Название: Хранительница
Название фан-дома: Жена путешественника во времени

Автор: Валлери
Бета: Farfalina
Жанр: фантастический любовный роман
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Генри/Клэр, Альба
Саммари: Генри вздохнул, глядя в окно на медленно кружащиеся белые снежинки. Неизбежность давила его, нависая дамокловым мечом. Преддверие Рождества, и он знал, что самое страшное вот-вот произойдет: его дочери сейчас было пять, год на исходе, а десятилетняя Альба предупредила, что это время он уже не переживет.

---

Он смотрел на собственное корчащееся на полу тело, в ужасе распахнув глаза: прихожая была залита кровью. Его кровью. Задыхающееся тело двойника замерцало и исчезло – в руках Клэр осталось окровавленное полотенце, которое она сжимала. Полным боли и слез взглядом она беспомощно посмотрела на мужа, умоляя никогда так с ней не поступать. Самое ужасное – это знать, что Генри скоро не станет. Двойнику на вид было немногим больше лет, чем сейчас. Год, два – это все, на что они могли теперь рассчитывать.

Генри вздохнул, глядя в окно на медленно кружащиеся белые снежинки. Неизбежность давила его, нависая дамокловым мечом. Преддверие Рождества, и он знал, что самое страшное вот-вот произойдет: его дочери сейчас было пять, год на исходе, а десятилетняя Альба предупредила, что это время он уже не переживет. Генри старался скрыть это и от дочери, и от Клэр. Не хотел, чтобы им было больно.

В последнее время он путешествовал особенно часто: сказывалась нервозность из-за приближающейся смерти. В будущем он видел свою жену убитой горем: он появлялся на собственных похоронах, глядя издалека на плачущих Альбу и Клэр, не осмелившись показаться. Бывал он и в более далеком будущем, где Клэр было сорок, потом пятьдесят лет, а он все еще оставался молодым, пришедшим из прошлого призраком, которого уже не существует.

Жена неизменно ждала его, но он не хотел, чтобы она потратила всю оставшуюся жизнь на это бессмысленное ожидание, ведь вместе они могли провести до обидного мало времени: минуту, час, день. Однажды он задержался там на целых две недели, но это не принесло счастья Клэр, ведь она знала, что он исчезнет в любой момент. Генри был мертв, но его путешествующие отражения будут мучить семью еще много лет. Если б мужчина мог исправить это, так бы и сделал. Больно было осознавать, что, обладая уникальным даром путешествовать во времени, он не мог повлиять на свою жизнь и что-либо в ней изменить.

Пошевелив затекшими от долгого сидения плечами, Генри нахмурился, задумчиво разглядывая укрытые пледом ноги, пострадавшие в последнем из перемещений. Клэр из будущего рассказала ему причину его гибели: ему ампутируют ноги ниже колена, отмороженные в одном из неудачных путешествий. Не способный передвигаться, он быстро умрет. Но что-то пошло иначе: доктора сохранили обе ноги, в инвалидном кресле он оказался лишь временно. Это было впервые, когда Генри, зная события наперед, смог что-то исправить. Раньше это никогда не срабатывало.

Закрыв глаза и слушая тихую песню жены, маринующую на кухне индейку к Рождеству, Генри попытался вспомнить то, что с ним приключилось. Лютая зима встретила его, когда он внезапно переместился из теплого уютного дома на ночную улицу. Пронизывающий ветер заставил его бежать сломя голову, ища укрытие или возможность одеться: очень скоро ступни онемели и перестали чувствовать снег.

Какие-то беспризорники, греющиеся у костра, приняли Генри за извращенца и бросились в погоню, кидая в него камни и крича. Путешественнику удалось запрыгнуть в движущийся товарняк. Но, избавившись от одной проблемы, он не решил другую: среди закрытых ящиков, пахнущих древесиной и соломой, он быстро замерзал. Не было никакой возможности спрыгнуть на ходу: мало того что поезд набрал скорость, так еще и ехал через лес, где Генри замерз бы еще быстрее, чем в стылом вагоне. Оставалась надежда только на возвращение домой.

Дальше все было как в тумане: щупальца холода окутали его, медленно убивая. От мороза стучали зубы. В мозгу засела страшная мысль, что он крепко влип, и в этот раз ему не выкрутиться. Он помнил грохот колес и белесый пар изо рта. И ангела, явившегося в предсмертной галлюцинации.

