Играть в шпионов чрезвычайно увлекательно. И почему я раньше не догадалась сделать это? Ведь слежка — самое простое и безобидное средство. За неделю я узнала больше, чем за последние полгода. И все благодаря моему новому облику. Волшебники так гордятся своим чутьем и изобретают сотни заклинаний, чтобы уберечь свои секреты. Но совершенно не придают значения окружающих их вещам. И животным.

Долгая изматывающая работа наконец-то принесла результаты. Я поборола в себе страх и смогла преобразиться. Стань ловкой, сильной, незаметной. Быть кошкой удобно. Именно это слово приходит мне на ум первым. А еще — волнующе. Я по-новому стала воспринимать окружающий меня мир. Оказывается, слова совершенно не важны и скучны. Гораздо интересней слушать голос, который никогда не может скрыть правду. Я наловчилась слышать ее, искать в интонациях и эмоциях, откапывать в ворохе недомолвок и лжи. Запахи так же стали моими верными друзьями. Конечно, мое обоняние не такое острое, как у собаки, но и я кое-чему научилась. Я всегда могу определить, сколько в комнате человек, узнать, боятся ли они, могут ли быть опасны. Запах страха ни с чем нельзя спутать. Он — влажный, одурманивающий. Его я всегда улавливаю рядом с людьми, которые окружают Риддла.

Слизеринец — скрытный и изворотливый парень. Даже теперь мне не удавалось разузнать о нем больше, чем раньше. А вот его свита наоборот стала мне ближе, понятней. Но также и более отвратительной. Долохов — садист. Больной садист. Любит запугивать, издеваться и не брезгует рукоприкладством, когда его что-то не устраивает. Лестрейндж — очень осторожен, но любит выпить стаканчик-другой огневиски. Несколько дней назад, во время очередной вылазки, я встретила его в подземельях. Он был вдрызг пьян и все время глупо хихикал. Гадкое зрелище. Розье — слишком легко подпадает под чужое влияние. С виду парень заносчив и самовлюблен, а на самом деле слишком не уверен в себе. Поэтому ему нужен кто-то, кто будет все время управлять им, говорить, что можно делать, а что нет. Жаль, что этим человеком стал Риддл. Эйвери же труслив. Он слишком дорожит своей шкурой, чтобы добровольно рисковать ею ради кого-то. Это мне только на руку, поэтому сегодня я решила проследить за ним и, кажется, не ошиблась в своем выборе.

Ступая на мягких лапах, я могу особо и не прятаться. Кто обратит внимание на глупую кошку? Да и еще на такую невзрачную, полосатую, гладкошерстую дворняжку. А Эйвери определенно куда-то спешил. Возможно, на таинственное собрание Ордена Салазара? Подслушанный разговор Джонатана и Гермионы был познавательным. Нет, я не виню подругу за ее молчание. В подобной ситуации я бы поступила точно также. Но как же мне хотелось вывести его, Тома Риддла, на чистую воду! Открыть все его темные делишки и помочь подруге освободиться от пагубного влияния. Гермиона сейчас так не похожа на ту девочку, с которой я познакомилась на первом курсе. Тогда она была сильной, целеустремленной и не позволяла ему командовать собой. Теперь же подруга изменилась. Смелая и веселая девчонка исчезла, а вместо нее появилась нервная и бесхарактерная тень. И ее не оправдывало даже то, что она влюбилась в слизеринца. Эти мысли были настолько противоестественны, что заставляли меня брезгливо морщиться. Риддла нельзя любить! К нему можно испытывать что угодно, от ненависти до восхищения. Но любить? Нет, нет и еще раз нет.

Я обязательно ей помогу. Я ведь смогла уговорить ее не пить больше ту дрянь, которую сварил Том. Ну, ладно-ладно. Каюсь, я просто вылила зелье в унитаз и заменила его крашеной ароматизированной водой. Вреда от нее никакого, впрочем, как и пользы. Зато Гермиона перестала вздрагивать каждый раз, когда ее касались.

Я следовала за Эйвери, стараясь держаться на расстоянии пары метров. Он несколько раз оглядывался, словно чувствовал слежку. Но, никого не обнаружив, вновь возобновлял свой путь. Я чувствовала, что сегодня должно произойти нечто важное. И чем ближе я приближалась к цели, тем сильнее в моей голове звенел тревожный колокольчик. Своеобразный сигнал, оповещающий меня о грядущих неприятностях. Но я не могла позволить себе сейчас уйти. Я так близко подобралась к тайнам, столь тщательно охраняемым Риддлом. Нельзя сдаваться! Я теперь кошка и, если что-то случиться, сумею вовремя скрыться в лабиринте подземелья.

