Глава 8

Уже под утро, вернувшись в спальню, я первым делом полезла под подушку и уничтожила прощальное письмо, которое написала родителям. Комнату наполнил едкий запах горелого. Разогнав дым волшебной палочкой, я легла под одеяло и стала смотреть в окно, где медленно, но верно пробуждался новый день. Сон ко мне решительно не шел. Я думала о Джеймсе и о том, что это первая ночь за две с половиной недели, которую мы провели не в одной постели. Последние четыре дня, когда я валялась в Больничном крыле, не в общий счет, хотя он всегда оставался у меня, но спал на соседней кровати. Я была бесконечно благодарна милосердной мадам Помфри за то, что она позволяла ему остаться. Наверное, видела, что мне это жизненно необходимо.
Сейчас я и представить себе не могла, что вот так безрассудно попыталась расстаться с жизнью. Я свято верила в то, что она не нужна мне без Джеймса, да и сейчас верю, но то как я поступила по отношению к дорожившим мною людям, заставляло меня съеживаться от стыда. Джеймс абсолютно прав в том, что суицид это не выход. Но смерть существованию растения казалась куда предпочтительнее.

Сегодня Рождество. А я даже не приготовила ему подарок. Хотя наша помолвка, которую мы отметили на крыше Астрономической башни, могла бы стать достойной заменой. Интересно, как отреагируют родители, когда узнают, что их семнадцатилетняя дочь решила связать себя священными узами брака? Впрочем, буквально через месяц мне исполнится восемнадцать. И если раньше я бы с ужасом ожидала этого дня, еще на один год приблизившего бы меня к старости, то теперь мне было абсолютно все равно. Комплексов по поводу своей "целостности" у меня больше не было, поскольку не было и причины, по которой он развился. Я улыбнулась в пространство. Как же мое тело изголодалось по прикосновениям Джеймса к его сокровенным местам! Сердце требовало немедленно отправиться в спальню мальчиков, а разум упрямо вопил, что мы все равно будем там не одни, так что ничего не выйдет. Я раздраженно отмахнулась от настырного внутреннего голоса и накинула мантию поверх ночной рубашки. Пусть мы не сможем насладиться друг другом, но хотя бы будем в непосредственной близости. То, что мы расстались буквально полчаса назад, я как-то упустила из виду. Я не могу без него!

Мой робкий стук разнесся по тихой гостиной громовыми ударами. Вскоре дверь отворилась, и на пороге показался взъерошенный Лунатик, смотревший на меня как на полоумную.
– Лили, в чем дело? – заспанно спросил он, подавляя зевок.
– Ни в чем. Я просто не могу заснуть. Прости, что разбудила, – виновато прошептала я.
Лунатик распахнул дверь и сделал приглашающий жест.
– Не стой на пороге, дорогая. Полагаю, что объятия Джима помогут тебе хоть немного поспать. Во всяком случае, пара часов у тебя еще точно есть.

Я на цыпочках пробралась в комнату. От кровати Хвоста плыл негромкий раскатистый храп, Бродяга посапывал во сне. Что касается Джеймса (ну не поворачивался мой язык называть его Сохатым, пусть я теперь и была официальной Мародеркой, но все-таки это мой будущий муж, у которого есть вполне человеческое имя), то он завернулся в одеяло и высунул из него одну руку, которая свисала с кровати. Интересно, я без одеяла спать буду? Не хотелось его потревожить, во сне он был таким милым и беззащитным, что разрушать эту идиллию не хотелось ни в какую. Лунатик понял меня без слов и любезно одолжил мне свое одеяло, не обращая на мои разъяренные протесты внимания. В конце концов, я преспокойно могла вернуться в свою спальню за одеялом, но Лунатик без дальнейших пререканий вручил мне свое, а сам укрылся бордовым покрывалом с изображенным на нем львом. Интересно, а в Гриффиндорской башне есть хоть один предмет, который избежал чести быть украшенным символом его Основателя?