У ангела было женское лицо, черты которого казались неуловимо знакомыми: рыжеватые волосы, веснушки на носу и очень красивые глаза, почти как у Клэр. Девушка лет тридцати то появлялась в поле его зрения, то исчезала, и вскоре Генри окутало какое-никакое тепло.

– Все будет хорошо, – мелодично уверял ангел, покачивая головой. – Только не шевелись.

А потом ангел исчез. Взглянув вниз, Генри понял, что лежит в куче соломы. Подтянув ноги к животу, он зарылся в тепло поглубже и зажмурил глаза, продолжая дрожать.

Был ли ангел галлюцинацией или эта девушка была ему знакома, Генри не знал – слишком уж воспоминание оставалось затуманенным. Но факт: обе ноги остались при нем, хотя должны были пострадать куда сильнее.

– Папа, папа, посмотри, какую красивую елочку я нарисовала! – пятилетняя Альба подбежала и уселась к мужчине на колени, показывая корявенький, но совершенно чудесный детский рисунок, вызвавший улыбку отца. Вся семья праздновала Рождество в лесу, среди белых стволов и живых оленей, вокруг пушистой заснеженной елки.
– А это кто? – показал он на высокую фигуру рядом с елкой, притворившись, что не понимает.
– Папа, ну это же ты! – весело воскликнула Альба, смеясь. Ткнула пальчиком в другие фигуры, перечисляя: – Это мама. А это я. Это дедушка, он на охоте с ружьем.
– А это тогда кто? – удивился отец, показывая на еще одну фигурку, ростом чуть выше ребенка.
– Это Альба, – уверенно произнесла дочь.

Генри улыбнулся и слегка погладил девочку по макушке: он знал, что дочь унаследовала его болезнь, но ей было всего пять лет, и она еще не начала путешествовать. А вот более старшая Альба, которой исполнилось девять-десять, не раз появлялась в этом доме или во дворе, общаясь с младшей девочкой.

– Сколько ей лет? – уточнил Генри, тщетно пытаясь подавить тревогу за дочь.
– Здесь ей восемь, а иногда бывает десять или двенадцать.
– Как часто вы с ней встречаетесь? – удивился обеспокоенный отец.
– Не очень часто. Наверное, раз в неделю, – пожала маленькая Альба плечами.
– Когда же она приходит к тебе? – пытался Генри вспомнить, когда в последний раз видел старшую девочку.
– Когда мне скучно, а ты или мама заняты. Иногда она приходит ко мне, а иногда я к ней. – Генри взволнованно посмотрел на дочь, но та не выглядела испуганной своими перемещениями. Пора было учить девочку основам выживания, понял мужчина.
– Разве тебе не страшно оказаться в месте, которого ты совершенно не знаешь? – занервничал он, напрасно стараясь уверить себя, что уж как минимум до двенадцати лет с Альбой ничего страшного не случится.
– Я бываю только в своей комнате. Ну, когда пройдет несколько лет. Мы с Альбой играем, когда нам становится грустно или одиноко.

Генри с облегчением вздохнул. А потом до него кое-что дошло.
– Ты путешествуешь туда по своей воле?
Дочка кивнула, подняв на отца улыбающееся ангельское личико.
– А ты разве не можешь?
С грустью Генри покачал головой. Его дочь унаследовала улучшенный дар: она могла контролировать свои перемещения.

И вдруг, глядя на вздернутый маленький носик и россыпь веснушек вокруг него, на рыжеватые волосы и такие знакомые глаза, похожие на глаза его жены Клэр, Генри понял кое-что очень важное: там, в поезде, он видел не ангела. Это была его Альба, только намного старше. И, по всей видимости, она спасла его.

– Папа? – воскликнула девочка, встревожено глядя на отца.
– Я ухожу, – сообщил он, чувствуя знакомое головокружение и покалывание в руках и ногах.
– Давай, я научу тебя не путешествовать? – голос ребенка раздавался уже в отдалении. – Надо петь.
– Я не умею, – покачал Генри головой и исчез.

Он оказался в небольшом конференц-зале, сидящим на одном из бархатных стульев, полукругом расположенных напротив сцены. Ткань еще сохранила человеческое тепло, но свет уже был приглушен, а места опустели. Единственная сотрудница, оставшаяся здесь, стирала с доски какие-то формулы. Девушка обернулась на звук, и Генри ее узнал. На этот раз он не спутал бы ее ни с каким ангелом.

