- Я хочу вернуться домой. Я хочу увидеть Гарри и Рона. Я...

- Нет, - оборвал он ее. Его лицо приняло непроницаемый вид. Он снова отвернулся к камину.

Девушка прикрыла глаза.

- Мой отец... - начала было она, но Драко вновь перебил ее.

- Твой отец уже в курсе, - стальным голосом заявил он. - Я недавно его навещал.

Сердце Гермионы ухнуло в пятки.

- Что-о? Да как ты... посмел явиться...

Она не верила своим ушам. Что мог наговорить Малфой Генри? Как он теперь? И вообще... Страшная догадка взбудоражила сердце.

- Что ты с ним сделал?! - она резко вскочила с кресла.

- Сядь и успокойся. Тебе нельзя волноваться, - повысил он голос. - Твой отец жив, если ты об этом.

Ее разом отпустило. Отец жив - это главное.

- Нельзя волноваться? И это говоришь мне ты? Человек, из-за которого я почти каждую минуту нахожусь в страхе.

- Лжешь, - спокойно ответил Малфой. - Ты уже не боишься. Я это чувствую.

Его лица коснулась легкая ухмылка.

- Ты цепляешься за свой страх лишь потому, что боишься совсем другого. Тебе здесь не страшно, и это пугает тебя сильнее. Ты хочешь спрятаться от неизбежного, Гермиона, но это невозможно.

Он снова посмотрел на нее.

- Я рассказал твоему отцу, что ты теперь живешь со мной, - будничным тоном продолжил он. - Его реакция была весьма... хм... своеобразной. Наверное, он подзабыл, что я волшебник. Я сказал ему, что ты ждешь от меня ребенка, и что в скором времени мы навестим его.

У Гермионы чуть не подогнулись колени. Она опять приблизилась к креслу и медленно присела, придерживаясь о мягкие подлокотники. Она и не заметила, как Малфой оказался возле нее.

- Почему ты не сказал мне сразу?

- Боялся вот такой реакции.

- А почему тогда сказал сейчас?

Он нахмурился.

- Ты вывела меня из себя.

Гермиона зло посмотрела на него, а потом оттолкнула от себя, но этим вызвала лишь его усмешку.

- Ты не прав, - упрямо заявила она. - Я боюсь тебя и это место вместе с тобой.

- Я прав, и ты это знаешь.

Гермиона вновь вспомнила отражение, которое ей показало зеркало Еиналеж, и внутри опять появилось это чувство, тихо грызущее душу.

- Я кое-что увидела, - она зачем-то решила рассказать об этом Малфою.

Он вопросительно посмотрел на нее и взял ее руку в свою.

- На чердаке.

Девушка выдернула руку.

- Это было зеркало.

Увидев заинтересованный блеск в его глазах, она продолжила.

- Оно показало мне нас, но я не думаю, что это мое желание, - уверенно заключила Гермиона. - И почему-то я увидела в нем то, что было на самом деле... Здесь... Полгода назад.

Малфой сел на пол у ее ног и прислонился спиной к креслу, вновь уставившись на языки пламени, танцующие в камине.

- Ты считаешь это своим пороком, - проговорил он, не сводя напряженного взгляда с огня. - Это мы виноваты в том, что оно теперь показывает. Зеркало напичкано черной магией. Нам нужен был один магический предмет, в который мы смогли бы спрятать частички наших душ. Поэтому мы теперь почти неуязвимы.

- Крестраж? - ахнула Гермиона.

- Не совсем, но... почти. Это немного другие заклятия, и из-за них магия зеркала теперь показывает не желания, а нравственные или духовные недостатки. Все, что по мнению смотрящего, противоречит истине и добру. Скажи мне, Грейнджер. - Он вдруг быстро обернулся и, встав на колени, пристально посмотрел на нее. - Что стало с этим отражением, когда ты его увидела?

Его взгляд заставил ее поежиться.

- Оно исчезло в какой-то момент, - неуверенно ответила она.

Малфой посмотрел в сторону и кивнул.

- Ты почувствовала сожаление по поводу своего поступка, - с отсутствующим видом изрек он. - Видишь в нем ошибку.

- А что видишь в зеркале ты? - неожиданно спросила она.

Драко вновь взглянул на нее.

- Тебя. Вернее то, что я сделал с тобой перед тем, как покинуть Хогвартс.