Я легла на кровать Джеймса и мягко коснулась пальцами его щеки. Он что-то забормотал во сне и вдруг нежно улыбнулся. С трудом подавив в себе желание разбудить его и изнасиловать прямо здесь и сейчас, я ограничилась тем, что прижалась к нему и шепнула Люпину:
– Спокойной ночи... то есть утра, Лунатик.
– И тебе того же, Цветочек, – со смешинкой в голосе прошептал он в ответ.
Он оказался прав – близость Джеймса подействовала на меня благотворно, и я, наконец, погрузилась в ничем не омраченный сон.

Как и следовало ожидать, завтрак мы проспали. Сквозь сон я слышала приглушенные голоса моих новоиспеченных друзей, споривших о том, нужно ли меня будить.
– Вряд ли она будет довольна, если мы позволим ей пропустить последний день занятий, – недовольно шептал Сириус.
– И вечеринку у Слизнорта, – подхватил Питер.

Я сморщила нос. Ну конечно, как я могла забыть? Рождественского бала в Хогвартсе не было, поэтому все стремились попасть на прием, который устраивал профессор зельеварения. Мне почему-то нравился этот напыщенный любитель засахаренных ананасов и возможностей протолкнуть своего любимчика в высшие круги волшебного сообщества. Собственно, ради этого он и затевал свои дурацкие приемы, приглашая на них отличившихся студентов и просто тех, чьи родственники были богатыми или влиятельными людьми. Меня это слегка раздражало, а еще всегда выводило из себя, когда Слизнорт принимался настырно увещевать меня перейти на его факультет, где мне, по его неоспоримому мнению, "самое место". Ага, грязнокровка в Слизерине – что может быть расчудеснее? Впрочем, если уж Блэк оказался в Гриффиндоре, больше ничего в этом мире не казалось мне нереальным.

– Да ну их к Мерлину, – раздраженно отмахнулся от друзей Джеймс. – Лунатик сказал, что она никак не могла уснуть. Пусть теперь спит сколько пожелает. Сегодня вряд ли будет что-то новое. К тому же она только что с больничного.
Сириус фыркнул и наверняка закатил глаза. Через пару минут, когда я окончательно проснулась, но не подала вида, они закончили сборы и направились к выходу. Остаться здесь одной? У меня есть идея получше.

– Джеймс? – невинно позвала я, сделав вид, будто только что продрала глаза.
Он резко остановился и обернулся ко мне.
– Да, солнышко?
– Не мог бы ты остаться? Привет, ребята, – поздоровалась я с остальными.
Люпин схватил Петтигрю и Блэка за руки и выволок из спальни, улыбнувшись мне при этом. Хвост что-то пробормотал в знак приветствия, а Сириус отсалютовал мне шляпой. Я села на постели и протерла глаза.
– Конечно, – я ощутила, как матрас подо мною прогнулся. Не успела я открыть глаза как следует, как вдруг мягкие теплые губы Джеймса накрыли мои. Он поцеловал меня и улыбнулся своей озорной улыбкой, которую я так любила.
– Который час? – осведомилась я и нахмурилась от досады. И это все, что тебя волнует, дорогуша?
– Почти девять, – ответил он, запуская пальцы в мои спутавшиеся волосы. Я снова закрыла глаза и прижалась к нему. – Может быть, расскажешь, как ты очутилась в моей постели?
– Тебя это так волнует? – пробормотала я, расстегивая пуговицы его мантии.
– Не то чтобы волнует, но интригует, – он разгадал мои намерения и сам освободился от мантии. – Тебя что-то беспокоит?
– Нет, – мои пальцы проворно освобождали его от непривычно аккуратно повязанного галстука, а затем проникли под рубашку. – Я просто не хотела оставаться одна. Мне не хватает твоих прикосновений...
Он торопливо снял рубашку, и моему взгляду открылся его божественный торс. Мать моя Моргана, ну нельзя быть таким красивым!
– Ты проголодалась, моя прекрасная лань? Позволь мне принести тебе завтрак в постель, – чувственно прошептал он, касаясь губами моей ключицы. Я сладко всхлипнула и выгнулась всем телом, предлагая себя всю без остатка.
Завтрак, а так же все последние в этом семестре уроки мы беспечно пропустили.

