Приближалась пора квиддича. И хотя официально капитаном команды был не Драко, а Блейз Забини, фактически им был именно Малфой. Забини не обладал талантом стратега, а вот Малфой с детства обожал шахматы. Поэтому, как только начались тренировки, он стал подолгу засиживаться с ним для измышления гениальных тактик поведения на поле и вне его.
Как обычно, сезон открывала игра Слизерин – Гриффиндор, и нужно было придумать, как сделать команду противника менее опасной. Как убрать к игре Поттера, Драко и Блейз так и не придумали. Они понимали, что Темный Лорд вряд ли изменит свои планы по уничтожению Золотого мальчика только для того, чтобы Слизерин выиграл матч. Поэтому решили взяться за Уизли, так как признали, что это недоразумение в героических порывах могло брать самые невероятные мячи, а вот при расстроенных нервах вряд ли могло продержаться на метле дольше пяти минут. При игре с Гриффиндором охотники были сильной стороной Слизерина, и без достойного отпора со стороны противника у них были большие шансы. Драко, конечно, пыжился и уверял, что он выхватит у Поттера снитч прямо из-под носа, но так как сам в это верил с трудом, то делал упор все же на разработку тактики охотников. Поразмыслив также, как бы убрать из команды хоть одного охотника или загонщика, и не найдя решения, они принялись за раскладку сетей вокруг рыжего вратаря.
Драко недолго раздумывал над тем, что может выбить Уизли из колеи, кроме отсутствующего обеда, и пришел к выводу, что больше всего по гриффиндорцам бьет разлад с близкими и друзьями. Парень знал, что с ближайшими товарищами – Гарри и Гермионой – он вряд ли сможет поссорить рыжего, но зато у Рона была подружка, которую, как ходили слухи, он очень любил. Теперь оставалось найти способ их поссорить, и так, чтоб рыжий до игры не оклемался.
Для этого Драко напряг все свое воображение и талант интригана, унаследованный от матери. Проведя несколько тайных разговоров и так виртуозно свив невидимую паутину в стенах школы, что его, естественно, никто заподозрить не мог, он с выжидающим видом пришел на завтрак за три дня до игры.
Как и ожидалось, рыжий Уизли явился на завтрак чернее тучи, да притом, что был только с Поттером, а Грейнджер держалась поодаль от них с не менее обиженным видом и села с взволнованной Лавандой Браун. Злорадно наблюдая за тем, как вратарь раздраженно тыкает сосиски вилкой и переругивается с ловцом, Драко внутренне улыбался своему таланту портить людям жизнь. Ведь он был слизенринцем, а слизеринцы превыше всего ставят личные интересы, так что никаких угрызений совести он не испытывал.
- Вот видишь, Блейз, все как я и обещал. Гони галеон. Теперь осталось продержать его в этом состоянии до игры, хотя, зная его дебильный характер, могу утверждать, что он таким будет весь месяц. Главное – держать девчонку подальше от него.
Блейз одобрительно закивал, с несколько недовольным видом выуживая из кармана мантии золотую монету и кладя ее в ладонь слизеринцу. Драко посмотрел на монету.
- На пожертвования собираю. Ну, знаешь, школьный фонд для малоимущих.
- Ты что, серьезно? — Забини вскинул брови.
- Да, а что? Друг мой, я уже думаю о душе, знаешь ли! Нужно делиться, — сказал с веселым видом Малфой, кладя руку на плечо Блейзу.
- Ага, вот ты и поделись – очками с Гриффиндором на игре!
- Ну, нет. Это совсем другое. Ладно, я пошел, жду тебя на поле, нужно обсудить кое-что.
Забини недоуменно посмотрел вслед другу: «Тебе бы, Драко, девушку найти… ну или парня на худой конец… Конец. Ха-ха!»
* * *
Лаванда долго за столом не засиживалась, а, перехватив пару сэндвичей, взяв еще немного с собой, пожелала Гермионе удачи и скрылась из Большого зала, зло посмотрев на Рона. Гермиона же сидела с кислым видом и думала, есть ей или нет.