– Альба…
– Папа? – изумленно вскинула девушка голову, словно не ожидала его когда-либо увидеть. Спустя секунду она уже бросилась к отцу, скидывая по пути белый халат, чтобы отдать его мужчине. – Не думала, что увижу тебя еще раз.
Надежда, зажегшаяся в сердце путешественника во времени, потухла.
– Я думал, тебе удалось что-то изменить, – пробормотал он, надевая и запахивая халат, который был слишком мал. Ему было жаль, что он все еще не может ничем утешить свою семью. – Где мы?
– Профессор Крамер читает лекции про генетические аномалии. Я его лучшая ученица. – Альба присела рядом, с восхищением разглядывая отца, которого и не мечтала уже повидать. – Что ты имеешь в виду, говоря «изменить»?

Только сейчас Генри заметил, что его дочь совсем еще молода, ей около двадцати. Ангелу, появившемуся в поезде, было за тридцать. Значит, эта Альба еще ничего не знает о том, что в будущем спасет Генри ноги.

Вкратце – не зная, сколько у них есть времени – Генри рассказал дочери все, что понял. Девушка слушала внимательно, ее лоб прорезала глубокая напряженная морщинка.

– Ты и представить себе не можешь, как часто я думала, что могла бы спасти тебя, – сцепив тонкие пальцы, взволнованно бормотала Альба, покачивая головой. – Но для этого мне нужно знать место и время, в котором с тобой это случилось. Все, что нам с мамой было известно – это что тогда стояла зима. Я могу перемещаться куда и когда захочу, но этого слишком мало. – В глазах девушки заблестела влага. – Я хочу помочь, но мне нужно, чтобы ты дал больше информации. Вспомни все, что видел. Какие-то детали. Названия улиц, номера домов?
– Кажется, это был Бостон, – пытался Генри напрячь мозг. Отголоски воспоминаний были слишком сумбурными, но обычно он перемещался в места, в которых бывал раньше, так что вычислить город не составляло большого труда. – Западная железная дорога, скорее всего. Вокзал. – В его детстве оттуда они с матерью ездили на природу.
– Ты представляешь, сколько поездов отправляется ежедневно в течение целой зимы? – кусала губы девушка, требуя от отца быть серьезнее.
– Было темно, стояла глубокая ночь, – сузил Генри временные рамки, хотя и понимал, что суета, вероятно, была бессмысленна. Альба не станет тратить на поиск всю свою жизнь.

Хотя, станет! Она же нашла его, пусть ей и понадобилось на это больше десяти лет. Он не желал, чтобы его дочь возложила на свои плечи такую ношу, но дело уже было сделано, он ничего не мог отменить. Даже если он откажется говорить, она не оставит попыток. Оставалось надеяться лишь на то, что это было не зря.

– Па-ап? – испуганно вскрикнула Альба, схватив отца за мерцающие руки. – Нет-нет, не уходи, еще слишком рано. Скажи, что еще я должна знать?!
– Времени нет, – сочувственно откликнулся Генри, исчезая. – Прости.

Он снова вернулся в комнату, рухнув рядом с инвалидным креслом: больные ноги все еще плохо держали его. Заботливые руки жены приподняли мужчину, помогли одеться: ничего не подозревающая Клэр улыбалась хоть и встревожено, но ласково, как обычно. Он пробыл в будущем не больше часа, но в гостиной уже начали собираться гости, играла музыка, распространялся аппетитный аромат домашней еды.

Вяло здороваясь с друзьями, облаченный в парадный костюм Генри думал только о взрослой Альбе и о том, что предстоит. Чем еще он мог помочь дочери и себе? Если удалось спасти ноги, неужто они не справятся с остальными проблемами? Нужно только успеть перед смертью сказать, где именно с ним случилась трагедия. Нужно смотреть, запомнить место и успеть донести информацию.

– Альба? – позвал он пробегающую мимо дочь, веселящуюся с другими детьми, разодетыми к празднику в блестящие наряды фей и принцесс. Ему внезапно пришла в голову хорошая идея. Жаль, что времени оставалось все меньше. – Принеси-ка папе тетрадь и карандаши.

Уединившись в спальне, Генри принялся рисовать. Минуты утекали, как песок сквозь пальцы, пока он пытался передать как можно больше информации о себе: названия городов и улиц, которые он посещал наиболее часто, картины мест, которых он не узнал. Когда Клэр стала сердиться на него, что он игнорирует рождественское застолье, Генри решил, что сделал все возможное. Он подписал тетрадь «Альбе. Когда ты вырастешь, то поймешь. Я люблю вас, мои девочки» и отправился пробовать жареную индейку, сквозь силу улыбаться друзьям, запускать фейерверки и открывать подарки. И ждать.

