Время пошло своим чередом. Штольмана выписали из больницы, и он приступил к своим обязанностям. Первый рабочий день на новом месте. Или не совсем новом, так как дежурный вскочил по стойке смирно и расплылся в улыбке при виде начальника. Его довольное лицо говорило о том, что Штольмана здесь любили и уважали. Даже полицмейстер вышел поприветствовать и справиться о здоровье Якова Платоновича.

На входе в кабинет его накрыло ощущением «дежавю», словно он бывал тут не раз, и все ему казалось знакомым и не знакомым одновременно. Котелок привычно разместился на вешалке, как и трость привычно встала в подставку. Штольман прошелся по кабинету: многие мелочи ему смутно о чем-то напоминали. Он старался вспомнить, но не мог, и это злило.

-Яков Платоныч! - В кабинет с радостью ворвался Коробейников, чем вызвал улыбку на суровом лице начальника. С Антоном Андреевичем Штольман заново познакомился ещё в больнице, когда тот его навещал. Молодой помощник сразу вызвал тёплые чувства в душе следователя.

- Опаздываете Антон Андреевич, - произнёс строго Яков, чем смутил своего молодого коллегу. Но тут же сменил гнев на милость и более мягко произнёс: - Вводите в курс дела, Коробейников. Что у нас нового?

Помощник поспешно принялся перечислять происшествия, стараясь как можно скорее вернуть начальника в русло текущих событий: присутствие Штольмана всем вселяло уверенность, и Коробейников исключением не был. А память – что память? Вернется, бог даст.

***

Жизнь закрутилась. Штольман окунулся в привычную ему среду: расследования, допросы, осмотры мест преступлений посыпались один за другим.

Узнав от доктора Милца подробности о недуге Штольмана, Анна Викторовна, ясное дело, опечалилась. Однако слова Александра Францевича вселяли надежду, и она старалась действовать согласно рекомендациям: никуда не торопиться и ожидать. Только разве деятельная натура Анны могла смириться с тем, чтобы сидеть и ждать, пока память вернётся к Якову? Конечно, нет, потому барышня неустанно искала способы как эту память возродить.

Вот только провинциальная жизнь была тиха, убийств не случалось, и призраки не навещали барышню Миронову. Так что повода бесцеремонно ворваться в кабинет Штольмана или появиться на месте преступления никак не случалось.

Раздумывая над случившимися событиями в поисках выхода из ситуации, Анна прогуливалась по дорожке со стороны сада по направлению к дому, когда ее не отвлек голос Петра Миронова.

– Аннетт, а где велосипед, я тут хотел на рыбалку отправиться…
– Дядя! Ты гений! – обрадованно подняла голову барышня. Её глаза зажглись радостным огоньком.
– Да, я такой… – самодовольно ответил дядя. – Только чем на сей раз заслужил, поведай мне?
– Потом, если получится, – отмахнулась вдохновленная внезапно пришедшей идеей Анна. – Велосипед был в чулане, там посмотри.

Радостная, она бросилась в дом, готовясь к плану номер один по восстановлению памяти Штольмана, безжалостно оставив Петра наедине с его любопытством.

***

Утро выдалось неприветливо пасмурным. Выйдя из дома, Штольман вгляделся в небо, оценивая вероятность дождя. Придя к утешительным выводам, Яков Платонович уже ступил на дорогу, как тут же был вынужден сделать шаг назад, чтобы не быть сбитым: на него неслась барышня на велосипеде.

– Excusez moi, – долетело до него. И что-то было во всем этом до боли знакомое и бередящее душу.

Девушка, проехав еще какое-то расстояние, соскочила со своего агрегата, который с грохотом рухнул у ее ножек. Испуганный взгляд, соломенная шляпка, одетая на бок, из-под которой выбивается непослушный завиток волос, стройная фигура, облаченная в спортивный костюм – все это уже было ему знакомо, но он не мог вспомнить откуда. И девушка… та сама девушка.

– Анна Викторовна Миронова? Если не ошибаюсь?

