Стоило захватить с собой носовые платки.

Но раз уж я не догадалась это сделать, сойдёт и рукав моего тёплого свитера. Я шмыгнула носом уже около двенадцати раз, пока искала в кладовке гирлянды, купленные Рене в прошлом году. Тогда одна из лампочек на украшении, обвивавшем дерево рядом с нашим домом, перегорела, и вместо того, чтобы заменить только её, Рене просто выкинула в мусорку всю гирлянду.

И вот я стою в кладовке, немного запылённая и с насморком. Похожая на одного из гномов, сопровождавших Белоснежку.

Но зато маленькая лампочка, висящая под самым потолком, работает – слава Богу. Это тусклый огонёк - такие обычно и вешают в кладовках - и хотя его свет не так уж и ярок, я хотя бы вижу, куда иду.

Коробка с гирляндами находится не там, где сказала Рене, но, приложив некоторые усилия, я всё же нахожу её в самом дальнем углу. Открыв её и убедившись, что гирлянды на месте, я уже направляюсь к лестнице, когда взгляд натыкается на большой сундук. Я помню его ещё с детства, его ржавый замок и потрёпанное покрытие. Это один из тех сундуков, что являются идеальным пристанищем для человеческих воспоминаний.

Опустившись перед ним на колени, я натягиваю на нос воротник кофты, чтобы не вдыхать больше пыль, и откидываю крышку. Внутри оказываются фотоальбомы и просто фотографии, лежащие отдельно, какие-то билеты, школьные грамоты и детские рисунки. Робко взяв в руки один из альбомов, я листаю его, чувствуя, как колотится в груди сердце – ведь я знаю, что на фотографиях будет Роуз.

Сейчас я могу думать о ней без слёз, наворачивающихся на глаза, и все воспоминания, связанные с моей сестрой, в равной мере сладки и горьки. В них она не идеальна, но она ведь моя сестра, так что я люблю её так же, как любила всегда. И всё же видеть её на этих фотографиях, видеть её так радостно, так по-Роузовски улыбающейся, видеть все любимые ею вещи… это тяжело, особенно учитывая, что сейчас Рождество, а оно располагает к сентиментальности.

Пока я рассматриваю краткое содержание её жизни, фотографии, на большинстве из которых мы с ней ещё совсем маленькие, несколько слезинок скатываются по моим щекам. В следующем альбоме размещены уже более поздние фотографии, и когда я вижу на одной из них Роуз с Эмметом, я понимаю, что пора отказаться от всех этих мыслей. Их судьбы связаны, и они не могли даже предположить, что будут связаны так крепко, а я решаю для себя, что где бы они ни были – они вместе.

В отличие от моей мамы, я больше не верю, что сейчас они есть где-то в этом мире.

И ничего с этим не поделаешь.

Когда я откладываю альбом, из него выпадает одна фотография, и я подношу её к свету, улыбаясь, когда вижу, что на ней изображено. На глянцевом снимке крупным планом запечатлены мы с Розали: стоим на каком-то пляже, крепко прижавшись друг к другу. Тем летом мы обе были будто золотыми, потемневшими от солнца и сияющими из-за того, что постоянно были на улице. Это одна из немногих фотографий, на которых наше сходство явно заметно, и я осторожно кладу её в задний карман, на память.

Мои родители довольно настойчиво уговаривают меня пригласить Эдварда на ужин, как своего «друга», хотя им чертовски хорошо известно, что он больше, чем друг, и что я отказываюсь обсуждать эту тему.

Если они и удивлены тем, что мы встречаемся, то не показывают этого, и вечер проходит довольно мило и уютно, без всяческих неловких пауз в разговоре.

После ужина Эдвард спрашивает, не хочу ли я прокатиться с ним. Думаю, он просто хочет, чтобы мы остались наедине. Так что я говорю да, конечно, и он следует за мной наверх, в мою комнату, и молча смотрит, как я натягиваю на себя тёплую кофту: на улице довольно холодно.

Мне нравится, когда он смотрит на меня.