Гермиона опустила голову и уставилась на свои руки. В памяти всплыла эта жуткая картина.

- Выходит, ты признаешь свой поступок пороком?

- По сути, это и есть порок.

- Да, но если бы ты не считал его таковым, то зеркало показало бы лишь твое отражение и ничего больше, - возразила она. - Я думаю, оно ничего не показывает только в двух случаях: первый, когда человек действительно не совершал в жизни ничего извращенного, искажающего его личность, нравственное растление, в общем. И второе, когда совершал что-либо подобное, но признавать пороком отказывается. Наверное, Волан-де-Морт увидел бы в нем лишь свое отражение, - пожала она плечами.

Он ничего не ответил. Сдвинув брови, Малфой внимательно глядел на нее, но она смотрела на свои крепко сжатые руки. Гермиона еще кое-что вспомнила.

- С зеркалом что-то произошло, - снова заговорила она. - Когда я стояла возле него, то увидела, как по всей его длине пролегли две неглубокие трещины. Что это значит? - она подняла на него свои глаза.

- Трещины? - донеслось до нее, прежде чем Малфой превратился в черное облако и трансгрессировал на чердак.

Действительно, две трещины почти что по середине. Что бы это значило? В книгах было написано, что магический предмет может расколоться и выпустить часть заключенной в него души лишь в том случае, если ее обладатель по-настоящему, искренне раскается. Выходит, что? Он почувствовал что-то отдаленно напоминающее раскаяние? А разве он умеет? Разве присуще это Малфоям? Но трещины две. Значит ли это, что кто-то еще почувствовал то же самое?

~*~*~

- Сегодня вечером мы ждем гостью, - заявил Малфой, придирчиво разглядывая свое отражение в зеркале.

Гермиона молча сидела на большой кровати. Она в отличие от слизеринца была уже готова и ждала, когда они поедут навестить Генри, как он и обещал.

- Тебе не интересно, кто это? - спросил он, брызнув на свой выхоленный костюм дорогим одеколоном.

- Какая разница? Все равно я буду вынуждена сидеть здесь и не высовываться, - мрачно ответила она.

Малфой, одетый с иголочки, повернулся к ней.

- Не в этот раз. Вечером придет моя мать.

- Нарцисса Малфой? - Гермиона привстала с кровати и пораженно уставилась на слизеринца. - Она знает?

- Да, я сказал ей, - кивнул он.

Больше никто не вымолвил ни слова. Гермиона погрузилась в свои размышления и почти всю дорогу до Лондона обдумывала в голове, как она посмотрит в глаза Генри, что скажет ему...

Через какое-то время они оказались на мощеной булыжником извилистой улице. Их карета проносилась мимо Косого переулка, но никто из магов не обращал на них никакого внимания. Это было странно, потому что на карете красовался герб семьи Малфоев, а они, вернее, их сын был объявлен в розыск.

- Почему?.. - начала было Гермиона, но Драко перебил ее.

- Карета заговорена, - пояснил он, словно прочитав ее мысли. - Нас никто не видит.

Гермиона оглянулась на него и чуть нахмурилась.

- Как призраки... - прошептала она, вновь принявшись разглядывать улицу, по которой они ехали.

~*~*~

Вот он - родной, милый дом в обыкновенно тюдорском стиле с небольшим садиком на переднем дворе и кирпичным фасадом. Никаких излишеств. Он так отличался от «родового гнезда» Малфоев.

Несмелыми шагами Гермиона подошла к деревянной двери и несколько раз позвонила. Сегодня суббота, и Генри должен был быть дома.

«Совсем один...» - мелькнула мысль в ее голове.

Он открыл дверь на удивление быстро, словно уже долго ждал их появления. Его взволнованный вид заставил сердце Гермионы больно сжаться.

- Папа, - еле слышно вымолвила она. Генри не стал дожидаться, пока она войдет внутрь и, выскочив на крыльцо, крепко обнял дочь, прижимая к груди, к сердцу. Казалось, за последние полгода он выплакал океан слез и их уже не должно было остаться, но соленые капельки снова стекли по его лицу.

- Гермиона... - голос его дрожал. Он погладил ее волосы и порывисто поцеловал макушку ее головы. Затем неохотно отпустил ее и мрачно глянул на Малфоя, стоявшего позади Гермионы.