***

На рождественские каникулы мы всей нашей дружной когортой отправились в Годрикову Впадину домой к Джеймсу. Мне быстро передалась его боль, ведь в этом доме ему все напоминало о родителях. Я делала все, что было в моих силах, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей, и практически всегда мне это удавалось. Хвост прогостил всего сутки, после чего засобирался домой к больной матери. Лунатик неожиданно решил составить ему компанию и тоже навестить своих, а Бродяга заявил, что его ждет путешествие на Канары с Марлин на унаследованные от доброго дядюшки галеоны. То, что он решил разориться на столь дорогой voyage* в компании девушки, явно свидетельствовало о крайне серьезном положении вещей. Я понимающе улыбнулась, а вот Джеймс ответил на его сообщение недоуменным взглядом.

– Почему ты так удивился решению Бродяги? – поинтересовалась я, когда мы, наконец, остались одни. Он вытащил из стенного бара две бутылки со сливочным пивом и, протянув одну мне, удобно устроился на диване. Я уселась рядом с ним и открыла свою бутылку.
– Потому что прежде я ни слова не слышал от него о Марлин. Ну то есть слышал, конечно, но это было в то время, когда они... проводили его вместе.
– Но такого не было уже давно. Думаешь, у него появились серьезные намерения?
– Я думаю, что он просто нам соврал. Ни на какие Канары он не полетел... то есть, может быть и полетел, только вряд ли в компании Маккиннон. Полагаю, что ребята просто решили сделать нам на Рождество подарок и дали возможность побыть эти две недели наедине.
– О, – задумчиво произнесла я, почесав бровь. Почему-то такая мысль даже не подумала прийти мне в голову. – Хм... ну что ж, это действительно щедрый подарок. Давай воспользуемся им по полной программе?
– Легко, – его руки мгновенно скользнули к моим бедрам.
"Ребята, я ваша должница", – успела подумать я, прежде чем в очередной раз потерять голову.

Да, это были незабываемые каникулы. Джеймс вполне мог позволить себе поездку в стиле придуманной Блэком, что и предложил мне сделать. Я ответила решительным отказом. На мир мы еще успеем полюбоваться, тем более многие волшебники после Хогвартса следовали давней традиции и отправлялись в путешествие по миру. Поэтому я предложила перенести подобную затею на лето, поскольку Франция, которую я давно уже мечтала посетить, привлекала меня куда больше в теплое время года. Поэтому сейчас я пряталась за большим апельсиновым деревом, росшем в огромной деревянной кадке в гигантской оранжерее особняка Поттеров. На мне была только блузка и нижнее белье, всю остальную одежду я проиграла ему в шахматы. Надо признать, что и он снял с себя не меньше и сейчас был только в одних хлопковых домашних брюках, что меня очень сильно отвлекало. Даже когда шахматы нам надоели, разбросанная по огромной светлой гостиной одежда не была возвращена на свое место. Я предложила прятки, на что Джеймс с коварной улыбкой Казановы согласился. После того как он обнаружил мое местонахождение с помощью заклинания Гоменум Ревелио, я отобрала у него волшебную палочку и заставила переиграть кон.
Я слышала его гулкие шаги, когда он вошел в оранжерею. Здесь было довольно темно и слегка страшно среди всевозможных обычных и магических растений, но я не обращала на свои ощущения внимания. Сердце предательски колотилось у горла, мне как никогда хотелось выиграть, чтобы оставить его еще и без штанов... Джеймс замер у двери в нерешительности. Я знала, что сейчас его глаза обшаривают каждый дюйм оранжереи, но в темноте не слишком-то осмотришься. Я торжествовала. Даже Люмос ему сейчас не поможет, я позаботилась о том, чтобы у него не было соблазна снова воспользоваться волшебством, поэтому надежно спрятала его палочку. Джеймс приближался ко мне, я слышала его возбужденное дыхание, а свое затаила, боясь, что оно выдаст меня. С полминуты он еще находился от меня достаточно близко, затем вдруг развернулся и вышел. Я облегченно перевела дыхание и, закрыв глаза, откинула голову назад. Внезапно меня подхватили его сильные руки и, оторвав от пола, прижали к сильной груди, приятно пахнущей сандалом.

