Pov Драко Малфоя.

Пожалуй, за всю мою жизнь у меня не было столь сумбурной и необычной рождественской ночи. Начать с того, что провел я её – да и не только я, но и вся наша разношёрстная гриффиндорско-слизеринская компания – в больничном крыле, хотя никто из нас не был болен. Даже Сириус, несмотря на то, что почти неделю провалялся в магическом сне, чувствовал себя превосходно – и, похоже, комплексовать и рефлексировать по поводу своего заточения и перенесённых злоключений отнюдь не собирался. Можно было только поражаться его непробиваемо-жизнерадостной позиции. Случись мне провести почти полгода под Империусом Тёмного Лорда, убивая своих бывших соратников и пытая магглов… Вряд ли я смог бы после этого спокойно радоваться жизни. Хотя…
Империус, который накладывал на меня во время тренировок отец, был довольно мягким, «щадящим» – да оно и понятно, Люциус ни при каких обстоятельствах не стал бы рисковать жизнью и рассудком своего единственного и обожаемого сына. Так что неудивительно, что всё, что со мной происходило при этом, я помнил до мельчайших деталей. К тому же папа никогда не приказывал мне делать ничего особенно страшного и унизительного – только всякие глупости, вроде «подпрыгни, присядь, станцуй вальс…» Однако мне доводилось читать о Непростительных, и куда больше того, что давал нам в своих лекциях лже-Грюм на четвёртом курсе. Чем могущественнее сила и воля того, кто наложил чары, и чем больше его приказы расходятся с собственной волей жертвы, тем меньше она понимает из того, что делает, и тем меньше помнит потом. Хотя, с другой стороны, человек с равной или даже более сильной волей и достаточно могущественный в отношении магии способен скинуть с себя Империус, если приказы ему активно не нравятся. Что и демонстрировал на четвёртом курсе Гарри. По словам Люциуса, он оказался способен противостоять даже чарам самого Тёмного Лорда… Вот лично у меня на это силы воли практически наверняка не достало бы. Хотя, опять же, как знать…

Как бы там ни было, в больничное крыло мы прибыли всей толпой в количестве семи человек – ну, точнее, пяти, потому что догнать ни Ветронога, ни Гарри нам так и не удалось, хотя рванули мы за ними практически сразу. Да уж, меня славно повеселили ошарашенные лица всех, когда я объявил, что Сириус наконец-то проснулся от своего целебного сна. Я буквально за считанные минуты перед этим решил заскочить к мадам Помфри, чтобы спросить, есть ли у неё сейчас хорошие успокоительные зелья. Дело было в том, что у меня появилось нехорошее подозрение, что после бурной встречи Гарри и Блейз кому-то из них, если не обоим, они запросто могут понадобиться. К счастью, как вскоре выяснилось, я ошибся – но зато целительница порадовала меня отличной новостью. Я уже хотел было сам заглянуть к Сириусу, но время поджимало, а тут мне ещё пришла в голову весёлая идея с «соревнованиями по бегу»…
Конечно, в обычное время нас вряд ли бы допустили даже в общую палату, но сейчас, во время каникул, здесь не было других пациентов, кроме Сириуса, а значит, мы никому не могли помешать. Правда, для порядка мадам Помфри всё-таки немного поворчала, однако мы почти не обратили на это внимания. Тем более что навещать больного все вместе мы всё равно не собирались – та отдельная комната была невелика, и толпиться там никак не годилось. Тем более что лично мне не хотелось мешать ни Альтаиру, ни Гарри – пусть порадуются от души, не сковываемые присутствием лишних свидетелей… Ну, то есть мы-то с Блейз «лишними» вряд ли являлись, но вот Уизелу там делать явно было нечего. Почему-то я был уверен, что и Альтаир, и Гарри не удержат эмоций при виде поправившегося Сириуса. И если Алси в таком виде увидит Рональд, то наверняка не удержится от того, чтобы что-нибудь съязвить. И в этом случае результат был бы слишком… малопредсказуем. Нервы – штука тонкая. Лучше не рисковать.
Впрочем, Гермиона и Джинни тоже тактично остались в общей палате, предоставив Гарри и Альтаиру возможность сперва поговорить с Сириусом наедине. Рон тоже остался – правда, конечно, лишь по первой половине указанной причины. Вскоре из одиночной палаты тихонько вышел Люпин, в пух и прах разбив мои представления о гриффиндорской бестактности (раньше я полагал наличие некоторого такта у Джинни, Гермионы и, порой, у Гарри скорее исключением из правил). Вызвавшись сообщить обо всем директору, крёстный Альтаира удалился.
Некоторое время после этого мы все без дела слонялись по палате, не зная, чем себя занять. В конце концов Гермиона, решительно усадив Рона напротив себя, стала расспрашивать Блейз о Бразилии, правда, тактично обходя в разговоре причину её поездки. Джинни, некоторое время молчаливо слушавшая их разговор, в какой-то момент встала и отошла к окну в дальнем конце палаты. Я, слышавший рассказы Блейз много раз ещё начиная с прошлого лета, тоже не принимал участия в разговоре – просто сидел и чуть ли не дремал неподалёку от них. Однако, к счастью, – а может, наоборот? – я был не настолько сонный, чтобы не заметить ухода Джин.
Весь день – ну, почти весь, начиная, наверное, с нашей общей беседы в гриффиндорской гостиной, – поведение Джинни меня малость тревожило. Девушка казалась грустной и даже чуточку напуганной. Она демонстративно не общалась со мной напрямую – не то чтобы вообще не обращала на меня внимания, однако вела себя так, словно я обычный – и даже не особенно желанный! – член компании. Это было даже слегка обидно – она так со мной не общалась даже осенью, ещё до того, как наша дружба с Гарри приобрела «официальный» характер.
Воспользовавшись тем, что остальные, как казалось, всецело поглощены разговором, я встал и, подойдя к Джинни сзади, мягко, но крепко обнял её. Девушка вздрогнула и чуть напряглась, но освободиться не пыталась, и уже через пару минут расслабилась, прижавшись спиной к моей груди.
- Драко, если Рон нас заметит, нам обоим конец, – заметила она вполголоса.
- Так уж и конец… – фыркнул я. – Ты же вроде не хотела скрывать наши отношения. Передумала?
- Нет, – вздохнула она, снова чуть напрягаясь. – А ты не передумал иметь со мной отношения?
- С ума сошла, – серьёзно сказал я безо всякой вопросительной интонации. – Ты же говорила, что доверяешь мне.
- Когда ты рядом – вот как сейчас, – я готова поверить всему, что бы ты ни сказал. Даже если ты будешь утверждать, что луна зелёная, как ваш слизеринский флаг, – отозвалась Джин, откинув голову мне на плечо. – Но… Когда ты упомянул о Дафне, я…
- Мерлин, Джин, да при чём тут Дафна? – усмехнулся я. – Ты же слышала, что я сказал. Я не хотел иметь с ней никаких отношений, и она вообще не в моём вкусе. Я встречался с ней только для того, чтобы расчистить дорожку Блейз. Ну и ещё потому, что у меня никого не было в тот момент. Хотя… потом мне стало казаться, что, в принципе, когда никого нет – это не так уж и плохо.
- О, вот как? – заинтересованно хмыкнула она. – Это почему же?
- Потому что, – отозвался я, легонько поцеловав её в макушку. – Потому что – ты. Потому что после Хэллоуина, – а точнее, после того как мы с Альтаиром и Гарри выбрались из той башни, – у меня появилась надежда.
- Правда? – удивлённо переспросила Джин, накрывая ладошкой мою руку и переплетая пальцы с моими. Я крепче обнял её второй рукой за талию.
- Да, правда, – ответил я. – Сам не знаю, на чём она основывалась. Может, на том, что, если мы с Гарри подружимся, то твоё семейство перестанет однозначно воспринимать меня как врага, и у меня будет шанс… Хотя, – я хмыкнул, покосившись на Рона, – а точнее, на его отражение в оконном стекле, – твой сумасшедший братец не раз пытался не оставить от моих надежд и камня на камне.
- Не называй его сумасшедшим! – встрепенулась Джинни, но я только крепче прижал её к себе.
- Как скажешь, – хмыкнул я. – Ради тебя я готов называть его кем угодно, хоть розовым кроликом.
- Не думаю, что ему это будет приятно, – захихикала Джин. – Но идея, безусловно, оригинальная. Можно продать её Фреду и Джорджу. А то их канареечные помадки уже малость приелись.
- М-да, конфеты «Преврати своего друга в розового кролика» – хит сезона! – прокомментировал я. Джинни продолжала смеяться, кусая губы, чтобы не привлекать к нам внимание.
Бросив ещё один взгляд в окно, чтобы убедиться, что Рон почти ничего не замечает вокруг, убаюканный мерной беседой двух лучших учениц Хогвартса, я позволил себе некоторую вольность. А именно – отведя в сторону густые волосы Джинни, я нежно коснулся губами её шеи, склонившись к ней, и провел дорожку поцелуев выше, к нежной раковине её ушка. Джин, задрожав, крепче прижалась ко мне спиной, а ее пальцы, переплетенные с моими, напряглись. Я успокаивающе погладил тыльную сторону ладони девушки большим пальцем, продолжая покрывать невесомыми поцелуями её шею и время от времени лаская чувствительную точку за ухом.
- Дрей, что ты делаешь? – выдохнула она, когда моя свободная ладонь скользнула между пуговицами её блузки, стремясь расстегнуть хоть одну, чтобы коснуться её кожи. – Нас могут увидеть в любую секунду…
Однако возражения были слабыми и неубедительными. Я нежно поцеловал её скулу, и, наконец справившись с пуговицей, скользнул ладонью под блузку девушки, почти тут же накрывая её грудь.
- Драко! – зашипела Джинни, дрожа в моих руках.
- Прости, – шепнул я, не прерывая своего занятия. – Ничего не могу с собой поделать…
- Прекрати, – твёрдо сказала она, решительно вытаскивая мою руку из своей расстёгнутой блузки, и поспешно возвращая пуговицу в петлю. – Если так не терпится… пойдём.