Слизеринец плотно сжал губы, наблюдая за этой картиной, но на его лице было сложно отыскать какие-либо эмоции.

Генри чуть отстранился от Гермионы и оглядел ее с ног до головы, задержав свой взгляд на округлом животе.

- Входите, - уже более спокойно произнес он, старательно натягивая маску чопорности и хладнокровия. Конечно же, на сей раз из-за Малфоя.

Генри даже не пытался скрывать своего недовольства. Его напрягало присутствие слизеринца. Но Малфой в долгу не оставался. Брезгливо оглядев холл, он прошел в гостиную вслед за Гермионой.

Генри был не из тех людей, которые ходили вокруг да около. Он привык всегда говорить по существу, без промедления переходя к самому главному.

- Могу я узнать, сколько же вам лет, молодой человек? - холодно осведомился он у Малфоя, но не удостоил его даже взглядом.

- Восемнадцать, - небрежно бросил блондин. - Но вам не стоит беспокоиться о материальном благополучии дочери, мистер Грейнджер.

- Вот как? - Генри приподнял брови и только сейчас взглянул на него.

- Видите ли... родители оставили мне в наследство загородный особняк с участком земли и приличный счет в банке, - манерно растягивая слова, уведомил слизеринец. - Гермиона ни в чем не будет нуждаться, - последние слова он произнес глядя на нее и улыбаясь.

- Хм... Неужели? - фыркнул Генри. - И вы абсолютно в этом уверены, юноша?

- Вне сомнения.

Гермиона заметила, что этот разговор начал выводить Малфоя из терпения. Она боялась за отца, поэтому решила переменить тему, но ее опередил сам Генри.

- Я ждал тебя, - неожиданно молвил он. Его глаза наполнились болью и тоской. - Не находил себе места... Почему ты не сообщила мне сразу?

Девушка шумно вздохнула и отвела взгляд. Ну что она ему скажет? Правду? Исключено. Генри не должен ничего знать о том, каким образом вышло так, что она теперь живет с Малфоем. Пусть лучше думает, что это ее решение.

- Я... боялась, - прочистив горло, заговорила она. - Думала, вдруг ты... ты не одобришь. Переживала из-за... беременности.

Стоило ей упомянуть о своем положении, и лицо Генри вновь приняло недовольное выражение. Он покосился на слизеринца.

- Я бы сошел с ума, если бы не твои друзья. Они сообщили мне, что с тобой все в порядке, но ты на какое-то время была вынуждена скрыться. Что это значит, Гермиона? Зачем ты скрывалась?

- Я... я не совсем скрывалась, просто...

- Гермиона долгое время не могла поверить, что намерения мои вполне серьезные, - усмехнувшись, перебил ее Малфой. - Но сейчас, - он многозначительно посмотрел на нее, - все разногласия исчезли.

- Исчезли... - повторила она, неуверенно глядя на отца.

Конечно же, он воспротивился ее решению с самого начала, но не осмеливался сказать ей об этом. Только провожая их до дверей, Генри задал вопрос, мучительно заполнявший все его мысли.

- Ты же знаешь, мама бы обязательно спросила тебя об этом, - нисколько не смущаясь того, что слизеринец все слышит, начал он. - Ты... ты счастлива? Ты любишь его?

Гермиона буквально почувствовала, как напрягся Малфой.

- Я счастлива, папа. Да, я люблю его, - тихо проговорила она, опустив голову.

~*~*~

- Повтори это... Скажи еще раз для меня, - едва слышным шепотом произносил Драко, опаляя горячим дыханием ухо девушки.

Одна его рука сползла ниже, касаясь ее бедра, другой он притягивал ее к себе за талию. Гермиона томилась в его объятиях. Она попыталась немного передвинуться, потому как стоять у стены, прижатой телом Малфоя, ей было неудобно. Если уж он хочет этого, то пусть они переместятся на кровать.

- Ты знаешь, почему я так сказала, - сдавленно проговорила она, когда Малфой заерзал ее одежду.

Наконец, его губы перестали исследовать ее шею и мигрировали к ее губам, но он не спешил сливаться с ней в вожделенном поцелуе. Он сдерживался всем своим существом. Из последних сил сдерживался от безумия.

- Люби меня, - прошептал он ей в губы.

- Никогда, - сквозь зубы процедила девушка. - Ты не достоин любви, Драко Малфой, - презрительно бросила она.

