Гриффиндорцы и слизеринцы собрались в кучки перед профессором Травологии и шумно галдели, пока она была отвлечена разговором с профессором Флитвиком. Драко выбрал удобную позицию, с которой можно было наблюдать за гриффиндорцами, а в частности, и за Грейнджер. Едва он присмотрелся к ней, тут же понял, что имел в виду Блейз, когда говорил, что она плохо выглядит. Сердце Драко сжалось от стыда: это он довел ее до такого? Где задорная, гордая, красивая девушка, которую он знал? Новая Гермиона, казалось, прожила много-много лет. Глаза были одинокими и печальными, уголки губ опущены, руки нервно сжимали тяжелую сумку. Девушка смотрела перед собой и не обращала внимания на веселые шуточки, отпускаемые однокурсниками. Внезапно она поежилась и обернулась в поисках того, кто смотрел на нее. Встретившись с глазами слизеринца, она неверяще посмотрела на него и тут же опустила голову, принимаясь рассматривать носки своих сапог.
Гермиона принялась судорожно дышать, не понимая, отчего это Малфой вновь, впервые за такое долгое время, смотрит на нее, но, набравшись смелости и взглянув на него еще раз, она увидела, что он разговаривает с Паркинсон, а та мило хихикает. «Наверное, показалось. Неужто у меня уже галлюцинации на нервной почве появляются?..»
- Тише, тише! Итак, класс, сегодня мы с вами отправляемся в Запретный лес. Надеюсь, все оделись потеплее, если нет, то в дальнем углу оранжереи вы найдете теплые мантии. Возьмете их потом, а сейчас я сообщу вам, для чего мы туда отправляемся. Насколько вы помните последние уроки, мы изучали свойства боярышника. Так вот. В лесу растет один из видов этого растения, выведенный еще давным-давно известнейшим специалистом в травологии и культивировании магических растений. Я вам показывала образцы этого кустарника. Территория, которую он занимает в Запретном лесу, не так уж велика – не более полумили в глубь леса. Правда, расположены кусты довольно далеко друг от друга и они не велики, поэтому вам придется рассредоточиться по длине всего леса, ну, конечно, в разумных пределах. Собирать ягоды черного цвета вы будете в эти корзины. — Она махнула рукой на один из столов, заваленный полукруглыми емкостями, сделанными из рогожи. – Разбивайтесь на группы по два-три человека, и вперед! Много времени это не займет, но все же поживее!
Студенты зашевелились, потянулись к столу за корзинками, а потом, взяв мантии, кому было нужно, один за другим стали выходить из оранжереи по направлению к Запретному лесу. Профессор Спраут шла за ними. По пути все расформировались в группки, но два человека держались по отдельности.
Драко, увидев, что Гермиона что-то говорит своим друзьям, видимо, что желает побыть одной, судя по их недовольным взглядам, решил, что лучшего момента ему не сыскать и нужно аккуратненько проследовать за ней, а там поговорить. Пока он шел к лесу, его позвали Пэнси и Миллисента, предлагая пойти с ними; они долго не хотели отвязываться, и Драко пришлось приложить всю свою изобретательность, чтобы выкрутиться из их сетей. Пока он занимался этим, гриффиндорка исчезла среди деревьев, и он рванул к лесу, чтобы поскорее отыскать ее.
Прошло уже полчаса бесполезных скитаний по лесу, а следов Грейнджер он так и не обнаружил. Иногда ему попадались другие студенты, облепившие очередной куст боярышника, но он продолжал путь, все больше и больше теряя терпение. Он не заметил, как забрел в какую-то глушь. Вокруг его обступал раскидистый и довольно высокий кустарник, не имевший ничего близкого с боярышником, на нем даже были, хоть и редкие, ярко-оранжевые листья.
Драко попытался выбраться из него, но тот словно нарочно загородил ему все проходы, обступил со всех сторон и нещадно цеплялся за мантию. Юноша пребывал в бешенстве, когда услышал хруст веток, и замер, прислушиваясь. Оказалось, что он находится рядом с небольшой полянкой, на другом конце которой росло несколько кустов боярышника. С правой стороны от него на полянку вышли три девушки: Патил, Браун и Грейнджер, последняя была явно недовольна, что две другие прилепились к ней. Разглядывая их из-за листвы, Малфой чувствовал то же самое и очень хотел наслать на этих глупых гриффиндорок какое-нибудь заклятие, чтобы они исчезли и оставили его одного с Гермионой.