- А? – не понял я, но Джин уже вывернулась из моих объятий и решительно направилась к выходу.
- Джинни, ты это куда? – поинтересовалась Гермиона.
- Я скоро вернусь, – отозвалась Джинни. – Не волнуйся, я знаю, вечером ходить по коридорам одной небезопасно. Драко проводит меня, не правда ли, Малфой?
- Да, конечно, – мигом согласился я, сильно подозревая, что из этого ничего не выйдет – хитрость была шита белыми нитками. Однако, как ни странно, не считая озабоченного взгляда Блейз, других последствий не возникло. Рон, похоже, успел задремать, а Гермиона, скорей всего, решила, что, если нам, по меткому выражению Джин, «не терпится» – это наше дело.
Как бы там ни было, никто даже не попытался нас остановить, когда мы вышли из больничного крыла и быстрым шагом устремились по коридору. Джин повела меня не в сторону открытой галереи, а в противоположную, к короткому проходу в коридор пятого этажа. Там находилось несколько пустых классных комнат, использовавшихся время от времени для дополнительных занятий и спецкурсов. Не сговариваясь, мы влетели в первый попавшийся кабинет и чуть ли не хором наложили на дверь запирающие и заглушающие чары, едва убедившись, что в комнате больше никого нет. Синхронно опустив палочки, мы почти в тот же миг оказались в объятиях друг друга, и Джинни прильнула к моим губам с той же отчаянной страстью, которой была пронизана вся предыдущая ночь в Выручай-комнате. Я прижал её к себе, отчаянно целуя, запуская ладонь в её волосы, а второй нашаривая застёжки на её одежде…
Было даже в какой-то степени смешно заниматься этим вот так – в пустой классной комнате, сбежав от друзей и огнеопасного старшего братца, и понимая, что на всё про всё у нас максимум минут двадцать, пока нас не начнут искать. Прошлой ночью всё было совсем не так – можно и нужно было не торопиться, продлить процесс и проявлять максимум сдержанности, – но приходилось признать, что была своя прелесть и в том, как мы делали это сейчас. Почти не соображая, что творим, мы оказались на широком дубовом учительском столе, на кое-как расстеленной мантии – я даже не задумался, её это мантия или моя. Непрерывно целуясь, мы почти с боем освобождались от одежды, путаясь в рукавах, пуговицах и галстуках, и едва помня о том, что потом надо будет привести себя в приличный вид. Обычно – да ещё вчера! – я гордился своей выдержкой и способностью сохранять ясный рассудок вплоть до самого конца – но сейчас меня едва хватило на торопливые чары контрацепции, прежде, чем мне окончательно снесло крышу. Я оказался в ней одним движением – и замер, с трудом сдерживая себя, чтобы не начать двигаться, пока девушка не расслабилась немного. Колотившая меня дрожь постепенно унялась, я снова поцеловал Джинни, одновременно начиная медленно двигаться внутри неё, и чуть не сошёл с ума, почувствовав ответное движение. Ни с одной девушкой раньше я не чувствовал ничего подобного – и дело было не только в физических ощущениях. Это был непередаваемый коктейль из ощущений и чувств, пьянящий и обжигающий, заставляющий забыть всё – школу, войну, родителей, друзей, и даже самого себя! – словом, всё, кроме одного – хрупкого тела любимой девушки в моих объятьях, выгибающегося навстречу моим прикосновениям. Поначалу я ещё как-то пытался сдерживать нарастающий темп, но куда там! Собственное тело не поддавалось никакому контролю… Джин обвивалась вокруг меня, как плющ, с равным энтузиазмом встречая каждое движение, выгибаясь навстречу и шепча припухшими от поцелуев губами моё имя в те мгновения, когда я переставал её целовать.
Естественно, при таком накале, помноженном на горячность и пыл нашего возраста, мы не продержались долго. Раньше мне всегда приходилось оттягивать собственный финал, чтобы доставить удовольствие партнёрше, но с Джинни всё получалось спонтанно – и той ночью, и сейчас. Мы достигли вершины одновременно, дрожа, стискивая друг друга в объятиях и мешая беспорядочные стоны с признаниями в любви.
Помня о том, что даже покрытый мантией стол всё же куда жестче, чем даже растянутая на полу толстая шкура, на которой произошёл наш первый раз, не говоря уже о кровати, я снова опёрся на локти и колени, чтобы облегчить для неё вес своего тела. Однако Джин, кажется, это не устраивало – девушка потянула меня на себя, прижимаясь ко мне, притягивая ближе и утыкаясь лицом в моё влажное от пота плечо. Её губы шевельнулись, и как мне показалось, это не было простым поцелуем или лаской, – она что-то говорила, но я не разобрал слов.
- Джин, лучше сказать хотя бы шёпотом, если ты хочешь, чтобы я хоть что-то услышал, – выдохнул я, всё ещё не восстановив до конца дыхание. Она то ли хмыкнула, то ли всхлипнула и лишь крепче обвила меня руками.
- Не хочу возвращаться, – приговорила девушка, откидывая голову и утомлённо вздыхая. Чуть приподнявшись, я заглянул ей в лицо и нежно поцеловал припухшие губы.
- Да я, в общем, не против, – хмыкнул я, когда поцелуй закончился. – Но, думаю, твоему братцу это не понравится.
- О, так теперь уже ты хочешь скрывать наши отношения? – склонила голову на бок Джинни, бросив на меня лукавый взгляд. Я в ответ скорчил рожу.
- Одно дело – не скрывать отношений, а другое – голышом отбиваться от твоего разъярённого брателло, – фыркнул я. Джинни захохотала.
- Ой, ой, представляю себе эту картину! – всхлипнув от смеха, выдавила она. – Если Рон в сам момент действия ничего и не поймёт, то потом его от одних воспоминаний удар хватит!
- И не жаль тебе родного брата? – включился в игру я, тоже не в силах сдержать смех, оказавшийся очень заразительным.
Впрочем, веселье наше оказалось недолговечным. Несмотря на всю напускную браваду, мы оба понимали, что оставаться здесь рискованно, и объявлять о наших отношениях вот таким образом – чуть ли не худший из возможных вариантов. Хочешь не хочешь, а пришлось вставать, отыскивать палочки, накладывать друг на друга очищающие чары и начинать одеваться, то и дело прерываясь на поцелуи и ласки, но уже не отчаянно-страстные, а полные нежности и любви – как бы мне хотелось надеяться, что взаимной! Держу пари, в момент экстаза я опять высказал ей свои чувства, но Джин, как и в прошлый раз, не восприняла их всёрьёз: да будь прокляты эти дурацкие дамские романы, которые читают чуть ли не все девушки в период полового созревания, и где чёрным по белому написано, что не стоит верить тому, что говорит партнёр во время секса! Не то чтобы я сам их читал, конечно – просто как-то одна из моих пассий упоминала об этом. Как бы там ни было, возможно, отчасти это и было правильно, но не в отношении меня! Я ни одной из своих предыдущих любовниц не говорил ничего подобного, даже Эми и Сафи – а это кое-что значит. Насколько бы я ни терял голову, это не значило, что я готов был нести всякую чушь – скорее, просто ослабевал внутренний контроль, благодаря которому я медлил признаться Джинни в обычных обстоятельствах. Хотя, как приходилось признать, в данном случае такая сдержанность была, пожалуй, только помехой. В конце концов, причин сомневаться в себе у меня не было – я вообще не склонен был колебаться и по тысяче раз оценивать-переоценивать свои чувства. Это скорее было прерогативой более «положительных» личностей, чем я, которые боялись ошибиться и обидеть партнера. Как слизеринец, я мог быть более хитёр, коварен и расчётлив, однако именно в силу этой расчётливости я хорошо знал, чего хочу. Я прекрасно понимал, что Джинни одна значит для меня несравнимо больше, чем все мои предыдущие девушки вместе взятые, что я уже не могу представить себе своей жизни, где не будет её, и что… Проклятие, да я действительно люблю её!
Джинни посмотрела на меня странным взглядом, и я вдруг понял, что уже с минуту молча пялюсь в пространство.
- Ты готов? – спросила она. Я машинально поправил галстук и провёл рукой по волосам.
- Да, вроде, – кивнул я. Однако вместо того, чтобы снять чары, наложенные нами на дверь, Джин опустила глаза и, подойдя к одной из парт, оперлась на неё бедром и обхватила себя руками.
- В чём дело? – встревожился я.
- Ни в чём, – помотала головой она. – Просто… Ну, не знаю, как мы сейчас объясним наше отсутствие? Одно дело – не скрывать отношений, а это… Понимаешь, если Рон – да и другие мои братья, – в общем, если мне ещё может удасться убедить их в том, что нет ничего страшного, что я встречаюсь с тобой, то… Узнав, что мы с тобой… что мы… что мы занимались любовью, они точно не станут ничего слушать. Они тебя просто убьют, да и меня тоже, если попадусь под горячую руку. А если нет – даже представить себе боюсь, где они меня запрут. В башне посреди необитаемого острова, чтобы ни один человек до меня больше не добрался.
- Мерлин, Джин, да что за средневековые настроения! – фыркнул я, пожимая плечами, а потом подошёл и мягко обнял её за плечи.
- А если у меня честные намерения? – заметил я. Джинни не пыталась отстраниться от меня – наоборот, прижалась, опуская голову на моё плечо.
- Дело не в том, какие у тебя намерения, а в том, кто ты, – ответила она. – Рон с трудом терпит тебя как друга Гарри. Ты думаешь, хоть что-то может заставить его принять тебя в качестве моего парня? И мало того – моего любовника?
Моё сердце подпрыгнуло от её слов и от того, как просто и естественно она это сказала. Я в очередной раз восхитился её истинно гриффиндорской смелостью, с которой она смотрела фактам в лицо. Я чуть крепче прижал Джинни к себе.
