“... могут быть провокации.“ Карта Вызов, колода Симболон.



— Нет его там.

— Есть.

— Нет, я сказала!

— Грейнджер, будь же благоразумна! Нельзя было быть приближённым Тёмного Лорда и не льстить ему.

— А он не льстил!

— По какой причине ты так завелась? — утомлённо спросил Драко. — В Третьем круге мы в дерьме — буквально! — плавали, но ведь выплыли же!

— В Третьем круге у нас не было выхода, а здесь есть. Здесь мы можем зажать нос и перебежать по мосту на ту сторону! А ты предлагаешь зачем-то обшарить весь ров!

— Не за чем-то, а за деканом!



Они уставились друг на друга, красные от гнева. Потом Малфой вдруг посветлел, вздохнул и улыбнулся.



— Что смешного?! — взвилась Гермиона.

— Я понял тебя, — объяснил он. — дерьмо — это так неромантично. Ты боишься, что светлый образ декана померкнет в твоей душе. По-твоему, стоя по сучья в кипящей крови, он выглядел намного привлекательней?

— Иди к чёрту.

— Мы бы давно к нему пришли, если бы ты не застряла на ровном месте. Знаешь, решай сама, что тебе важнее — душа декана или твоя брезгливость, и не морочь голову верным соратникам, — он сердито отвернулся.



Остальным верным соратникам было наплевать на попытки Гермионы заморочить им головы. Демон тихонько звенел средневековым струнным перебором, а Живоглот мяукал в диссонанс — требовал жрать. Гермиона сыпанула ему сухого корма, чтобы заткнулся. Живоглот выразился в том смысле, что он не свинья какая-нибудь, чтобы есть прямо с земли.



— Ну и не ешь, — в сердцах сказала ему Гермиона. — Тоже мне, цаца.

— Весь в хозяйку, — хмыкнул Малфой, — чистоплюй.

— Ой-ой. Сам-то ты кто?



Он веско ответил:



— Я — Драко Люциус Малфой. Мой род идёт либо от самого Одина, либо от самого Митры. Мои предки прибыли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем, и с тех пор все Малфои учились на Слизерине. Меня положение обязывает привередничать, но! Я этого не делаю. Я умею смотреть правде в глаза. И я тебе говорю — пусть и по обязанности, но декан был льстецом. И он сидит, слышишь, Грейнджер, сидит во Втором рву Восьмого круга, УВЯЗНУВ ПО МАКУШКУ В ДЕРЬМЕ!

— Я — Гермиона Джин Грейнджер. Мои предки жили на британской земле тогда, когда Митра ещё не вышел из скалы, а Один — из Асгарда. И то, что Ублюдок Билл привёл твоего пращура на мою землю, не даёт тебе право на меня орать!

— Право орать мне даёт твоё упрямство, — он крылом поднял руку. Гермиона вздохнула, села рядом с ним и подлезла под руку. Он заговорил, слегка покачиваясь вместе с Гермионой:



— Сейчас мы с тобой встанем и пойдём. Наверное, нам предстоит обшарить самое отвратительное из здешних местечек, ну так что? М-м-м?



Гермиона не ответила.



— Справимся. Чтобы мы, да не справились. М-м-м?



Гермиона помотала головой.



— В конце концов, что такое дерьмо? Всего лишь грязь. А ведь мы, ты и я, прошли и через кровь. И здесь, и там, на земле. Согласись, грязь лучше крови. М-м-м, хорошо сказал!

— Ты не сказал, ты процитировал.

— М-м-м! И кого?

— Не помню. Но я точно это где-то читала.

— Но я-то не читал. Значит, сам придумал. Хороший единорог, хороший, — он взял руку Гермионы и погладил ею себя по голове. Гермиона дёрнула его за волосы и высвободила руку. Малфой чмокнул её в макушку и продолжал:

— В крайнем случае, снова надерёмся, для куража. М-м-м?

— Нет уж. Не хватало ещё во хмелю упасть мордой в... это самое. Ах, плохо, как же плохо, что ты прав...

— Ну, слушай, я же не виноват, что декан был далеко не ангел!

— Да уж, какой там ангел... Я вот что думаю — нам с тобой сейчас поесть, или уже потом?

— Сейчас. Не то ослабеем от голода и упадём в "это самое”, как ты выражаешься, мордой. Что у нас есть поесть?

— Тушёная фасоль, сухие супы... А, вот ещё джем.

