Зарождение

Эдвард вернулся домой, радуясь, что его родители находились в постели. Джаспер бодрствовал, его лицо был маской сосредоточия, когда он что-то яростно набирал на своем лэптопе. Хотя он смертельно устал, Эдвард вытащил свой.
Пока Эдвард пытался проникнуть во все дыры этого дела, Джаспер прочистил горло.
- Ты собираешь заставить меня вести себя как любящая сплетни старуха, или все же расскажешь мне, о чем вы говорили с Баннером сегодня?
Оттолкнув лэптоп, Эдвард положил голову на свои руки, что лежали на столе. Вдыхая через нос, чтобы успокоить нервы, он повторил ту головомойку, что устроил ему Баннер.
Джаспер присвистнул.
- Сурово.
- Как думаешь, сколько у меня будет проблем, если я ударю своего босса в лицо? – пробормотал Эдвард.
- Эдвард, у тебя сейчас именно столько проблем, со сколькими ты можешь справиться, - его напарник слегка усмехнулся. – Со всей серьезностью, Эдвард, ты должен немного расслабиться.
Эдвард поднял голову, его усталые глаза были вопросительными.
- Ты не какой-то неудачник, который бросил свою девушку в ту же минуту, как она объявила, что беременна. Ты между кувалдой и наковальней, мой друг, - Джаспер покачал головой. – У тебя две скорбящие семьи, которые цепляются за одно светлое пятно – этого ребенка – и дело, находящееся на грани развала. Да ладно. Я не думаю, что здесь вообще можно поступить правильно. В любом случае, для семьи Блэка это будет ударом. До тех пор, пока Сво… Белла не очнется, чтобы поддержать твою версию событий, твое признание оставит только еще более глубокие раны. Не говоря уже о том, – и не то, чтобы я много знал о новомодных чакрах и тому подобном, – что эта отрицательная энергия, которой будет окружена Белла, вряд ли как-либо поможет ей.
- Отрицательная энергия, - повторил Эдвард себе под нос. – Ты говоришь как Элис.
Джаспер пожал плечами, небольшая улыбка подняла края его губ.
- Она умненькая, эта девушка. – Снова, его черты стали серьезными. – Ты хороший человек в очень сложной ситуации, Эдвард. Это больше, чем кто-либо смог бы вынести на протяжении стольких дней. Я не знаю, утешит тебя это или нет, но я думаю, ты делаешь лучшее из того, что можешь.
- Прямо сейчас, это просто вопрос времени. Белла скоро очнется, и ты сможешь столкнуться с ее семьей и семьей Блэка. Что более всего важно сейчас, ты знаешь, что есть у тебя сейчас, - заключил Джаспер. – Ты знаешь, кто вы с Беллой друг для друга, и ты знаешь, откуда появился этот ребенок.

~4 недели назад~

Прошло немного времени, прежде чем поцелуи с Беллой стали одним из любимых занятий Эдварда. Когда он узнал, что она придет, у него даже закружилась голова, как у ребенка, который пытается уснуть перед Рождеством, зная, что когда проснется, у него будет полный чулок подарков. Он не мог сдержать улыбки, пока ходил по дому, и когда дверной звонок прозвенел, ему понадобился весь его самоконтроль, чтобы не броситься к двери.
Ему нравились их приветственные поцелуи. Момент, когда он открывал дверь, прежде чем каждый из них произносил хоть слово, когда он обхватывал ее лицо руками. Каждый день, что они проводили вместе, их первые поцелуи были медленными, как первый сладкий глоток горячего шоколада в холодный зимний день. Они пробовали друг друга на вкус, вначале соприкасаясь всего лишь кожей, затем углубляя их поцелуй, запутываясь в объятиях друг друга.
Когда они говорили, ели или ходили куда-то, всегда были эти небольшие поцелуи – на самом деле легкие чмоки. Это были быстрые поцелуи, с предназначенными только друг другу улыбками и нежностью во взглядах.
Неизбежно они оказывались на диване, совершенно не в силах удержать свои руки друг от друга. Эти поцелуи, что они делили, были общением не только их губ, зубов и языков, но всех их тел. Неизменно Эдвард терял контроль над своими ощущениями – совершенно опьяненный и поглощенный ее запахом, ее вкусом и ощущением ее тела под ним. Прежде чем он осознавал это, он прижимал ее к диванным подушкам, как какой-то озабоченный подросток.