Вот Эйвери вышел на осветленный участок коридора и, пробормотав «Левзея», скрылся за появившейся в стене дверью. Ах, как не осторожно! Внутренне ликуя, я смело вышла из-за угла, где ранее пряталась. С высоты кошачьего роста мало что можно было разглядеть, но, осмотревшись, я узнала это место. Если пройти по противоположному ходу, то можно выйти в основной коридор, ведущий к гостиной факультета Слизерин. Надо же, все тайны Риддла были прямо под моим носом. Хитрый, Мерлин его побери!

Чрезвычайно довольная своей находкой, я не сразу заметила человека, появившегося рядом со мной. Он не стал терять время на бесполезные размышления. Просто выхватил палочку и произнес безразличным и до боли знакомым голосом:

— Ступефай!

Я едва успела отскочить в сторону. Заклинание попало точно в то место, где еще несколько секунд назад я сидела. Рефлекторно прижав уши к голове, я зашипела на парня. Да что он себе позволяет? Так можно все кости переломать! Конечно, кошка — не студент, но и за издевательство над животным по головке не погладят. Он, тем временем, настороженно наблюдал за мной, держа палочку наготове, я же отступала назад.

Мы как будто танцевали. Он делал шаг вперед, я — отклонялась, ускользая от навязчивого внимания. Парень зеркально повторял мое движение, пытаясь обойти со стороны. Раз, два, три… Он опять подошел слишком близко. Я скрываюсь в прохладном мраке коридора, пятясь назад. На четырех лапах это делать ой как неудобно! Раз, два, три… Близко, совсем близко. Что же ты делаешь, друг? Неужели Риддл и тебе успел промыть мозги?

Нет! Я так просто не сдамся. В последний момент делаю обманное движение и, когда заклинание повисает в воздухе неоконченным аккордом, в два прыжка прошмыгиваю мимо парня. Быстрее! Вперед, туда, где свет и живые голоса! Он ни за что не осмелиться напасть на меня там.

Быть кошкой так удобно. Ведь никто не воспринимает ее шалости всерьез…

* * *
Я спешу. Нужно быстрее добраться к гостиной в гриффиндорской башне. Как только я выбралась из подземелья, сразу же обернулась в человека. Конечно, рискованно разгуливать в таком виде после отбоя. Мистер Норингтон — известный параноик и по ночам любит бродить по замку, ловя отчаянных и глупых учеников. Но я-то умная, верно? Значит, меня не поймают.

Успокаивая себя этими доводами, я поднялась по последней лестнице наверх. Завернула за угол и… остановилась. Посреди коридора стоял мой старый друг и улыбался. Как будто и не было полчаса назад того опасного танца в подземельях, как будто не он помешал мне все разузнать об Ордене Салазара. Может, произошла ошибка? Не узнал, перепутал, испугался… Наверняка, он тоже следил за слизеринцами. А тут я так неожиданно появилась и спутала все планы. Красивый обман, правда?

Но нет. Ошибки не было. Мой старый добрый друг продолжал улыбаться, даже когда резким, рубящим движением взмахнул палочкой в мою сторону. Я отчетливо понимала, что не успею поставить щит. Более того, даже палочка была мне недоступна. И как же обидно, до слез, до искусанных губ и расцарапанных в кровь ладоней. Обидно, что тот, кому доверяешь — нападает. Вспышка! Момент невесомости и оглушающая боль, когда я столкнулась с чем-то твердым и неподатливым.

Кошка хитрая и ловкая, кошка смелая, но я-то человек...

* * *
Театр абсурда — вот как я могу описать свою жизнь. Мой лучший друг ведет себя как последняя слизеринская сволочь. Он самоуверен и эгоистичен. Иногда добр и ласков, но только наедине, а за стенами выручай-комнаты Том чужой. Порой мне кажется, что парень ненавидит меня за то, что я видела его настоящее лицо. И приняла, несмотря ни на что.

Моя лучшая подруга уже два дня лежит в больничном крыле. У нее сломана рука и сильное сотрясение мозга. За все время она приходила в сознание лишь дважды. Ей тут же давали порцию снотворного и обезболивающего, и она вновь проваливалась в спасительный сон. Медсестра уверяла, что ничего непоправимого не произошло, и нынешнее состояние Минервы — результат сильного потрясения. Дескать, ее разум таким образом защищает хозяйку от болезненных воспоминаний. Я дважды в день прихожу ее навещать. Часто меня сопровождают Арчи и Гильберт. Последний уверен, что на Мини напал кто-то из слизеринцев. И — удивительно! — не только он. Но учителя не верят на слово ученикам, а доказательств у них нет.

О да, они пробовали найти виновного, даже проверяли палочки некоторых студентов. И ничего не выяснили. Ни-че-го. Я тоже, не смотря на все мои усилия. Хотя Эйвери и обмолвился, что это дело рук одной из марионеток Риддла. Но вот кто это сделал? Кто? Кому это было нужно?