— Апельсиновый?

— Земляничный. Шоколадное масло...

— Знаешь, что ты делаешь? Моришь напарника голодом!

— А ты преврати земляничный джем в апельсиновый.... Чего уставился, напарник?

— Знаешь, — потрясённо ответил он, — мне бы и в голову такое не пришло.

— Потому что ты балованный и заевшийся барчук. Учись! Fraga inaurantiaco!



Малфой открыл банку, недоверчиво понюхал, подмигнул Гермионе и взял ложку.



— Эй, эй, сначала поешь фасоли!

— Не желаю. Терпеть не могу бобы.

— Знаешь, что с тобой будет от джема?

— Что?

— Слипнешься.

— Мрачная ты, Грейнджер. Почему обязательно слипнусь? А вдруг я покроюсь сахарной корочкой и ты меня нежно оближешь?

— Я тебя злобно покусаю, если ты сейчас же не поешь по-человечески.

— Фасоль я есть не буду.

— Тогда суп.

— Э-э-э...

— Думай быстрее, иначе наложу на тебя Подвластие и ты у меня слопаешь и то, и другое, как миленький.

— Вульгарно, Грейнджер. Люди твоего происхождения...

— ...дают ложкой в лоб тем, кто капризничает за столом. Моя прабабка говорила, что это очень больно.



Малфой сделал неуловимое движение и совсем было стукнул Гермиону ложкой в лоб, но ложка своевольно вывернулась у него из пальцев и застыла в дюйме от его лба, угрожающе покачиваясь. Не сводя с ложки глаз, он поднял руки:



— Пощады, добрая госпожа.

— Суп или фасоль? — грозно спросила Гермиона.

— Трави, госпожа, чем хочешь...



Тут выяснилось, что Живоглот уже уговорил полбанки фасоли и не собирался на этом останавливаться.



— Благодарю тебя, добрый Живоглот, за спасение живота моего, — прочувствованно произнёс Драко, пригнулся под взглядом Гермионы и взял чашку с супом, — ем я, ем...



Они дохлебали суп и Гермиона обречённо поднялась.



— Решили, так вперёд, — мрачно сказала она.

— Без кофе я никуда не пойду, — заявил Малфой.

— Ну и оставайся, — сказала Гермиона и мрачно запрыгала по камням в направлении Второго рва.



Малфой нагнал её несколько минут спустя, в сопровождении Живоглота, демона и стайки тёмно-коричневых шариков, исходящих ароматным паром. Он подмигнул Гермионе, выпил один из шариков и, зараза, до того вкусно облизнулся, что Гермиона от зависти похватала пять шариков подряд, благо они уже слегка остыли. Сразу стало легче прыгать по камням — может, ещё и потому, что дорога пошла под уклон.



— Ну, Грейнджер?

— Что ну?

— Скажи что-нибудь.

— Что?

— Скажи — спасибо тебе, дорогой Драко, за то, что ты напоил меня кофе.

— Спасибо.

— Этого мало. Спасибо за что?

— За то, что уговорил меня залезть в дерьмо!



В это мгновение Живоглот расчихался, а демон простонал: "Oh no!" и ринулся в рукав Гермионы, ибо воздух отравили миазмы Второго рва. Пришлось останавливаться и творить чары Головного Пузыря. После этого Малфой взял было Гермиону за руку, но она злобно оттолкнула его и понеслась вперед, так, что только щебёнка отскакивала.



— Люблю, когда ты бесишься, — крикнул ей вслед Малфой.

— Я не нуждаюсь в твоих подначках! — огрызнулась она.

— Я вижу. Я просто не мог удержаться.



Они взбежали на мост и остановились. Малфой потрясённо пробормотал:



— "Туда взошли мы, и моим глазам предстали толпы влипших в кал зловонный, как будто взятый из отхожих ям..."

— Ты выучил это наизусть? — с трудом спросила Гермиона.

— Как-то само выучилось...



В полумраке заполнявшие ров нечистоты казались чёрными. И берега тоже были чёрными и мерзко блестели. Благодаря Головным Пузырям, Гермиона и Малфой не чувствовали зловония, но они видели, как дрожит надо рвом насыщенный мерзостью воздух, чувствовали его липкое прикосновение, обволакивание, проникновение...



Гермиона проглотила спазм тошноты. Очень хотелось закрыть глаза, но нужно было смотреть, искать Снейпа в этой дряни.



