему-то моё сердце ушло в пятки. То, что мы любили друг друга, никогда не произносилось вслух, но отсутствие этого слова в нашем лексиконе ранило сильнее, чем я позволяла признаться даже самой себе.
- Спокойной ночи, папа, - он кивнул и прикрыл за собой дверь, оставляя меня в темноте.

Я чувствовала себя не в своей тарелке, гуляя по старой школе уже будучи взрослой. Всё казалось меньше и изношеннее, но это даже вызвало во мне небольшой укол ностальгии, такой же, который заставляет взрослых смотреть старые мультики. Я пробежалась пальцами по партам и побродила по холлу, подпрыгивая и вертясь. На мне была одна из тех длинных юбок, которые болтались под коленями, и при каждом моём прыжке она дрожала, как крылья бабочки на ветру. Я слышала, как где-то смеются дети. Маленькие дети, не такие, которые учатся в средней школе.
Дети из младшей школы. Они смеялись. Я могла их слышать. Это было достаточно далеко от меня, но я была уверена, что этот смех звучал в одном из помещений школы. Я пошла дальше по холлу и коридорам, касаясь ржавых шкафчиков и расклеенных по стенам плакатов, прислушиваясь к звенящему где-то смеху маленьких детей. Может, они просто зашли к кому-то. Может, они были старше, чем я думала. Может, они были шестиклассниками.
В тот момент, когда я зашла в длинный коридор, который тянулся практически через всю школу, звук изменился. Счастливый смех превратился в вопли. И это была не толпа хором смеющихся ребятишек, это был один человек, только один, и он плакал. Я слышала всхлипы и шмыганье, и я просто хотела помочь. Я побежала на звук голоса. Бежала так быстро, что мои лёгкие горели, и ноги просто летели вперёд, но при этом казалось, что я вообще не двигаюсь. Коридор был бесконечен, двери, шкафчики и окна были совершенно одинаковыми, как будто в фильме заело плёнку.
Вечность спустя я повернула за угол в конце коридора. Я приближалась. Плач стал громче, этот плач невинного ребёнка, полный отчаяния. Я изо всех сил пыталась добраться до источника плача. Изо всех сил.
Передо мной была открытая дверь. Я точно помню, что за ней была студия. Сквозь дверной проём на пол коридора лился свет, образуя жуткий полукруг, похожий на часть нимба. Я даже не замечала, насколько темно было вокруг, пока не увидела свет студии. Отчаянный звук плача звенел у меня в ушах, эхом отдаваясь в голове. Меня притягивало им, притягивало к сломленному ребёнку, притягивала эта комната. Переступив порог, я увидела маленькое тело. Пол ребёнка понять я не могла. Кто бы это ни был, он сидел, скорчившись, в дальнем углу комнаты, опустив голову между коленей, и дрожал.
- Я могу помочь тебе, - это прозвучало так медленно. Все картины в комнате были пустыми белыми зеркалами.
Ребёнок не ответил. Ребёнок задрожал сильнее.
- Позволь мне помочь тебе, - я пыталась настаивать, но прозвучало это точно так же - медлнно и пусто. Моя юбка, до этого свободно летавшая вокруг моих ног, теперь безвольно повисла. Мёртвым грузом.
Я сделала шаг вперёд.
И ещё один.
И ещё.
Позади меня раздался стук. Тук, тук, тук. Я съёжилась. Ребёнок задрожал ещё сильнее. Я не обернулась.
Тук, тук, тук.
Ребёнок плакал. Я не могла помочь. Я не могла обернуться. Я не могла убежать. Я ничего не могла сделать. Я была бесполезна. Это была я. Это была я. Это всё было на мне. Я была всем этим.
Тук, тук, тук.
- Белла.

