Глава 7

Солнце... оно такое... близкое! Клянусь мерлиновыми трусами, я свободно могла дотянуться до него рукой. Что это значит? Я попала в рай? Странно. Всегда была уверена в том, что самоубийцам прямая дорога в ад... Мне сделали исключение? Это приятно.
Солнце постепенно стало блекнуть, будто затухая. Закат? Нет, невозможно. А может быть меня все-таки решили отправить в царство Аида, где вход охраняет злобный Цербер, где нет света и тепла, где, наверное, мне самое место...

– Нет... не уходи, – деревянными губами прошептала я, пытаясь протянуть руку к солнцу. Я не могла его отпустить!
– Я здесь, моя радость, я никуда не уйду, – отозвалось солнце знакомым до потери пульса голосом. – Как же ты меня напугала...
– Не отпускай меня, прошу...
– Ни за что не отпущу, родная.

Титаническими усилиями я приподняла веки. Солнце смотрело на меня обеспокоенно-ласковым взглядом, в его карих глазах блестели невыплаканные слезы. Я очень плохая, я расстроила Солнце...
Стоп. У Солнца есть глаза? Да еще и карие?
Это было не Солнце. Это были очки, отражающие мягкий оранжевый свет ночника.
– Джеймс? – прошептала я. – Ты тоже умер?
– Никто не умер, моя радость, все хорошо. Мы в Больничном крыле.
Если я не умерла, то почему чувствую такую легкость?
– Я не умерла? Но ведь я же разрезала вены... Я хотела умереть...
– А я тебе не позволил. Ты хоть понимаешь, что чуть было не натворила?!
– Почему ты не дал мне умереть? Я ведь хотела этого, Джеймс...
– Видимо все дело в том, что этого не хочу я. Я нашел твое послание и понял, что ты задумала. К счастью, я успел...
– Как ты меня нашел? Я ведь не написала, куда отправляюсь...
– Мне помогла Карта Мародеров. На ней я увидел тебя в ванной старост. Ты ужасная эгоистка, Лили. Как по-твоему я мог быть счастлив, зная, что тебя больше нет в этом мире? Причем по моей же вине!

Я видела, как он вскочил и заметался по палате, точно раненое животное. На него было больно смотреть. Снова боль...
– Прости меня, пожалуйста... Я не думала, что...
– Ты права, ты совершенно не думала! Ладно, на меня тебе плевать, но следовало бы вспомнить хотя бы о родителях!
– Я ни на минуту не переставала думать о них. И о тебе тоже. Мне не плевать на тебя...
– Если бы тебе не было на меня плевать, ты бы не вскрыла свои вены! Кстати, тебе пора принимать Кровевосполняющее зелье. Вот.
Он приблизился к моей кровати, снял с тумбочки бокал с ядовито-красной жидкостью и поднес к моим губам. Я послушно приоткрыла рот. Зелье оказалось слегка неприятным на вкус, но я не жаловалась. Однако оно сделало свое дело: я почувствовала, как все тело наполнилось теплом, и даже казалось щеки стали румяными.
– Вот и умница. Съешь еще шоколадную лягушку. Лунатик всегда советует, есть их после особенно тяжелой болезни.