- Вообще-то мы хотели поговорить с тобой, Гермиона, так что ты не расстраивайся, что не можешь насладиться одиночеством, — сказала Лаванда Браун, усаживаясь на трансфигурированный ею удобный пенечек. Гермиона обернулась, посмотрела на девушку, а затем отвернулась обратно к кусту и стала собирать ягоды. Патил стояла рядом. – Скоро Рождественский бал, и я думаю, ты понимаешь, о чем мы хотели бы переговорить с тобой.
Грейнджер молчала. Драко не оставалось ничего другого, кроме как молча и не шевелясь стоять на одном месте. Выбраться из зарослей и при этом не наделать шума он смог бы, разве что взлетев, но это было ему неподвластно. Применить оглушающее заклятие ему как-то не пришло в голову, и он покорно стоял, раздумывая, является ли подслушивание чужих разговоров, пусть и невольное, тяжким преступлением. С одной стороны, многие считают это ужасно нетактичным, а с другой – Драко ведь не зря многие годы носил титул самого вредного слизеринца. Так он размышлял, пока не услышал свое имя…
- Мы знаем… все знают, что между тобой и Малфоем что-то есть, и это что-то определенно из разряда «парень-девушка». Значит, тебе все-таки удалось его увлечь? – Драко показалось, что он ослышался. «Увлечь? Что значит увлечь?» Он переводил взгляд с одной гриффиндорки на другую, никак не понимая, о чем речь. – Все же странно как-то… Ты и Малфой. Вы такие разные… Но тем не менее, я вижу, что в последнее время у вас дела не очень-то клеятся. Вы с ним поругались? Это из-за Гринграсс? Правда, что он тебе изменил?
Тут Гермиона яростно развернулась к девушкам. Щеки ее пылали, глаза блестели.
- В чем дело, Лаванда? – грубо спросила она. – Тебе не терпится узнать, придется ли потратить свои кровные сорок галеонов?.. Ах, ну да, еще Парвати, значит двадцать… так вот, это не твое дело!
- А вот и ошибаешься, Грейнджер, дело-то как раз мое! Мое и Парвати!
- До бала еще есть время!
- Ну да, и ты рассчитываешь появиться на нем под ручку с этим белобрысым хорьком, так что ли?
- Ха… Так вам что же, Малфой уже разонравился?
- А когда это он нам нравился? — заговорила Парвати. – Это ты его выбрала.
- Я? Я выбрала? Да это вы ткнули пальцем, что мне оставалось делать?!
- Не надо было спорить, Гермиона!
- Это ты предложила спор, Лаванда. Вы утверждали, что я не в состоянии закадрить парня. И вы выбрали наиболее тяжелый объект! Что вы тогда говорили? Ах да, что он слишком красив и неприступен, что он злейший враг Гарри, а гриффиндорцев и маглорожденных ненавидит больше смерти… А теперь, когда вы узнали, что мне все же удалось «закадрить» его, вы поджали хвостики?
- Тебе еще ничего не удалось. Ты должна быть с ним на балу, а так это все слухи! Всего лишь глупые сплетни! – Лаванда была рассержена. — И судя по тому, что ты уже две недели ходишь, как будто из тебя дементоры душу высосали, вы поругались, и теперь тебе не хочется оплачивать проигрыш. Не можешь смириться с тем, что проиграла?!
Ее прервала Парвати:
- Уймись, Лаванда. Мы изначально хотели поговорить совсем о другом. — Потом обратилась к Гермионе. — Я предложила отменить условия пари. Потому что мы же видим, ты влюбилась, а он… ну, в общем, это будет нечестно, если ты до конца года будешь делать за нас домашние задания, как обговаривалось…
- Мне не нужно ваших поблажек, Парвати! – яростно произнесла Гермиона. – И я НЕ ВЛЮБИЛАСЬ! Как можно влюбиться в этого высокомерного и заносчивого придурка?!
- Вот видишь, Парв! Ее гордыня превзошла все мыслимые пределы в этот раз… Бесполезный разговор. – Она поднялась с пенька и отряхнула мантию. – Ты была бы очень милой девушкой, Гермиона, если бы не это. И, мне кажется, твои заносчивость и высокомерие не многим отличается от малфоевских. Удачи!
- Пока, Гермиона.
Девушки ушли, а Грейнджер осталась стоять с полупустой корзиной в руке. Она стала оседать, содрогаясь в рыданиях. Упав на землю, она подтянула коленки к груди в нелепом детском движении и просидела так несколько минут.
Драко смотрел не отрываясь сквозь листву на ее фигурку. К горлу подступала тошнота. В голове стучала кровь, а дыхание никак не хотело восстанавливаться, словно он получил тяжелейший удар в солнечное сплетение. Он понял: вот это действительно конец, пропасть, в которую он упал и из которой не вернется. Раньше ему казалось, что хуже быть не может, но он ошибся… Мира вокруг не было, только черная фигура, сидящая на снегу. Как он ее ненавидел! Ненавидел больше Поттера, больше Темного Лорда, ненавидел больше, чем в прошлый раз.