Толпа увязших в дерьме теней исступлённо чесалась, скреблась, драла себя ногтями и всем, что попадало под руку. При этом они дёргались, подпрыгивали, вертелись от мучительного зуда, отчего дерьмо урчало и чавкало. Но гул голосов, поднимающийся над этим отвратительным и жалким скопищем, был негромок и даже приятен на слух. От этого стало ещё противнее, и Гермиона всё-таки зажмурилась. И сразу же в общем мелодичном рокоте начали солировать отдельные голоса. Гермиона невольно прислушалась:



— Ваше величество столь умны, столь прозорливы, что...

— Ах, милый, какое блаженство...

— Шеф, вы гений!

— Ты самая лучшая мамочка на свете!

— Ты же у меня женщина понятливая...

— Сегодня высокое собрание лучших умов человечества удостоило меня...

— Никто не сравнится с вами, мой Лорд!



Гермиона вздрогнула, разжмурилась и завертела головой. Откуда донёсся этот голос?



— Ты что? — спросил Малфой.



Она шикнула на него, закрыла глаза и снова прислушалась.



— Мой Лорд, вы победили смерть, вы справитесь и с мальчишкой...



Ой-ёй-ёй. Он что, за столько лет не мог сменить пластинку?



Гермиона, не открывая глаз, покрутилась на месте. Ага, кажется, там. Она вытянула руку и открыла глаза. Рука показывала направление вперёд и несколько вправо, к противоположному берегу.



— Туда, — сказала она.



Ни о чём не спрашивая, Малфой взял её за руку. Они перешли мост и отправились вдоль берега. За ними, давя жирную от дряни щебёнку, сердито топал Живоглот.



Малфой вёл Гермиону, потому что она шла с закрытыми глазами и вылавливала из общего вкрадчивого журчания всё более отчётливые интонации слизеринского декана. Сквозь густой бархат его голоса не просачивалось ни единой капли яда:



— Мой Лорд, мне не нужно было верить в ваше возвращение. Я точно знал, что вы вернётесь.



И ведь не врёт.



— Я ждал вас каждый день, каждую минуту. Я глаз не спускал с мальчишки...



Гермионе захотелось заткнуть уши, но, во-первых, одна её рука была занята рукой Малфоя, а во-вторых, голос был единственной путеводной нитью. Она страдальчески замычала, не открывая глаз.



— Ты что, Грейнджер? — тон у Малфоя был какой-то рассеянный, но она едва обратила на это внимание.

— Ваш шеф был просто железный, — простонала она, — как он мог это выносить?

— Могучая сила привычки, — ответил Малфой всё так же безучастно. На этот раз она взглянула на него. Он был совсем белый, даже сероватый.

— Тебе дурно? — она остановилась и поддержала его.

— Не отвлекайся, — монотонно сказал он, — слушай. И не открывай глаз, не смотри на... всё это. Я сумею довести тебя до места.

— Ты меня доведёшь до ручки. Похоже, здешний пейзаж на тебя плохо действует. Давай лучше ты закрывай глаза, а я тебя поведу. Не хорохорься.



Он покачал головой:



— Ты ведь его слышишь? Причём, как я понимаю, только с закрытыми глазами?



Она кивнула. Здесь он прав. Когда глаза открыты, голос зельевара сразу теряется в общем бормотании.



— А я его не слышу.

— А Метка?



Он помедлил с ответом.



— Пока не ощущается. Так что пойдём, как шли. Я — глаза, ты — уши.

— Тогда поменьше смотри в ров, и побольше под ноги.

— Какая здравая мысль, — Малфой закрыл глаза, с трудом перевёл дыхание, открыл глаза и поглядел вперёд, туда, где мелькала среди камней сгорбленная отвращением спина Живоглота.

— Пошли, — сказал Малфой, обнял Гермиону за голову, закрыл ей глаза ладонью и повёл её за Живоглотом.

— Стой, — немного погодя сказала она, — назад.

— Назад?! — ужаснулся он, и помолчав, добавил обречённо, — да, я тоже чувствую. Мы проскочили?

— Ага.



Они ещё несколько минут топтались по берегу, пока не нашли место, где верноподданнические излияния Снейпа звучали наиболее отчётливо. Они остановились, но Малфой не убирал руки. Ладонь у него была холодная и влажная, и Гермиона попыталась снять её со своего лица.