Хотя, нет. Думала она о другом: «И черт меня дернул пойти в башню Гриффиндора именно в тот момент, когда Парвати и Рон выясняли там отношения. Идиоты, даже не подумали об окружающих, что им, возможно, не очень интересно слушать их выкрики и обидные аргументы в адрес друг друга. Черт дернул Парвати попросить у меня помощи. Черт меня дернул ей помочь, надо было их оставить самих разбираться. А теперь Рон и со мной не хочет разговаривать, мол, я предательница и все такое. Ну какая я предательница?! Я что ли виновата, что он застал ее целующейся с каким-то парнем из Когтеврана? «Он младше тебя курсом!!!» Бла-бла-бла. Зачем Рон кричал это? Да, обидно, конечно, когда тебе изменяют, но все-таки. Хотя мне, наверно, не понять, пока я не окажусь в такой ситуации… Косится на меня, рыжеголовый. Сама я не хочу с тобой разговаривать!!! Словно это я виновата, что ты к Парвати стал плохо относиться и она пошла искать счастья на стороне? Надо было быть более внимательным!.. Хотя так говорит именно Парвати. А как оно на самом-то деле, неизвестно. Эх! Надо мириться с Роном… А хотя, с чего это вдруг?! Он сам виноват, вот пусть и мирится. Надо будет Гарри задействовать… Который час? Черт, пора на руны бежать. Ох, там опять Малфой! Черт! Черт-черт-черт!!!»
Прошло уже чуть больше двух недель с того инцидента за завтраком. Сначала они вели себя зло и обиженно по отношению друг к другу. Потом – отчужденно и холодно, но вот, пару дней назад, они вернулись в ту фазу взаимоотношений, какая была до ссоры – фаза взаимного игнорирования, прерывающаяся на редкие минуты обсуждением общих вопросов, касающихся Главных старост школы.
Все бы хорошо, но Гермиона как-то смутно начинала понимать, что ей даже нравится находиться в обществе этого жалкого хорька. Она отчаянно противилась этим эмоциям и старалась его избегать, но иногда этого не удавалось сделать, и тогда… Что с ней происходит, она объяснить не могла, так как в библиотеке отсутствовала информация подобного рода. Поэтому ей пришлось воскрешать в памяти все, что она когда-либо слышала о взаимоотношениях мальчиков и девочек… Ладно… Такое могла подумать Гермиона Грейнджер еще три года назад, когда познакомилась с Виктором Крамом, но теперь она была умной семнадцатилетней девушкой и прекрасно могла сказать, что именно с ней происходит. И именно это ей и не нравилось. Конечно, гриффиндорке вовсе не хотелось, чтоб на ближайшие пару месяцев пределом ее мечтаний стал сосед по гостиной. Она была уже несколько раз влюблена, казалось, безнадежно и навсегда (ну, так всегда кажется) и ощущала знакомые симптомы. Поэтому отчаянно глушила в себе это. Она уже ловила себя на мысли, что слишком долго рассматривает слизеринца за столом, что выискивает в нем какие-то не сразу приметные детали, что пытается превратить его недостатки в достоинства… «Все, стоп, ХВАТИТ!!! Это запретная территория!»
Она даже не сразу поняла, с чего все началось. Возможно, в тот момент, когда она увидела его прошлыми выходными в Хогсмиде. Они с Роном и Гарри как раз заходили в «Сладкое королевство», чтобы наполнить свои карманы всякими вкусностями, и увидели Малфоя и его друзей, всю ораву слизерицев одного курса с ним: Забини, Паркинсон, Гринграсс, Нотта, Болструод, Кребба и Гойла. Они в тот момент как раз испытывали на двух последних какой-то новый экспериментальный товар – конфеты, заставляющие тело и лицо принимать самые разнообразные формы и расцветки от птичьих крыльев до лошадиных морд. Они так задорно веселились, даже подопытные, что на миг гриффиндорцам показалось, что это не вечно ядовитые и презрительные слизеринцы, а простые студенты, весело проводящие время. Когда у Гойла вдруг вырос длиннющий слоновий хобот, а голова покрылась красной черепицей, Гермиона звонко хохотнула, и смеющийся Драко повернулся на звук. Возможно, тут-то это и случилось – это был шок, когда она увидела лицо Малфоя, настолько беззаботное и искрящееся весельем, что забыла о вечно холодном и презрительном выражении. Она смотрела, как зачарованная, думая, что была бы счастлива, если бы ЕЙ удалось так его рассмешить, услышать этот отчаянный смех, мелодичный, словно колокола кафедрального собора. Но смех прервался, как только Драко увидел ее и ее спутников, наваждение рассеялось. Потоптавшись на месте, она подтолкнула Гарри и Рона в другой конец магазина, чтобы избежать столкновения факультетов. Она всецело рассчитывала на Малфоя, который был Главным старостой и теперь не имел права затевать перепалки, особенно после того, что они устроили за завтраком. У мальчиков заметно упало настроение, и они выглядели очень напряженно, но тут же расслабились, когда слизеринцы вышли из магазина. А Гермиона еще долго не могла забыть смех Малфоя, не вылезающий из ее головы…
«Господи, Гермиона, о чем ты только думаешь?! Заткни свое стремление к прекрасному подальше и иди на руны! И не смотри на него! Отвернись, твою мать!»