Яков направился к Анне, чтобы узнать, не ушиблась ли та.

– Да. Здравствуйте, Яков Платонович. Как ваше здоровье? – живо поинтересовалась Анна, переводя дыхание.
– Спасибо, не считая потери памяти, то все хорошо, – улыбнулся Штольман, вежливо наклонив голову.
– Не переживайте, все образуется, вспомните еще, – преувеличенно спокойно заверила его барышня.

Яков помог поднять велосипед, передал владелице, и, собираясь попрощаться, так как служба ждать не будет, завладел ее рукой.

Вновь его накрыло ощущением, что происходящее он когда-то видел уже: маленькая ладошка в руке отозвалось теплом в сердце. Его губы по инерции коснулись ее ладони. Голубизна ее глаз завораживала, Штольман застыл подобно статуе, не понимая, что с ним происходит.

– Вы верно на службу опаздываете… – смущенно забрала она руку, усаживаясь на велосипед. – Не смею Вас задерживать, – в глазах Анны блеснул лукавый огонек.
– Что за чудное мгновенье…

Провожая взглядом девушку, Штольман удивился своим словам, ведь даже они были знакомы.

***

На следующий день за завтраком Анна обмолвилась, что неплохо было бы повторить музыкальный вечер: фортепиано и губная гармоника.

– И для кого концерт мы должны организовать? – прищурилась Мария Тимофеевна. – Не для господина ли Штольмана?
– Ну, мама, можно пригласить не только Якова Платоновича, а также полицмейстера с женой, и доктора Милца, – пожала плечами Анна.
– А мне нравится идея, Машенька, почему бы и не организовать музыкальный вечер? У нас давно не было гостей и веселья в доме.

Виктор Иванович как всегда дипломатично пытался уйти от конфликта между женой и дочерью. Хоть уже давно все смирились с выбором Анны, Мария Тимофеевна по своему характеру не упускала случая съязвить в сторону господина следователя. Но и она согласилась, что давно в их доме не было слышно ни смеха, ни веселья, потому с удовольствием переключилась на организацию вечера, который решено было провести в ближайшие выходные.

Анна тут же вызывалась разнести приглашения: чем не повод лишний раз попасться на глаза Штольману?

Робкий стук в дверь нарушил роботу следователей.

– Войдите!

Девушка шагнула в кабинет, оглядывая его внимательным взглядом. Двое мужчин были поглощены работой, но оба подняли взгляд на посетительницу.

– Анна Викторовна, здравствуйте, какими судьбами? – Коробейников подскочил первым.
– День добрый господа!
– Рад вас видеть, Анна Викторовна.

Штольман вышел из-за стола, приветствуя гостью. Сегодня барышня выглядела иначе. Одетая в платье, отделанное кружевом, с кокетливой шляпкой, она была совсем не похожа на ту гимназистку, что сбила его накануне.

– Неужели у вас велосипед украли? – решил пошутить Яков, целуя протянутую руку.
– Ах, нет, с велосипедом все в порядке, – девушка подарила мужчинам обворожительную улыбку. – Я пришла пригласить вас, господа, к нам в субботу на музыкальный вечер. Надеюсь, Антон Андреевич, мы сможем опять с вами сыграть дуэтом?
– Ох, конечно, Анна Викторовна, – засуетился помощник. – О чем вы говорите, я почту за честь сыграть вместе с вами. Помнится, наш прежний дуэт имел успех…

И Антон Андреевич ударился в воспоминания, восхваляя игру Анны на фортепиано.

Вся эта ситуация вызвала разные чувства у следователя. Ему было приятно посещение барышни Мироновой, но вот дифирамбы, которые распевал его помощник посетительнице, его злили… вызывая приступы непонятной ревности. Все это поднимало в нем раздражение, и Яков резко осадил любителей музыки.