У меня вновь не было ответов. И как же хотелось спросить: люди, что вы делаете? Зачем? Мне хотелось кричать: громко, пронзительно, с надрывом. Так само, как я любила Тома. Или я только придумала это? Я более ни в чем не уверена.

А люди продолжали жить. Им было наплевать на мои метания. Жалкие попытки отстоять правду вызывали у них скуку. Но, тем не менее, они продолжали вежливо улыбаться и кивать, соглашаясь с каждым моим словом. Это абсурдно и гадко.

Я же наконец-то проснулась от вязкого и мучительно-сладкого сна. Сегодня утром, стоя в ванной перед зеркалом, я поняла, что что-то изменилось. Не было больше навязчивого шепота в моей голове, подсказывающего «верное» решение той или иной задачи.

Может, все дело в том, что Минерва лежит без сознания? Или то, что я перестала пить зелье, которое варил для меня Том. Он говорил: «Бодрит и очищает разум от ненужных мыслей». Ага, после него вообще в голове пусто, как в котле Долохова.

Зато появляются сомнение и вечное «если». Если бы Риддл был откровенен со мной, если бы он не стремился к власти, если бы не пытался подавлять мою волю — все это вносило полную неразбериху в мою и без того сложную жизнь.

Но я-то помнила его слова.

«Ты не Ричардсон. Не забывай об этом»…

«… зависишь от меня так же, как и я от тебя»…

«Ты бесполезна»…

Как будто от него есть толк! Только умеет, что вредить всем, кто его окружает. Непонятная злость и обида накрывали меня с головой, заставляя вспоминать все жестокие и резкие слова, которые были между нами. От ненависти до любви один шаг, а путь в обратную сторону и то короче. Хотя… Кого я обманываю?

Я люблю Тома, но это чувство, живущее в глупом сердце, больше не остановит меня. Риддл не имел права безнаказанно творить все, что ему взбредет в голову. Он так дорожил своей мнимой властью. Прекрасно! Вот только что будет, если его лишить этого?

* * *
Я рисковала головой, но это так будоражило! Как же давно я не чувствовала себя такой живой и полной сил. Тем не менее, эта выходка, достойная Арчибальда, а не меня. Это он сначала делал, а потом думал. А я люблю все заранее спланировать, вот только времени в этот раз совсем не было. Очередное приглашение на собрание Ордена Салазара пришло неожиданно. Я очень долго уклонялась от посещения подобных мероприятий, справедливо полагая, что ничего хорошего на них не происходит. Сегодня же, поддавшись эмоциям, я согласилась и с головой окунулась в захватывающее ночное приключение.

Из скупых рассказов Эйвери я знала, что на вечер запланирована «карательная» акция, направленная на грязнокровку. Мне не сказали, кто жертва. Да я и особо не расспрашивала. Если мой замысел удастся — человек сможет избежать незавидной участи игрушки. В последнее время Джонатан стал лучше ко мне относиться. Конечно, друзьями не разлей вода мы не стали, но и оскорблять меня он перестал.

Место, которое я выбрала для свершения правосудия, трудно было назвать удачным. В нише, за рыцарскими доспехами, было тесно, пыльно, и к тому же рука с алебардой заслоняла половину коридора. Что бы нормально колдовать, нужно было сидеть на корточках и буквально наполовину высунуть руку за границы ниши. Неудобно и, если смотреть прямо на доспехи, то можно меня заметить. А если это случится, то мне будет очень и очень плохо. Ведь хуже взбешённого Риддла только оборотень, ужаленный осой. Оба совершенно безумны в своей ярости, но первый, в отличие от второго, еще и злопамятный.

У меня затекли ноги, болела спина, но я продолжала всматриваться во мрак коридора. Ждала малейшего намека, звука, колебания воздуха, хоть чего-то, предупреждающего о том, что игра началась. Терпения, всего лишь немного терпения, и мои усилия будут вознаграждены…

Слабый лучик света неуверенно подрагивал, словно боялся быть обнаруженным. Или это дрожала рука волшебника, держащего палочку? Не знаю, но это определенно не Том. Слишком тусклый огонек, слишком неуверенно шел человек.

Вздохнула. Где же пропадал Риддл? Почему его нет, когда он так нужен? В коридоре было холодно, и я ужасно хотела спать, тем не менее, продолжала выжидать. Отступать сейчас было не разумно. Не тогда, когда страдали дорогие мне люди.