Джеймс разорвал обертку и протянул мне лягушку. Я взяла ее и обнаружила, что мои запястья были перебинтованы. Откусив несчастному животному голову, я поняла, что окончательно поправляюсь.
– Что там за карточка? – невнятно поинтересовалась я, поскольку мой рот был набит шоколадом.
– Годрик Гриффиндор, – Джеймс продемонстрировал мне портрет волшебника средних лет, одетого в красный с золотом камзол и сжимающего в руках серебряный меч, украшенный рубинами. Внезапно мой внутренний голос запел голосом Распределяющей шляпы: "Быть может, вас ждет Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, к тому ж благородны они..." Мне стало стыдно. Настоящий гриффиндорец никогда бы так не поступил. Он предпочел бы свернуть горы, но переступить через свои трудности, а затем, не оглядываясь в прошлое, смело шагать вперед...
– Меня определили не на тот факультет. Я недостойна учиться в Гриффиндоре, – прошептала я. Джеймс приблизился ко мне и осушил поцелуем готовую скатиться по моей щеке слезинку.
– Дело не в факультете. Мы сами создаем свою жизнь и свои характеры. Высшая смелость – это просто быть самим собой.
– Может быть, ты и прав. Прости меня.
– Я подумаю над этим. Если ты пообещаешь мне, что больше никогда не заставишь меня поверить в то, что я тебя потерял.
– Я... обещаю тебе, Джеймс.
– Спасибо, родная. И да, кстати, я забыл сказать тебе самое главное. Я люблю тебя.
– Почему ты никогда раньше не говорил мне об этом?
– Я думал, это и так понятно...
– Мужчины, – фыркнула я. – В этом все вы. Вам невдомек, что женщине порой требуется не только ласка телом, но и словом тоже.
– Мы наверстаем упущенное. Если хочешь, я всю ночь буду повторять тебе эти слова.
– Я бы и не против, но мне уже страшно за твой язык. Боюсь, что он одеревенеет и отвалится, и тогда ты мне больше вообще ничего не сможешь сказать.
– Хорошо, тогда до конца своих дней я буду просто говорить тебе это по несколько раз в течение всего дня.
– А как же Нарцисса?
Он помрачнел. Клянусь, мне не хотелось затрагивать эту тему! Но мы просто обязаны выяснить все до самого конца.
– Помолвки не будет.
– Почему? Зачем тогда ты отправил письмо ее родителям?
Казалось, что он обдумывает ответ.
– Честно говоря, я полагал, что они откажутся, – смущенно признался он. – Поэтому теперь я лишь отдаленно представляю, как бы отказаться самому. Вот это точно совсем не по-гриффиндорски. Но полагаю, что после нашего разговора с Нарциссой она сама предпочтет Люциуса Малфоя. Я очень обидел ее. Ненавижу себя за то, что причинил стольким людям боль и неудобства.
– Прости, это все из-за меня... Я себя чувствую страшным чудовищем, которое пошло на шантаж и вынудило тебя отказаться от этого брака...
– Помнишь, что я тебе говорил? Я женюсь только на любимой.
– Я не понимаю, за что ты меня любишь. Я чудовище...
– Не говори так. Любят не за что-то, а вопреки, и ты не хуже меня знаешь это. Моя любовь – это ты. А значит, и моей женой сможешь стать только ты.
Мне показалось, что внутри меня зацвели подснежники.
– Я так понимаю, ты делаешь мне предложение? – невинно захлопала глазами я. Да, ситуация более чем идиотская. Предложение руки, сердца и остальных частей тела в Больничном крыле, отметить которое мы можем только Кровевосполняющим зельем!
– Именно так. Правда, у меня нет кольца, но...
– Кому оно требуется? – проворчала я и потянулась к нему губами. Джеймс мягко поцеловал меня и вскоре отстранился, не желая поддаваться искушению и завладеть мною прямо здесь и сейчас.
– Почему? – обиженно протянула я, надув губы.
– Потому что ты еще слишком слаба. Ты потеряла почти четыре пинты* крови. Сейчас тебе нужно отдыхать и набираться сил.