– Антон Андреевич, делом займитесь, – излишне резко прервал он беседу. – Анна Викторовна, у вас все? Простите великодушно, но работа наша ждать не расположена.
– Да… Извините, если я отвлекла вас… – мгновенно смутилась посетительница. – Мне надо еще заглянуть к Трегубову и доктору Мильцу, они тоже приглашены.

В некоторой растерянности Анна покинула кабинет. Возвращаясь на свое место, Яков встретил осуждающий взгляд Коробейникова, но сказать что-либо Антон Андреевич не решился, дабы не вызвать еще больший гнев начальства. Яков был в замешательстве: с одной стороны, он злился, а с другой ему было стыдно, что грубо ответил девушке.

– Анна Викторовна добрая, обиду долго не держит, простит, – все-таки произнес Антон Андреевич, а затем, сославшись на срочное дело, поспешно покинул кабинет.

Штольман глубоко задумался, пытаясь разобраться в себе, своих чувствах, а точнее определить во всем этом место Анне. Колода карт, неизменный спутник его размышлений, ловко маневрировал между его пальцами.

***

За следующие два дня происшествий не происходило. Следователь Штольман вынужденно занимался бумажной работой, которую так не любил. Но все же его скучные будни были разбавлены внезапным появлением Мироновой. Барышня в свойственной ей манере ворвалась в кабинет с вестью, что в колодце на Раздольной улице находится труп. От такого ее внезапного появления у следователя бешено заколотилось сердце, будто что-то предчувствуя, или же, наоборот, что-то вспоминая.

- Анна Викторовна, - поднялся из-за стола Яков приветствуя барышню.
- Яков Платонович, вы меня, верно, не расслышали, - прервала та его приветствия. - Там тело… в колодце!

Анна Викторовна была так взволнованна появлением духа и, возможно, новым расследованием, что совсем позабыла о своём стремлении разбудить память Якова. Тем более она не заметила взгляда, которым ее одаривал следователь: Штольман откровенно любовался барышней, в отсутствие своего помощника следователь мог себе позволить такую блажь.

Как же он скучал без этих голубых глаз, которые он видел каждую ночь во сне! Сейчас он не хотел вдаваться в размышления, что с ним творится и почему он так реагирует на эту девушку, а просто хотел любоваться ею. Ее румянцем на щеках, ее улыбкой, и, конечно же, ее большими небесно-голубыми глазами.

Штольман ничего не успел ответить, как в кабинет ворвался дежурный с вестью о найденном трупе в колодце, что на Раздольной улице. Следователь перевёл удивленный взгляд на Миронову, поразившись откуда ей известно, но пришел к выводу, что барышня просто каким-то образом добралась быстрее городовых с места преступления. Мысль о духах даже не промелькнула в его голове. А вот о нерасторопности служащих – вполне себе прижилась, обещая серьезный разговор.

Анна Викторовна стояла и одаривала Якова выразительными взглядами. Затем, схватив свою сумочку со стола, куда та была туда неосознанно заброшена по приходу, направилась к дверям со словами:

- Яков Платонович, нам стоит поторопиться!

Штольман стоял пораженный посреди своего кабинета, не двигаясь с места. Какие чувства в нем преобладали, он разобрать не мог. То ли злость на выходку барышни, которая решила заняться расследованием, вместо того чтоб сидеть дома и вышивать крестиком, как положено, либо же чувство тепла и нежности, прикрытое опаской за безопасность Анны да уверенностью в том, что ее невозможно будет остановить.

А что же Анна? Выскочив из здания упрпвления она резко остановилась, осознание действительности обрушилось на неё как первый снег, разве не этого подходящего момента она искала все это время? Новое расследование, они будут вместе вести следствие, должен же он что-то вспомнить. От этих мыслей улыбка расцвела на ее лице, но приближающиеся шаги Штольмана вернули Анне прежний деловой вид, и только блеск в глазах выдавал ее радость.

***

На месте преступления уже толпился народ, мешая следственным мероприятиям, но завидев подъезжающую пролетку с начальником сыскного отделения, попытались разойтись, памятуя его строгий нрав.