Малфой замер. На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь его глубоким и яростным дыханием. Это было слишком опрометчивое заявление. Она не должна поступать так неосторожно, ведь сейчас в ответе не только за свою жизнь. Но, как бы сильно это не напугало Гермиону, внешне она была полна решимости не сдавать своих позиций. Она с вызовом смотрела в его серые глаза, которые вмиг потемнели от злости. Почему-то в голове у нее возникла нелепая мысль:

«Оказывается, его глаза имеют голубоватый подтон».

Тут Малфой неожиданно мерзко улыбнулся.

- Ничего, - голос его стал донельзя гадким. - Я прямо сейчас научу тебя, как меня любить, - с этими словами он схватил ее за запястья и потащил к постели.

- Обязательно снова делать мне больно, Малфой?! - закричала Гермиона у самого подножья кровати, прерывисто дыша и судорожно втягивая воздух. Брови слизеринца сошлись на переносице. Ну конечно - снова больно. По-другому он просто не умеет. День ото дня причиняя ей страдания.

Стиснув зубы, он чуть отодвинулся от Гермионы и, усадив ее на кровать, встал на колени напротив.

- Все было бы проще, не будь ты такой жестокой, - отчетливо выговорил он. - Зачем ты испытываешь меня?

Гермиона мрачно наблюдала за ним. Она видела в его глазах что-то отдаленно похожее на... муку?

- Разве так сложно?.. Черт! Да чем же я хуже твоего гребаного нищеброда?! - Малфой брезгливо скривил губы.

Его взгляд резко изменился. Теперь в нем читались ненависть и отвращение. Он свирепо сжал простынь рядом с ее бедром. Так, что побелели костяшки пальцев.

- Ну, чего ты молчишь? Давай, скажи, какой он милый и добрый! Ласковый и заботливый!.. Любимый... Давай! - Его слова источали желчь.

Другую руку он положил на ее живот. Это движение заставило Гермиону вздрогнуть. Она дернула своей рукой, но не осмелилась устранить его ладонь со своего живота. Теперь она пугливо взирала на него сверху вниз.

- Запомни, Грейнджер. - Его голос снова приобрел четкость и ясность. - Здесь то, что принадлежит мне.

Он поводил рукой по ее животу.

- Значит, и ты тоже моя. Советую тебе уяснить, потому как это - моя мантра, которую я буду повторять до конца своих дней.

Сверлящий взгляд Малфоя заставил ее пульс участиться.

- Ты делаешь все, чтобы я ненавидела тебя... - Это было сказано не как осуждение. Она просто утверждала.

Ее глаза смотрели на него с такой мучительной опустошенностью. Слизеринец отвел взгляд в сторону, а затем бессильно опустился на пол и схватился за голову. Ему хотелось выть от безысходности. Он превозмогал желание пойти и сломать что-нибудь или... кого-нибудь. Он привык властвовать, распоряжаться, помыкать, и она... ненавидит его за это. Но по-другому его не учили.

Тут он услышал какое-то движение - Гермиона медленно поднялась с кровати и, обойдя его стороной, вышла из комнаты. Внутри него все закипело, но нет, не от ярости. Ему хотелось пойти и выброситься из окна. Возможно, так он сбежит, избавится от этой муки, которая скрючивает в позу эмбриона.

Все, кажется, потеряло смысл. Все, кроме нее... Зачем соратники? Зачем власть? К чему нужен этот дом, если он и так пуст? Нет, все же она освещает его своим присутствием. Все связано с ней, все вокруг нее. А остальное... Остальное потеряло ценность навсегда. Его трясло. Он судорожно обхватил руками колени.

Есть только она и боль, которую она причиняет. Это изматывает, не сама даже боль, а ее ожидание, неизменно оправдывающееся. И все, что он сделал для нее, - не работает! Кажется, что решение рядом, но оно ускользает сквозь пальцы. Она ранит. Знает, что и как лучше сказать, чтобы проникнуть в душу и скрутить ее узлом. Сколько же еще продлится эта имитация жизни? А может, это бессмысленная, изнуряющая борьба за невозможное? Нет. Он ни за что не отступится. Не отпустит. Она станет его...

Равнозначно ли это признанию своей уязвимости и полного ничтожества без нее? Да, потому что так было всегда...