Хотя мысли Эдварда едва ли можно было назвать сосредоточенными, но ему невероятно нравились те крошечного звуки, которые она издавала во время их поцелуев, мини симфония, странно созвучна с мягкой музыкой голоса Элвиса Костелло, что лился из его звуковой системы. Маленькие стоны вибрировали в ее горле. То, как он ощущал эти звуки на своих губах, сводило его с ума.
Он жаждал еще большего от нее, и его руки скользнули с ее шеи к бокам. Когда его длинные пальцы захватили вершины ее груди, она простонала громче, извиваясь под ним. Со вздохом, Эдвард отстранился. Он крепко зажмурил глаза, пытаясь преодолеть первобытный порыв, который поднялся в нем, зовущий его заклеймить ее, навсегда отметить как свою. Глубоко дыша, он откинулся еще дальше, все еще нависая над ней, его руки лежали на ее бедрах, пока он ожидал, когда его более цивилизованная часть мозга возьмет верх.
Белла погладила его по щеке, ожидая, пока из воздуха вокруг них исчезнет хоть часть этой кинетической энергии. Трудно было говорить связно, когда их тела так притягивало друг к другу.
- Почему мы всегда должны останавливаться? – спросила она, когда он наконец-то снова открыл глаза. Его лицо все еще пылало, но было спокойным. – Я же вижу, что и ты этого не хочешь.
Эдвард сел прямо на диване. Он посмотрел на Беллу, улыбаясь с обожанием, когда провел своими костяшками по ее руке.
- Тебе так сложно противостоять, но я не хочу торопиться. Ты не можешь даже представить себе, как сильно я ненавижу то, что должен скрывать тебя. Поэтому я хочу сделать все остальное правильно.
Белла положила свои ноги ему на колени, выражение лица у нее было удивленным и даже пораженным.
- Ты такой милый и добр ко мне. – Она поджала губы. – И сколько продлиться этот мораторий на секс? Я думаю, будет только честно, если ты посвятишь меня в эти сроки, чтобы я могла делать то, что нужно делать, чтобы не взорваться.
- Технически, мы не можем называть это мораторием на то, что еще даже не начинали. – Наклонив голову, Эдвард поднял одну ее ногу, начиная массировать стопу. – Тебе не кажется, что мы движемся слишком быстро?
Издав тихий стон от его манипуляция, Белла посмотрела на него, кусая нижнюю губу.
- Слишком быстро? Нет. Мы встречаемся четыре месяца.
Он выгнул бровь.
- Четыре месяца? Прошло едва ли четыре недели.
- Да ладно. А чем, по-твоему, мы занимались эти первые три месяца? – ее улыбка была несколько озорной. – Мы так много говорили, узнавали друг друга. Мы не могли бы быть еще более невинными, даже если бы вернулись в дни компаньонок на прогулках и холодного чая на веранде.
Эдвард нежно усмехнулся. Улыбаясь ему, Белла поднялась, обхватив руками его за шею, когда устроилась у него на коленях.
- Я знаю, мы делали это ненамеренно, но мы встречались все это время. Фильмы на диване. Ужины. – Она поцеловала его в щеку, крошечные маленькие поцелуи, которые заставили его дрожать от ее нежных прикосновений. – Все хорошо, все хорошо. Я знаю, это ненормально, но это не делает ничего из этого менее волшебным.
Его руки напряглись на ее спине, Эдвард повернулся лицом к ней. Он смотрел в ее глаза, понимая, что Белла обладает склонностью пытаться заставить людей почувствовать себя лучше. Но она только упрямо посмотрела на него в ответ, выражение ее лица было таким нежным и совершенно обожающим, что его сердце похоже стало еще больше у него в груди. Она говорила серьезно, каждое слово.
Наклонив голову, он прижался своим лбом к ее, закрывая глаза на мгновение, просто дыша ее дыханием. Это было совершенно подавляющим – то, что он чувствовал к ней. Это было не похоже ни на что другое, что он когда-либо испытывал, и часть его была так напугана вероятностью, что он может потерять это, что он испытывал невероятную потребность оберегать их отношения, как будто они были такими же хрупкими, как и тонкое стекло.