– Попалась, Цветочек, – ликующе прошептал мне в ухо родной голос. – Это был практически финт Вронского, обманный прием. Минус рубашка. Честно говоря, она меня давно уже раздражает. Негоже скрывать такую красоту.

Его пальцы принялись расстегивать пуговицы моей рубашки, а язык ласкать пульсирующую ямку за ухом. Джеймс слегка прикусил мочку моего уха, отчего из моих уст вырвался тихий стон. Нет, так я никогда не научусь контролировать свои эмоции. Наконец рубашка полетела куда-то в дальний угол, и теперь я оставалась в одном нижнем белье.
– Хм, – задумчиво протянул он, отстранившись от меня, – теперь мне будет гораздо сложнее сосредоточиться на игре... Может, ну ее к Мерлину?
– Размечтался, – засмеялась я. – Пока полностью не разденешь меня, об ужине и не мечтай!
Впрочем, мы давно уже поужинали. Но он прекрасно понял, что я имела в виду.
– Ладно, – обреченно вздохнул он. – Теперь моя очередь прятаться? Обещаю, что ты найдешь меня с закрытыми глазами...
– Эй, так нечестно!
– А кто тебе сказал, что я намерен играть честно? – усмехнулся он, повторив когда-то сказанную мной фразу.
– Правила меняются, – неожиданно заявила я, сверкнув глазами. – Поскольку тебе уже все равно практически нечего снимать, я буду одеваться всякий раз, если ты проиграешь!
– Мадемуазель, ваши условия принимаются, – послал мне плутовскую улыбку Джеймс. – Тогда я так спрячусь, что даже Гоменум Ревелио тебе не поможет!
– Тогда я буду искать тебя до второго пришествия, – недовольно заметила я.
– Ну же, Цветочек, где твоя мародерская закалка? – насмешливо вопросил он. – Неужели ты вот так просто сдашься?
– Еще чего! – фыркнула я.

Через полчаса он сдался сам, когда я успела вернуть свою рубашку и юбку. Наплевав на мародерский принцип никогда не сдаваться, я тут же бросилась к нему в объятия и повалила на пол в столовой, где мы наконец-то предались любви, впоследствии переместившись прямо на обеденный стол.
– У меня для тебя кое-что есть, – это были первые слова, сказанные им после игры, когда мы уже оказались в спальне. Он полез в тумбочку и вытащил из нее небольшую бархатную коробочку, которую я взяла в руки с жадным нетерпением. Джеймс рассмеялся:
– Ты ненасытна, моя обожаемая!
– О, Джеймс, оно... оно... просто прекрасно! – я зачарованно вглядывалась в золотое кольцо, выполненное в виде ветви с блестевшими в тусклом свете Люмоса ягодами-изумрудами.
Джеймс вытащил кольцо из футляра и надел мне его на палец.
– Оно принадлежало моей матери. Ей подарил его мой отец на помолвку. Теперь оно твое.
Он поцеловал мою руку. С полминуты я рассматривала свой указательный палец, а затем громко всхлипнула, не сумев с собою справиться.
– В чем дело, Цветочек? – тут же спросил Джеймс.
В его голосе было столько беспокойства и нежности, что я невольно устыдилась. Я ведь практически украла его у Нарциссы Блэк! Сейчас это кольцо должно красоваться на ее пальце, а не на моем... От мазохистских мыслей становилось трудно дышать.
– Я счастлива, хотя чувствую себя просто ужасно. Оно ведь предназначалось не для грязнокровки...
– Еще раз посмеешь так себя назвать, горько пожалеешь! Оно с самого начала было твоим! Что за бредовые мысли, Лили?
– Просто я думала о том, как все вышло... Если бы не мой неудавшийся суицид, все было бы совсем иначе... и не в мою пользу...
– Ну вот, снова-здорово, – вздохнул Джеймс. – Сколько можно себя винить? Я все равно был бы рядом с тобой, даже если бы ты тогда не наделала глупостей. Ну, сколько еще раз мне повторить, что я люблю тебя?
– Я знаю это, Джеймс, я тоже люблю тебя! Просто...

