Десять лет назад.

- Милая, просыпайся, - раздался требовательный женский голос. - Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. Прямо сейчас.
Молодая миловидная женщина с темными волосами, забранными на затылке в тугой хвост, и большими карими глазами склонилась над кроватью своей дочери, прикоснувшись рукой к ее волосам. Девочка нехотя открыла глаза и посмотрела на мать, потом натянула одеяло повыше, полностью закутавшись в нем.
- Что случилось, мам? – недовольно пробормотала она. - Сегодня же воскресенье. В школу не надо. Дай поспать еще немного.
- Вставай, – повысив голос, снова сказала женщина. - Ты сейчас пойдешь в свое убежище, закроешь дверь, и не будешь открывать, пока я не приду за тобой. Все, как я тебя учила. Хорошо? – на последнем слове голос женщины слегка дрогнул, но чтобы не заставило его так прозвучать, она это быстро спрятала.
- Мам, – захныкала девочка, - я не хочу сидеть там одна. Пойдем со мной.
- Я приду позже, - ответила женщина, - а сейчас поднимайся.
Женщина торопливо вышла из комнаты, оставив ребенка наедине с собой, но девочка знала, что это ненадолго. Она медленно освободилась от лежащего на ней одеяла и села в кровати. Оглядев свою небольшую комнату, отделанную толстыми обоями песочного цвета, которые были густо приправлены постерами и разворотами модных журналов с фотографиями множества известных людей, она глубоко вздохнула и, и совсем как взрослая, посетовала на хронический недосып. Школа и всевозможные культурно мероприятия отнимали массу времени – детство, в общедоступном понимании, с маленькими шалостями и прогуливанием уроков, никогда не было для нее нормой. Она всегда хорошо училась и носила строгую, чистую и выглаженную одежду. Между тем, ей иногда хотелось выскочить из этого образа послушной доченьки - единственного ребенка школьной учительницы, на которого смотрят и равняются. Ее часто приводили в пример другие родители своим не таким воспитанным детям. Однако от осознания своей значимости на душе становилось еще противней. Она не любила себя за сдержанность, за то, что всегда обдумывала ответы на вопросы, за прилежное исполнение домашних обязанностей и… блин, вовремя вынесенный мусор. Ее подруги по школе редко звонили, когда собирались погулять, а если это все же случалось, то катание на карусели являлось пределом авантюризма.
- Ты встала! – снова раздался голос матери, вернувшейся в комнату с одеждой.
Девочка вынырнула из раздумий и кивнула головой. Мать наспех натянула на нее куртку и сапоги, прямо поверх пижамы – что было удивительно. «А как же выглаженная блузка с длинным рукавом и новые темно-синие джинсы?» - подумала девочка, но вслух говорить ничего не стала. Она чувствовала внутреннее раздражение матери, но не осознавала его природы. Она видела дрожание ее рук и слышала сбивчивую речь – резкие отрывистые фразы не могли рассказать, почему мама волнуется, лишь спустя сутки девочка поняла, что это был страх.
Тем временем, мать закинула в детский рюкзак кое-какие вещи, пробежалась по комнате глазами в поисках того, что она могла упустить, но сверившись со своим внутренним списком, решила, что упакованных вещей будет достаточно. Женщина схватила дочь руку и потащила из комнаты. Ребенок едва поспевал за ней, пробегая по коридору и перепрыгивая через две ступеньки на лестнице, ведущей на первый этаж дома. Внизу мать снова огляделась и кивнула самой себе, потом зашагала к выходу на задний двор. Теперь она шла не так быстро, и девочка могла позволить себе нехотя плестись за ней, потирая все время кулачком заспанные глаза.
- Сколько времени, мам? – спросила она, поглядывая через окно кухни на небо, освещенное утренним солнцем.
- Семь утра, - резко ответила мать. - Солнце уже встало, поэтому нам придется выбираться самим.
Женщина уже не скрывала своей нервозности и все время бормотала: «Все обойдется… Все будет хорошо… Нужно продержаться до вечера, пока не появиться отец». Девочка не понимала, о чем именно твердит ее мать, но помнила, что папа появлялся всегда лишь с заходом солнца, а в те редкие дни, когда оставался у них на выходные, не покидал дом в дневное время суток. Причину такого поведения родители никогда не объясняли и, вообще, старались не говорить при ребенке лишнего. Лишь однажды девочка услышала короткую фразу матери: «Когда станешь старше, мы тебе все объясним». «Да уж, похоже, и в этот раз с объяснениями будет облом» - подумала девочка, как раз в тот момент, когда мать повысила голос, решив, что та ее не слушает.