- А может, как раз наоборот? Если он ради Гарри готов меня терпеть как его друга, то, может, сможет принять и ради тебя? – предположил я. Джин приподняла голову и удивлённо посмотрела на меня.
- Что ты имеешь в виду? – спросила она. Я вздохнул, собираясь с мыслями.
- Ну, в принципе, всё зависит от того, как именно подать наши отношения. Одно дело, если Рон и остальные твои братья будут думать, что я тебя соблазнил и хитростью заставил с собой встречаться, а потом намерен бросить. Тогда они действительно не оставят от меня мокрого места и при этом будут гордиться собой, что избавили свою маленькую, беззащитную и наивную сестрёнку от жестокого Стервятника.
- Не говори так о себе, – тихо сказала она, вздрогнув. – Но в остальном ты прав, за одним исключением. Они в любом случае подумают, что наши отношения начались с твоей подачи, и что всё, что тебе нужно – это затащить меня в постель. Извини, но твоя репутация в этом отношении сейчас работает против нас.
- Да, ты права, – согласился я, хотя внутри было ощущение, что в груди вместо сердца трепещет пойманная птичка Джинни сказала «против нас!» «Нас», а не «тебя». Значит, как бы ни отнеслись к этому её братья и родные, – она не намерена отступать. Мы будем бороться за наше будущее вместе! Я прикрыл глаза, крепко обнимая её, прижимая к себе и вдыхая бесподобный аромат её волос. Мне потребовалось несколько минут, чтобы уговорить самого себя подождать растекаться розовой лужицей от счастья.
- Даже если ты будешь всеми силами убеждать их в том, что пошла на это добровольно, они всё равно будут думать, что это я каким-то образом задурил тебе голову, – сказал я, когда смог собраться с мыслями. – Чарами или ещё чем-нибудь. Если уж Рон про Гарри так думал…
- Вот именно, – безнадёжно подтвердила Джинни. Я погладил её по волосам и ещё раз поцеловал, а потом крепче прижал к себе.
- Наверное, – начала она снова, после некоторого молчания, – будет лучше, если мы попробуем поставить всех в известность, что встречаемся, но не станем особенно вдаваться в подробности, как думаешь? Должно сработать…
- Мы справимся, обещаю, – шепнул я. Девушка кивнула, но с таким видом, словно не очень верила моим словам, однако я не стал зацикливаться на этом. Времени у нас почти не оставалось. Я мягко прикоснулся кончиком пальца к её припухшим губам.
- Объяснить вот это будет непросто, – заметил я. – Хотя, с другой стороны, вряд ли кто-то ожидает, что свидание или даже просто короткая прогулка влюблённой парочки обойдётся без поцелуев.
- Только, Драко… – как-то слегка смущённо начала она, и я невольно насторожился.
- Что?
- Не встревай, пожалуйста, когда я буду объясняться с Роном, ладно? – попросила она. – Даже если то, что я скажу, не будет… эээ… полностью соответствовать истине.
Я в ответ вопросительно выгнул бровь. Джин одарила меня заговорщической улыбкой.
- Ну, просто подыграй мне, и, возможно, нам удастся хотя бы заткнуть ему рот, даже если он и не смирится с нашими отношениями, – сказала она.
- Ладно, – кивнул я. – Как скажешь. В конце концов, твой брат – тебе видней, как с ним разговаривать.
- Вот именно, – кивнула она. – Ну а теперь пошли, пока нас действительно не хватились.
- Угу…

В больничном крыле всё было по-старому, когда мы вернулись. Блейз и Гермиона негромко разговаривали, сидя всё на тех же стульях у стены, на которых мы с Гарри в свое время ждали результатов работы Дамблдора и Снейпа над захваченным на поле боя Блэком. Рон, откинувшись на стуле, откровенно похрапывал, и Джинни с некоторым облегчением хихикнула, одарив меня лукавой усмешкой. Я кивнул, однако не мог в полной мере разделить её веселье – уж больно проницательным был устремлённый на меня взгляд Блейз. Ну что поделать – сестрёнка знала меня как облупленного, и скрывать от неё что-то было довольно безнадёжной затеей. Недаром она осенью распознала мои зарождающиеся чувства к Джинни по одной-единственной фразе. Теперь же, когда мы с Джин заявились после получасовой отлучки, держась за руки и обмениваясь взглядами и улыбками… наверняка у Блейз и сомнений не могло возникнуть по поводу того, что происходит между нами. Конечно, я не мог сказать, что очень уж волновался на её счет, но всё же от её взгляда мне стало как-то не по себе. И, как оказалось, не зря.
- Ну что ж, Драко, – сказала она довольно холодно, смерив меня взглядом. – Раз уж ты сегодня решил побыть нашим «рыцарем», может, ты и меня проводишь до ближайшей туалетной комнаты? А то идти в одиночку по пустынным коридорам, когда даже Филч неизвестно где… Мне будет не по себе.
Вздохнув, я кивнул. Подтекст был очевиден даже без пронизывающего взгляда. «Мне надо с тобой поговорить наедине, и не рассчитывай, что разговор будет лёгким!» Блейз вежливо улыбнулась Гермионе и Джинни по очереди и быстро кивнула им.
- Девчонки, не скучайте, мы скоро, – сказала она.
Перехватив встревоженный взгляд Джинни, я покачал головой, в знак того, что справлюсь, и указал ей глазами сперва на Гермиону, которая глядела на неё вопросительно и с любопытством, а потом – на спящего Рона. Джин со вздохом глазами дала понять, что поняла. Блейз, всё с тем же холодно-сосредоточенным видом дождавшись, пока этот обмен взглядами закончится, убедилась, что я готов следовать за ней, и первой зашагала к выходу по проходу между кроватями. Мысленно приготовившись к тому, что ничего хорошего я не услышу, я зашагал следом, прокручивая в голове возможные варианты её возражений и собственных ответов на них.
И всё-таки, несмотря на это, я оказался… несколько не готов к тому, как именно выплеснулась реакция сестрёнки. Естественно, ни о какой туалетной комнате и речи не возникло – Блейз тут же направилась в сторону того же краткого перехода, которым воспользовались мы с Джинни. Я последовал за ней, поджав губы и решив про себя, что ни под каким видом не пойду с ней в ту же комнату, где только что был с Джин. Дежа вю – пронеслось в голове. То же самое утром я думал о перспективе поговорить с Гарри в Выручай-комнате.
Однако до классной комнаты Блейз не дотерпела. Едва мы оказались в коридоре пятого этажа, вне пределов слышимости от дверей больничного крыла, как она резко развернулась ко мне и, сверкая глазами, влепила оглушительную пощёчину, да такую, что по сравнению с ней знаменитая оплеуха Гермионы, которую я схлопотал на третьем курсе, едва ли вообще сошла бы за удар. Не знаю, каким чудом я удержался на ногах. В ушах звенело, а на какой-то миг даже потемнело в глазах. Проморгавшись, я ошеломлённо уставился на разъярённую Блейз, которая стояла передо мной без тени смущения на всё ещё смуглом лице, сверкая непривычными, почти чужими карими глазами.
- Ты спятил, Драко, что ты творишь?! – почти крикнула она. Я, всё ещё в шоке от полученного удара, осторожно коснулся горящей огнём щеки кончиками пальцев.
- О чём ты? – спросил я. Блейз с силой толкнула меня в грудь.
- Ты вообще соображаешь, Малфой?! – рявкнула она. – Хоть чуточку?! Ты прекрасно знаешь, никто никогда слова не говорил о твоих похождениях, но ты перешёл все границы! Надо же соображать хоть чуть-чуть, а не идти на поводу у своего… – она бросила красноречивый взгляд вниз и тут же снова уставилась на меня с видом тигрицы, защищающей своего детёныша. С одним маленьким исключением – никакого детёныша у неё не было, да и защищать никого не требовалось.
- Я не… – начал было я, но разъярённая Блейз снова не дала мне вставить ни полфразы.
- Заткнись! – прикрикнула она. – Клянусь Салазаровым посохом, Драко, если ты начнешь отрицать, что затащил в постель Джинни, я тебя просто убью. Как ты мог, Гриндевальд тебя побери?! Ты хоть чуть-чуть представил себе последствия? А что будет, когда об этом узнают её братья? Рон? Гарри, наконец? Ты говорил, тебе важна ваша дружба! И что же ты творишь?!
- Так, стоп! – резко сказал я, утомлённый этим потоком обвинений. Пора было брать ситуацию под контроль. – Хватит! Ты прекрасно знаешь моё отношение к Джинни, Блейз, и…
- Ой, перестань, я тебя умоляю! – фыркнула она, раздражённо закатив глаза. – Я раньше тоже думала, что это что-то особенное, а это было всего лишь нереализованное желание! И не говори мне, что это не так, Дрей! Ты хотел её, но не верил, что она когда-нибудь будет твоей! А теперь – что будет теперь, когда она тебе наскучит, и ты бросишь её, как всех остальных до этого?
- Да с чего ты взяла, что я собираюсь её бросить?! – зарычал я, потеряв терпение. – Что ты вообще знаешь о моих чувствах, Блейз, если судишь вот так?! По-твоему, я вообще не способен любить девушку, с которой сплю, так что ли? Так вот, чтоб ты знала – я ЛЮБЛЮ Джинни! Да, я с ней спал – ты это хотела услышать? Но это не значит, что я собираюсь от неё отвернуться!
- Ты бы не переспал с ней, если бы уважал её! – возразила она, прищурившись. Я зло фыркнул.
- Да ну? И откуда же такая уверенность?! И средневековые принципы? По-твоему, я должен ни в грош не ставить девушку, чтобы переспать с ней, так, что ли?
- Я тебя знаю, Драко, ты…
- Что «я»? – перебил я её. – Скажи-ка мне, сестрёнка, дорогая, ты бы легла в постель со своим ненаглядным Гарри, захоти он этого?
- При чем здесь это?! – возмутилась она. Я резко дёрнул плечом.
