— Красивый, — мечтательно вздохнула Эмми Бенсон.

— Пфф… Вся его «красота» — это смазливая мордашка и тонна злости, — презрительно бросила моя старая знакомая, а сама с жадностью продолжала рассматривать Риддла.

Он сидел один на скамейке возле церкви. В белой рубашке, с аккуратно причесанными волосами Том был похож на ангелочка, скучающего от вынужденного безделья.

Миранда, девочка, чье имя я никак не могла вспомнить в столовой, подхватила Эмми под руку и с гордо поднятой головой прошла мимо парня. Смешная! Все ее ужимки и наигранное равнодушие смотрелись глупо. Неужели она думала, что таким образом сможет привлечь внимание Риддла? О, мой друг слишком самовлюблен, чтобы думать о ком-то, кроме себя.

А она издалека им любовалась и продолжала делать мелкие пакости. Мне. Представляете? И все из-за ревности. Понадобилось больше двух недель, чтобы понять эту простую истину. Миранда была по уши влюблена в парня, а он ну никак на нее не реагировал. К сожалению, девочка относилась к той категории людей, про которых Том говорил: «Серые, скучные и бесполезные». Все слишком просто, но оттого не менее болезненно для нее.

Я же, благодаря усилиям Миранды, четыре раза дежурила в столовой. Меня уже тошнило от вереницы тарелок и моющего средства. Наябедничать просто, главное придумать причину поправдоподобней. А Риддл все это время прохлаждался и читал книжки. Это так несправедливо!

Летние каникулы не задались с самого начала, и единственное, что меня хоть как-то утешало — письма друзей. Эти редкие весточки с другой, счастливой школьной жизни были для меня словно глоток свежего воздуха. Тепло, счастье и безграничная благодарность — вот что я испытывала, читая исписанный чернилами пергамент. Особенно я любила письма Минервы. В них не было изобилия красок или эмоций. Подруга умудрялась использовать минимум слов для того, что бы передать самые важные и правильные вещи. Знание — это сила, а грамотно поданная информация становиться оружием массового поражения. Именно эту теорию я взяла за основу для борьбы с Риддлом.

«Милая Гермиона, я искренне надеюсь, что небезызвестный нам человек не сумеет испортить тебе каникулы. Я волнуюсь. Твое последнее письмо состояло из двух предложений и подписи. Это так на тебя не похоже!

Мне уже гораздо лучше. Кости срослись, мигрень почти не тревожит в последнее время. Отец говорит, что все это пустяки, и я должна усердней заниматься, а не гулять по ночам с мальчиками. Забавно, не так ли?

Не сердись на Арчи, он не виноват. Мне кажется, что я видела у него точно такой же пузырек с «зельем Бодрости», как и у тебя. Плохо, что мы не сможем выяснить, как долго он пил его. Летом я хочу поэкспериментировать с антидотом. Думаю, он нам еще пригодиться. Жаль, что ты не сможешь приехать ко мне на каникулах. Вместе мы бы быстрее справились с задачей.

Вас будут эвакуировать из Лондона? Вести с фронта приходят неутешительные. Я опасаюсь, как бы магглы не начали сбрасывать бомбы на головы мирному населению. Какую только гадость они не придумают, что бы урвать побольше власти. Все это мерзко! Печально, что мы, маги, в этом стремлении ничуть не лучше их.

Не унывай. Я уверена, вскоре все образуется.

Скучаю, Мини.

p.s. А Пола Негри не была вампиром. В хрониках упоминается лишь Теда Бара».

Мне стало стыдно. Я и вправду слишком невнимательно отнеслась к ее предыдущему письму. А все Том с его потрясающей способностью создавать проблемы на ровном месте!

Для меня стало неприятным сюрпризом то, что он давал это зелье и Арчибальду. Ведь жертв может быть гораздо больше! Я помню, Риддл упоминал о нескольких марионетках с других факультетов. Сомневаюсь, что они добровольно стали бы помогать ему. Теперь же понятно, почему Минерва так легко простила Гриверсу нападение. Мы договорились не рассказывать о выходке Арчи преподавателям. Его бы наказали или — еще хуже! — выгнали бы из школы. А мы этого не хотели, ведь он наш друг!