— Потерпи немного, я скоро упаду в обморок, — слабым голосом сказал Малфой.

— Мой Лорд, мне трудно постичь глубину ваших мыслей. Я очень глуп...

— Что ты там делаешь? — спросила Гермиона из-под ладони.

— Ищу того, кто не чешется и не скачет, как чумная крыса, — объяснил Малфой, — ага... Кажется, вон он. Постой минутку, не открывай глаз, хорошо?



Его ладонь напряглась, потом исчезла, и правому боку стало холодно. Гермиона терпеливо ждала, думая, что выглядит очень глупо, стоя с закрытыми глазами. Где-то рядом под ногами Малфоя хрустел щебень. Что он там делает? Она совсем уже собралась открыть глаза, когда с правого бока потеплело. Малфой вновь обхватил её плечи, заставил её сделать два шага вправо, прошелестел: "Смотри прямо перед собой", и мешком повалился прямо на загаженную землю. Почти повалился — в последний момент Гермиона вздёрнула его в воздух заклятием Levicorpus, и он безжизненно закачался вниз головой. Вот и хорошо, быстрее придёт в себя...



— Ваша прозорливость...



Она стояла на самом краю рва, мерзкая жижа была всего в ярде под ногами. Гермиона вгляделась в ров, стараясь не обращать внимания на подкатившую тошноту. Ну, кто тут у нас самый спокойный? Проклятье, в этой вечной полутьме ни черта не видно...



— Lumos, — прошептал висящий в воздухе Малфой.



Слабый зеленоватый свет осветил ров, выделил из десятков дёргающихся голов одну, неподвижную. Чёртов слизеринец завяз там по самые глаза. Даже непонятно, как он умудряется славословить своего Лорда, у него же рот... того... под поверхностью...



— Вы величайший волшебник в мире!



Гермиону всё-таки вырвало. При этом она уронила Малфоя, и тот без малого полетел в ров. Ещё буквально пара дюймов — и стало бы там одной препакостной прелестью больше, горлум-горлум. Гермиона сипло хихикнула.



— Грейнджер, — встревожено сказал Малфой. Зависание вниз головой сказалось на нём благотворно: он очень быстро поднялся на ноги и теперь стоял, склонившись над Гермионой, — что с тобой?

— Всё нормально, — она выпрямилась, мельком глянула на измазанного Малфоя и снова согнулась от смеха. Он подождал пока она немного успокоится и вкрадчиво спросил:



— Что, нашлась управа на блудного беса?



Ну, не гад?



— Грейнджер, я задал тебе вопрос!

— Отстань... — всхлипнула она, — ой, не могу!

— Я тебе сейчас дам оплеуху, — пригрозил Малфой, — имей в виду, руки у меня грязные. Очень грязные.

— И не только руки... — выдавила она.



— Я счастлив служить вам...



Малфой кончиками измазанных пальцев подобрал свою измазанную палочку, брезгливо сотворил Lumos и посветил в ров.



— Придётся вам остаться здесь, профессор, — сокрушённо сказал он неподвижной голове, — ваша спасительница свихнулась.

— А ты уверен что там весь профессор? — с трудом выговорила она, — по-моему... там только голова профессора... и то не вся, одна макушка...

— У-у-у, — безнадёжно сказал на это Малфой.



Демон заинтересовался происходящим. Высунулся из рукава, срисовал обстановку, сочувственно-ехидно пропел: "You deep in trouble, friend!" и убрался обратно в рукав. Гермиона совсем зашлась.



— Мой Лорд... — голос умолк. Голова профессора вдруг открыла глаза, блеснула белками в свете Люмоса и гневно уставилась на бывших учеников. Гермиона на мгновение перестала смеяться.



— Как говорил один безответственный поэт, — торжественно произнесла она, — если долго смотреть на дерьмо, дерьмо начинает смотреть на тебя!

— Грейнджер! — возмущённо вскрикнул Малфой и тоже захохотал.



Даже льстивая часть души профессора Снейпа не прощала насмешек. Его голова медленно и угрожающе двинулась сквозь жижу к берегу. И жемчужина в ладанке дрогнула и потеплела.



— Работает, — прошептала Гермиона, — враг мой, работает!

— Смейся, — прошипел Малфой, — смейся!



Голова остановилась, потому что со всех сторон к ней столпились другие головы, и даже появились руки. Намерения у рук были недобрые.



— Мой Лорд... — вновь забубнил Снейп, опустив грязные веки.