- При том, Дейзи, что, окажись ты с ним в постели, по твоей логике получилось бы, что вы не уважаете друг друга. И всё же ты готова на это, не так ли? – я смерил её безжалостным циничным взглядом, нацепив на лицо то самое выражение, которое и отталкивало от меня когда-то Поттера – выражение высокомерного презрения. – Ты хочешь этого, не отпирайся!
- Не твоё дело! – почти взвизгнула Блейз. – И вообще, это другое! Мы с Гарри любим друг друга, и если даже и займёмся любовью, это будет… Это будет обоюдное влечение! А не соблазнение невинной девчонки!
- Гениально! Можно подумать, Джин – такой беспомощный наивный одуванчик! – фыркнул я. – Вот, выходит, как ты думаешь… По-твоему, мне необходимо лгать и изворачиваться, всеми правдами и неправдами очаровывать и соблазнять, чтобы заполучить девчонку? Или «обоюдное влечение» возможно только в вашем случае? А как насчёт Ветронога и Гермионы? Когда они впервые оказались в одной постели, Альтаиру ещё семнадцати не исполнилось, а Гермиона была немногим старше, чем Джинни сейчас! У них что, по-твоему, тогда было? Кто из них в таком случае кого соблазнил, а? Ты и мысли не допустила, что Джинни тоже могла пойти на это по собственной инициативе! Значит, в меня, по-твоему, невозможно влюбиться просто так, безо всяких выкрутасов? Ну спасибо, сестричка…
У меня перехватило дыхание и пришлось замолчать, чтобы глотнуть воздуха. Однако запал как-то мигом сник, и я понял, что у меня нет ни малейшего желания продолжать разговор. В душе поднималась, затапливая с головой, жгучая обида. Да как она может так думать?! Не Поттер, который, несмотря на всю нашу дружбу, всё ещё не склонен всецело мне доверять, но это хоть более-менее понятно – а Блейз, которая выросла со мной бок о бок, которая знает меня, как свои пять пальцев! Неужели я действительно произвожу впечатление бесчувственного циника, не способного на любовь – и это в семнадцать лет?!
Я отвернулся и зашагал прочь. У прохода обернулся – Блейз стояла молча и, что-то обдумывая, смотрела мне в след. Не в силах сдержать боль и обиду, я выплеснул их привычным, испытанным способом – резкостью на грани грубости.
- Извини, но «рыцаря» сегодня из меня не получится, – отрывисто сказал я. – Ночные коридоры вовсе не так опасны, как многие полагают. В конце концов, Стервятница, боящаяся ходить по ночному Хогвартсу без эскорта – это экспонат, достойный музейной выставки.
Не дожидаясь её ответа, я шагнул в проход, и прикрывающий его портрет закрылся у меня за спиной.
В больничном крыле обстановка была куда менее тревожной. Гермиона и Джинни негромко разговаривали, перейдя, правда, в другой конец палаты, подальше от спящего Рона. Обе вздрогнули при моём появлении и разом прекратили свой диалог, уставившись на меня. А я вдруг почувствовал дикую усталость – не физическую, хотя и она, несомненно, была, – а моральную. У меня больше не было сил кому-то что-то доказывать, убеждать, оправдываться…
Но, как ни странно, этого и не потребовалось. С лёгкой тревогой посмотрев на меня, Гермиона тихонько сказала что-то на ухо Джинни. Та немного грустно улыбнулась и, согласно кивнув, направилась ко мне, а Гермиона отошла в сторонку и уселась на один из свободных стульев. Мы с Джинни, не говоря ни слова, устроились возле окна, на подоконнике. Вернувшаяся минут через пять после меня Блейз гордо прошествовала мимо нас по проходу, одарив меня ледяным взглядом, и молча устроилась на стуле возле Гермионы.
- Как я понимаю, разговор с Блейз прошёл неудачно, – заметила Джин, проводив её взглядом, а затем посмотрев уже на меня – сочувственно. Внутренне порадовавшись, что не с осуждением, я вопросительно поднял бровь.
- С чего ты взяла?
- Не нужно быть гением, – фыркнула Джинни. – Во-первых, ты вернулся один, во-вторых, настроение у тебя далеко не боевое, в-третьих, то, как она только что на тебя посмотрела – как будто ты, по меньшей мере, загрыз её любимого ручного хомячка, – ну и, в-четвёртых, у тебя на щеке след от пощёчины. Что ты ей наговорил, ради Мерлина?
- Не поверишь – ничего, – закатил глаза я, устало привалившись к стене, спиной к которой сидел. – Во всяком случае, по физиономии вообще схлопотал, как только мы остались наедине. Никаких слов не понадобилось.
- Она хоть как-то это объяснила? – поинтересовалась Джин, нахмурившись.
- Угу, – буркнул я, скривившись. – Она считает, что я тебя соблазнил, что я тебя не уважаю и собираюсь бросить, как надоест. И что я вообще потерял всякий стыд и совесть и не соображаю, что творю.
- Оу… – только и сказала моя девушка. На несколько минут, во время которых я лелеял свою обиду, воцарилось молчание, пока до меня наконец не дошло, что Джинни как-то странно притихла. Я посмотрел на неё. Гриффиндорка сидела молча, глядя в пространство перед собой каким-то пустым, потерянным взглядом и неосознанно прикусив нижнюю губу. Я вздохнул. Волдеморт побери, да что ж за день такой??? Нет, если она опять начнёт сомневаться во мне, я точно или с ума сойду, или всё-таки загрызу чьего-нибудь ручного хомячка… Ну или, на худой конец, чью-нибудь крысу, или жабу… Нет, с неуверенностью Джинни во мне нужно что-то делать – дальше так продолжаться не может. Впрочем, похоже, вариантов у меня не так уж много. И наилучший из тех, что приходят мне в голову – ещё раз сказать ей о своих чувствах, только теперь будучи полностью уверенным в том, что мы оба отдаём моим словам полный отчёт. Конечно, я рано или поздно всё равно собирался это сделать, да и не скажешь, что для неё это будет совсем уж неожиданностью. Хотя, чего уж тут – я всё-таки предпочёл бы отважиться на признание не раньше, чем буду уверен в ответе… Однако в данный момент мои пожелания приходилось вежливо отстранять в сторону.
- Джинни, – я взял её за руку, притянул к себе, обнял одной рукой и, приподняв за подбородок, заставил посмотреть мне в лицо. Дождавшись, пока взгляд из опустошённого станет вопросительным, я собрался с духом и, серьёзно глядя в родные голубые глаза, впервые с полным осознанием сказал то, что говорил раньше только в момент потери самоконтроля.
- Я люблю тебя.
- Драко… – она в шоке округлила глаза и собралась было что-то возразить, но…
- Нет, – я прижал палец к её губам, не позволяя закончить, читая сомнение в её глазах, надежду – и одновременно страх поверить этой надежде. – Никаких фокусов. Никаких подвохов. Я хочу, чтобы ты верила мне. Наложи Веритас.
Пациентов в больнице, кроме Сириуса, не было, а от него мы были достаточно далеко, чтобы Тёмная магия ему не повредила. К тому же, раз он уже очнулся, опасности и вовсе никакой, даже будь мы ближе.
- Что? Нет, я не буду!… – запротестовала она.
- Джинни! – перебил я. – Ты хоть понимаешь, как это больно – видеть сомнение на твоём лице? Я не хочу, чтобы между нами встала хоть какая-то недосказанность. Твои друзья, родные, да и просто знакомые – вряд ли хоть кто-то так просто примет наши отношения. Любая мало-мальски сомнительная ситуация будет трактоваться явно не в мою пользу. И рано или поздно ты всё равно начнешь сомневаться. Или хотя бы расстраиваться. Я хочу избежать этого. Пожалуйста. Наложи Веритас, – я потянулся к карману за палочкой. Джин перехватила моё запястье и покачала головой.
- Ладно, – шепнула она, вытаскивая свою, и, даже не отстранившись от меня, направила кончик палочки мне в сердце. – Веритас.
Я сглотнул. Ощущение было… слабее, чем в прошлый раз. Намного слабее. Теперь я вряд ли бы стал сравнивать это с чувством, будто в сердце впиваются железные крючья – скорее, мне казалось, что его стиснули мягкие, но неумолимо плотные тиски. По-прежнему ощущалась невозможность солгать – да даже подумать об этом было немыслимо! Вздохнув, я облизнул губы.
- Спрашивай, – выдавил я, ощущая, как враз похолодели ладони.
- Ты… То, что ты сказал сейчас, правда? – спросила она.
Я мысленно вздохнул. Ох, Гриффиндор, Гриффиндор… «То, что ты сказал сейчас». Когда – сейчас? В прошлые десять секунд? Минуту? За время, прошедшее с момента моего возвращения в больничное крыло? Вдобавок – мало ли что я «сейчас» говорил… Не то что бы это было важно лично для меня на этот момент – но мне не хотелось, чтобы впоследствии она снова начала сомневаться во мне, поразмыслив насчёт моих слов.
- Да, – выдохнул я и помотал головой, когда она собиралась прервать действие заклятия. – Спроси прямо. Не нужно… лазеек. Не оставляй двусмысленности.
Несмотря на более мягкие ощущения, силы изменяли мне. Джинни заколебалась, и меня начало охватывать отчаяние. Сколько я ещё продержусь?
- Джин, пожалуйста! – почти взмолился я. Она вздрогнула и кивнула.
- Ты любишь меня? – спросила девушка прямо.
- Да! – выпалил я. От облегчения я готов был рыдать (хотя, конечно, это было бы по меньшей мере глупо). – Мерлин, да! Я люблю тебя, Джинни…
- Фините Инкантатем, – так же тихо закончила она, опустив палочку и убрав её обратно в карман. – Мерлин, Драко, прости меня! – выдохнула она, обвив руками мою шею и прильнув ко мне всем телом. Я обнял её, на сей раз уже обеими руками, прижал к себе, уткнувшись лицом в её волосы… Несмотря на некоторое головокружение, я и близко не чувствовал того, что было в прошлый раз после заклятия – никакой тошноты, лихорадки, полубредового состояния… Да, я ощущал лёгкую слабость в ногах, и у меня немного шумело в ушах от усиленного тока крови, но все неприятные ощущения тем и ограничивались.