Он хотела сделать все правильно, и не был готов. Он хотел создать правильную обстановку: шелковые простыни, мягкий свет свечей и запах лепестков роз в воздухе. Или возможно лаванды, поскольку Белле подходило нечто более сложное, нежели обычные розы.
Однако откуда-то он знал, что вел бы себя глупо или возможно слишком перестарался бы с этой романтикой. Просто каждый поцелуй, что они делили, был настолько особенным и волнующим, что их первый раз станет фантастическим не взирая на обстоятельства и обстановку. Это был факт, который он знал где-то глубоко внутри.
Но было что-то еще, что он хотел, что ему нужно было сказать вначале.
Когда Эдвард глубоко вдохнул, готовый произнести слова, которые только казались такими простыми, но в то же время были такими значимыми, Белла начала целовать его челюсть и подниматься вверх по ее линии.
- Эдвард, - прошептала она. – Я влюблена в тебя.
Застигнутый врасплох, Эдвард не смог сдержать смешок, что зародился у него в горле. Он открыл глаза, обхватывая ее лицо руками.
- Я как раз собирался сказать это.
- Нет, - возразила она, но улыбнулась.
Он кивнул. – Да.
Он крепко поцеловал ее, его рука двинулась к ее затылку, его пальцы поглаживали изящную линию ее горла. – Я люблю тебя, Белла.
Он почувствовал ее улыбку под своими губами, но единственным ответом Беллы были руки, которые обвились еще крепче вокруг его шеи, притягивая его ближе к ней. Они целовались несколько минут, затем пространство между ними начало нагреваться и электризоваться.
Придя к компромиссу, Эдвард пошел по поводу у своей всеобъемлющей похоти, его абсолютной потребности видеть и чувствовать каждую часть ее, но он не хотел брать ее на диване. Она заслуживала лучшего. Кроме того, диван был узким – недостаточно места для маневров.
Подхватив ее по колени, Эдвард поднял Беллу, стараясь не разорвать их поцелуй. Она визгнула от удивления, цепляясь за него еще крепче. Это было хорошо, что он знал квартиру как свои пять пальцем, поскольку его глаза были закрыты, пока он нес ее в свою спальню.
- О черт, - пробормотал он, когда усадил ее на кровать. Он слегка засмеялся, нежно целуя ее. – У меня ничего нет.
Она хихикнула.
- Мистер Горячий агент ФБР не готов? – подразнила она его. – Это немного успокаивает.
Он выгнул бровь. – Почему это?
Белла фыркнула, закатывая глаза.
- Да ладно, Эдвард. Ты невероятно горяч в обычной одежде. И разве ты не знаешь, что делаешь с женщинами и изрядным количеством мужчин в своей униформе агента ФБР? Да еще с этими гребанными солнцезащитными очками? – Она покачала головой. – Ты мог бы поиметь любую из женщин, которую захотел бы. Легко.
- Мог бы, - тихо признался он. Он нежно поцеловал каждую из сторон ее носа. – Но я один из тех глупцов, которые считают, что секс должен быть чем-то особенным, иначе в чем же суть? – Он поцеловал ее в губы раз, второй. – Старомоден, помнишь?
- Да, - согласилась она, тянясь за еще одним поцелуем.
- И Белла, - пробормотал он, убирая ее волосы за спину. – Ты такая красивая. – Он поцеловал ее обнаженную шею, нежно посасывая – недостаточно, чтобы оставить синяк, но достаточно, чтобы у нее перехватило дыхание. – Ты понятия не имеешь, насколько привлекательна для меня.
Он испытал краткую вспышку острой боли, понимая, что у нее никогда не было возможности узнать, насколько она великолепна. Она сказала ему ранее, что ее отношения с Джейком были скорее похожи на дружбу с преимуществами. Они были друзьями и неожиданно стали чем-то большим. С тех пор она никогда не играла на этом поле, а он сомневался, что кто-либо говорил ей, насколько сексуальной она может быть.
Что ж, он может просто сделать это своей миссией – напоминать ей об этом при каждой возможности, что выпадет ему.