— Они его топят! — закричала Гермиона и нацелила палочку, — а ну, пошли вон, сволочи, иначе!..

— Ты его заденешь, глупая, — грязная рука Малфоя перехватила её запястье, — смейся, тебе говорят!



Но ей уже было не до смеха, она искала способ разогнать тени, не повредив профессору. Тогда вперёд шагнул Малфой и осведомился:



— Что, сэр, совсем ослабели? Говорил я тебе, Грейнджер, что он слабак, — сказал он, оглянувшись через плечо на Гермиону.

— ...преданней меня вам никого не найти... — голос прервался. Веки дрогнули, но не открылись.

— Что ты с ним разговариваешь, Драко? — вступила Гермиона, — зря мы сюда пришли. Мы думали, он здесь насмерть бьётся, а он...

— Никого нельзя идеализировать, — наставительно сказал Малфой, — о Лорде... — он сосредоточился, набрал воздуха в грудь и выпалил, — о Волдеморте уже скоро лет десять, как думать забыли, а твой герой, Грейнджер, кавалер ордена Мерлина, чёртов боец невидимого фронта, сидит в дерьме и булькает хвалы мертвецу!



Настала короткая, тяжёлая, предгрозовая тишина. Даже тени на мгновение прекратили свой натиск.



— Малфой, — восхищённо выдохнула Гермиона, — ты сказал "Волдеморт"?

— Я сказал "Волдеморт"! — выкрикнул Малфой, обращаясь не к Гермионе, а к голове Снейпа, — Волдеморт мёртв! Чёртов Поттер убил его!

— Не совсем так, — начала было педантичная Гермиона, но не договорила, потому что голова профессора вновь открыла глаза.

— Тёмный Лорд, — угрожающе сказал его голос, — бессмертен.

— Волдеморт мёртв! — глаза Малфоя не то отразили свет Люмоса, не то вспыхнули собственным болотным огнём. Он наклонился вперёд, опасно свесился над краем рва и с подростковой запальчивостью выкрикнул:

— А вы слабак! Слабак! Трус!



Снейп рванулся, но чавкающая дрянь и толпа завистливых теней вцепились в него мёртвой хваткой. Тут уж Гермиона решилась внести свою лепту. Она тоже наклонилась вперёд и с неожиданным наслаждением, от которого у неё даже слюнки потекли, выкрикнула:



— Нюниус!



Обложившие профессора тени льстецов разлетелись от него веером, как копы от Шварценеггера. Длинная, неописуемо грязная фигура воздвиглась из рва и по-паучьи вскарабкалась на берег. Чёрные глаза впились в Гермиону с такой яростью, что она попятилась. Снейп навис над нею — высокий, сутулый, изгаженный, нелепо-комичный, отвратительный. Гермиона напомнила себе, что она сейчас тоже очень грязная, но всё же ей пришлось преодолеть внутреннее сопротивление, прежде чем дотронуться до него. Во всяком случае он успел яростно прошипеть ей в лицо:



— Если вы, Грейнджер, ещё хоть раз позволите себе...



Гермиона быстрым движением взяла обе его скользкие руки и крепко сжала в своих ладонях. Он замолк на полуфразе, сделал попытку высвободиться, но он уже бледнел, таял, исчезал, пока ничего не осталось, кроме гладкой бусины в руках Гермионы. Не размыкая ладоней, она наклонилась и сжала их между коленями. Закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов. Дурнота не проходила, по лицу щекотно катились капли пота. Ну, с-сэр, за это вам не будет прощенья...



— Грейнджер, — позвал Малфой неприятным голосом.

— Ну? — раздражённо сказала она.

— Спорим, у тебя в руках какашка?

— Сам ты какашка, — прыснула она, и сумела выпрямиться. Зажала добычу в кулаке, преодолев искушение взглянуть на неё — нечего потрафлять Малфою. Она и так знала, что всё в порядке, потому что жемчужина — она и в дерьме жемчужина. Посмотрела на Малфоя и показала ему язык. В ответ он укоризненно покачал головой.



— Вызывать огонь на себя — это очень плохая привычка, Грейнджер.

— Вот и отвыкай, — огрызнулась она. Выпрямилась, отыскала глазами оранжевое пятнышко далеко впереди и сказала Малфою:

— Пошли, Надо догнать Глота, и, чёрт побери, найти место, где можно помыться!