- ЯкПлатоныч! – навстречу следователю кинулся Ульяшин, спеша доложить о ходе дела.
- Докладывайте - разрешил произнёс Яков, помогая барышне сойти с экипажа.
- Так это... – стушевался мужчина под строгим взглядом. - Пацаны местные в прядки играли, в колодце прятались. Он не глубокий, да и высох давно. Вот и нашли, сразу городового кликнули.

Пока околоточный надзиратель Ульяшин скороговоркой рассказывал о происшествии, они как раз подошли к колодцу, из которого вытащили тело.

- Александр Францевич, здравствуйте! - поприветствовал сыщик доктора, который уже начал осмотр. - Что поведаете?

- Ну, что тут скажешь, Яков Платонович? Убийство на лицо, - указывая на нож, торчащий из спины, произнёс доктор. – Остальное – позднее.

В ходе осмотра был установлен и убитый. Мохов Емельян Иванович. Работник на складах, заядлый картежник, вдовец. К месту происшествия тем временем подоспел и Коробейников, который успел вникнуть в дело и получал задание от начальника.

Все это время Анна стояла в стороне ото всех. Штольман, пусть и занятый основным своим делом, не упускал ее из виду, потому подоспел вовремя, когда девушка покачнулась и чуть не упала. Если бы память была добра к следователю, то тот бы понял, что сеанс общения с духами был окончен. Однако так как память Якова молчала, Штольман решил, что барышне стало плохо.

- Что с вами? Вам не хорошо? - В его голосе звучала тревога.
- А… все в порядке… Убитый вчера выиграл крупную сумму денег в карты, - поспешила донести до сыщика новости, которые довелось выведать у духа.
- Откуда вам это известно? - изумление застыли на лице Якова.
- А ещё замешана какая-то девушка, - продолжила Анна, не замечая реакции Штольмана.
- Какая девушка? О чем вы? – недоуменно переспросил очередной раз Яков, но вдруг его осенило: ему все вокруг говорили, что Миронова медиум! - Вам духи ваши об этом поведали? Бросьте, Анна Викторовна, неужели вы думаете, что я поверю вашим сказкам?

Голос его звучал ясно слышимым сарказмом и недоверием. Анна Викторовна же смотрела на следователя широко раскрытыми глазами: было обидно вновь слышать от него насмешки. Она уже хотела возразить ему гневной тирадой, но все-таки вовремя вспомнила о потере памяти и сдержала порыв. Гневный взгляд сменился на грустный, даже обиженный, и не сказав больше ни слова, Анна пошла прочь с места преступления, оставляя озадаченного сыщика позади.

Вечером, сидя в одиночестве в кабинете, Яков анализировал прошедший день. Слова Анны подтвердились: Емельян Мохов действительно накануне выиграл крупную сумму денег в карты, вот только денег при нем не было. Да и девушка присутствовала - дочь Мохова Лизавета, семнадцати лет, которая пропала.

Штольман был в замешательстве: приверженец логики и здравого ума, он не мог принять слова Анны о духах на веру. Вот только также он не мог отрицать того, что слова Анны оказались правдивыми. Возможно, просто совпадение?

К тому же не давало покоя странное чувство, будто данную дилемму ему уже приходилось разрешать, что здравый смысл проиграл, а победила безоговорочная вера словам Анны Викторовны. Кроме того, сегодняшние его слова сильно огорчили барышню, он ясно видел это в ее небесных глазах.

По долгим раздумьям Яков решил, что непременно попросит прощения у Мироновой, как только раскроет дело.

Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. С самого утра расследование набирало обороты, и вскоре выяснилось, что к дочке убитого постоянно сватался один молодчик. Отец был против, а девушка вроде как и симпатизировала парню, но ослушаться отца боялась. Возможно, между молодыми случился сговор, и они решили бежать, и пусть даже к убийству никого дела это не имело, найти беглецов следовало незамедлительно.

Решено было начать поиски с квартиры Федора Мельникова, того самого молодчика. Квартира располагалась в Слободке, не в самом хорошем районе, славящемся разбоем и хулиганством.