Они спорили… на него… на сорок галеонов и домашние задания… и все это ложь! Обман! Тварь! Ты тварь, Грейнджер! Ты низкая и бесчестная. Грязная, ничтожная… Значит, все это искусный фарс. Ты провернула его, чтобы выиграть пари! Все уловки, действия… все для этого. Разложила сети и поймала меня, одурманила, влюбила в себя, но все пошло не так, как ты хотела, да? Неудачно ввязался этот Поттер, и я увидел, как он тебя целует. Мы расстаемся, и ты страдаешь от того, что тебе не удастся выиграть спор и получить свои сорок призовых. А может, все немного иначе? Может, ты действительно спишь с Поттером, а я так… до Рождества… Рождественский бал… Мерлин, в какую я мясорубку попал! Я должен тебе… должен переспать с Блейзом… а Блейз сделает это, только если я приду на бал с тобой… а тебе как раз то и надо… тебе повезло, грязнокровка, у меня нет иного выбора. Как же я ненавижу тебя, дрянь! Ты – чудовище! Ты оскверняешь все, к чему прикасаешься.
Содрогаясь от ярости, Драко смотрел, как девушка поднимается с земли, закутывается плотнее в мантию и уходит с поляны. Хотелось сорваться места, схватить ее за эти чудные каштановые волосы и швырять со всей силы о ствол каждого дерева в этом лесу. Деревьев здесь много, очень много… швырять до тех пор, пока не останется лишь клок волос в руке. Но Драко стоял, вцепившись в корзину, которую все еще нес с собой.
Сколько он стоял так? Ее шаги уже давным-давно стихли, и тишину нарушал лишь изредка налетавший ветерок, раскачивающий ветви деревьев, да звук раскалывающегося на кусочки сердца. Юноша выбрался из окружения кустов и слепо отправился в замок, ведомый лишь каким-то шестым чувством.
В оранжерею он пришел последним. Некоторые косо на него посмотрели, давая понять, что очень недовольны тем, что пришлось его ждать. Драко было плевать. Его корзина была пустой, и профессор Спраут сняла с факультета десять балов, пригрозив юноше, что в следующий раз за этим последует наказание. На это ему тоже было плевать.
Весь вид Драко выражал безразличие и презрение ко всему, что его окружает – обычное отношение Драко Малфоя – что нисколько не удивило присутствующих. Пока он выбирался из Запретного леса, пришел к выводу, что сегодня ему придется проявить всю свою выдержку и актерское мастерство. Именно сегодня, сразу после обеда, он пригласит гриффиндорку на Рождественский бал… обрадует ее. А потом, когда все закончится, он вырвет ее из своего сердца, из головы, воспоминаний… Это будет легко, он уже едва чувствует, как оно бьется, разбитое на части, но в нем все еще теплится жизнь, грозящая покинуть его в любой момент… Стоя посреди душной, пронизанной тяжелыми вязкими запахами, оранжереи, юноша думал о том, что никогда ему не было так больно, так плохо, так жалко самого себя… Предавали ли его? Бывало, но только по мелочи… но с такой низостью он еще ни разу не встречался. А от того, что это произошло как раз когда он наконец признался сам себе, что происходит внутри, в сердце, в душе, становилось настолько паршиво, что хотелось вывалить содержимое своего желудка в ближайший вазон с тентакулами. Если бы он узнал о споре раньше – за день, за два – он бы просто убедился в том, какая на самом деле гриффиндорка дрянь, а так благодаря стараниям Блейза он сделал все еще хуже и запутаннее.