Том… Он вновь искусно манипулировал мной. Тогда, зимой, он просчитал линию моего поведения. Получается, все приложенные усилия по уговариванию Гриверса были ненужны. Парень и так был готов на все, благодаря волшебному зелью. Я же лишний раз убедила Риддла в своей готовности помочь другу. А он так умело играл чувствами и привязанностями ради достижения своих непонятных целей…

Чем я лучше Миранды? Такая же наивная дура, хоть и ведьма. Но, в отличие от нее, я не ленилась заглядывать в душу, обходя стороной привлекательную внешность. То, что я видела в глубине темных глаз Тома, меня пугало. Впервые я была вынуждена задуматься, способен ли он испытывать привязанность к кому-то. И зачем, черт его возьми, он продолжал навязывать мне свое общество?!

Сложив письмо, я спрятала его в карман и пошла в сторону приюта. В связи с военным положением был введен комендантский час. Мыть же посуду пятый раз за неделю мне совершенно не хотелось.

* * *
Впервые за долгое время я возвращалась с ужина одна. Обычно меня провожал Том до дверей моей комнаты и, попрощавшись, уходил. Милая и совершенно непонятная привычка. Мы с ним все так же пребывали в состоянии мирного конфликта, но он упорно продолжал создавать видимость «нормальных» отношений. За долгие годы все обитатели приюта настолько привыкли видеть нас вместе, что скорее бы поверили в победу Германии, нежели в то, что мы поссорились.

Именно поэтому на меня до сих пор смотрели как на чумную и продолжали сторониться. Раньше такое отношение задевало, и я частенько плакала по ночам в подушку, а потом стало все равно. Я научилась ненавидеть этих жестоких детей так же сильно, как и они меня. Вот только Риддла не получалось возненавидеть.

Я поднималась по лестнице вверх. Большинство детей все еще ужинали, так что я могла спокойно дойти до своей комнаты и укрыться за ее дверью от удушающей атмосферы всеобщего презрения и страха.

— Ты и вправду этого хочешь? — раздался неуверенный голос Миранды.

— Да, — сказал Том.

Я остановилась и посмотрела вверх. На пролете между вторым и третьим этажами находились подростки. Были видны лишь их ноги и подол серого платья девушки, но я догадывалась, что Риддл сейчас находился рядом с ней. Стараясь не шуметь, я стала прислушиваться к разговору.

— Но это опасно. Вдруг кто-то узнает? — жалобно спросила Миранда.

— А ты постарайся, что бы никто об этом не узнал, — продолжал настаивать парень.

— Хорошо, но… ты исполнишь свое обещание?

— Конечно! Все, что ты захочешь, красавица.

Сколько яда и презрения звучало в его голосе! Неужели она не понимала, что Том манипулирует ею? Неужели не чувствовала опасности, исходящей от него? Нет, Миранда ничего не замечала. Ее идеал, красивый, обаятельный мальчик, которого она так долго желала, наконец-то обратил на нее внимание. И вместо того, что бы задуматься о причинах столь нежданно свалившегося счастья, девушка сразу же согласилась на авантюру, стоило лишь поманить ее пальцем. Разумом же управляли эмоции. Интересно, сколько понадобиться времени, что бы щенячий восторг сменился осознанием того, что ее банально используют?

Что-то неприятно кольнуло в груди. Ведь я была на ее месте и вела себя точно так же. А Том наверняка посмеивался, наблюдая за моими метаниями. Горько улыбнувшись, я спустилась вниз, на первый этаж. Надо проследить за Мирандой, а то еще натворит дел. В самом деле, нужно быть выше этой «возни в песочнице», и, возможно, мне больше не придется краснеть за свои поступки.

* * *
— Хочешь яблоко?

Ральф хмуро посмотрел сначала на Миранду, потом на плод, бережно сжимаемый ладошками.

— Нет, — отказ прозвучал слишком быстро. Он явно хотел съесть яблоко.

Свежие фрукты в этом году были большой роскошью. Интересно, где Миранда взяла его?