Белла подняла глаза, выражение ее лица вдруг стало смущенным. Она ничего не ответила на его заявление, вместо этого подняла свои дрожащие пальцы к первой пуговице на его рубашке.
- Я на таблетках, - сказала она, ее голос незначительно дрожал. – Если ты говоришь, что у нас нет презерватива, то я доверяю тебе, - пробормотала она, продолжая расстегивать его рубашку.
Мысль оказаться внутри нее, когда ничто не будет разделять их, послало толчок чистого восторга по спине Эдварда. Его руки оказались на ее бедрах, когда он опрокинул ее на спину, присоединяясь к ней на кровати. Он сбросил свою рубашку, отбрасывая ее в сторону, смотря только на нее.
Она, казалось, хотела этого, но в то же время нервничала. Слегка нахмурившись, Эдвард взял ее за подбородок, нежно поднимая ее голову, чтобы встретиться с ней взглядом.
- Ты в порядке?
- Да, - ответила она, но ее голос был хриплым. Она выдохнула, проводя рукой по его обнаженной коже.
- Ты дрожишь, - заметил он, прижимая ее руку к своей груди.
- Я знаю, - ее голос звучал раздраженно. – Мой разум и тело спорят. Я хочу этого. Ты и не представляешь, как сильно я хочу этого. Но часть меня очень-очень беспокоится, что я не делала этого ни с кем, кроме… - Она тяжело сглотнула. – И я не знаю… хороша ли я.
- Ох, милая.
Он притянул ее в свои объятия, садясь на кровати с ней, когда она устроилась лицом к нему. Хотя это в любом случае было приятно узнать. Эдвард не был девственником, но всегда была какая-то часть его, которую это беспокоило. Он хотел быть всем для Беллы.
В конце концов, они оба слишком много думали. Как только Эдвард опустил ее, нависая над ней, целуя ее, жар этого момента поглотил их и все волнения, что они испытывали, исчезло. Каждый аспект их отношений разворачивался, и это напоминало момент, когда художник кистью воплощал картину в жизнь: естественно и легко. С тех пор как они официально встретились, беседа текла легко между ними, как рисунок на начальных этапах, линии казались случайными и бессистемными, и, тем не менее, странно правильными. Второй слой добавил сложности рисунку, их разговоры превратились в подлинное влечение и даже более глубокие эмоции друг к другу – виденье художника стало обретать форму. Наконец-то они добрались до сути: затенению и заполнению цветом, что оживило рисунок, создавая картину, настоящее произведение искусства.
Эдвард стянул рубашку Беллы через голову, впитывая вид ее тела и черного лифчика в крошечный красный горошек, который был надет на ней. Это казалось таким странно невинными – красный горошек – и он был очарован.
- Я люблю тебя, - сказал он снова, целуя ее.
- Я люблю тебя, - пробормотала она в его губы, ее руки ослабили ремень на его талии.
Они раздевали друг друга между поцелуями. Она была создана, казалось, для него, не важно в какой позиции они оказывались, пытаясь сбросить свою одежду не выпуская друг друга.
Когда они оба были обнажены и ее теплое, восхитительное тело были прижато к кровати под ним, Эдвард потянулся между ними и нашел ее клитор. Он ласкал его двумя пальцами, выводя медленные круги и попеременно надавливая, пока она стонала в удовольствие.
- Тебе хорошо? – спросил он, ему нужно было убедиться.
- Я хочу тебя, - простонала она. – Сейчас.
Его не нужно было просить дважды. Она была влажной и готовой для него, Эдвард не думал, что мог бы желать кого-то еще больше, даже в годы его юности. И, тем не менее, он взял ее медленно, смакуя каждое мгновение, когда вошел в нее.
Она выдохнула его имя, обнимая ногами за талию, притягивая его к себе, когда поцеловала его в челюсть. Откуда она знала, как именно прикоснуться к нему и где, Эдвард не имел ни малейшего понятия. Он не думал ни о чем, просто двигался внутри нее, с ней, в первобытном, инстинктивном порыве. Что бы ни происходило между ними, наслаждение, что он чувствовал, казалось взаимным. Звуки, которые он исторгал из нее, то, как она бездыханно произносила его имя, было лучшим, что он когда-либо слышал. Симфония, сыгранная виртуозами, не смогла бы доставить ему большее удовольствие, нежели то, что он чувствовал.