Я вздохнула. Я уже почти не жалела о том, что чуть не убила себя. Хоть это и в самом деле было похоже на шантаж, но я вернула Джеймса, как бы цинично это ни звучало. Я ощущала себя самой настоящей стервой, чудовищем, что впрочем, так и было. Но Джеймс тоже любит меня. Он собирается сделать мне предложение. У нас будет семья, дети, свой дом, любимая работа... А самое главное, у нас будем мы. Я словно снова оказалась маленькой девочкой, впервые обнаружившей в рождественском чулке с подарками столь долгожданную куклу.
– Лили Кэти Элизабет Эванс, – деловито начал Джеймс, откашлявшись. Я уставилась на него, едва сдерживая смех. Столь серьезное выражение лица никак не вязалось с его мальчишеским обликом растрепанного мародера. – Согласна ли ты стать моей женой?
– Джеймс Чарльз Поттер, неужели тебе неизвестен мой ответ? Раз так, то да, согласна.
Счастливая улыбка озарила его лицо. И только мой хрупкий вид не позволил ему подхватить меня на руки и закружить в воздухе, а затем повалить на постель и взять меня с небывалой силой.

Как ни странно, от желающих навестить меня не было отбоя. Джеймс не отходил от меня ни на шаг, так что мадам Помфри пришлось силой выставить его за дверь, чтобы он хоть немного поел. Первыми примчались Блэк, Люпин и Петтигрю, за ними пришли Мэри, Марлин, Алиса и Эммелина, а потом вообще добрая половина факультета. Все были так искренне рады, что я осталась в живых, что я невольно даже прослезилась. Меня растрогали до глубины души, заваливая книгами, цветами и сладостями. Впервые в жизни я сполна ощутила себя кому-то нужной, мне казалось, что я просто вернулась из долгой поездки и сейчас заново встретилась со своими друзьями. Друзья... Раньше в этом списке были всего два человека: Мэри Макдональд (и то с натяжкой) и Северус Снегг. Последний, кстати, тоже меня навестил, притащив мне огромный букет огненных лилий. Джеймс, в то время сидевший со мной, не сказал ему ни слова, даже отошел к окну и дал нам возможность поговорить. Сев, как и следовало ожидать, прочел мне нудную десятиминутную лекцию о том, как я всех напугала, и чтобы больше никогда такого не повторялось. Затем наше общение стало уже более сердечным. Сев без умолку трещал, сообщая мне последние новости из жизни Хогвартса (ну прямо как девчонка, честное слово!), а под конец даже осмелился обнять меня и чмокнуть в щечку, за что был удостоен от Джеймса негодующего взгляда. Да, теперь я знаю, что такое настоящее счастье. Если бы еще эти двое помирились! Но я понимала, что мечтаю о невозможном.

***

Меня выписали через три дня. Шрамов от порезов на запястьях не осталось, так что я чувствовала себя совершенно прекрасно. Гриффиндорцы бурно отпраздновали мое благополучное выздоровление, чем вызвали у меня бесконечное чувство благодарности и потоки слез. Мародеры решили прогуляться на свежем воздухе и пригласили меня с собой. В тот вечер мне было абсолютно (ну почти) наплевать на остатки благоразумия и осторожности, поэтому я бесстрашно полезла за ними на самую верхушку Астрономической башни. С ее крыши открывался удивительный вид на Хогвартс и окружающие его горы. Закутавшись в зимнюю мантию, я принялась валять дурака и ловить ртом снежинки, радуясь при этом как малое дитя. Сириус вытащил откуда-то из-под кровли пять бутылок с огненным виски и протянул одну мне, но Джеймс решительно отобрал ее и с комично-серьезным выражением лица заявил:
– Еще чего не хватало! Ей, между прочим, еще моих детей рожать!
– Je vous demande mon pardon**, – учтиво отозвался Блэк и спрятал бутылку обратно. Затем поднял свою и произнес довольно милый тост. – За Лили и Джеймса, будущих официально зарегистрированных любовников!