— Зря! Оно вкусное, — уверенно сказала девочка.

Медленно, растягивая удовольствие, поднесла яблоко ко рту и замерла, хитро поглядывая на Ральфа. Удивительно, но в этот момент ее лицо было почти красивым.

Парень не выдержал и, отводя взгляд, попросил:

— Можно и мне немного? Пожалуйста.

Ему явно было неудобно и стыдно за свою слабость. То немногое, что я сумела узнать о нем из обрывков разговоров, наводило меня на мысль, что парень очень гордый и принципиальный. Раньше, до того как исчезли его родители, Ральфу бы и в голову не пришло просить что-то у чужого человека. Сейчас же правила игры изменились.

— Бери! — Миранда небрежно вложила фрукт в его ладонь и, не прощаясь, ушла.

Мне совершенно это не понравилось. Как и то, что я целый вечер была вынуждена следить за ней. Это так утомительно! С другой стороны можно смело предположить, что она отдала плод не просто так. Я вспомнила стычку в столовой, недобрый взгляд Риддла, которым он провожал Ральфа, а также поразительную мстительность моего старого друга. Определенно все это неспроста. Вздохнув, я подошла к парню и искренне посоветовала:

— Не ешь яблоко.

— Что? — переспросил он. — А, это ты…

— Я серьезно, Ральф. У тебя могут быть проблемы. Собственно, они уже у тебя есть.

— Вот как? Знаешь, что: не лезь не в свое дело, Грейнджер, — заявил мне этот глупец.

Я скрестила руки на груди и вкрадчиво спросила:

— Ты и вправду думаешь, что Миранда просто так, по доброте душевной, отдала тебе яблоко? Ну же, пораскинь мозгами.

Я видела, что Ральф начал сомневаться. Он то и дело подбрасывал на ладони плод, украдкой поглядывая на меня. Что ж, по крайней мере, парень согласился выслушать, а не сделал вид, что ненавидит сам факт моего существования.

— Риддла боятся не просто так, — произнесла я, рассматривая стену за его плечом. — Если бы он был безобидным чудаком или сумасшедшим, тебе бы о нем рассказали в последнюю очередь.

— Ты так говоришь, словно этот псих может меня убить!

Я снисходительно усмехнулась глядя в глаза глупому, смелому мальчику, так неосторожно выбравшему объект для насмешек.

— Он на многое способен, а ты его обидел. Том не забудет этого, поверь, — сказала, вынимая яблоко из его пальцев.

— Зачем оно тебе? — подозрительно переспросил Ральф.

— Хочу вернуть его Риддлу, — честно призналась я и ушла, не оглядываясь.

Есть много способов наказать обидчика. Но отравление никак не можно причислить к безобидным шуткам, которые мы раньше на пару с Томом проворачивали в приюте. О чем я и хотела напомнить ему.

* * *
— Что ты творишь? Это против правил!

— Ну и что?

Потрясающая логика! Казалось, я готова была голыми руками придушить слизеринца за его очередную гениальную выходку. А он лишь усмехался, отлично зная, что я ему не противник.

— Правила созданы для того, что бы им следовать! — продолжала я настаивать на своем.

На чердаке было как всегда пыльно и грязно. И тихо. Сюда почти никто не подымался после несчастного случая с Линдой, чем Риддл бессовестно пользовался. Именно поэтому я так быстро нашла его. Все же привычки, как и привязанности, со временем станут нашими слабыми местами.

— Мы сами создали эти правила. Ничего сверхстрашного не случится, если внести в них несколько поправок. — Том пожал плечами и вновь повернул голову к окну.

— Ах, теперь это так называется? — чуть повысив голос, вопросила я.

Черта с два он так легко отделается от меня! Я так просто не сдамся.

— Тебе-то какое дело? Ты же со мной не разговариваешь, — напомнил мне Риддл.

Я подошла к нему очень близко и, взяв за руку, развернула его к себе лицом. Он с усмешкой наблюдал за мной. Легкий, шальной огонек плясал в глазах, жадно всматривающихся в мое лицо. Казалось, из глубины зрачка Тома на меня смотрит незнакомец, от взгляда которого у меня все внутри застывает. Тряхнув головой, что бы сбросить наваждение, я требовательно спросила:

— Зачем ты отравил яблоко?