- Милая, ты помнишь, о чем я тебя просила? – спросила она.
- Да, мам, - выдавил из себя ребенок, - прекрати повторять одно и то же.
Женщина не обратила внимания на слегка хамоватый тон дочери, что являлось еще одним удивительным событием, потому как, при других обстоятельствах она бы не спустила ей это с рук. Вместо нравоучительного грозящего пальца, девочка увидела склонившееся к ней лицо матери – ее большие темные глаза пронзительно глядели на дочь.
- Ни в коем случае не выходи на поверхность, - почти шепотом сказала женщина, - внизу тебя никто не найдет.
В следующий момент она выпрямила спину, взялась за ручку двери, ведущую на задний двор, и, приоткрыв ее, выглянула на улицу. Холодный апрельский ветер заставил обоих поежиться. Осмотревшись по сторонам, мать аккуратно вышла и потянула ребенка за собой. Пробежав по лужайке метров десять, она наклонилась и, нащупав в замерзшей траве веревку, потянула на себя.
- Возьми рюкзак, - приказала она. - Быстро спускайся вниз и закрой за собой дверь.
- Мам …
- Я сказала быстро! – зашипела женщина. - И не выходи, чтобы не произошло. Сиди очень тихо!
Девочка вздохнула и покорно спустилась вниз, вставила ключ в замок железной двери, повернула два раза и всем телом навалилась на тяжелую дверь.
Протиснувшись в отрывшуюся щель, она навалилась на дверь с внутренней стороны. Тяжелая створка с лязгом закрылась, после чего девочка щелкнула замком.
Внутри была оборудована комната. Не такая большая, как ее спальня в доме, но вполне приличная: кровать, телевизор, холодильник с продуктами быстрого приготовления, микроволновка, кое-какие игрушки и множество книг.
Девочка взяла одну из своих любимых и решила скоротать часок за чтением, пока у матери не прекратится очередной приступ паники. Она открыла первую страницу, разглядывая картинку на ней и проводя по бумаге пальцами. Текст начинался только с третьей страницы и, добравшись до него, девочка увлеченно читала, пока ее не сморил сон.
Проснувшись, она, первым делом, посмотрела на часы и обнаружила, что проспала четыре часа. Книга продолжала лежать на ее коленях, послушно дожидаясь своей читательницы, но мысли девочки блуждали совершенно в другом направлении. Ей хотелось выйти наружу. Хотелось увидеть маму в совершенно другом, нежели четыре часа назад, настроении. Возможно, она даже пожелала бы поехать в город, чтобы встретиться с парой-тройкой маминых знакомых. А может быть и… о ужас! пройтись по магазинам. Девочка не любила это занятие, оно казалось ей чрезвычайно утомительным и бесполезным. Она готова была ходить в одних джинсах и более-менее приличной футболке, лишь бы не таскаться по всевозможным торговым центрам, не примерять кучу барахла и дюжину другую обуви. Однако, мама всегда настаивала, чтобы ее дочь выглядела одетой «с иголочки». Зарплата учителя, конечно же, не предполагала столь серьезных трат на личный гардероб, и вот тут на сцену выходил отец. Он не стеснялся выписывать чеки и баловать своих девочек новыми покупками. У мамы всегда было достаточно украшений, одежды, обуви и всевозможной утвари. Дом и машина были записаны на ее имя, а количеству нулей в банковском счете позавидовал любой обитатель здешнего городка. Вместе с этим, нужно заметить, что мама не кичилась перед соседями собственным достатком – она старалась вести себя скромно, но вкус и правила хорошего тона прививала дочери с пеленок.
Она редко говорила об отце и его образе жизни; о том, почему он не живет с ними. Он любил их, и этого было достаточно, а то, что он появлялся один, два раза в месяц являлось всего лишь небольшим недостатком. Мама говорила, что работа отца требует его постоянного присутствия в городе, а им с дочерью жить безопасней здесь. Кроме того, его семья не очень-то жаловала маму, собственно как и ребенка. Причиной такого поведения стали их разногласия в прошлом, еще до рождения дочери, и даже после появления на свет ребенка взрослые не смогли оставить склоки позади, что, в свою очередь, отражалось на всей семье. «Ну, да бог им судья» - улыбаясь, иногда говорила мать; отец соглашался с ней, но грусть, проскальзывающая в его серых глазах, свидетельствовала об обратном. Он старался не рассказывать о своей семье, не упоминать о жизни в городе, однако она тяготила его и, возможно, по этой причине, он пытался хоть как-то оправдать свое отсутствие – пускай даже деньгами. «Да, кстати, - подумала девочка, - через неделю у меня день рождения. Отец точно явиться с пушистым белым медведем, величиной со взрослого человека. Как объяснить ему, что я уже давно не играю с подобными игрушками? Может, стоит убедить сначала в этом маму?».