Штольман шёл уверенной походкой, подмечая каждую мелочь, пока его шаг не сбился. Перед собой он заметил Анну Викторовну. Она шла, будто за кем-то следя! Яков поторопился настигнуть её, и когда та собиралась войти в дом, куда и сам направлялся следователь, подхватил барышню за локоток, удерживая на месте.

- Анна Викторовна, помилуй бог, что вы тут делаете?

На лице Якова заходили желваки: он злился, злился на то, что она находится в таком опасном месте, злился на себя, что с утра первым делом не нанес визит и не извинился перед ней. Тогда было можно избежать такой опасной ситуации.

- Яков Платонович, я… тут... - Анна постаралась подобрать более правдоподобные слова, понимая, что в духов тот не поверит, но получалось плохо. Яков смотрел на Анну и ждал ответа. Тяжело вздохнув, Миронова решила не лукавить: - Меня привёл дух Федора, он за дочь беспокоится.
- Ну, что-то подобное я ожидал, - пробубнил себе под нос следователь, но его речь прервал истошный женский крик.

Переглянувшись, оба поспешно кинулись в дом. Конечно же барышня рванула первой, чем вызвала волну злости и раздражения у Штольмана. Схватив Анну за локоток и наградив суровым взглядом, от которого у Мироновой пробежался лёгкий холодок по спине, оттеснил назад, а сам последовал вперед, пресекая попытки барышни оказаться в гуще событий. Поднимаясь по лестнице к нужной двери, они услышали ещё и мужские крики:

- Дура! Я же для тебя старался… Для нас, что бы мы были вместе!
- Убив моего отца!
- Да с чего ты взяла, что это я!
- Я знаю, что это ты, иначе он бы уже нашёл меня и заставил вернуться… - раздались всхлипы и рыдания.

Штольман постучал в дверь, пряча за своей спиной Анну:

- Мельников, откройте! Это полиция!

За дверью послышалась возня, женские вскрики.

- Мельников, не дурите, открывайте дверь - строго добавил Яков.
- А тут не заперто, - раздалось из-за двери. – Попробуй войти, коли смелый!

Яков Платонович осторожно толкнул дверь, предварительно вытащив пистолет из-за пазухи. Анна Викторовна, прячась за спиной следователя, не отставала ни на шаг. От увиденной в комнате картины Анна вскрикнула и прикрыла ладошкой рот: у стены возле окна стоял молодой парень, прижимая к себе рыдающую девушку, зажимая ей рот рукой и приставляя нож к ее горлу.

- Мельников, не усугубляйте ситуации, отпустите девушку, - крикнул Штольман.
- Я в тюрьму не хочу, - крикнул Федор с истерикой в голосе.

А следом произошло сразу несколько вещей, заставивших сердце Якова замереть на мгновение. И только его молниеносная реакция не позволила случится трагедии.

Федор толкнул Лизавету в сторону, одновременно метнув нож в сторону непрошеных гостей, а сам кинулся в окно. Траектория ножа пролегла так, что под удар попадала именно Анна. Не задумываясь ни секунды, Яков оттолкнул барышню, и та успела упасть за секунду до того, как нож просвистел у неё над головой. Убедившись в том, что барышне ничего не угрожает, сам Яков кинулся к окну, совершив прыжок вслед за преступником.

К счастью, тот не успел убежать далеко. Меткий выстрел не позволил негодяю скрыться, и он буквально рухнул в руки городовых, как раз бегущих к месту происшествия.

Штольман остался на месте, смотря, как городовые уводят задержанного.

- Доктору его покажите, а потом в участок, - крикнул он им в след.