Он не дал мне договорить, заставив замолчать поцелуем. Даже не знаю, каким он был... требовательным? Нежным? Яростным? Пожалуй, пылким и желанным. Пусть будет так.
Больше я о Нарциссе Блэк не вспоминала. А наутро обнаружила, что все стены и потолок в комнате Джеймса были исписаны фразами "Я тебя люблю" на всех языках мира, а в изножье кровати лежал огромный букет белоснежных лилий, моих любимых цветов. Я просияла. Вот уж не предполагала, что Поттер окажется таким романтиком, тогда как меня всегда тошнило от розовых сердечек и плюшевых мишек, но в компании Джеймса такая атмосфера выглядела совершенно не пошло, даже наоборот, приятно. И когда он только все это успел?
Фраза на украинском языке подмигнула мне и рассыпалась еще доброй сотней слов, переливающихся всеми цветами радуги.
– Я тоже тебя люблю! - счастливо прокричала я во весь голос.
Буквы перестроились в другую фразу: "Я знаю это, Цветочек!"
Мой Мародер хитро улыбался, лежа рядом со мной. Я сдернула с него одеяло.
В тот день из спальни мы так и не вылезли.

***

В предпоследний день каникул я решила навестить родителей и насильно потащила Джеймса с собой. Должны же они знать будущего зятя в лицо! К сожалению, все прошло не так гладко, как я планировала. Как только мы вошли в дом, то сразу стало ясно, что мы попали на какое-то торжество. В гостиной сидели четверо незнакомых людей довольно неприятной наружности. Все они были как на подбор дородными и краснолицыми, даже молодая девушка лет двадцати особой красотой и грацией не отличалась. Ее злобные глазки-бусинки мгновенно впились в моего жениха. От этого алчного взгляда у меня мурашки по спине побежали. Заметив, как Джеймс послал ей обворожительную улыбку, я разозлилась. Что они себе позволяют вообще?! Да еще и в моем доме!

Бокал в руках девицы мгновенно взорвался, оросив ее поросячье лицо вином. Я тряхнула головой, успокаиваясь. Нельзя так злиться! Даже вещи уже взрываться начали...
– Добрый день, – поздоровался Джеймс.
Я откашлялась и отвернулась от хамоватой девицы.
– Здравствуйте, – вежливо сказала я гостям и родителям, проигнорировав сестру, которая, кажется, держала одного из толстяков за руку.
– Здравствуй, дорогая, – мама бросилась меня обнимать, а затем представила гостям. – Мистер и миссис Дурсль, познакомьтесь, это наша младшая дочь Лили.
Дурсли окинули меня оценивающим взглядом, словно я была товаром в магазине. Если их девица пожирала глазами Джеймса, то Петуньин толстяк не сводил похотливого взгляда с меня. Нам гостей представлять никто не собирается?
– Мама, папа, познакомьтесь и вы, это Джеймс Поттер. Мой жених.
При этих словах челюсть Петуньи с громким стуком рухнула на пол. Я вызывающе уставилась на нее. Что, только тебе можно замуж выходить, сестренка?
– О, – воскликнул отец, вскакивая и пожимая руку Джеймса. – Надо же, какая неожиданная новость...
– Почему? – строго спросила я. – В конце концов, мне уже почти восемнадцать!
– Нет-нет, милая, я вовсе не это имел ввиду! Ну что же вы стоите? Проходите скорее! Вы принесли нам еще одну просто замечательную новость!