- Привет, Грейнджер! – к ее ужасу, они столкнулись на выходе из Большого зала. — Ты чего такая грустная? Это же вроде Патил кинула Уизли, а не он тебя! Хотя я бы на ее месте только радовался!
- Ну, к счастью, это не ты на ее месте, так что дай пройти, Малфой! – Она попыталась его обойти.
- Да уж, и правда, счастье! А ну постой. Повернись ко мне лицом и улыбнись, — повелительно сказал парень.
- С какой это радости я должна улыбаться тебе, Малфой?! – Гермиона резко развернулась и свирепо уставилась на него.
- Ну, старостам не принято разгуливать по школе с видом, пугающим младшекурсников, — необычайно серьезно ответил слизеринец, хотя в глазах плескалось веселье.
- Это ты только что придумал, да?!
- Ну да. Да и вообще, ты прикольно улыбаешься, хотя с бобровыми зубами было еще прикольней.
Гермиона кисло растянула губы в подобие улыбки, развернулась и пошла прочь. «Малфой, ты идиот! Зачем ты ей это сказал?! «Улыбнись, Грейнджер». Очень смешно. Не смотри на нее! Не смотри, говорю! Она – грязн… она – маг-ло-рож-ден-на-я! Мало тебе этого довода, так вспомни, что она подруга Поттера!.. Да, так и вправду лучше… И все таки, почему она всем улыбается, а мне – нет?!… МАЛФОЙ! Уймись и иди на руны!… Черт, она тоже там!»
* * *
Наступила суббота, а вместе с ней и долгожданный матч Гриффиндор — Слизерин. Все было как обычно. Драко встал пораньше, выкинул из головы абсолютно ВСЕ мысли, не касающиеся квиддича, привел себя в общесоциальнопринятый вид, надел форму ловца и, закинув метлу на плечо, вышел из спальни. То, что пошло дальше, было уже необычно.
Первое, что он увидел, выходя за дверь, была, конечно же, Грейнджер. Драко тихо застонал: это было совершенно не то, что он хотел бы видеть с утра. Это как продолжение кошмара. И хотя гриффиндорка уже не была таким пугалом, как пару лет назад, но старые предубеждения играли свою роль, сталкиваясь в душе с новыми призрачными, нехорошими эмоциями относительно нее. Они вызывали бурю в сердце, и оно отчаянно сопротивлялось им. Влюбленность? Какая, к дементорам, влюбленность? Драко был всегда далек от этого чувства, знал, что оно опасно, и тщательно охранял свое сердце и свой разум от этой глупости. Поэтому он избегал Грейнджер. Поэтому он стал холодным и жестким, когда увидел ее завернутой в легкий гриффиндорский шарф, ведь на улице было довольно тепло. Мерлин, как он любил красный, алый цвет – цвет крови, цвет жизни и смерти. Как он ненавидел Гриффиндор за то, что отобрал у него право носить этот цвет, любить этот цвет. Он любил цвета своего факультета – сдержанное серебро и величественный изумруд, но красный был его запретной страстью. Иногда, разбив или порезав руку, он долго не мог оторвать взгляда от рубиновых капель, они казались совершенными. Подобно фениксу, сгорающему и возрождающемуся вновь из пепла, кровь мчится по сосудам живая, потом мертвая, потом опять живая, яркая алая, а потом опять мертвая, густая вишневая, и опять, и снова. Завораживающе.
И вот Грейнджер стоит напротив него, завернутая в его любимый цвет, бледная от неожиданной встречи, резко контрастирующая с шарфом, красивая в своей запретности.
- Что это ты не в трауре, Грейнджер? – сказал Драко вместо приветствия.
- С чего это? – подозрительно и недоуменно ответила вопросом на вопрос Гермиона.
- Ну, вы же сегодня с треском проиграете нам, вот я и подумал, что куда уместнее будет одеться в черное, — язвительно сказал юноша.
- Есть чем думать? Если есть, то подумай еще раз хорошенько и догадайся, что Слизерин сегодня не выиграет! Это я тебе говорю! – гордо и совершенно необдуманно выкрикнула гриффиндорка, защищая свой факультет.
- Ты говоришь? Ох, Грейнджер, не смеши меня, ты в квиддиче понимаешь не больше горного тролля, но даже такая непосвященная, как ты, могла бы догадаться, что с таким состоянием, как у Уизли, вам грозит жуткий разгром!
- Рон отлично играет! Вашему вратарю до него еще пахать и пахать!