Подбадривая себя этими мыслями, почти пропустила появление столь долгожданного гостя. Том не спеша минул место моего укрытия и замер, не приближаясь к группе учеников. Они его не заметили, что не удивительно. Сейчас эти жестокие дети были заняты более интересными, с их точки зрения, вещами. А именно насмешками над подвешенным в воздухе человеком. Огонек на кончике палочки слабый, и мне не удавалось рассмотреть лица бедняги. Кое-что все же бросалось в глаза: ярко-оранжевые пижамные штаны. Их я видела впервые, значит, это не гриффиндорец.

Горько усмехнулась. Сейчас на моих глазах издевались над человеком, а я в это время размышляла, гриффиндорец он или нет. Какая ирония!

Брезгливо поморщилась, услышав взрыв смеха после особенно удачной «шутки», и сосредоточила все свое внимание на Томе. Ему эта забава не нравилась. Разумеется! Разве жалящие чары могли хоть капельку заинтересовать нашего признанного гения? Не-е-ет! У него более изысканный вкус на пытки. Чего только стоили его эксперименты надо мной. Гнев с новой силой разгорался внутри груди, мешая думать. А время шло. Тик-так, тик-так. Вот еще одна минута прошла, а я все медлила.

Сделала глубокий вдох и, плавно взмахнув палочкой, прошептала:

— Инпедимента!

Том вздрогнул и застыл на месте, не в силах пошевелиться. Ободренная успехом, я продолжила:

— Силенцио!

Ну вот, теперь мы поменялись местами с Риддлом. Он — безмолвный зритель, а я режиссёр в нашем театре абсурда. Конечно, нападать со спины подло. Я не гордилась собой и не испытывала ни капли удовлетворения, но как ещё с ним бороться? Честно и открыто? Не смешите меня! Он не приемлет благородства и только рассмеется вам в лицо. Лишь используя момент неожиданности и хитрость, можно было попробовать ненадолго взять над ним верх. Совсем на краткий срок, но мне хватит и этого. Арчи, Гильберт, Минерва — все они так или иначе пострадали по вине Тома. А я… Нет! Не хочу вспоминать.

Слишком больно и горько осознавать, что тебя ни во что не ставили. И пусть я вела себя как испорченная, эгоистичная девчонка — это он шаг за шагом делал меня такой, уподоблял себе, лишал воли. Что ж, пускай теперь пожинает плоды. Уж я-то его не разочарую!

Я выбралась из ниши и, стараясь поменьше шуметь, направилась в противоположную от веселящихся учеников сторону. Скоро здесь появиться Пивз, а он сумеет переполошить весь замок, если хорошенько постарается. В самом деле, пара невинных фраз, сказанных Почти Безголовому Нику, не приведет к катастрофе. И никто не виноват, что привидение слишком болтливо, а его слушатели зачастую любят напакостить людям. Ну, поймают учеников, снимут баллы, может, даже отправят на отработку — это же не смертельно! Зато доверие к Тому пошатнется. Это всего лишь шалость, верно?

* * *
— Опиум? — недоверчиво переспросил Арчи. — Ты уверена?

— Абсолютно. Если добавить его в зелье Бодрости вместе с листьями трифолии, то можно получить отличное зелье подчинения. Или «жидкий Империус», как его окрестил профессор Слагхорн, — мрачно сказала я.

— Но это же незаконно. Кто вообще мог додуматься сварить такую гадость?!

О, Арчи! Я отлично тебя понимала. Ты был возмущен и искренне недоумевал, зачем такое надо? А я вновь обманывала, покрывая Риддла. Но и сказать правду не могла. Пусть эта маленькая грязная тайна останется на моей совести. Поэтому в ответ я лишь пожала плечами и сменила тему разговора.

Мне удалось проучить Тома. Даже представить трудно его ярость, когда он понял, что совершенно беспомощен. А уж когда мистер Норингтон поймал его на горячем…

Забавы слизеринцев получили широкую огласку. Больше всего всех поразило то, что и всеобщий любимец Риддл был тоже в этом замешан. Слухи ширились и обрастали все новыми подробностями, превращаясь в сочные сплетни, тем самым серьезно подпортив Тому репутацию пай-мальчика.

Разумеется, он догадался, кто его подставил. Каждый день я ощущала на себе прожигающий взгляд, чувствовала, как он окатывает меня волнами презрения и ненависти. А еще Риддл ждал, когда я к нему приду, но я избегала его общества. Он не понимал, как все могло поменяться в один момент, и почему я его отталкивала. Не хотел верить, что утратил контроль над своей самой верной марионеткой.

Я же старалась забыть обо всем. Свободное время посвящала своим друзьям, избегая одиночества. Ведь за ним придет тоска и острая потребность в сильных объятиях Тома. Сейчас я могла не думать об этом. Впереди еще одно лето в приюте, где кроме меня и Риддла не будет ничего, что сумеет сберечь мою душу. А глупое сердечко радовалось и продолжало надеяться на что-то…