- Тебя-то за что прощать? – спросил я и кашлянул, надеясь избавиться от хрипотцы в голосе. Джинни мигом отодвинулась и, снова достав палочку, призвала стакан с ближайшего столика, наполнила его водой с помощью «Агуаменти» и поднесла к моим губам. Я улыбнулся и, не разжимая сомкнутых вокруг неё рук, покорно выпил предложенную воду, не отрывая взгляда от её глаз. Когда стакан опустел, девушка поставила его на подоконник и отодвинула в угол, к окну. Убрав палочку, она снова обвила меня руками за шею.
- За то, что сомневалась, – ответила она. – Что тебе пришлось настаивать на Веритасе…
- Да не бери в голову, – легкомысленно фыркнул я, слегка поморщившись. – Я знаю свою репутацию. Можешь мне поверить, я даже участвовал в её создании.
Джин хихикнула.
- И всё-таки, почему Блейз так отреагировала? – спросила она, посерьёзнев. – Мне казалось, что уж она-то должна знать, что ты чувствуешь… Она ведь тебя понимает. Альтаир с Гермионой поняли…
- Ну, вообще-то я до недавнего времени и сам думал, что она тоже поймёт, – вздохнул я. – Оказалось, не совсем.
- Странно, – пожала плечами Джинни.
- Да, – согласился я. – Наверное.
Говорить о Блейз не хотелось. Мысли о её поведении снова всколыхнули обиду. Я ради неё чуть ли не в лепешку расшибался – я, Малфой, который в принципе ни для кого, кроме себя, такого не делал! Ну, может, ещё для родителей… и Альтаира… Всё равно! Я подставился под Веритас из собственной палочки – и подставился бы дважды, реши Поттер тоже меня проверить, – а она…
- А что тебе сказала Гермиона? – спросил я, чтобы отвлечься. Джинни улыбнулась и слегка пожала плечами.
- Ну, она отреагировала вполне нормально, – мягко сказала она. – Я, правда, не вдавалась в подробности, но, думаю, она всё равно всё поняла – едва ли после нашей утренней встречи могли оставаться сомнения…
Мы, не сдержавшись, синхронно хихикнули.
- В общем, – продолжила Джинни, – я сказала ей, что мы, действительно, по-настоящему встречаемся, и совершенно серьёзно. Она уточнила, уверена ли я в том, что… мм… это надолго. Ну, в смысле, что ты не хочешь просто поразвлечься и бросить меня. В общем, вопрос был вполне предсказуем. А потом она сказала, что я в любом случае могу на неё рассчитывать. Что она поддержит меня, даже если у нас не сложится, и…
Джин не стала заканчивать, но это было и не нужно. Я кивнул и тепло усмехнулся.
- Да, вы, гриффиндорцы, умеете дружить по-настоящему, правда? – сказал я. Джинни хмыкнула и нежно погладила меня по щеке.
- Гермиона умный человек, и потом, ей тоже выпала не самая лёгкая любовная доля. Твой друг, он… как бы сказать…
- Эй, эй, – встрепенулся я, – Джин, давай сразу договоримся: меня можешь костерить, как сочтёшь нужным. Я знаю, что не идеал – только, чур, никому не слова.
Джинни уткнулась носом в моё плечо, подрагивая от смеха.
- Так вот, обо мне говори, что сочтёшь нужным, но Ветронога не трогай. Он отличный парень, я ручаюсь за него, как за себя. Я… Джин, он для меня больше, чем брат.
- Я знаю, – отозвалась Джинни. – О вас все знают, что вы неразлучны. Но… Ты, надеюсь, не станешь отрицать, что он бывает… хм, своенравен?
- Он не своенравен, – решительно замотал головой я. – Он просто… бывает несколько эмоционален.
- Он бывает жестоким, – склонила голову Джинни.
- Не жестоким! – снова упрямо возразил я. – Его провоцируют!
Губы девушки начали неудержимо расплываться в улыбке.
- Он высокомерен.
- Его так воспитали! И вовсе он не высокомерен! И вообще, это только с теми, кто того заслуживает.
Джинни всё-таки прыснула и тихонько засмеялась. Я «страдальчески» поднял глаза к потолку.
- Джин, ты ещё не поняла, что от меня ты дурного слова про Альтаира не дождёшься? Извини, но его я даже перед Визенгамотом буду отстаивать, что бы Ветроног ни натворил.
- А он тебя?
- Тоже, – уверенно отозвался я. – Я верю ему, как себе.
Джинни покачала головой и вдруг усмехнулась.
- Неудивительно, что Гарри так легко поверил, что Блэк тебя просто прикрывает. Ведь если бы… ну, если бы это случилось на самом деле – он бы тебя прикрыл?
Отвечать мне как-то не хотелось. Но Джин поняла меня и так.
- Вот видишь, – тихо сказала она, кладя мне голову на грудь. – Это оборотная сторона вашей дружбы…
- Плевать, – вдруг внезапно вырвалось у меня. Джинни подняла голову и удивлённо посмотрела на меня. – Плевать, Джин. Мне всё равно, что там обо мне по этому поводу думают, подумают и будут думать. Для меня главное – что думает о нашей дружбе Альтаир. Пока мы вместе, пока мы дружим – мы справимся с чем угодно. Ни разу не было, чтоб не справились!
Только закончив эту короткую, но страстную речь, я с некоторым опозданием понял, что она достойна гриффиндорца. Я вздохнул и крепче прижал к себе девушку.
«Пёс с этим. В конце концов, после того, как я сам влюбился в гриффиндорку, как Альтаир сделал это же… да, смешно сказать – Блейз ведь тоже себе гриффиндорца выбрала! Мерлин, могли ли мы подумать на первом курсе, что знаменитые Стервятники, все без исключения, выберут себе пару на Гриффиндоре…»
Джинни вздохнула и, улыбнувшись, потёрлась щекой о мою грудь.
- Тебе никогда не говорили, что в тебе есть что-то от гриффиндорца?
- Не говорили, – недовольно заметил я. – И, прости, Джин – я от этого не страдаю. Я слизеринец. В конце концов, разве слизеринцы не могут дружить так же, как и гриффиндорцы?
- Могут, – согласилась Джинни. – Определённо могут. И меня сейчас обнимает живое тому доказательство.
Я тихо и ласково засмеялся. Пару минут мы помолчали – я выцепил прядку её волос и играл с ней, пропуская между пальцами и стараясь не думать о том, что так и не услышал ни слова о её ответных чувствах в ответ на своё признание. Хотя, с другой стороны, всё, что нужно, было уже сказано вчера в Выручай-комнате. Она не была уверена, что это любовь, и, наверное, просто не хотела давать мне напрасную надежду. «Если так, солнышко моё рыжее, ты просто не знаешь, на кого напала», – подумал я. – «Куда ты теперь от меня денешься… И я не я, если не добьюсь, в конце концов, чтобы и ты меня полюбила…»
Джинни, положив голову мне на плечо, молча поглядывала на меня искоса, насколько позволяла её поза, и улыбалась каким-то своим мыслям. Из этого задумчивого состояния нас вывел далекий бой часов.
- Полночь, – прошептала Джинни.
- Рождество, – добавил я, и мы удивлённо уставились друг на друга. В самом деле – в суматохе прошлого дня, примирений и любовных приключений, мы как-то упустили из виду, что сегодня Рождество. Сам не знаю, как и почему я вспомнил об этом сейчас. Джин улыбнулась – какой-то чистой, искренней улыбкой, от которой у меня вдруг стало легко и спокойно на душе. Наклонившись, я нежно поцеловал её.

Тем временем, кажется, бой часов напомнил о Рождестве не только нам. Блейз с Гермионой тоже, казалось, очнулись, вспомнив про праздник, и даже Рон проснулся, неловко дёрнувшись во сне и свалившись при этом со стула. В этот миг я даже готов был поверить в то, что этому празднику и впрямь присуща какая-то особая, непонятная даже нам магия, помимо многовековой традиции. Начать хотя бы с того, что именно теперь в палату начали подтягиваться всё, чьё появление здесь могло ожидаться, – начиная с мадам Помфри и заканчивая Дамблдором и Люпином, которые заявились почему-то ещё и в компании Снейпа. Крёстный выглядел мрачным, как, впрочем, и почти всегда, но что-то в его лице подсказывало, что мрачность его по большей части напускная. Маскирующие чары, хоть и действовали, были менее отвратительными, чем всегда – морщин поменьше, волосы почище, зубы поздоровее, да и нос не так велик, как обычно.
С лёгкой руки директора мадам Помфри при помощи девушек взялась организовать крохотное рождественское угощение – ничего особенного, просто имбирный эль и печенье. Пока они возились над стаканами, стараясь придать им более праздничный вид, я не удержался, чтобы не подколоть Северуса.
- От кого шифруешься, крёстный? – хмыкнул я. – Блейз тебя без чар видела не раз, неужели боишься пленить сердце какой-нибудь из наших отважных гриффиндорок?
- Мальчишка! – беззлобно фыркнул Снейп. – Тебе и в голову не придёт принимать в расчет не только девиц твоего возраста?!
- Мерлин, Северус, только не говори, что тебя смущают взгляды мадам Помфри. Уверяю, её интерес – чисто профессионального характера, – хихикнул я. - Прикидывает, сколько фунтов тебе надо набрать и сколько пломб поставить. Понятия не имею, правда, что это значит, но звучит пафосно.
Профессор тихо хохотнул.
- Магглы таким образом лечат зубы, – проинформировал меня он. Я поморщился.
- «Пломбами»? А что это значит?
- За подробностями советую обратиться к мисс Грейнджер, – отозвался Северус. – Но, приблизительно, пломба – это что-то вроде заплатки, которую они ставят на зуб, если начинается кариес.