Они уже стояли посреди гостиной и гневно кричали друг на друга, вернее, кричала Гермиона, а Драко говорил растянуто, но раздраженно.
- Между прочим, вратарь у нас новый, а вот игра Уизли подходит разве что бездарному Гриффиндору! Так что твои доводы здесь бесполезны. Я удивлен, как это Поттер не поставил кого-то другого на его место, или он, бедняга, надеется на чудо?
- Что ты несешь, Малфой?! Мы выиграем, и точка!
- Милая, да я готов побиться об заклад, что первые десять мячей подряд забьет именно Слизерин, а вот Гриффиндору я от души желаю забить хотя бы один за всю игру.
Гермиона свирепо посмотрела на парня и вышла из гостиной, оставив его в недоумении одного. Но последнее слово всегда должно быть за Малфоем, поэтому он, не теряя ни секунды, отправился сквозь дверной проем за ней.
Гермиона быстро шла по коридору к Большому залу: «Как он может? Опять за старое?!» – когда позади раздался надменный голос.
- Так легко сдаешься? Ты позоришь честное имя Гриффиндора! – глумился Малфой.
- Я никогда, ни за что и никому не сдаюсь, слышишь меня, хорек! – она развернулась и посмотрела на него, раздувая ноздри и осознавая, что белобрысый гад вновь загнал ее в ловушку. Остановились они как раз у входа в Большой зал. Дверь была открыта, и многие обернулись, с интересом наблюдая за парочкой в проеме, в надежде, что и сегодня они выкинут какое-то представление. Преподаватели за столом зашевелились. Снейп и МакГонагалл привстали и потянулись за палочками, чтобы в случае чего унять перепалку. Но перепалки не было, двое просто что-то обсуждали. – Спорим! Я утверждаю, что моя команда первой забьет пятнадцать мячей! А ты в случае проигрыша будешь на всех играх болеть за Гриффиндор! Спорим?
- Спорим! Я далеко ходить не буду, хотя сделаю тебе маленькую поблажку! Когда Слизерин первым забьет пятнадцать мячей, ты будешь истошно вопить на трибуне, болея за МОЮ команду!!! А если будешь халтурить, пять дней будешь носить шарф Слизерина и не будешь отвечать на наших спаренных уроках. Если же болеть будешь хорошо, то второй пункт ликвидируется. Спорим?!
- Спорим!!!
И они протянули друг другу правые руки, одновременно проговаривая слова заклинания. В этот момент в зал заходила немного нервная Джинни Уизли с Демельзой Робинсон.
- С дороги, Малфой. Привет, Гермиона.
И, словно не видя рукопожатия, прошли мимо них, грубо разбив руки. А два старосты остались смотреть друг на друга, тяжело дыша и собираясь с мыслями. «Какая крепкая ладонь!» «Какая нежная теплая ладошка!» С громким оханьем они одновременно схватились за собственные запястья, на них проступали по три алые полосы.
- Учи речевки, Грейнджер! — Гневно посмотрев друг на друга, они разошлись в разные стороны к столам своих факультетов.
* * *
- Добрый день, дамы и господа! Преподаватели и студенты нашего славного Хогвартса! Какой прекрасный день! И какой захватывающий матч ждет нас! Первый матч сезона! Гриффиндор – Слизерин! Трибуны, поприветствуйте своих игроков, ваша поддержка им необходима!
Трибуны квиддичного поля, раскрашенные двумя цветовыми гаммами, взорвались громом аплодисментов. По рядам прокатилось раскатистое «Вперед, Гриффиндор!» и «Слизерин, давай!».
Гермиона, зажатая между Лавандой и Парвати с одной стороны и Невиллом с другой, наблюдала за тем, как на поле выходит команда Гриффиндора во главе с Гарри. Рон выглядел точно пришибленный, прямо как в свой дебют. Гарри что-то ему кричал, стараясь перекрыть рев стадиона. Затем с другой стороны поля вышла команда Слизерина. Во главе вышагивали Забини и Малфой. Блондин оглядел трибуну Гриффиндора и, отыскав глазами Гермиону, многозначительно посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на Рона. Гриффиндорка посмотрела на друга и спрятала лицо в ладонях. «Похоже, сегодня гриффиндорцы меня съедят на обед вместе с Роном!.. Нет, так нельзя. У него все получится!» Вскочив со скамьи вслед за Невиллом и подругами, она оглушительно закричала: «Вперед, Гриффиндор! Рон, вперед!!!»
Команды взмыли вверх, и начался извечный бой за право лидерства. Бой, который не прекращался даже за пределами поля. Бой, который подпитывали из поколения в поколение новыми предрассудками и убеждениями. Бой, который грозил никогда не кончиться.