Девочка пожала плечами, размышляя над событием, которому только суждено было случиться и, не найдя ответов на свои вопросы, решила отложить их до более благоприятного времени. Поднявшись на ноги, она подошла к телевизору и включила его на минимально тихий звук. Время тянулось мучительно долго, часы медленно отмеряли положенные минуты, а все, что оставалось - чтение книг и просмотр детских каналов. Остаток дня она провела в ожидании матери, однако та не торопилась выполнять свое обещание – как будто бы и вовсе забыла о дочери.
В восемь вечера девочка услышала шум на поверхности. Решив, что про нее все же вспомнили, она подошла к двери, нетерпеливо дожидаясь, когда та откроется. Ей показалось, что она расслышала голос отца и готова была всплеснуть руками, проговорив «Ну, наконец-то!», но звуки, раздавшиеся после, снова заставили ее отойти от двери. На поверхности раздался какой-то топот, потом рычание и… выстрелы? Да, приглушенные хлопки были действительно похожи на них, но кто может стрелять в их краях? Охота здесь не практикуется. Вскоре послышалось урчание двигателя, словно достаточно большая машина въехала прямо на лужайку, снова приглушенный гул незнакомых голосов. Они странным образом манили девочку и, одновременно с этим, пугали. Они казались ей зловещими, предвещающими беду, заставляющими затихнуть и найти себе место, где можно спрятаться надежнее. Таким место служило ее убежище, вырытое на заднем дворе дома и оборудованное, словно комната в доме. Отец занимался его строительством собственноручно. Оно было задумано еще до рождения ребенка и находилось в постоянном рабочем состоянии. Мать следила за ним, ежедневно проверяя вентиляционные отверстия, наличие электричества и продуктов питания на несколько дней.
Девочка никогда не понимала для чего родителям нужно убежище и почему разговоры о нем с посторонними были под строжайшим запретом. Теперь, значимость их сооружения, начинала быть более чем необходимой. Девочка не знала, что происходило снаружи ее маленького убежища, однако предостережения матери, ее торопливость и понятный сейчас страх начали всплывать в памяти. Ее сердце билось все быстрее и быстрее, заставляя ноги согнуться и присесть прямо у железной двери, ведущей наверх. Девочка не знала, сколько времени она провела вот так – сидя на полу и прислушиваясь к голосам на поверхности. Они доносились нескончаемым потоком, как будто говоривший не замолкал ни на одну минуту, но вскоре и они утихли. Тишина, пришедшая следом, давила не меньше; в убежище становилось душно, а выходить на поверхность опасно. Девочка продолжала сидеть под дверью, но теперь она старалась гнать от себя страшные мысли и представляла маму, вставляющую ключ в двери и отпирающую их. Спустя пару часов ее снова сморило.
Проснувшись в следующий раз, девочка отчетливо услышала вой полицейской сирены и громкие голоса на поверхности. Тяжелый спертый воздух замкнутого помещения казался уже осязаемым. Он висел прямо перед глазами и раскачивался, словно кисель. «Нет, я больше не выдержу!» - решительно заявила себе девочка. Она встала на ноги, повернулась к двери и щелкнула замком. Потом надавила на железную створку всем телом. Поднявшись по лестнице, девочка отодвинула деревянную крышку, закрывающую вход в убежище и осторожно выглянула. На улице ярко светило солнце, повсюду были разбросаны многочисленные вещи. Несколько полицейских деловито расхаживали по заднему двору. Девочка выбралась из люка и прошла через лужайку; открыла дверь, ведущую в дом, и оказалась на кухне.
Внутри дома так же сновало пара полицейских, а один из них – крупный мужчина с карими глазами, уставился на нее, как на приведение. Девочка на секунду задержала на нем свой взгляд, после чего повернула голову в сторону и… увидела маму. Она лежала лицом вверх с раскрытыми от ужаса глазами. Все тело было искромсано в клочья, как будто ее убило какое-то животное. В руке она крепко сжимала кухонный нож. Рядом лежало охотничье ружье…