- Фу, – скривился я. – Хотя твоим чарам одна-две бы не помешали, – добавил я тут же. Снейп в ответ только хмыкнул.
- Снял бы ты их, а? – попросил я. – Ну, в честь Рождества?
- Незачем лишний раз шокировать студентов, – наставительно сообщил он. – Хотя… – взгляд его упал на приоткрытую дверь одноместной палаты, куда ушёл Ремус – видно, узнать, как дела у Гарри и Блэков. Я заметил колебания крёстного и понимающе усмехнулся. Да, наверное, если бы дела обстояли всё так же, как на четвёртом-пятом курсах, я бы тоже ни за какие коврижки не согласился предстать перед Гарри, будучи под действием уродующих маскирующих чар. Хотя, со стороны Снейпа это было бы… ещё и чем-то вроде проявления наплевательства по отношению к школьному недругу. Как слизеринец, крёстный не мог этого не понимать, и, вероятно, именно потому и колебался. Я коснулся плеча Северуса, обещая поддержку, что бы он ни решил, и поймал проницательный взгляд Дамблдора, который, заметив это, одобрительно кивнул мне, улыбаясь в бороду. Я хмыкнул, обводя взглядом больничную палату. Несмотря на необычные обстоятельства и свалившиеся проблемы, это Рождество обещает быть весьма интересным…

Pov Гарри Поттера.

Когда я был малышом, я не особенно любил праздники. Не сказать, чтобы ненавидел – были в них и свои положительные стороны, – но и не любил. Даже Рождество. Для Дадли это означало очередную гору подарков, рождественский ужин и всевозможные развлечения. Для меня – вдвое больше работы по дому, чем обычно, постоянные крики и недовольство тети Петуньи, которая была на взводе из-за своего вечного стремления, чтобы в праздник всё было идеально, ну и, конечно, наказания за малейшую провинность. В качестве рождественского подарка я получал примерно то же самое, что обычно на день рождения – какую-нибудь ненужную мелочь вроде бумажной салфетки, пары зубочисток или, в самом лучшем случае, монетки в один пенни. Да и рождественское угощение мне перепадало далеко не всегда. Нет, Дурсли, по сути, никогда не морили меня голодом – чего не было, того не было, – но при этом еда, которую я получал, частенько сильно отличалась от того, что ели остальные – особенно в тех случаях, когда они ждали гостей. На мою долю выпадало пара сухих бутербродов с сыром, или тарелка оставшейся от завтрака каши – остывшей и склизкой. Неудивительно, что я не верил красивым детским сказочкам, которые иногда краем глаза видел по телевизору – о том, что в Рождество сбываются все мечты и желания, особенно у несчастных и обездоленных детей. Мои желания не сбывались никогда.
С моим поступлением в Хогвартс я открыл для себя прелесть самого праздника – подарки, поздравления, угощение, каникулы и все прочие удовольствия, – однако при всём при этом я по-прежнему не понимал того особенного значения, которое вкладывали в Рождество магглы. И дело было вовсе не в вопросах веры. Ничего особенно потрясающего и прекрасного со мной в Рождество не происходило – ну, разве что Святочный бал на четвёртом курсе, впрочем, на меня он тогда не произвёл такого впечатления, какое мог бы, случись он, например, в этом году. Голова моя была тогда занята Турниром, а кроме того, я был смущён тем, что практически не умею танцевать, так что не смог даже нормально пройтись в танце с Чжоу. Ну, строго говоря, она из-за этого, как ни странно, не расстроилась, даже более того – она практически на ходу ухитрилась меня подтянуть… ну, конечно, не до нормального уровня, но, по крайней мере, к концу бала я уже не путался в ногах – своих и её…
И всё равно, когда я сравнил свои воспоминания с теми, что оставил недавний Хэллоуинский маскарад… М-да, прямо сказать, от последнего удовольствия я получил значительно больше. Во-первых, у меня хватило ума научиться наконец-то прилично танцевать, что признал даже Драко. А во-вторых, у меня была постоянная и любимая девушка, любимая по-настоящему. Всё-таки с Чжоу у меня была именно влюблённость – она была красивая, я был (ну ладно, ладно – и остаюсь) знаменит… но, наверное, даже не случись той истории с Эджком на пятом курсе, мы бы всё равно разбежались.
В это Рождество я чувствовал, что всё изменилось. Словно решив разом вознаградить меня за все пропущенные по милости «дорогих» родственничков годы, судьба начала осыпать меня милостями, исполняя желания одно за другим. С самого утра сочельника, несмотря на ссору со Стервятниками, меня не оставляло ощущение, что вот-вот произойдет что-то хорошее, что-то, чего я давно жду. Утром я почти не сомневался, что это означает скорое пробуждение крёстного. Однако время шло, Сириус по-прежнему спал, и мрачное настроение снова взяло надо мной верх. Оно немного рассеялось после разговора с Джинни и Гермионой, а потом и вовсе сменилось надеждой – после примирения с Малфоем и Блэком и решения во что бы то ни стало вымолить прощение у Блейз, несмотря на её отказ общаться со мной через зеркальце. Ни о какой оскорблённой гордости не могло быть и речи – ко всему прочему Драко доходчиво растолковал мне, что это может привести лишь к бесконечной и никому уже не нужной обиде, которая может и окончательно испортить наши с ней отношения.
Возвращение Блейз для меня было сравнимо с фейерверком. Она вернулась, она готова была меня выслушать, она снова давала мне шанс! Правда, её вид меня малость шокировал – или, честно сказать, даже не такую уж малость, – но я всё-таки каким-то чудом нашёл в себе силы уговорить самого себя, что мне совсем не важно, как она выглядит. Хотя, что уж там, это было важно – Мерлин, да при одном взгляде на её посмуглевшую кожу и незнакомые карие глаза меня бросало в дрожь, а густые чёрные волосы, напоминавшие парик – так ровно были подстрижены и уложены – и вовсе наводили ужас. Я с тоской вспоминал её мягкие золотисто-рыжие локоны, волнами ниспадающие на спину, которые так приятно было перебирать, пропуская между пальцами, и любоваться отблесками света на них, которые превращали их в поток расплавленного золота… Я до одури твердил себе, что это не важно, и что я люблю её любой, главное – её внутренний мир… И всё равно на какую-то часть она вдруг превратилась для меня в незнакомку – уж слишком не соответствовал её облик привычному образу моей девушки. Она казалась даже внутренне совсем другой – жёсткой, безжалостной, высокомерной… Хотя, конечно, на деле всё оказалось совсем не так – Блейз вовсе не была безжалостна, просто обижена, и к тому же опечалена смертью близкого человека. Но всё-таки она нашла в себе силы простить меня!
Впрочем, поцеловать её после примирения оказалось легче и приятней, чем я думал – когда я закрыл глаза, образ незнакомки исчез, и перед внутренним взором снова возникла моя Блейз: рыжие локоны, сияющие зелёные глаза, белая, нежная кожа, улыбка… Ну а знакомый тропический аромат её духов, мягкость её губ и знакомые ощущения – её тело в моих руках, руки на моих плечах, на спине, её дыхание и едва слышные стоны – окончательно заставили меня забыть о всякой разнице между её прежним и нынешним обликом.
Ну и в довершение сюрпризов этого невероятного дня, вернувшего мне радость жизни, – долгожданное пробуждение Сириуса. Наверное, за один этот день я набрал больше счастливых воспоминаний, чем за половину предыдущей жизни. Во всяком случае, когда я, трепеща от волнения, влетел в палату и, от волнения даже не успев затормозить, сшиб на пол застывшего в дверях Альтаира и сам полетел следом под весёлый смех Люпина, после чего одновременно со Стервятником вскочил на ноги… в следующий момент я уже точно знал, что с ЭТОЙ памятью могу смело вступать в бой хоть с сотней, хоть с тысячей дементоров. Крёстный полусидел, опираясь спиной на подложенные повыше подушки, и его до боли знакомые, серые глаза смотрели на меня с непередаваемым выражением – и радость, и удивление, и какая-то почти родительская гордость, и облегчение, и что-то ещё, что я просто затруднялся определить – да и не стремился, честно говоря! Он был живым – в сто, в тысячу раз более живым, чем тот бессознательный манекен, к которому я привык за эту неделю. Раньше мне казалось, что я был вполне счастлив уже от самого факта его присутствия, от того, что он был, что дышал! – но, увидев его, услышав знакомый голос, я понял, что до этого всё было лишь смутной тенью, надеждой – и не более.
- Привет, мальчишки! – Мерлин, оказывается, я всё ещё помнил его голос – я узнал бы его из тысячи, но как же, КАК ЖЕ я скучал по нему!
- Сириус! – я сам не понял, как оказался на краю его кровати, стискивая крёстного в объятиях, так что он даже крякнул от усилия. Впрочем, возможно, дело было ещё и в том, что Альтаир не отстал от меня ни на дюйм – его чёрные волосы щекотали моё лицо, а плечо упёрлось мне в бок.
- Эй, Сохатик, Ветроног, полегче, вы мне так все кости переломаете, – засмеялся Сириус, ласково ероша нам волосы. – А мне они ещё пригодятся.
- Мерлин, Сириус, я… – я чуть отодвинулся, вцепившись в его руку, как малыш, оказавшись впервые на ярмарке, цепляется за руку отца, чтобы не потеряться в толпе. – Я думал… Ты… – горло перехватило, но я изо всех сил сдерживался, дав себе слово, что не буду плакать, как девчонка!
- Сириус, – выдохнул Альтаир, ловко переваливаясь на другую сторону кровати и снова обнимая дядю, как утопающий – спасательный круг. – Ты не представляешь, я… Я думал, я никогда тебя не увижу, а тут ты – живой, ты с нами…
Я раньше даже и не думал, что голос предводителя Стервятников может дрожать и срываться, однако с ним происходило именно это. Через мгновение Альтаир вообще всхлипнул(!) и уткнулся лбом в плечо Сириуса, заставив меня невольно разинуть рот. Крёстный счастливо улыбнулся мне и левой рукой прижал к себе и меня.