Моментально завязалась драка за квоффл, и Нотт, легко победив в ней, устремился к кольцам. Удар… и кто бы сомневался. Красно-золотые протяжно застонали, а изумрудно-серебряные взорвались аплодисментами и улюлюканьем. «Рон! Рон, не сдавайся! Ты сможешь! Ну, давай, давай!!!» Не прошло и полминуты, как в кольцо Гриффиндора залетел еще один мяч.
Дальше все было как в тумане. Комментатор выкрикивал счет:
– Тридцать — ноль…
– Семьдесят – ноль…
Команда упала духом…
– Сто тридцать – ноль…
Гермиона уже давно не следила за игрой, а смотрела тупо перед собой и думала, что она опять попала в дурацкое положение. Она была словно в астрале. И только когда комментатор прокричал: «Сто пятьдесят – ноль в пользу Слизерина, друзья мои, это оглушительный разгром… Поттер должен срочно поймать снитч, чтоб закончить игру хотя бы вничью», запястье словно ожгло раскаленным железом, и девушка вынырнула из оцепенения. «Как же я ненавижу тебя, мерзкий белобрысый гад!»
Она встала, стянула с себя красно-золотой шарф и перегнулась через Лаванду к Парвати. Запястье горело, требуя оплаты долга.
- Парвати, скажи мне честно, ты любишь Рона?
- Что?! Эээ… ну, в общем… да. Люблю!
- Тогда будь добра, скажи ему это сегодня и приведи его в чувство. Я не хочу, чтобы его разорвали на части за сегодняшнюю игру.
- Да… Да, Гермиона! Я скажу, я обязательно скажу ему. Ты должна понять… тот поцелуй – это бред, это какое-то наваждение. А Рона я люблю! Люблю! – Тут она, уже заплаканная, вскочила на ноги и прокричала на все поле, заглушая рев слизеринских трибун: – РОН, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
Слизерин отозвался громким хохотом и издевательски проскандировал несколько раз: «Рон, я люблю тебя».
Гермиона не обращала внимания на шум. Руку нестерпимо жгло. Она бормотала.
- Так… хорошо… простите меня… Гарри, скорее лови снитч. Пожалуйста! – жалобно провыла она, оглянулась по сторонам. Гриффиндор болел не так оживленно, как Слизерин, и, зажмурившись, девушка громко прокричала:
– ВПЕРЕД, СЛИЗЕРИН!!!
Все разом обернулись, казалось, даже игроки застыли в воздухе. Воспользовавшись этой задержкой, Демельза подхватила мяч и, пасовав его Джинни, отвлекла внимание вратаря Слизерина, и Джинни закинула квоффл в кольцо. Все это время Гермиона, как идиотка, стояла на скамье, зажмурив глаза, и скандировала: «Вперед, Слизерин!» – судорожно сжимая в руках смятый гриффиндорский шарф. От нее уже начали отодвигаться, когда увидели бросок Джинни. Вся трибуна дружно загалдела и на какое-то время забыла о странном поведении студентки их факультета. Гермиона открыла глаза и перестала кричать.
Слизеринцы начали контратаку, но хитрая Джинни обошла их и дала пас пятикурснице Элен Смит, а та закинула мяч в кольцо. Трибуны Гриффиндора стали оживать.
Гарри носился по полю, выискивая снитч. Малфой занимался тем же, а Гермиона вновь принялась болеть за серо-зеленый факультет, с трудом выдавливая из себя каждое слово. Вокруг нее образовалось пустое пространство, и она, сжатая в комок, отверженная, мечтала о скорейшем окончании игры.
Мимо пролетел Малфой, по пути выкрикивая:
- Грейнджер, активнее, активнее!!! Не халтурь!
В его голосе слышалось ликование.
Гриффиндорка с мокрым от слез лицом хрипло выкрикивала слова в поддержку Слизерина. Потом, не выдержав позора, она упала на скамью и, закрыв лицо ладонями, принялась рыдать. Ей уже было все равно, что рука все так же горит: она найдет способ унять боль. Ей было невероятно стыдно перед всем факультетом. Она видела лицо Рона, лица Гарри и всех остальных. Они не могли поверить в то, что их подруга болеет за их ярых соперников. Они не понимали. Но ничего, она им все объяснит, и они еще будут все вместе смеяться. И Рон обязательно помирится с Парвати, и тогда все будет хорошо…. хорошо…
- И Гарри Поттер ловит снитч!!! Невероятно! Выхватывает почти из руки Драко Малфоя! Блестящая победа Избранного мальчика! И матч Гриффиндор – Слизерин заканчивается с ничейным счетом двести двадцать – двести двадцать!!! Невероятно! После такого катастрофического начала. Пожелаем удачи вратарю команды Гриффиндор, чтобы на следующем матче он играл лучше, чем сегодня, ведь ему призналась в любви ТАКАЯ девушка! Удачи, Уизли!… Итак, матч окончен, до встречи через неделю. Всем пока!