Скольких усилий стоило Якову не двинуться в их сторону! В нем кипела злоба и страх, что он мог потерять девушку, которая так влекла его и хранила столько непознанных им тайн. Резко повернувшись, Штольман вернулся в дом. Анна Викторовна сидела на полу и успокаивала рыдающую Лизавету. На вопросительный взгляд следователя барышня лишь небрежно отмахнулась, не придавая значения происшествию и всецело отдавшись успокаиванию перепуганной пострадавшей. Такое провидение Мироновой ещё больше раззадорило гнев Штольмана. Ему хотелось на кричать на неё за ее безрассудное поведение, он даже боялся думать, что могло произойти, не окажись его здесь.

К тому моменту, когда Штольман добрался до участка, страсти в его душе слегка улеглись, позволяя всецело отдаться расследованию. Вина Федора была доказана: нож в спине Емельяна и нож, который он метнул в квартире, были идентичны. Да и новый метод, широко применяемый в следственных мероприятиях, – дактилоскопия, - показал, что отпечатки принадлежат Федору. Впрочем, он и опираться не стал: ненависть и зависть к солидному кушу толкнули парня на преступление.

Насыщенный день и вечер не позволили Якову поговорить с Анной, но он чётко решил это сделать как можно скорее.

События дня в том виноваты, либо же память решила подбросить ярких картинок, и всю ночь Штольман видел во сне Анну, сжимал ее в своих объятиях и осыпал ее тело жаркими поцелуями. Проснувшись, следователь чувствовал себя ещё более озадаченным, чем накануне, но навалившаяся рутинная работа снова не дала Якову осуществить свой план. Только во второй половине дня удача повернулась к Штольману лицом: зайдя к доктору Мильцу по делам служебным, Яков столкнулся с Анной Викторовной, которая приходила навестить Лизавету Мохову.

Тихий вечер располагал для прогулок, летний зной сменился прохладой, и Яков Платонович не удержался, предложив Анне проводить ее до дома.

– Вы очень загадочны, Анна Викторовна, – идя рядом, затронул Штольман интересующую его тему.
– Вы так думаете? – одарила она его кокетливой улыбкой.
– Анна Викторовна, я не знаю, что происходит, – решился на прямой разговор Яков, надеясь избавиться от мучений. – Моя голова идет кругом: от ваших духов, от моментов, которые я проживают второй раз… почему, когда я был в бреду без сознания, я видел вас? То рыдающую, то больную, то улыбающуюся? – следователь почти отчаялся, потому и решился на следующий вопрос: – Скажите, между нами что-то было?

Анна остановилась, не в силах подыскать правильных слов. Нет, она не будет открывать ему всей правды. Кинув взгляд на измученное лицо мужчины, девушка качнула головой и, глубоко вздохнув, пошла по направлению к своей калитке, оставив позади озадаченного сыщика.

Штольман расценил этот жест как обиду. Что он такого сказал? Чем заслужил подобное отношение? В нем снова уже закипал гнев, но вдруг взгляд его упал на красные цветы, растущие в вазоне. Штольман поспешил догнать девушку.

– Анна Викторовна, простите меня! Я сам не знаю, что говорю, я не хотел вас обидеть! – Яков нагнал девушку, придержав ее за локоток.
– Яков Платонович, я не обиделась, – покачала барышня головой. – Я искала вас полгода, и я нашла Вас… Я дождусь, когда к вам вернется память…

Ее ладошка легла ему на грудь, туда где билось его сердце. Он накрыл ее своей, переместил к губам, даря каждому пальчику поцелуй.

– Тогда я постараюсь все вспомнить.

В руке Анны появился красный цветок. Она перевела взгляд с цветка на лицо мужчины, на котором вряд ли можно было прочитать хоть одну эмоцию, уж больно хорошо умел их прятать сыщик. Но Анна знала. Чувствовала его смятение, видела в глазах.

– Жду вас завтра на музыкальном вечере, – улыбнулась она.
– Буду всенепременно! – пообещал, отступая на шаг, Штольман, с трудом разрывая прикосновение.

***

Находясь в своей квартире, Штольман долго думал над событиями минувших дней. Вывод был один: Анна Миронова что-то значила в той его жизни, которую он забыл. И стала значима и теперь.