Но сегодня его взгляд притягиваю не я, а наша с Роуз фотография, которая теперь стоит на тумбочке у моей кровати. На ней мне двенадцать, а ей только-только исполнилось пятнадцать. Я совершенно не готова к тому тяжёлому, горькому комку, что тут же образовывается в моей груди, так что я тут же отворачиваюсь, сосредотачивая всё внимание на застёгивании пальто и оборачивании шарфа вокруг шеи.

Он не произносит не слово, а мне хотелось бы, чтобы он заговорил, хотелось бы, чтобы он озвучил всё, что у него на уме. Но эта связь с прошлым, эти воспоминания – всё это собирается в воздухе между нами, повисая в нём ядовитым облаком, и я понимаю, насколько глупо с моей стороны было думать, что мы можем полностью преодолеть всё, что произошло в прошлом.

Даже если я могу, он – нет.

Наконец я поворачиваюсь к нему, а он стоит, прислонившись к стене и поставив фотографию обратно на тумбочку.

И смотрит прямо на меня.

- Что? – спрашиваю я немного резче, чем следовало бы.

- Ты так похожа на неё, - говорит он тихо.

- Что крайне подходяще для тебя, - я стою, замерев на месте, и чувствую, как внутри всё сковывает холодом.

Он хмурится, опустив взгляд.

- Нет, дело не в этом. То, что я чувствую к ней, ничуть не похоже на мои чувства к тебе.

- О, я знаю. Ты с самого начала дал мне это понять, - опустившись на краешек кровати, я подношу к губам свои пальцы, выдыхая на них тёплый воздух.

Хотелось бы мне, чтобы хоть одни мои перчатки были не митенками.

В конце концов я поднимаю на него взгляд, и он медленно качает головой, садясь рядом со мной.

- Думаю, я заслужил это, - его голос дрожит, и это пугает меня, потому что я видела Эдварда делающим массу различных вещей, но никогда, ни разу в жизни не видела его плачущим.

- Не думаю, что я когда-либо был настолько же зол, как тогда. И надеюсь, что никогда больше не буду. Одна мысль об этом причиняет боль, - говорит он, внимательно глядя на свои руки.

- Может, тебе нужно думать об этом, - говорю я, - может, это поможет тебе жить дальше… как помогло мне. То есть, я никогда не забуду обо всём произошедшем, но я могу…

- Я тоже ходил к психологу, Белла, - прерывает он меня, - очень долго. Я имею в виду, что мне не нравится думать о том, как я чувствовал себя в то время. Как я вёл себя.

Он опускает ладонь на мою ногу, всё ещё не глядя на меня. Его руки такие тёплые… хотелось бы мне обхватить их своими ледяными пальцами.

- Но ты же любил Розали, - шепчу я.

- Нет, это было лишь увлечение. Люблю я тебя.

Сердце замирает в груди, и я смотрю на него, распахнув рот, пойманная врасплох. Я знаю, что чувства между нами всегда были сильны, но это… это не то, что я ожидала от него услышать.

- Думаю… ты когда-то любила меня, - продолжает он неуверенно.

Нервно закусив внутреннюю поверхность своей щеки, я киваю.

- Когда-то любила.

Мимолётно сжав мою ногу, он поднимается и тянет меня за собой.

- Готова идти?

- Мгм.

Сердце пропускает удар, а в животе будто порхает тысяча бабочек. Теперь он кажется спокойнее, будто он счастлив избавиться от тяжести, что давила на его плечи. Поразительно, насколько всё поменялось за время, проведённое нами в Форксе.

- Белла?

Я моргаю, понимая, что застыла на месте, как зомби.

- Прости. Твои слова меня немного шокировали, - слабо улыбаюсь я.

- Я сам немного шокирован тем, что сказал это, - говорит он, улыбаясь мне в ответ и подходя совсем близко ко мне. Протянув руку, он захватывает прядь моих волос, поднося их к лицу и делая глубокий вдох.

- Извращенец, - смеюсь я, обнимая его. Напряжение между нами рассеивается, и я вдруг осознаю, что ещё никогда мне не было с ним так спокойно и уютно.

И мне это нравится.

- Я тоже чуть-чуть влюблена в тебя, - шепчу я ему на ухо.

Он целует меня, игриво, но в то же время и будто обещая мне что-то, будто безмолвно говоря о своих желаниях.