Гермиона вынырнула из ладоней и осмотрелась, трибуна была практически пуста: «Ничья! Тоже хорошо!»
Она уже собралась уходить, как вдруг услышала знакомый голос: «Пэнси, дай свой шарфик! Ну пожалуйста, дай, я тебе все позже объясню!» – и потом увидела Малфоя, подлетающего на метле прямо к трибуне Гриффиндора. Многие остановились, Гермиона в их числе.
- Грейнджер, солнце, подойди! – Малфой был раздражен исходом игры и, зависнув на метле за ограждением, сжав плотно губы, смотрел куда-то вдаль, краем глаза наблюдая за девушкой. Гермиона поняла, что никуда ей не деться, она и сама знала, что договор не выполнила, и стала медленно спускаться к перилам. Остановившись в трех метрах, она выжидательно посмотрела на парня. Затаив дыхание, смотрели и болельщики. – Ближе… ближе! Вот так. Как я и обещал, маленький презент для тебя.
И он, перегнувшись через ограждение, обмотал шею гриффиндорки изумрудно-серебристым шарфом, от которого жутко пахло чем-то цветочно-приторным.
- Мне не идет зеленый, — процедила сквозь зубы Гермиона, смотря на шарф с таким отвращением и ужасом, словно слизеринец нацепил на нее символ своего факультета – змею.
- Ну что ты! Тебе очень даже ничего. Да и к тому же, — с нажимом сказал Малфой, — твоего мнения никто не спрашивает… Ну все, пока.
Он холодно улыбнулся одними лишь губами и, послав метлу в крутое пике, приземлился у раздевалок. Где-то вдалеке раздался звон школьного колокола. Час дня.
Гермиона посмотрела вслед слизеринцу, потом нервно засмеялась и поплелась к выходу, не обращая внимания на шепот и взгляды студентов.
* * *
- Гарри, прошу тебя, извини! Я упертая идиотка, я знаю, я не должна была спорить с Малфоем, но так уж вышло. Прости! Я просто защищала нашу команду! – Гермиона умоляюще смотрела на друга, держа его за руку и не давая уйти. Гарри выглядел очень злым и рассерженным. Он с шоком принял новость о том, что Гермиона поспорила с Малфоем, и хотя девушка надеялась, что это смягчит ее друга, но по факту его это раззадорило еще больше. Девушка поймала его в коридоре, когда он возвращался из Большого зала, и, затащив в пустой класс, вот уже пять минут умоляла простить ее глупое поведение.
- Гермиона, это бред! Как ты могла поспорить с Малфоем?! Дурдом! Ты не представляешь, что с Роном творится! Он и так разбит на части своей «прекрасной» игрой, так еще и ты со своими криками «Вперед, Слизерин!». Я САМ тебя чуть не прикончил на месте, что говорить о Роне?!
- Гарри, ну я прошу тебя!
Парень тяжело вздохнул и покачал головой. Он никак не мог выбросить из головы эту кошмарную сцену, где его лучшая подруга стоит на трибуне болельщиков его команды и во все горло кричит: «Вперед, Слизерин!»
- Ладно, Гермиона. Давай пока забудем это. Я не хочу сейчас об этом говорить. Я на тебя не в обиде. Рон – это дело другое. Только, ПОЖАЛУЙСТА, больше так не делай… и какого черта на тебе шарф Слизерина, так сильно вжилась в роль?
- Нет, Гарри. Это… это часть договора. Я должна носить его до четверга…
- ЧТО?! Гермиона, я тебе просто поражаюсь! Ты… ты… так, все! Сегодня я не хочу тебя видеть… прости. Я поговорю с Роном… попытаюсь сделать так, чтобы он на тебя не обижался. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Гарри.
Парень вышел из класса, закрыв за собой дверь, а Гермиона подошла к окну и долго смотрела, не отрывая заплаканного взгляда, на поле для квиддича.
* * *
Наконец наступил четверг. Все эти дни она с нетерпением ждала прекращения действия договора. Хвала Мерлину, Парвати с Роном помирились быстро, и двумя угрюмыми людьми в мире стало меньше. Гермиону все поняли и простили и даже изредка вспоминали со смехом, как она забавно выглядела, стоя на трибуне с закрытыми глазами, выдавливая из себя хвалы Слизерину. К тому же ее обрадовало заявление Джинни о том, что это она, Гермиона, подтолкнула ее к решительным действиям на поле. Девушка, да и вся команда, совсем раскисли, но невероятное действие Гермионы только распалило их, давая уверенность в том, что она их просто подстрекает, чтоб команда лучше играла.