Он чувствовал, что на этот раз уйдет навсегда. Вся его жизнь словно сошлась в этой точке, перечеркнувшей будущее. Он знал, что это конец.

Их прощание с Клэр вышло ужасным: она не хотела его отпускать. Плакала, повторяла «нет, нет, нет», но разве он мог противиться своим путешествиям? Альба каким-то образом научилась ими управлять. Будь у него побольше времени, быть может, она научила бы и его. Вокруг стоял лютый мороз, лицо, губы, нос и кончики пальцев замерзли, пока они с Клэр спорили на веранде их дома, а потом говорили в последний раз о любви, прося прощения за все плохое, вольное и невольное. Генри еще никогда в жизни не было так страшно, как сейчас. Даже когда он впервые переместился и со стороны смотрел на аварию, в которой погибла его мама, он боялся не так.

Еще секунду назад он держал теплые руки любимой женщины, а теперь вокруг был один только снег. Резко сев, Генри запаниковал, повернув голову вправо и увидев оленя. Слева стояли два человека, которых он сразу узнал. Один из них целился из ружья. Вспышка, выстрел. Генри дернулся в попытке спастись – целые ноги позволяли, – но было поздно. Его пронзила адская боль. Будь у него хотя бы секунда на раздумье, он бы спасся: замахал руками и как-нибудь показал свое присутствие, откатился в сторону или, как всегда, побежал.

Разум заволокло туманной дымкой безумной боли: Генри кричал, схватившись за раненый бок. Его окружили испуганные голоса, знакомые ароматы хвои и индейки, рождественская музыка – он понял, что вернулся домой. Рыдающие Альба и Клэр склонились над ним, укрытым одеялом, умирающим на полу в родной гостиной.

Он должен был что-то сказать. Смотрел в наполненные слезами глаза жены и выдавливал из непослушного горла короткую фразу, превозмогая боль:
– Твой отец, Клэр, это был он… зима… охота… расскажи Альбе…

Черная пелена накрыла его, отбирая сознание. Ледяные щупальца смерти приняли в объятия.

***

Больше всего Генри удивился тому, что открыл глаза. Вокруг царила покойная тишина, приглушенные голоса раздавались за толстой стеной. Почувствовав густой лекарственный запах и увидев светло-голубые стены, мужчина понял, что находится в больнице. Малейшее движение принесло боль в левом боку.

Он узнал голос Клэр: взволнованно она расспрашивала о его состоянии.

– Ему повезло, – отвечал врач; повернув голову, Генри разглядел белый халат в дверной щели и краешек любимого пальто Клэр. – Пуля прошла навылет и не задела никаких важных органов. Ваш муж поправится.
– А как его ноги? Он должен бегать, вы же знаете.
– Не переживайте так, Клэр, все будет в порядке. Хотите, я пропишу ему более сильное успокоительное средство: возможно, оно уменьшит частоту его путешествий и даст возможность ране зажить.

Генри вновь ощутил покалывание рук и ног. Только не сейчас, – устало подумал он, покачав головой.

Этот сад он не спутал бы ни с каким другим: это было то самое место, в которое он регулярно возвращался, где Клэр ждала его, начиная с шести лет. Деревья стали старше и выше, куст, за которым Генри прятался, разросся, но зачах – в нем поселилась тля. К счастью для мужчины, он переместился в лето: было тепло. А на пеньке, как и всегда, лежала аккуратным свертком одежда.

Рана была небольшой и хорошо обработанной, так что Генри не грозило истечь кровью, несмотря на то, что края, лишенные ниток, разошлись. Он медленно оделся, стараясь не тревожить бок. Выйдя из-за кустов, он застал преображение поляны: теперь она превратилась в искусный благоухающий цветник, украшенный мозаичными дорожками и резными дубовыми скамейками. Женщина лет сорока пяти, склонившись над розовым кустом, срезала молодые бутоны, собирая красивый букет.

– К…Клэр? – недоверчиво нахмурился Генри – солнце слепило глаза.
– Ох, папа! – воскликнула Альба, широко улыбнувшись и бросив садовые ножницы, поспешно скидывая тряпочные перчатки и спеша подойти к отцу. – Откуда ты пришел? Ты еще такой молодой!