Это было странное чувство – как будто вселенная сократилась до размера только их двух, атмосфера цеплялась за ним, как полиэтиленовая пленка, и в то же время эти эмоции казались слишком непостижимо большими для его тела, и выдержать их было сложно.
Как-то давно Эдвард услышал, что самым интенсивным оргазмом был тот, который приближает тебя и позволяет бросить мимолетный взгляд на загробную жизнь, масштабы и грандиозность бесконечности, хотя ты все еще жив. И он действительно увидел это.
Сознание вернулось к нему нескоро. Он казалось впервые, за целую жизнь, почувствовал себя живым, о чем свидетельствовал тот факт, что он жадно хватал воздух, как будто пробежал марафон. Его голова устроилась в изгибе плеча Беллы, его нос уткнулся в покрытую потом кожу ее шеи. Весь его вес пришелся на ее тело, но она похоже не протестовала. Ее руки все еще обнимали его, ее пальцы запутались в его волосах. Под ним ее тело двигалось, ведь она дышала с таким же трудом, как и он.
- О Господи, - простонал Эдвард, находя в себя силы, чтобы откатиться от нее. Она не отпустила его, и ее голова опустилась на его плечо. Он засмеялся. Белла подняла голову, ее темные глаза сверкали любопытством.
- Что?
Кривовато усмехнувшись ей, он поднял руку, которая не обнимала ее за плечи. Его рука заметно дрожала. Она хихикнула, пряча свое лицо в его коже на мгновение. Затем она подняла свою руку, демонстрируя ему, что она тоже дрожит.
Усмехнувшись, он переплел их пальцы и поцеловал ее в лоб.

~Настоящее~

Эдвард проснулся рано и не смог больше уснуть. Его сны были полны того немногого времени, что он провел с Беллой. И хотя он не был готов обменять эти воспоминания на что-либо другое, боль, которую он испытывал проснувшись без нее, от понимания, что не сможет услышать ее голос или почувствовать ее своими руками, была невероятной.
Он принял душ и оделся, прежде чем кто-либо в доме проснулся. Надеясь, что его отец простит ему, он взял ключи от его Мерседеса и поехал в больницу.
Вспышка его значка ночному охраннику обеспечила ему доступ в больницу. К счастью медсестры были заняты, так что он смог проскользнуть в палату Беллы. Он понятия не имел, что собирался сказать им, если они войдут. Он посчитал, что придумает что-то, если возникнет такая потребность.
Его глаза остановились на букете цветов, что он анонимно прислал. Палата интенсивной терапии была небольшой. Когда они переведут ее в обычную палату, он заполнит каждый ее дюйм, от пола до потолка, цветами и шариками.
Как обычно он поцеловал ее лицо и костяшки пальцев, прежде чем сел, держа ее руку в своей. Он говорил нежным голосом, рассказывая ей о своем сне, вспоминая совершенство той ночи. Они занимались любовью вновь и вновь, целую ночь в столь разных позициях. В их второй раз он прижал ее к стене на кухне. Он не мог сдержать себя, она выглядела такой сексуальной в его боксерах, что ужин был быстро позабыт. Они не засыпали, только дремали, пока один из них вновь не начинал целовать или ласкать открытые участки кожи другого. Они лениво занялись любовью в последний раз рано утром, расслабляясь в широкой ванной, которую он никогда раньше не использовал. Он все еще помнил звук воды, плескавшейся о бортики ванной, периодические брызги воды на кафельный пол от их движений.
Эдвард положил свою руку на ее живот, крепко зажмурив глаза. Он помнил то спокойное, совершенно счастливое выражение на ее лице, когда он неохотно поцеловал ее на прощание. Она ушла с небольшим волнением и огромной улыбкой, идя немного смешно. Чего ни один из них не знал тогда, что это был именно тот вечер – или скорее ранее утром – когда зародилась новая жизнь.
Несмотря на его горячее желание разделить благоговение от этого поразительного факта, Эдвард действительно обрел некоторый покой. Независимо от того, что думали люди о происхождение этого ребенка, его ребенок – их ребенок – был зачат в любви. И ничье мнение об их отношениях не изменит этого.