Но за шарфик на шее многие на нее неодобрительно поглядывали и шептались за ее спиной. В тот же день, когда Малфой вручил ей его, гриффиндорка заклятием уничтожила гадкий запах духов Паркинсон: он был настолько нестерпим, что от него кружилась голова и начинало тошнить…
Она шла по коридору в направлении класса кабалистики. Наконец-то она избавится от этой тяжести. Завернув за угол, она увидела в конце коридора группу слизеринцев и отдельно стоящих когтевранцев. Она не замедляла шага, и студенты, заметив ее приближение, замолчали. Не дойдя до них пятнадцати метров, она остановилась и испытующе посмотрела на высокого стройного парня, который с любопытством и легкой иронией следил за ней. За его спиной загалдели однокурсники, а справа им вторили когтевранцы. Гермиона же продолжала стоять посреди коридора, нетерпеливо смотря на Малфоя.
Наконец Драко улыбнулся, понимая, зачем она явилась, и лениво подошел к ней, загородив ее спиной от любопытных однокурсников. Все так и зашевелились.
Когда он подошел к ней почти вплотную, она стала сосредоточенно смотреть вниз, нетерпеливо отбивая носком туфли по каменному полу. Драко уставился на нее, не понимая, чего она медлит и молчит.
- Ты что-то хотела сказать мне, Грейнджер?
Она закрыла глаза и быстро и нетерпеливо закивала, словно чего-то ждала или никак не могла собраться с мыслями. Прошла минута, и Малфой начал терять терпение, хотя девушка сама была не в лучшем состоянии: она прерывисто дышала, ноздри раздувались, носок тарабанил по полу еще громче и резче; зло смотрела то в пол, то в окно, то в грудь парня, стоящего перед ней. За спиной блондина слышались недовольные аргументы, а кто-то придумывал новые сплетни, которых набралось и так достаточно много.
- Слушай, я теряю терпение…
Раздался колокольный звон. Час дня. Девушка наконец вынырнула из своего состояния, радостно улыбнулась Малфою и, стащив с шеи шарфик, сунула его в руку парню, одновременно отмечая, что бледные полосы наконец исчезли.
- Спасибо большое, Малфой, что так любезно дал попользоваться шарфиком, но он, к сожалению, такой же холодный, как и ты, и совсем не греет. Пока!
Она развернулась на каблуках и ушла на магловедение, где ей предстояло наконец ответить на уроке, чего она не делала с понедельника.
* * *
Он практически почувствовал, как она вошла в коридор, и тут же повернулся, встретившись с ее полными решимости глазами. Чудные карие глаза, теплые и задорные, а в тени кажутся черными. Ему не нравилось то, как он начинал относиться к гриффиндорке. Желать женщину, конечно, хорошо, но не Грейнджер же! Она всем своим видом вызывает подозрение, что не имеет ни малейшего представления о том, что происходит между мужчинами и женщинами под покровом темноты… ну и не только. И так иногда хочется затащить ее в темный уголок и преподать пару уроков… Ох, как это должно было быть сладко; но Драко продолжал стойко бороться с нахлынувшими на него впечатлениями.
Он, правда, совершенно не мог взять в толк, с чего это девчонка, которую он раньше даже и как особь женского пола-то не воспринимал, вдруг стала для него наваждением. Драко помнил, что замечать ее начал где-то в сентябре – начале октября… или же?.. Он точно помнил, что, увидев ее смеющейся над шутками Финнигана, ощутил невероятное раздражение, и где-то внутри что-то так закрутилось, начало рвать внутренности тупыми коготками. А в голове промелькнула мысль, что это ЕМУ она должна улыбаться и смеяться, а не идиоту из Гриффиндора… Подумав об этом, Драко здорово испугался. Он ревновал Грейнджер?! Абсурд!
Но с каждым днем становилось все хуже и хуже, хотя Драко боролся и даже преуспел во многом, пока не случился матч Слизерин – Гриффиндор. В тот момент, когда он оборачивал, словно елочную мишуру, шарф вокруг ее шеи, от такой тесной близости его бросило в жар. Почему-то захотелось намотать на руку ее пышную гриву волос и притянуть девушку к себе. И целовать, целовать, смотреть в испуганные глаза и целовать, а потом… Подавив в себе это желание, он закрылся стальным щитом от нее и как можно быстрее трусливо исчез.