Нам ничего не оставалось, как сесть рядом с толстой девицей.
– Мардж Дурсль, – мгновенно захлопала наклеенными ресницами она и протянула Джеймсу руку, кокетливо оттопырив короткий пухлый мизинчик. Как будто это не в ее лапищах минуту назад взорвался бокал! Я скрежетнула зубами. Джеймс сжал мою руку, а сам склонился губами над ладонью этой жабы. Ну, я тебе устрою, Поттер!
– Приятно познакомиться, мисс Дурсль, – с едва уловимой смешинкой в голосе сказал он.
Мардж залилась визгливым смехом.
– Зовите меня просто Мардж, – великодушно разрешила она.

У Петуньи был такой вид, словно ее заставили выпить неразбавленный гной бубонтюбера. Джеймс наконец-то отвлекся от девицы и с любопытством осматривался по сторонам. Насколько я могла судить, в дом маглов он попал впервые. От Дурслей не укрылись странности парня, во все глаза рассматривающего телевизор и видеомагнитофон.
– Ну что ж, расскажите нам о себе, Джеймс, – неосмотрительно попросила миссис Дурсль.
Я фыркнула. Ей-то это зачем?
– Мы с Лили учимся в одной школе...
– В школе? – презрительно фыркнул Дурсль-старший.
– Ну да, – недоуменно ответил Джеймс, размышляя, чем он вызвал такую реакцию. – С особым уклоном...
– Э-э-э... математическим, – встряла я, пока Поттер не ляпнул что-то вроде "трансфигурационным".
Джеймс недоуменно уставился на меня. Я сделала страшные глаза.
– На последнем курсе...
– В выпускном классе, – поправила я.
– И куда собираетесь поступать после... школы? – осведомилась Мардж.
– На мрако...
– На маркетолога, – снова влезла я. Ну нельзя маглам знать о том, что в мире существует такая профессия, как мракоборец! – В Кембридж.
– А потянете? – с сомнением спросил женишок Петуньи. Я пожалела о том, что мы сейчас не в Выручай-комнате, которая могла бы предоставить мне тяжелый подсвечник.
– Разумеется, – Джеймс изобразил оскорбленное достоинство, явно при этом не имея ни малейшего понятия о том, кто такой маркетолог и что такое Кембридж. Честно говоря, я впервые в жизни видела его таким растерянным.
– Джеймс профессионально играет в баскетбол, так что колледж наверняка будет рад предоставить ему стипендию. Впрочем, мы ведь собрались здесь для того, чтобы отпраздновать помолвку Петуньи, – бодро заметила я, переводя разговор в безопасное русло. – Поэтому горим желанием узнать побольше о ее женихе.
Я буквально кожей ощущала волны ненависти, исходящие от сестры. Ну и наплевать. Я уже привыкла.

Следующие полтора часа Дурсли на любой лад расхваливали своего сыночка, который не сводил с Джеймса подозрительного взгляда. В отместку я точно также уставилась на него. Петунья жевала язык, и время от времени что-то чирикала. Мои родители слушали Дурслей с искренним интересом, а Мардж вторила своему брату и продолжала нагло пялиться на моего жениха. Что касается Джеймса, то он удобно устроился на диване и по-хозяйски обнял меня за талию, а я положила руку на его коленку, давая понять этой корове, что у нее нет никаких шансов. Раз уж мне удалось отвоевать Поттера у Нарциссы, неужели я уступлю любимого мужчину какой-то мисс Воздушный шарик?
Вскоре Дурсли засобирались домой, обсудив напоследок дату свадьбы. Петунья клюнула Вернона в щеку, после чего демонстративно заперлась в своей комнате.