Я громко фыркнула и стукнула его по башке. Он усмехнулся и основательно приложился к своей бутылке.
– Эванс, честно, Джим на тебя дурно влияет, – заметил он спустя некоторое время. – Неужели раньше ты согласилась бы на подобную авантюру и полезла бы с четверкой обезбашенных кретинов на крышу посреди ночи? Пора принимать тебя в ряды Мародеров.
– А что, – загорелась я, – я не против! Покажете мне все достопримечательности Хогвартса?
– А то, – ухмыльнулся Поттер, обнимая меня за талию. – Добро пожаловать в наш круг, госпожа Мародерка.
– Тебе требуется официальное кодовое прозвище, – немедленно заявил Сириус после того, как отзвучали приветственные овации.
– Кстати, меня, всегда интересовало, по какому критерию вы себя так называете?
Мародеры переглянулись. Взгляды троих на мгновение задержались на Люпине. Тот коротко кивнул и начал рассказ.
– Видишь ли, Лили, все это из-за меня началось...

И он поведал мне диковинную историю о том, что на самом деле является оборотнем, а мой будущий муж и два других его лучших друга – незарегистрированными анимагами. Я слушала, открыв рот, чем вызвала смешок Петтигрю.
– И... давно вы это умеете? – прокашлявшись, осведомилась я.
– С пятого курса, – последовал шокирующий ответ.
Ну и ну! С ними точно не соскучишься!
Забыв поворчать о том, что это безумно опасно и вообще является подсудным делом, я задумчиво уставилась на шпиль башни.
– Вот интересно, в какое животное превращалась бы я?
– Это легко проверить, – заметил Джеймс. – В девяноста восьми процентов из ста Патронусы волшебников совпадают с их анимагической формой.
– Хм, проблема в том, что я никогда не пробовала вызывать Патронуса.
– Значит, мы тебя научим! – подвел итог Сириус и вдруг затянул "Одо-героя" на всю территорию школы. Я шикнула на него, но в ответ получила лишь плутовскую улыбку. А в следующий момент мои губы накрыл поцелуй Джеймса.

Как ребята и обещали, они принялись учить меня вызывать Патронуса. Для этого мы спустились в Выручай-комнату и стали тренироваться. Уже через несколько попыток мне это удалось. Сначала мой Патронус был слабенькой серебристой субстанцией, но со временем я смогла различить контуры какого-то крупного, но грациозного животного.
– Похоже на лань, – задумчиво смотрел на зверюшку Люпин.
– Она прекрасна, – оценил Джеймс.
Сириус вдруг прыснул.
– Прости, Лил, но мне в голову не приходит ничего другого кроме Сохатой.
– Сохатая? – теперь уже настала моя очередь смеяться. – Фантазии у тебя, Бродяга, не больше чем мозгов у горного тролля.
– А, по-моему, то, что нужно, – с воодушевлением отозвался Джеймс.
– Так не пойдет! – возмутилась я. – Если уж и будете придумывать мне прозвище, то я хочу оригинальное!
– Ладно, мы тебя поняли. Как насчет Рыжика?
– При чем тут Рыжик и моя лань?
– Ну не знаю я как можно лань обозвать!
– Бродяга!
– Mille pardon, mademoiselle.*** Просто мне больше ничего в голову не приходит!

– А если Цветочек? Твой Патронус тут ни при чем. Это производная от имени. Как тебе? – предложил Римус.
– Мило. А как будет цветок по-французски, а, Сириус?
– La fleur. Нравится?
– Даже не знаю... Флер... глупо как-то звучит...
– Стало быть, просто Цветочек?
– Ладно. Я согласна. Цветочек так Цветочек.
– Ну и отлично. Итак, позвольте вам представить пятую Мародерку – госпожу Цветочек!
Настенные часы пробили полночь. Джеймс приподнял свою наполовину осушенную бутылку огненного виски, отсалютовал ею и произнес:
– Счастливого рождества, господа Мародеры и госпожа Мародерка!
– Счастливого рождества, господин Сохатый! – прозвучали в ответ четыре голоса.
Бредятина! И когда они только повзрослеют?

_____________________________________
*1 английская пинта = 0,56826125 литра
**Я перед вами извиняюсь (фр.)
***Тысяча извинений, мадемуазель (фр.)