Меряя комнату шагами, Яков взглядом зацепился за сверток, лежащий на стуле: это были вещи, в которых его нашли, а он так и не удосужился их разобрать.

«Возможно там есть то, что поможет мне хоть что-то вспомнить», – с такими мыслями Штольман развязывал узел. Штаны, жилет, сюртук и больше ничего. Яков рассматривал разложенную перед ним одежду, которая не навевала ни малейших воспоминаний. Сыщик уже собирался собрать все обратно, когда натолкнулся на уплотнение в кармане сюртука. В бархатном мешочке он нашел колечко с голубым камушком.

«Как цвет ее глаз», – пронеслась мысль в его голове. И этой мысли оказалось достаточно, чтобы лавина воспоминаний хлынула на него. Картинки понеслись ярким калейдоскопом. Вся жизнь в Затонске. Отъезд. То, как он покупал это кольцо для своей любимой, которую он оставил полгода назад, чтобы уберечь от опасности. Интриги, шпионские страсти, расследования – все воскресло в его памяти. Но главное, он вспомнил ту, к которой стремился всей душой.

– Аня!

***

Спустившись утром к завтраку, в столовой Анна обнаружила лишь одного дядю.

– А где родители? – поинтересовалась она.
– Принимают гостя в кабинете Виктора, – расплылся в улыбке дядя. – Ты присядь, позавтракай.

Анне он показался несколько излишне веселым, но вдаваться в детали девушка не стала, решила, что тот находится в предвкушении вечера, поэтому обратилась к еде. Зато появление в дверях родителей в обществе Штольмана барышню взволновало донельзя.

– Яков Платонович!.. Мама, папа… что-то случилось? – подскочила она, чуть не опрокинув чашку.
– Что ты так всполошилась? Яков Платонович зашел по служебным делам. Может, останетесь на завтрак, Яков Платонович? – Мария Тимофеевна была очень любезна этим утром.
– Благодарю, но меня ждет служба, – с поклоном отказался следователь.
– Ну что ж… – с сожалением пожала плечами хозяйка дома. – Я тогда удалюсь с вашего разрешения. Надо дать распоряжения касательно сегодняшнего вечера. Аннушка, ты же проводишь гостя?

Дождавшись ответного кивка, с цветущей улыбкой дама скрылась за дверьми. Штольман же, раскланявшись с Виктором Ивановичем, тоже пребывавшим в весьма приподнятом настроении, отправился к выходу.

Как только Анна и Яков оказались на улице, девушка наткнулась на следователя с расспросами.

– Что-то случилось? Яков Платонович? Говорите, не молчите, умоляю, – взволнованно и быстро заговорила Анна. – Что привело вас к нам?
Штольман с улыбкой смотрел в любимое лицо.
– Анна Викторовна, простите мое долгое отсутствие…
– Что?.. – Анна резко остановилась и посмотрела на Якова, не веря своим ушам. Что он сейчас сказал? О чем это он?
– Простите, что не давал о себе знать все это время. Мне и самому нелегко далась эта разлука, но по-другому я не мог поступить. Я все делал, чтоб обезопасить вас, чтобы вернуться к вам.
Всегда сдержанного Штольмана выдавал взволнованный голос.
– Вы… Вы.. Все вспомнили?.. – серебряные дорожки заструились из ее счастливых глаз.
Яков Платонович завладел девичьей рукой, и, не открывая взгляда от любимого лица произнес:
– Анна Викторовна, смею ли я надеяться, что вы согласитесь стать моей женой?
– Да, да, да… – мгновенно сорвалось с ее губ. Она потянулась навстречу любимому, и в следующий миг оказалась в долгожданных объятиях, осыпаемая горячими поцелуями.

– Драгоценная моя Анна, я люблю вас, – жарко шептала Яков между поцелуями, не имея сил на миг оторваться от вновь обретенной любимой.

Музыкальный вечер плавно перетек в помолвку, на котором счастливая Анна Викторовна блистала в колечке с голубым камушком.