Я с криком проснулась, надо мной нависало тяжёлое мужское тело. Слишком близко, слишком близко. Рука на моём плече. Прикосновение и тепло, и вонючие, липкие простыни.
- Не притрагивайся ко мне! - я вжалась в стену за своей кроватью. Сердце безумно колотилось в груди. Я могла почувствовать, как оно бьётся о мою грудную клетку, растягивая её. Мои ноги запутались в простынях, а свет в комнате всё ещё был приглушён, так что она тонула во тьме. Я начала осознавать происходящее, отделять воображаемое от реальности, и посмотрела на того, кто, как мне казалось, пытался схватить меня. Чарли; его рот был открыт, а брови нахмурены. Выглядело так, будто он боится заговорить.
- Я услышал, как ты кричишь, - признался он спустя пару мгновений. Он всё ещё был одет в ту же одежду, в которой был вечером, хотя она была помята, как будто он заснул прямо в ней. Я обхватила колени руками, чувствуя тонкий слой пота, покрывающий мою кожу.
- Кошмар. Просто приснился кошмар, - объяснила я, но мой голос дрожал, как тот ребёнок, которого я так чётко помнила. Чарли вздохнул и покачал головой. Не пристыженно, просто беспомощно. Всегда так беспомощно. Он встал и подошёл к двери. Я наверное разбудила его своим криком, своим криком, и плачем, и ночными кошмарами.
- Ох, Беллз. Давай просто попробуем проспать остаток ночи, - сказал он на пути к выходу. В последнюю минуту он обернулся, - и помни: ты была не виновата.
Дальше я спала без снов, к своей радости. Утро пришло вместе с вялостью из-за кошмара, не давшего мне нормально выспаться, и всё это было явно написано на моём лице. Под глазами лежали чёрные тени от недостатка сна, и я приехала в школу, похожая на зомби. Джеймс встретил меня у входа и там мы дождались начала занятий. Он не разговаривал со мной. Но держал меня за руку. Это не было каким-то романтическим жестом, он просто поддерживал меня. Я позволила ему притронуться к себе, потому что из-зо холода я была в перчатках.
Эдвард пытался заговорить со мной на испанском. Я не ответила, потому что не могла ответить. Я была выжата, как лимон. Я просто не могла.
На ланче я сидела с Джеймсом. Он молча ел своё яблочное пюре. Когда дело касалось меня, в Джеймсе просыпалась какая-то странная интуиция. Он знал, что я чувствую. Он знал, когда я не захочу разговаривать. Он также часто знал, где я была и чем занималась. Он кинул пустую баночку от яблочного пюре в мусорку, и она снова пролетела прямо над моей головой.
- Хочешь поговорить об этом? - спросил он, и тон его был мягким. Его волосы немного отросли, и теперь не торчали колючим ёжиком, а спадали прядями на его лоб. Над его правым глазом был небольшой шрам, который проходил прямо по брови, и был похож на след от удара ножом. Если не присматриваться, этот шрам было сложно увидеть, но я - видела. Маленький шрам, навсегда ставший преградой для роста волос на этом месте, чуть темнее, чем остальная кожа.
- Нет, - ответила я и съела ещё чуть-чуть масла. Он кивнул и щипнул свой заражённый пирсинг на ухе. Эта чёртова вещица всегда была заражена. Мне просто хотелось взять спирт и вылить его ему на голову.
- Эй, мы ведь можем просто забыть о прошлых выходных? - это прозвучало робко, даже немного застенчиво, - я имею в виду, я не бросал тебя на вечеринке. Я пытался пойти за тобой, но ты просто пропала, понимаешь? Но я пытался. А потом я вышел из себя и всё такое дерьмо. То есть, все иногда выходят из себя, понимаешь?
- Наверное.
- Кроме тебя.
- Кроме меня что?
Он запнулся. Он указал на меня ложкой. На ней всё ещё оставалось немного яблочного пюре.
- Ты никогда не выходишь из себя, - то, как он сказал эти слова, сделало их обвинением. Они прозвучали так, как будто то, что я никогда не выхожу из себя - это ужасно.
- Иногда я выхожу из себя, - неубедительно попыталась защититься я.
- Я поверю в это только когда увижу собственными глазами, - фыркнул он. Он начал постукивать по столешнице кончиками пальцев. Спустя несколько мгновений я уже была уверена, что узнаю песню. В то время как он постукивал пальцами, я смотрела на дверь в кафетерий. Ученики входили и выходили, бросая еду в мусорку и проходя в коридор. И только тогда я заметила, впервые за этот день, что Эдварда нет за его столом (что было просто смешно, потому что обычно я бросала взгляд на Эдварда каждые пять минут или около того). Таня была там, а вот Эдвард - нет.
Я пробежалась взглядом по кафетерию, пытаясь найти его фигуру, которая, конечно же, будет окружена кучей людей.
Я всё ещё не могла его найти.
Я видела Таню, которая смеялась и прижималась к парню по имени Алек. Я осмотрела помещение ещё раз.
- Малышка Би, что случилось? Ты выглядишь так, будто кто-то пристрелил твоего кота.
Я не слушала его. Я была слишком занята, наблюдая. Наблюдая за Алеком и Таней. Которые целовались. Прямо там. За столом. Я повернулась почти на 360 градусов, просматривая кафетерий в поисках Эдварда. Он же, естественно, видел это представление? Он же, естественно, назовёт её прелюбодейкой? Да она же просто одела на себя эту богохульную "П", открыто, выставляя её напоказ, чтобы все могли увидеть. Конечно же, он всё увидел.
Но он не увидел, так как только спустя несколько мгновений после того, как всё закончилось, Эдвард ввалился в кафетерий. Его глаза опухли и были на мокром месте, он шёл, сгорбившись и низко опустив голову. И искры в этих понимающих глазах, в этих зелёных, зелёных глазах - они пропали.
И тут я вышла из себя.

от переводчика:
дорогие читатели! простите меня за задержку, столько всего навалилось... было сложно заставить себя переводить такой тяжёлый в эмоциональном плане фик.
как вам глава? всё-таки Белла и Чарли пообщались, и Чарли немного открылся ей. Джеймс как был понимающим и хорошим другом, так и остался. а вот как вам тот факт, что Таня, судя по всему, бросила Эдварда? сочувствуете вы ему или злобно говорите: "так тебе и надо"?) я вот придерживаюсь мнения где-то посередине - вроде и жалко, а вроде и хорошо, что бросила.
в общем, я вас жду на ФОРУМЕ! следующая глава будет очень важной, и переводить её будет Devoted.