– Рада была познакомиться, Джеймс, – с улыбкой, которой позавидовала бы пиранья, обратилась Мардж к Джеймсу. – Надеюсь, мы еще увидимся.
– Только если в кошмарах, – буркнула я себе под нос. Жаль, что она меня не услышала.
После того как за Дурслями закрылась дверь, мама заметно перевела дух. В присутствии Петуньи она не демонстрировала свою неприязнь к Вернону и его семье, поэтому, когда сестра ушла, она позволила себе расслабиться. Я была безумно рада, что ее общение с Джеймсом было куда сердечнее.
– Значит, вы тоже волшебник? – спросил у него отец. Джеймс довольно кивнул. – И собираетесь учится на маркетолога? – с сомнением поинтересовался он.

Я расхохоталась.
– Ну, пап, не могли же мы сказать им, что собираемся пойти в мракоборцы...
– Что? – в один голос спросили Джеймс, мама и папа. Только у родителей получилась недоуменная интонация, а у Джеймса – взбешенная.
– Ну, это что-то вроде полицейских, – сообщила я родителям, стараясь не замечать выражение лица Поттера. – Мракоборцы борются с темными волшебниками, то есть преступниками магического мира...
– Но ведь это же очень опасно! – воскликнула мама, прижимая руки к сердцу.
– Не опаснее, чем работа полицейского, – отмахнулась я.

У Джеймса был такой вид, словно он изо всех сил сдерживается, чтобы меня не ударить. Я не понимала, чем вызвала такую реакцию. Неужели он думал, что я брошу его в этом пекле?
До конца вечера он держался отстраненно вежливо, поэтому вскоре я поняла, что пора уходить. Однако мама и папа продолжали забрасывать его бесконечными вопросами, на которые он отвечал с охотой, но я видела, как ему не терпится уйти, чтобы задать мне хорошую взбучку. Родители настаивали чтобы мы остались, что уже поздно и так далее, но я была непреклонна. Распрощавшись с ними, мы трансгрессировали в Годрикову впадину в дом Джеймса. Он, молча прошел в кабинет отца, выудил из стенного шкафа бутылку с огненным виски и основательно приложился к ней. Когда он опустил бутылку, в ней осталась всего половина напитка. Я стояла у двери, прислонившись к косяку и молча, наблюдала за ним. Когда наши взгляды встретились, я почему-то ощутила себя виноватой и уставилась в пол. Наконец раздался стук бутылки о деревянную столешницу и скрип старого кожаного дивана, на который, вне всяких сомнений, опустился Джеймс.

– Лили, ты мне ничего сказать не хочешь?
Я подняла глаза на Джеймса. Он уставился на свои скрещенные пальцы.
– Я собираюсь пойти в мракоборцы, – тряхнув волосами, заявила я. – И никто меня не остановит, в том числе и ты, понятно? Я намерена бороться против Сам-Знаешь-Кого и его антимагловской политики. Скажи, почему тебя так взволновало это известие? Ты ведь сам придерживаешься такой же позиции.
– Ты не понимаешь, на что решаешься, – прошептал он, поднимая взгляд на меня. Я опустилась рядом с ним и взяла его лицо в ладони.
– Послушай-ка меня, Джеймс Поттер. Мне совершенно плевать, хочешь ты этого или нет. Я не допущу, чтобы ты рисковал своей жизнью в то время, пока я преспокойно отсиживаюсь дома, в безопасности. Либо мы оба мракоборцы, либо оба не мракоборцы. Или я не Мародерка, – гордо заявила я.

Кажется, мои слова произвели на него впечатление.
– Я просто очень боюсь тебя потерять, – прошептал Джеймс, зарываясь лицом в мои волосы.
– По-моему, я уже пообещала тебе, что этого не случится. Я буду с тобой до самого конца. Что бы ты ни решил, я приму любое твое решение. Так ответь мне тем же!
– Я люблю тебя, – просто сказал он и впился в мою шею горячим поцелуем. Я улыбнулась. Против этого приема у меня нет средств.
Да, про Мардж Дурсль мы так и не поговорили. Ну и дементор с ней.
– Кстати, Лил, – спустя несколько часов поинтересовался у меня Джеймс. – Что такое баксет-бол?
Иногда он бывает ужасно забавным!

___________________________
*Путешествие (фр.)