Повертев вышеназванным фруктом у него перед носом, я вопросительно подняла бровь.

— Гермиона, я не травил яблоко. Оно на все сто процентов съедобно, — доверительно сообщил мне Риддл.

— Ты врешь, — слова прозвучали не так уверенно, как раньше.

— Нет. Это правда.

— Тогда зачем ты приказал Миранде отдать его Ральфу?

Ничего не понимаю. Какую игру он затеял?

— Я хотел тебя подразнить, — признался парень. — Последнее время ты грустишь, а так у тебя появилась цель.

— Цель? — уточнила я, крепко сжимая ни в чем неповинный плод.

Он опять надо мной смеялся. Еще чуть-чуть и я сама, без палочки, прокляну его.

— Конечно! Ты ни за что не упустишь возможности «спасти» маггла от моего пагубного влияния, — с самым серьёзным видом заявил мне Том.

И что-то было не так в его словах, в колючих насмешках, в открытом презрении. Словно он раз за разом оголял худшие стороны своего сволочного характера, пряча тем самым нечто более значимое. Душу? Может быть. Но откуда тогда взялись эти эмоции? Так много противоречия, что мне стало казаться, что вся эта злоба направлена на него самого. А что, если…

— За что же ты так себя ненавидишь, что мстишь магглам, — я выделила последнее слово, — за малейшую обиду?

Риддл вздрогнул, словно я ударила его. Признаться, я и сама не ожидала от себя чего-то подобного. Просто сказала, не подумав. И нечаянно попала в самое больное и уязвимое место.

Вся дурашливость и притворное негодование исчезли. Даже обаятельная маска загадочного красавца съежилась и рассыпалась на тысячу бумажек, оголив истинное лицо Риддла. Того, которого многие боялись и ненавидели. Это было страшно: пустые холодные глаза, кривоватая ухмылка и столько боли и ненависти во взгляде, что мне стало трудно дышать. Я малодушно попробовала сбежать, но парень, предугадывая мой маневр, схватил меня за плечи и с силой вдавил в стену. Яблоко выпало из моих ослабевших рук и покатилось по грязному полу. Я приоткрыла рот, силясь что-то сказать, как-то успокоить Тома. Но не смогла. Вместо этого зачаровано смотрела на чистое безумие, прекрасное и в то же время ужасное в своей первозданной красоте. Таким я его еще ни разу не видела. Но в такого Риддла я, не раздумывая, влюбилась бы. Потому что лишь те люди подлинно могут быть гениальными, которые сами творят реальность. И те эмоции и чувства, открывшиеся мне сейчас на его лице, говорили красноречивей любых слов.

Ненависть. Он крепко держал меня в руках, причиняя боль своим касанием. Страсть. Порывисто и совершенно неожиданно поцеловал, в зародыше подавляя любое желание сопротивляться. Зачем? Сейчас это так правильно и необходимо. И так не похоже на то легкое касание губ в Выручай-комнате. Ярость. Он прижимал к себе так сильно, что мне не хватало воздуха, чтобы сделать вдох. Я всхлипывала и открывала рот, пытаясь разорвать эту болезненную близость, но Риддл не позволял. Он беззастенчиво углублял поцелуй, исследуя языком полость моего рта. Наслаждение. Чуждое моему разуму желание уступить, покориться ему становилось невыносимым. И этот невозможный человек прекрасно осознавал каждое свое действие. Давал мнимую свободу выбора, понимая, что я не захочу ею воспользоваться. Хотелось плакать от того, как легко он вновь манипулировал моими чувствами. И кричать от счастья, что вот он, Риддл, рядом! Стоит лишь протянуть руку и я смогу провести ладонью по его щеке, зарыться пальцами в мягкие волосы, стать на шаг ближе…

И это меня испугало. Я неимоверным усилием вывернулась из его рук и отошла на несколько шагов назад. Дыхание тяжелое, прерывистое. Словно за минуту пробежала все пять пролетов, ведущих в подземелья. Том выглядел помято. Волосы взъерошены, на щеках румянец и взгляд цепкий, голодный. Мне так много хотелось сказать ему сейчас, но я никак не могла найти нужных слов. А он улыбнулся медленно, понимающе, и сказал:

— Я ничего не сделаю Ральфу. Пока что.