- Ребята, всё хорошо, – мягко сказал он. – Гарри, Альтаир… Всё хорошо, беды позади. Я знаю, что вы чувствовали. И… Мне так жаль, что я заставил вас пройти через все это. Мерлин!…
- Нет! – воскликнул я одновременно с Альтаиром, в шоке распахнув глаза. Мы со слизеринцем переглянулись, и я снова посмотрел на Сириуса. – Нет, нет, Сириус, ты ни в чём не виноват! Ты здесь ни при чём – это всё я, моя вина!
- Какая твоя, – воскликнул Альтаир, – это я виноват!
- Да причём тут ты! Если бы я не повёлся на эту обманку, на хитрость Волдеморта, и не помчался в это треклятое Министерство, ничего бы не было!
- Ничего не было бы, если бы я вспомнил о том, что я слизеринец, и дал бы себе труд подумать, прежде чем кидаться головой в капкан, да ещё вместе с тобой!
- Да перестаньте вы! Оба! – замотал головой Сириус. – Нашли где виноватых искать! Вот уж кому-кому, а вам тут ничего не припишешь! Даже и не думайте! Нам ли не знать, на что способен Волдеморт и как он умеет манипулировать сознанием людей? Ты, Гарри, и не мог бы не поверить в его хитрость, ведь он превосходно её рассчитал. И ты… Ты ринулся туда, чтобы спасти меня, хотя знал, что тебе придётся, скорее всего, столкнуться с ним… А ты, Альтаир, просто последовал зову своего сердца. То есть повёл себя именно так, как и любой другой Блэк, окажись он на твоём месте – ринулся на помощь другу, забыв об опасности. Можешь мне поверить, я на нашу семейку достаточно насмотрелся…
Брови Сириуса сдвинулись, и он посмотрел куда-то вдаль, словно пытаясь рассмотреть нечто. Парой секунд спустя он вздохнул и продолжил:
- Когда-то, очень давно, я слышал от родителей, что это в обычае нашего рода – идти на врага, не считаясь ни с чем, ни с какой опасностью. И даже при наличии выбора – он всё равно будет тем же самым. Дорваться до врага во что бы то ни стало, не обращая внимания на собственные раны... Практически для каждого Блэка рано или поздно настаёт час такой битвы. Врагу – на горе, себе – на беду... И тогда, в Министерстве, этот час настал для меня. Простите, ребята, что полез туда. Но прошу тебя, Гарри, не думай, что я сделал это только из стремления вырваться из домашнего заточения и показать, что насмешки Снейпа безосновательны. Поймите… – Сириус снова крепко прижал нас обоих к себе. – Я и с небес бросился бы вам на помощь, если бы смог.
- Сириус… – беспомощно пробормотал я. Где-то в груди словно горел жгучий огонь. Хотелось обнять крёстного крепко-крепко и не выпускать, согреть своим теплом, уверить, что я ни в чём его не виню, что мне просто нужен он – такой, какой есть… Но слов, чтобы выразить всё это, я не находил, и едва ли вообще можно было в полной мере передать словами то, что бушевало в моей груди. Я остро пожалел, что не владею легилименцией и не могу просто показать Сириусу, что я чувствую.
- Конечно, Сириус, – вторя моим мыслям, отозвался Альтаир. – Мы ведь тебя за это и любим. За то, что ты такой… такой… ну, в общем, ты меня понял, да? Я бы тебя ни на кого другого не променял, поверь. Какой бы логичный да правильный этот кто-то ни был. Сириус, понимаешь, – Альтаир поднял голову, коротко тряхнул ею, отбрасывая с глаз густую гриву своих волос и посмотрел на дядю, – нам ТЫ нужен!
- Спасибо, – горячо выдохнул я.
- За что? – удивился слизеринец.
- За то, что сформулировал, – пояснил я, и мы дружно рассмеялись. – А вообще, пожалуй, мы все хороши оказались тогда. Так что, чтобы не грузить себя напрасным чувством вины, предлагаю сойтись на третьем варианте: во всём виноват Волдеморт. Как вам такой план?
Оба Блэка снова расхохотались.
- Воистину, правильная точка зрения, – заметил Сириус. – Признаться, я сильно устал от постоянного гнёта на душе. Для меня очень важно просто знать, что вы не обвиняете меня в том, что выпало на вашу долю…
- Конечно, нет! – уже в который раз за этот вечер хором отозвались мы с Альтаиром.
- Мерлин, конечно, нет, – добавил я. – Ни секунды…
- Мне бы и в голову такое не пришло, – подтвердил Альтаир.
- Спасибо, – серьёзно отозвался крёстный, переводя взгляд с меня на своего племянника и обратно.
Дальнейший разговор тоже оказался малость сумбурным – хотя, конечно, не в такой степени. Мы с Альтаиром с одной стороны и Сириус – с другой наперебой расспрашивали друг друга о том, что произошло, пока мы не виделись. Впрочем, Сириус мало что мог рассказать о том, что с ним происходило. Ну да, он пролил немного света на некоторые из нападений Упивающихся, и подтвердил, что именно за ним и отправляли Лестрейнджей в Министерство. Кроме того, по его словам, именно они – их возвращение из-за Арки – повлекло за собой гибель членов первой комиссии по аппарации. Как оказалось, выход из Арки не существовал где-то в определённом месте, – иначе говоря, такого же, как в Отделе Тайн, старого дверного проёма не было. Просто в нужный момент времени им могла послужить любая другая дверь в пределах досягаемости. Именно это и произошло с одно из дверей в отделе комиссии по аппарации, и, естественно, те из её членов, что находились там в тот момент, встали на пути Упивающихся Смертью, которых не могли не узнать. Но против двух опытных бойцов Волдеморта министерские чиновники мало что могли сделать – братья вышли практически сухими из воды, несмотря на то, что от потрясённого и опоённого зельем Сириуса толку не было никакого и им, помимо всего прочего, приходилось практически силком волочь его за собой. Как припомнил я слова Дамблдора, какие-то ещё маги их видели, однако благоразумно не стали препятствовать.
Дальнейший рассказ крёстного скорее напоминал сюжет из романа какого-нибудь больного на всю голову маггловского автора «психологических» ужастиков – тех, где главный кошмар представляют не монстры, а человеческая жестокость. Его пытали – не ради сведений, а просто так, для собственного удовольствия. А собираясь на «вылазку», Упивающиеся накладывали на него целительные чары, а потом под завязку накачивали зельем подчинения. Ничего удивительного, что Сириус исполнял все приказы, как послушная кукла.
Однако его рассказ не занял много времени. К счастью, Сириус решил обойтись без подробного описания пыток и издевательств, которым подвёргся в плену, – видно, не хотел расстраивать нас, ну и, естественно, самому вспоминать об этом ему тоже было не особенно приятно. Понимая, что всем нам эта тема не доставляет ровным счётом никакого удовольствия, мы как-то дружно и довольно быстро свернули разговор, и Сириус принялся расспрашивать нас о наших приключениях в его отсутствие. Мой рассказ о том, что на шестом курсе не произошло толком ничего примечательного, его, казалось, даже слегка расстроил, так что Альтаиру пришлось срочно прийти мне на помощь, гордо сообщив о том, что с начала шестого курса он и Гермиона составили отличную пару. Сириус просиял, услышав это, и принялся забрасывать Альтаира вопросами – с чего же всё началось, как прошла первая встреча, как к этому отнеслись её и его друзья и знакомые… Я покраснел, представив, что будет, если Альтаир упомянет о реакции Рона – до дрожи не хотелось, чтобы мой друг упал в глазах Сириуса. Но, к моему удивлению, Стервятник лишь в общих чертах выдал, что «не всем понравилось, не все сразу это приняли», обойдясь при этом безо всяких имён.
- Знаешь, Сириус, – закончил свой рассказ Альтаир, – сейчас даже смешно вспомнить, как мы с ней впервые встретились… Я хорошо помню, как это было! Подумать только, тогда она была такой девчонкой, только-только узнавшей о нашем мире, горящей жаждой знаний и уже стремящейся помогать всем, кому это нужно. Я впервые встретил её в коридоре – она помогала Долгопупсу найти его жабу… А я – я был… хм…
- А ты был донельзя высокомерным, наглым и уверенным в себе типом, лощёным до последней ниточки и не сомневающимся в том, что Хогвартс должен быть счастлив от одной возможности тебя лицезреть, – не удержался я. Альтаир довольно рассмеялся.
- Что верно, то верно. Впрочем, он и сейчас должен быть счастлив, – и Блэк состроил «фамильное» выражение физиономии, заставив прыснуть уже меня.
- Между прочим, Гарри, – заметил хитро улыбающийся Сириус, – твою маму Джеймс тоже впервые встретил, когда впервые ехал в Хогвартс.
- Правда? – встрепенулся я. О том, как мои родители впервые в жизни встретились, мне ещё никто не рассказывал…
- Ну да, – Сириус с лёгким смущением почесал нос. – Заодно и сразу же в первый раз поссорились. И параллельно со Снейпом поцапались. В общем, насыщенный получился день… Я тебе как-нибудь потом расскажу, хорошо?
Судя по всему, ему как-то не очень хотелось вспоминать подробности в присутствии племянника – скорее всего, из-за Снейпа.
Постепенно мы перешли к разговорам о седьмом курсе. Я рассказал, что теперь встречаюсь с Блейз, после чего настала уже моя очередь описывать свою «дольче вита». Выслушав рассказ, Сириус поздравил меня и выразил надежду, что и дальше у нас с Блейз всё будет хорошо. Впрочем, больше всего его всё же порадовала новость о том, что воевать мы со Стервятниками полностью прекратили и даже более того – смогли подружиться.