Генри отметил, что дочь помнит его более старым, порадовавшись этому факту.

– Я был в больнице… Не помню, что произошло. Меня ранили, но должны были подстрелить насмерть.

Альба кивнула, помогая отцу дойти до скамейки и присесть. Охотно она начала рассказывать, не теряя времени – его обычно бывало и так не много.

– Ты разве не нашел мою подсказку? – спросила она с укоризной. – Мы с Альбой специально нарисовали тебе ту картинку, думали, ты поймешь, что это намек. Лес, снег и дедушка с ружьем?..

Теперь Генри вспомнил: тот рисунок Альба показала ему, оказывается, неспроста. Но иногда судьба дает слишком мало времени, чтобы паззл в голове сошелся и позволил действовать быстро. Сразу после перемещения у него было всего несколько секунд на раздумья, их не хватило на то, чтобы избежать ранения, но невредимые ноги как-то уберегли его от смерти, смягчив последствия. Так или иначе, дочь спасла его, дав будущему иной ход.

– Впрочем, это уже не важно, – покачала головой Альба и порывисто обняла Генри за шею, радуясь встрече. – Ты, вероятно, переместился туда, где я еще не родилась, так что я не смогла найти тебя, иначе, конечно, не позволила бы дедушке стрелять. Но, возможно, мое вмешательство с поездом положительно повлияло на тебя. А может, сработал рисунок. Ты увернулся от пули, и она прошла выше, чем должна была. Рана, как я понимаю, оказалась не смертельной – останется маленький шрам, – засмеялась женщина мелодично.
– Какой сейчас год? Я еще жив?
– Да, ты жив, жив, пап! Все хорошо, – утешила Альба встревоженного отца. – Вы с мамой сейчас отдыхаете на Карибах – уехали пару дней назад.
– Значит, это возможно – изменить прошлое? – смотрел Генри в знакомые, но уже покрывшиеся сеточкой морщин глаза любимой дочери. Ему было так трудно осознать, что все позади. И впереди ждет еще долгая, он надеялся – счастливая жизнь.
– Я стала твоей хранительницей, пап, – гордо поделилась Альба, улыбаясь. – Знаешь, после того случая ты приобрел привычку записывать все сведения о своих путешествиях, старался не упустить ни одной детали, отслеживать и запоминать названия улиц. К моим двадцати годам мы с тобой выработали определенную схему, по которой тебя тянуло в те или иные места, и если тебе что-то угрожало, я отправлялась туда и мы действовали сообща.
– Значит, все эти годы ты меня охраняла? Прости… - Генри подумал, что крепко подпортил дочери жизнь.
– Что ты, не грусти, – отчитала его Альба, беря за руку, уже начинающую потихоньку мерцать. – Мне это было в радость, да и путешествовать с тобой – очень весело. Как-нибудь я обязательно расскажу тебе обо всех наших приключениях, – пообещала она, одаривая счастливой улыбкой. – Я приду к тебе вскоре после твоего выздоровления и мы все обсудим. Я люблю тебя, пап.
– Я тоже люблю тебя, моя девочка, – закрыл Генри глаза, а открыл их уже в больнице, в своей постели. Только повязка теперь не опоясывала живот, а валялась на полу.

Рядом встрепенулась испуганная, плачущая Клэр. Отняв руки от лица, она вскочила со стула и бросилась к мужу.
– Где ты был! – упрекнула она, хоть и знала, что Генри не способен контролировать свои путешествия. Ее ладони обхватили родное лицо: и хотя Клэр была зареванной и сердилась, Генри улыбался, глядя в ее мокрые и красные от слез глаза.
– Я был с Альбой, в доме твоего отца, она разбила там чудесный сад, – заправил он растрепанные волосы жены за уши, с большой любовью оглядывая ее осунувшееся лицо. Тревога после этого путешествия улеглась: в душе у Генри поселилось спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Дамоклов меч, вечно нависающий над головой, наконец, исчез. – Это было много лет спустя: наша дочь гораздо старше тебя, – усмехнулся он.
– А ты?.. – дрогнувшим голосом проронила Клэр, немигающим взглядом впиваясь в мужа.
– Мы все еще вместе, седые и скрюченные старики, – пошутил он, заставив жену сквозь рыдания рассмеяться. – Все хорошо, Клэр, все будет хорошо, – привлек он женщину к своей груди, целуя подрагивающую макушку. – Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, Генри, – прошептала она, обнимая любимого мужчину покрепче.

_______________________

Форум