- Кхм.
Эдвард поднялся, когда обернулся на шум позади себя. Это была женщина – странно знакомая на вид женщина, которую Эдвард определенно никогда раньше не видел в своей жизни, до этого момента…
- Миссис Свон, - выдавил он, неожиданно понимая, что, должно быть, она была матерью Беллы. Помимо ее волос и глаз, форма их лица была очень похожа.
Женщина слегка улыбнулась.
- Миссис Дуайер, - поправила она его мягко. – Но пожалуйста, зовите меня Рене. А вы кто?
Каким-то образом, противостоя желанию неловко переступить с ноги на ногу, Эдвард протянул свою руку, крепко пожимая ее.
- Эдвард Каллен, из ФБР, - представил он.
- Понятно, - она посмотрела на свою дочь, ее глаза прищурились. – Я не думаю, что у Беллы есть какие-то ответы для вас.
Эдвард неловко пошевелился.
- Я не хотел вторгаться. Ваша дочь и я… мы… - Он глубоко вдохнул, вспоминая, что сказал Чарли. – Мы стали друзьями за то время, что работали вместе. – Он знал, что все это было надуманным. То положение, в котором Рене застала его, когда вошла – когда он держал одной рукой руку Беллы, а вторая лежала на ее все еще плоском животе – было не совсем типичным для друзей.
Глаза Рене сузились, рассматривая его. Эдварду пришлось бороться с улыбкой. Это было именно то лицо, которое Белла делала, когда пыталась решить, был ли он полным дерьмом. Наконец-то она нежно улыбнулась.
- Это не вторжение. Белле может только помочь, если рядом с ней будет больше людей, которые заботятся о ней. – Она подошла к своей дочери, любяще поглаживая ее по щеке и вздохнула, когда села в кресло, которое Эдвард так поспешно покинул. – Почему бы вам не найти себе стул и не посидеть со мной немного?
Хотя он, вероятно, должен был придумать какое-то извинение и уйти, Эдвард не мог отрицать, что ему невероятно хотелось поговорить с этой женщиной. Белла всегда говорила о своей матери с большой нежностью, хотя и видела ее лишь эпизодически во время своего взросления.
Он бы также солгал, если бы не признал, что отчасти причина того, что он решил остаться, заключалась в том, что наблюдать за ней - это как наблюдать за более взрослой версией Беллы, практически ее чистой копией, и это хоть немного успокаивало его сердечную боль.
Они говорили полтора часа. Рене осторожно задавала вопросы о деле, внимательно слушая ту информацию, которую он мог раскрыть, хотя ее и было немного. Она спросила, как долго он знал Джейкоба. Рене удивил тот факт, что Эдвард и Белла недолго ходили в одну и ту же старшую школу. В то время Эдвард знал о существование Беллы Свон, но он был выпускником, а она первокурсницей. Они просто не вращались в одних и тех же кругах. Эдвард спотыкался, лавируя через этот разговор, чтобы не открыть, как сильно он на самом деле заботится о Белле.
- Что ж, - наконец-то сказал Эдвард, неохотно. – Меня ждут в другом месте.
- Да, конечно, - произнесла Рене. – Агент Каллен. Эдвард. Вы не возражаете, если я поделюсь замечанием?
Эдвард стоял неподвижно, нервно ожидая.
- Это вероятно покажется глупым, но… Что ж, я прочла много криминальных романов, понимаете? Я немного знаю о правоохранительных органах и подобных делах… Я знаю… о тенденции, когда агенты слишком привязываются к людям во время своих расследований, о том, как во время работы с кем-то, кто делает что-то настолько храброе, вы чувствуете связь, близость.
Она склонила голову, внимательно изучая его.
- Эти чувства не построены ни на чем реальном, - сказала она медленно. – Я слышала, одержимость это естественная тенденция для людей с вашей работой.
Эдвард прикусил щеку изнутри, не уверенный, как реагировать. Он тяжело сглотнул, открывая рот и закрывая его снова, прежде чем обрести контроль над собой настолько, чтобы ответить.
- Было приятно встретиться с вами, Рене. Уверен, мы еще увидимся.