И вот она пришла в этот коридор, нашла его, чтобы вернуть шарф, хотя могла с таким же успехом просто выкинуть его. Но нет, Грейнджер не из таких, в ней удивительным образом сочетаются честность и послушание с демонстративностью и желанием показать, что она может. Ее норов был для нее помехой, но, даже завязая в какой-то неприятности, она тут же искала выход и, что удивительно, чаще всего его находила.
Драко очень рассмешил этот показательный жест – оставить последнее слово за собой и уйти победительницей. Стала посреди коридора, ждет, когда он подойдет. Если бы у юноши было другое настроение, она бы могла там простоять до вечера, а он бы даже в сторону ее не взглянул. Но к счастью – ее счастью – Драко был в хорошем расположении духа и, уступив ей, медленно подошел. Тут же она удивила его еще больше. Стоит. Просто стоит. Слизеринцу даже стало интересно – может, это игра такая. Стоит, молчит, но очень нервничает… Тут в ноздри ударил невероятный аромат, и все мысли вынесло прочь из головы.
Он стоял, рассматривая ее лицо, будто был ценителем скульптуры и подбирал себе новый бюст в коллекцию. Сказать, что перед ним был образец красоты, он не мог, но черты ее лица казались мягкими и утонченными, простыми, но не без изящества линий. Правда, сейчас она вовсю хмурила лобик и носик, что грозило ранними морщинками, но этим казалась еще более привлекательной. Ровная слегка бледная кожа, ни капли макияжа, естественная и натуральная… Но всему есть терпение…
Когда он сказал, что теряет его, раздался колокольный звон, а Грейнджер, просияв, отдала ему шарф. Тут он все понял: она ждала точного окончания срока оплаты, очень разумно с ее стороны. Маленькая бестия. Говорит, что я холодный. Да… от этих слов и правда похолодело внутри. «Я – холодный?! Да ты просто не знаешь, насколько я могу быть горячим!» Он оглядел уходящую фигурку, размышляя, что скрывается под школьной мантией. Когда она была без этого идиотского, но обязательного предмета гардероба, а только в юбке и простой блузке, то тайны становились более явными, но все еще не настолько, чтобы оценить полную картину.
Малфой стоял посреди коридора и с улыбкой наблюдал за тем, как скрываются за поворотом каштановые волосы. Потом поднес к носу шарфик и вдохнул интригующий пряный аромат. Что там еще? Немного мускуса, гвоздика и еще что-то. Наверное, запах тела. Ему до тошноты надоели духи Паркинсон и Гринграсс, сладкие до ужаса, и этот мистический аромат был словно бальзам на душу.
Он развернулся и весело направился к однокурсникам, попутно протягивая Пэнси шарфик.
- Драко, ты что? Я не буду носить эту мерзость после того, как его носила грязнокровка!
Драко пожал плечами.
- Блейз, а ну сообрази, что за духи использует наша заучка?
Пэнси и Миллисента фыркнули: «Духи? Она что, знает, что это такое?»
- Ммм… Интересный запах. Только я не знаю названия парфюма.
- Ох, Блейз, ну конечно, ты не знаешь. Наверняка какая-нибудь магловская дешевка.
- Да, Пэнс, я думаю, ты права, но все же аромат потрясающий.
- Ох, Мерлин, Драко, прошу тебя, выкинь эту дрянь, а еще лучше – сожги.
Драко улыбнулся, но с переменившимся вмиг жестким лицом взмахнул палочкой – шарфик взмыл в воздух и вспыхнул, уничтожив аромат. Слизеринцы засмеялись, созерцая шоу, а когтевранцы недовольно покачали головами – устраивают пожары в коридорах, да еще и с Главным старостой во главе – но промолчали.
Драко равнодушно смотрел на пепел. Она исчезла, и исчезли чары, которые были еще не настолько сильны, чтобы заставлять его думать о гриффиндорке постоянно. Оказавшись вдали от нее, ему удалось вновь выстроить стену, отделяющую его от девушки. Его только раздражало, что приходится возводить ее вновь и вновь, потому что при первом же пересечении с Грейнджер стена истончалась, и ее женские, хотя еще совершенно не развитые чары, проникали на его территорию, в его мысли, чувства… только не сердце. Нельзя отдавать сердце. Тем более Грейнджер!
И опять он вернулся к тому же вопросу, на который так и не получил ответа: почему Грейнджер?! Почему именно эта девушка вызывает в нем такие противоречивые чувства? Почему он злится, когда видит ее в компании других парней? Почему он даже не смотрит на других девушек, хотя объектов масса, и не только в Слизерине? И главный вопрос: почему он не может найти ответы на предыдущие вопросы?

---