Я мог бы болтать с ним всю ночь напролёт – тем более что сам Сириус, по его словам, выспался на год вперёд, и теперь, хочешь не хочешь, вынужден будет какое-то время бодрствовать. Однако по его осунувшемуся лицу уже снова скользила тень усталости, под глазами залегли синяки, и я понимал, что, даже если он не сможет уснуть, крёстному всё равно необходим отдых. Альтаир выглядел бодрее, но время от времени слегка позёвывал. Да я и сам, признаться, с трудом заставлял себя не зевать активнее. Теперь, когда напряжение и тревога за судьбу крёстного отступили, а горе и боль от «измены» Блейз и «предательства» Драко развеялись без следа, я чувствовал себя так, словно могу проспать неделю. И ведь при всём при том было ещё совсем не так уж поздно – часы где-то за стеной пробили полночь – и только тут я вдруг словно каким-то рывком сообразил, что это же, боггарт побери, рождественская полночь! Улыбнувшись крёстному, я поздравил его с Рождеством. Конечно, времени у меня было мало, но я приготовил ему подарок – правда, он сейчас в башне, среди подарков остальным, и его доставят только завтра с утра, но это ничего, это ведь традиция!
Дверь палаты тихонько скрипнула, впустив Люпина – надо же, а я и не заметил, когда он уходил… Удостоверившись, что Сириус более-менее в порядке, насколько это было возможно в его состоянии, он сообщил мне, что, поскольку всё равно все присутствующие не спят, директор принял решение устроить небольшое празднование рождественской ночи, в котором Сириус тоже сможет принять участие после того, как его осмотрят мадам Помфри и профессора. На пару с Альтаиром заверив крёстного, что будем поблизости, мы встали и вышли из палаты.

Да уж, такого весёлого Рождества у меня даже за все годы учения в Хогвартсе ещё не было. В принципе, мы вроде бы не устраивали ничего сверхъестественно весёлого – никакого разгула, да и особенного празднования тоже. Мы просто собрались все вместе и болтали, смеялись, рассказывая друг другу забавные истории и шутки, попивая лёгкий имбирный эль и закусывая шотландским печеньем, вроде того, каким угощала меня однажды на пятом курсе МакГонагалл. Очаровывало само ощущение единства со всеми, даже с мрачным и язвительным, как всегда, Снейпом, то и дело бросающим неприязненные взгляды на Сириуса, которого из палаты мадам Помфри выпустила только в кресле-каталке. В первый момент крёстный пришел в ярость, услышав её предложение, но потом был вынужден согласиться, что не в том состоянии, чтобы передвигаться самостоятельно. Всё, абсолютно всё – ну, возможно, кроме необычного внешнего вида Блейз, к которому я так и не смог привыкнуть, хоть и старался, – казалось уместным и естественным. И то, как спокойно, доброжелательно общается со Снейпом Люпин, как сидят в обнимку Альтаир и Гермиона, а Дамблдор в своей обычной манере любезничает с мадам Помфри, и даже то, как переглядываются, улыбаясь друг другу, Джинни и Малфой.
Не обошлось и без забавных штучек. Снейп всё как-то многозначительно хмурился, переводя взгляд со Стервятников на меня и с меня на Сириуса, а потом вдруг громко хмыкнул и наклонился вперёд.
- Знаешь, Блэк…
Сириус и Альтаир одновременно повернулись к нему с вопросительным выражением на лицах. Профессор на мгновение прикрыл глаза.
- Сириус, – уточняюще выдавил зельевар сквозь зубы, – ну и как тебе нравятся перемены в окружающей обстановке?
- Ты не мог бы уточнить, какие именно перемены подразумеваешь? – беззаботно спросил крёстный. Снейп хищно ухмыльнулся в ответ. Внимание большинства сидящих за столом уже было обращено на них двоих.
- Например, Блэк, как тебе тот факт, что твой духовный наследник, – длинный палец Снейпа качнулся в сторону Альтаира, – учится на Слизерине? Даже странно, и как это я раньше не догадался спросить?
- А как тебе тот факт, что его девушка – с Гриффиндора? – хитро прищурился Сириус.
- А то, что во многом благодаря Блэку Слизерин уже который год бьёт Гриффиндор на квиддичном поле? – Снейп сдаваться явно не собирался.
- А то, что снова Блэк подружился с Поттером? – легко «отбил подачу» Сириус. Снейп пару мгновений помедлил, прежде чем ответить.
- А то, что благодаря этому твой крестник проникается нашим слизеринским духом?
- Северус, это удар ниже пояса, – мягко улыбнулся Ремус.
- Нет-нет, отчего же, – Сириус даже отложил в сторону половинку печенья, которую до того держал в руке. – А ты не мог бы мне объяснить, какого же слизеринского духа мог Гарри набраться от Альтаира? Мой племянник – настоящий гриффиндорец!
Альтаир как раз в этот момент сделал глоток имбирного эля и закашлялся, поперхнувшись от неожиданности. Драко немедленно хлопнул его по спине.
- Сириус, ты чего? – выдавил из себя предводитель Стервятников, едва прочистив горло. – Я, конечно, твой факультет уважаю, и тэ дэ и тэ пэ – в конце концов, моя девушка – гриффиндорка, – он улыбнулся Гермионе, – но я слизеринец и этим горжусь!
- А спорим, гриффиндорского в тебе всё же больше? – окончательно оживился Сириус. – Итак: встретив в кустах большого незнакомого пса, ты не удрал со всех ног, а полез знакомиться.
- Удирать от собак нельзя, – наставительно заметил Снейп, – их это провоцирует на погоню. Так что действие было как раз по-слизерински разумным. Альтаир хорошо разбирается в собаках, и пса – этого пса, во всяком случае – ему бояться было нечего.
- Ах так? Ладно же… – крёстный снова повернулся к Альтаиру. – Ты вместе с Гарри отбивался от дементоров!
- Ещё бы не отбивался! – презрительно фыркнул зельевар. – Если окружили, остаётся только драться или сдаваться. А ни один слизеринец дементору добровольно не сдастся!
- Альтаир подбросил свою заявку в Кубок огня, невзирая на опасность заданий, – разгорячённо заявил Сириус.
- Тоже мне опасность – его при прохождении страховали все друзья, родители и вдобавок я, – отбрил Снейп. – А то, что бросил, говорит о слизеринском честолюбии.
- Ах ты… слизеринюка, Снейп! Альтаир помог Гарри спастись с кладбища от Волдеморта!
- При этом убедив того, что верен ему и мечтает стать Упивающимся Смертью. Истинно слизеринское самообладание и истинно слизеринская хитрость.
Сириус стиснул зубы. Было видно, что ему нелегко решиться выдвинуть следующий аргумент.
- Когда Волдеморт послал Гарри видение про… про меня, Альтаир пошёл вместе с ним. Несмотря на риск. Гриффиндор.
- И в бою половину заклятий использовал из Тёмной магии, – спокойно ответил Снейп. – Слизерин.
Сириус едва не зарычал. Его взгляд метнулся по сидящим за столом и остановился на Люпине.
- Лунатик! Рассуди нас! Какому факультету лучше подходит Альтаир – Гриффиндору или Слизерину?
- Самое интересное, что меня, кажется, спросить никто не додумывается, – вполголоса прокомментировал объект спора.
Люпин вздохнул. Сириус и Снейп дружно буравили его взглядами.
- А почему именно я должен решать? – устало спросил бывший профессор ЗОТИ.
- Потому что ты тут самый умный! – мгновенно ответил Сириус.
- Потому что ты его крёстный! – одновременно хмыкнул Снейп.
- Ну, – снова вздохнув, начал Люпин, – мне кажется, что сам предмет спора странен, поскольку и Гриффиндор, и Слизерин хорошие факультеты…
- Отвечай! – взвыл Сириус.
- И однозначно! – добавил Снейп. Бедный оборотень за голову схватился.
- Однозначно?
- Да! – хором крикнули спорщики.
- Когтевран!
Сириус запустил в друга тем самым печеньем, которое до того отложил в сторону. Снейп пошарил глазами по столу, но, поймав взгляд Дамблдора, смутился и отвёл глаза. Драко, Джинни, Блейз и Гермиона покатывались со смеху.
В общем и целом вечер (если можно так назвать период с полуночи и часов до трёх ночи) как нельзя более удался. Правда, первое время его несколько портило то, что Блейз и Драко почему-то демонстративно не разговаривали друг с другом, но постепенно взгляды моей Принцессы смягчились, и где-то в середине я, болтая с Роном и Гермионой, заметил, что Блейз отвела своего брата в сторону и о чем-то с серьёзным видом его расспрашивает. Вид у Драко поначалу был довольно холодный, отвечал он с видимым раздражением и даже злостью, однако постепенно тоже успокоился. Гнев Малфоя сменился усталостью, парень перестал хмуриться, и их разговор плавно перетёк из выяснения отношений в спокойную беседу. Наконец Блейз с некоторым сомнением покачала головой, вздохнула и, нерешительно погладив Драко по плечу, что-то сказала. Я не слышал их голосов, но издали это выглядело как извинение. Малфой ответил что-то, не глядя на неё, но потом смягчился и позволил себя обнять, приобхватив её за плечи в ответ. У меня немного потеплело на сердце. Конечно, мне было ужасно любопытно, что такого могло произойти между ними, да и вообще у меня возникло стойкое ощущение, что я пропустил что-то важное. Раньше я знал практически обо всем, что происходило в жизни моих друзей – ну, за некоторым исключением, конечно, но, по большей части, так оно и было. Теперь же я почти ничего не понимал. Из-за чего поссорились – да и поссорились ли вообще – Драко и Блейз? И когда успели? Что происходит между Драко и Джинни? Явно что-то серьёзное, недаром они так смотрят друг на друга всё время… М-да, кажется, я действительно много пропустил, пока половину суток неотлучно дежурил у постели Сириуса, а вторую половину, не переставая ни на минуту, думал о нём!
Приняв твёрдое решение непременно выяснить, что происходит, я вдруг понял, что неимоверно устал. Казалось, по примеру Сириуса, я могу лечь и проспать неделю. Впрочем, если подумать, впереди рождественские каникулы, самые длинные, не считая, конечно, летних – так что возможности для того, чтобы отоспаться, будут широкие…