Он искоса посмотрел на Грейнджер, выходящую из оранжереи. «Расстроена? Бедненькая!.. Дрянь!» Лицо приняло жестокое выражение, душа и мысли боролись: душа требовала отмщения за боль, мысли старались сдержать ее в узде, мотивируя тем, что нужно довести все до конца. Нужно надеть самую отвратительную маску… влюбленного, покорного, молящего о прощении, смотреть в эти казавшиеся теперь бездушными глаза и врать, врать, врать…
* * *
Гермиона невидяще смотрела на профессора Трансфигурации, объясняющую новую тему. Слов она не понимала и, наверное, даже не слышала. Спроси ее сейчас, о чем лекция, она бы и слова не ответила. Мысли витали около опушки в Запретном лесу. Она покосилась на сидящих неподалеку Лаванду и Парвати. Сейчас злость на них поутихла, и Гермиона могла разложить по полочкам произошедшую перепалку. Обе девушки никогда не отличались злобным или завистливым характером, так что изначально резкий тон Лаванды можно объяснить какими-то личными неприятностями. Парв сказала, что они пришли поговорить вовсе не о том, придет ли Гермиона на бал со слизеринцем или нет, а о том, что они хотели бы помочь ей и, так сказать, расторгнуть пари. Но из-за взвинченности Гермионы, вызванной темой разговора и упоминанием Малфоя, все пошло наперекосяк. А теперь уже назад ничего не вернуть…
Она не жалела ни этих чертовых денег, ни времени, которое потеряет, делая за подруг домашние задания. Без сомнения, на бал она не пойдет, потому что «лучше быть одной, чем вместе с кем попало». Только когда они, подвыпившие, ночью первого сентября затевали этот глупый спор, она даже не думала, к чему это все приведет. На следующее же утро она, с больной головой, поняла, как попала, потому что было полным абсурдом затевать пари на Драко Малфоя. Расчет был на то, что Гермионе удастся каким-то образом очаровать самого неприступного юношу школы и в доказательство того, что между ними все гладко, появиться с ним на Рождественском балу. Миссия изначально была невыполнимой для Гермионы, поэтому спор можно было объяснить только изрядной порцией спиртного. Гриффиндорка уже на следующий день смирилась с мыслью, что ей придется со второго семестра делать за девчонок домашние задания. Разве могла она хотя бы помыслить о том, чтобы привлечь внимание слизеринца к своей персоне. Разве что как на третьем курсе – поругаться с ним и влепить ему пощечину. Она ругала себя на чем свет стоит. Где были ее пьяные мозги, когда они заключали этот спор? Он ведь ненавидел, ненавидит и всегда будет ненавидеть лучшую подружку злейшего врага Поттера. Да и сама она не многим от врага отличается. Что уж говорить о том, чтобы заманить его, используя женское очарование. Что с того, что их обоих назначили Главными старостами школы и они должны будут делить одну гостиную, это ровным счетом ничего не меняет. К тому же ей стало не по себе, когда до нее дошел смысл предполагаемого: она ведь не просто должна была бы ходить с Малфоем за ручку или давать ему носить свою тяжеленную сумку (от таких мыслей ее пробирал нервный смех), но к тому же еще и целоваться с ним и, наверное, не только… Мерлин, какой кошмар! Лучше весь год делать за Парвати и Лаванду домашние задания, чем позволить поцеловать себя этому отвратительному, напыщенному, лицемерному, гадкому и т.д. и т.п. хорьку!
Но все меняется. Каким-то невероятным образом случилось то, чего она вовсе не ожидала, но что было на руку ей, чтобы выиграть пари. Хотя, если по правде, за все то время, что они были вместе, она ни разу не вспомнила про спор с девчонками. Да и шансы на то, что Малфой пригласит ее на бал, были невелики. Все-таки они были непростой парой… да и были ли они парой вообще? Что их объединяло, кроме секса? Если подумать, многое… разговоры, общие увлечения, музыка, искусство. Она хотела бы еще его с фильмами познакомить, да вот не успела. Однажды у него появился проигрыватель виниловых пластинок. Где он только взял его? И несколько вечеров он учил ее танцевать. Это было волшебно. А потом они как-то самым наглым образом сбежали ночью из замка прямиком в Лондон. Он трансгрессировал их к популярному волшебному ресторану, и они провели там едва ли не всю ночь. А потом до рассвета бродили по Лондону, кутаясь в пальто и обнимаясь у каждого фонарного столба. По правде говоря, они были великолепной парой, только несколько отличающейся от остальных: все пары живут с расчетом на будущее, строят планы, решают, когда пожениться, когда завести детей, а когда купить дом… Драко и Гермиона жили только настоящим днем, не упоминая даже того, что будет завтра. И так было проще. Не задумываться о будущем, просто любить и отдавать себя каждую секунду, получая взамен и счастье, и боль, и новые силы…
Мысли были прерваны стуком в дверь. Она не обернулась посмотреть, кто это, когда МакГонагалл дала свое разрешение войти постучавшему. Гермиона продолжала смотреть в окно, размышляя над тем, что спорить на кого-то на самом деле очень низко и отвратительно, когда услышала знакомый до боли голос:
- Добрый день, профессор МакГонагалл. Я прошу прощения, что отвлекаю вас от лекции, но не могу ли я одолжить у вас мисс Грейнджер по вопросу, касающемуся ее должности старосты?

---

Огромное спасибо Настюше за редактуру!

Не забываем заглядывать на Форум