Какой, к Мерлину, Ральф? О чем он? А когда поняла, мне захотелось убить Тома. Неимоверным усилием воли я сдержалась и осталась стоять на месте. Нельзя позволить ему увидеть мои истинные эмоции, это опасно.

Том смеялся, но в этом смехе не чувствовалось торжества. Скорее усталость. Может, он тоже запутался? Где-то не доглядел, что-то пустил на самотек, и сам попался в свою же паутину. Хорошая бы была развязка, поучительная. Но это ведь Том Риддл. Он всегда все контролирует.

— А с чего ты взял, что меня волнует участь Ральфа? — спросила, чуть склонив голову на бок.

— Может, и нет. Но ты не станешь отрицать, что тебя волнуют мои дела. Иначе ты бы сейчас здесь не стояла.

Он, спрятав руки в карманы штанов, не спеша подошел ко мне. И замер на расстоянии вытянутой руки. Сейчас его лицо было расслаблено, и глаза вновь лукаво блестели. Кажется, хорошее настроение потихоньку возвращалось к нему.

— Ты прав, Том, — согласилась и, чуть помедлив, спросила: — Зачем ты это все делаешь? В Хогвартсе идет борьба за власть, а здесь? Какой смысл? Я не понимаю.

Риддл долго молчал. Я же терпеливо ждала, когда он скажет хоть что-то. Нельзя было все время уходить от ответов, прятаться за масками, врать и извращать истину. Рано или поздно придет время платить по счетам. И в зависимости от того, в чих руках будет вексель — такова будет и цена. Вопрос в том, сможешь ли ты отдать долг?

— Здесь идет борьба с последствиями.

Как мало и в то же время так много сказано. Но — вот незадача! — исправить абсолютно все было невозможно. С этим приходилось жить и мирится, что тебя ненавидели за сам факт твоего существования. Это чертовски больно! Иногда я удивлялась, как Том не сломался за долгие годы одиночества. А если сломался? Сейчас передо мной, может быть, сломанная и наспех склеенная вещь. Тогда не удивительно, что он ненавидел всех людей, включая себя.

Хватит! Я опять начинала его оправдывать и жалеть. Отвернувшись, я спешно произнесла:

— Мне надо идти. Встретимся позже.

Сделала шаг, но Риддл не отпустил. Крепко обнял за плечи и устало сказал:

— Опять убегаешь. Может, хватит?

Я, не удержавшись, засмеялась. Немного истерично, зато искренне.

— Нет, — упрямо качнула головой. — Пока ты меня «догоняешь», у тебя не остается времени на глупости.

— Решила подработать летом психологом?

— Отнюдь. Мне просто нравится тебя дразнить, — повторила его же слова, освобождаясь от столь желанных объятий.

Не важно, что это не правда. Не вся, по крайней мере. Порой нужно говорить именно то, что человек хочет слышать в данный момент. И тогда есть шанс, не ломая, подчинить криво склеенную вещь. Даже вопреки обстоятельствам и боли, которую причиняет тебе этот человек. Нарочно-ли или случайно, не важно. Я сильная, справлюсь.

Резво увернувшись от рук Тома, я довольно улыбнулась и сказала:

— А целоваться ты не умеешь. Опыта не хватает, да?

И со смехом убежала от Тома. А парень в ответ что-то прошипел, явно нелицеприятное, но я этого уже не слышала. Бежала, стараясь быстрее попасть на улицу. Надежда еще есть, я в этом уверена. Она гналась за мной, я слышала ее тяжелое дыхание за спиной, ощущала цепкий взгляд на коже. Нужно было только протянуть руку и не дать ей ускользнуть. Тогда последствия больше не будут иметь значения. Мы сумеем стереть их и переписать историю заново. Вместе…