Я очнулась ото сна и улыбнулась тому, что снова десять часов пробыла в сладком темном пространстве. Жалко, что мне ничего не снится. Не знаю почему, но я лишь проваливаюсь в беспросветную мглу и тону в ней, избавляясь от мыслей, воспоминаний, в последнее время терзающих мое чувствительное вампирское сознание.

Я подошла к окну, прислонилась лбом к прохладному стеклу и выдохнула. Однако стекло почти не запотело, будто и не принимало на себя моего холодного дыхания, – непривычно. Порой кажется, что мне не суждено привыкнуть к мелким особенностям новой ипостаси. Снова вздохнув, я обратила внимание на наш скудный садик, состоящий из нескольких фруктовых деревьев и разросшихся кустов роз, по-осеннему оголенных и унылых. Раньше я бы фыркнула и принялась мечтать о теплом красочном лете, но с недавних пор я прониклась осенью, ее холодной красотой и ненавязчивой яркостью. Полюбила шум проминающихся под ногами опавших листьев, моросящий дождь и первый снег, тающий при первом касании с мокрым асфальтом. Переходная пора, подводящая нас к зиме, стала ассоциироваться у меня с ожиданием чего-то большего, чем я имею в пресловутом периоде «сейчас». И хотя пока я точно не могу понять, что конкретно произойдет в недалеком будущем, предчувствие, что скоро все изменится, несказанно радует.

Учитывая последний, весьма продуктивный, диалог с оборотнем, я решила, что несколько дней смогу продержаться без подпитки. Конечно, раньше перерывы не превышали двух дней, но ради собственной безопасности я готова собрать всю свою волю в кулак и потерпеть неделю. Понятно, что за непосещение школы меня никто по головке не погладит (в особенности мама), да и Тайлер Локвуд не перестанет быть вечной кошмарной тенью, но попытаться-то стоит. А снижение частоты питания даст мне шанс меньше рисковать, прочесывая лес или город в поисках жертвы.
С силой выдохнув, будто избавляясь от всего гнетущего, я отхожу от окна и недолго думая нахожу себе занятие, способное увлечь меня на продолжительное время: сочинение по «Портрету Дориана Грея». Разумеется, сначала я нахожу в своей личной библиотеке, состоящей только из литературы школьной программы, саму книгу, затем беру блокнот, ручку и удобно располагаюсь на кровати, приступая к прочтению истории. Минута за минутой проходят, пока я упиваюсь описанием Лондона, в котором никогда не была, чувствую смятение главного героя перед новым этапом в своей жизни. Страница за страницей переворачиваются моими пальцами, пока я внимательно слежу за каждым намеком автора о первых изменениях хода мыслей Дориана. Сопереживаю каждой ошибке молодого человека, которые в конечном счете начинают убивать его, не давая шанса на спасение. Мне становится жалко Дориана, так как я прекрасно понимаю его страх, когда он смотрит на уродливый портрет своей души, пытается убежать от него, но лишь сильнее утопает в темноте… Во мраке грехов.

На прочтение книги, к которой, будучи прошлой Кэролайн, я бы даже не притронулась, заняло у меня недолгих сорок минут. Я провожу по переплету печатного издания пальцем, чувствую рельефность названия, выведенного каллиграфическим шрифтом с использованием золотой краски, и понимаю, что мне стало еще более одиноко. Меня начинает сгрызать ощущение, что у моей жизненной истории, которая уже пришла к определенному своему завершению два месяца назад, не будет вечного продолжения. Мне кажется, что каждый день лишь все больше приближает меня к смерти. А появление существа, способного меня убить, лишний раз доказывает это.

Я кидаю взгляд на блокнот, резким движением беру его, раскрываю на первой странице и, вооружившись ручкой, начинаю яростно царапать лист за листом своими мыслями. Я делюсь всем, начиная с эмоций от прочтения «Портрета Дориана Грея» и заканчивая моим нескончаемым страхом. Я пишу о том, что из-за постоянного стресса стала бояться даже собственного дома; что благодарна тому факту, что у мамы сейчас на работе завал и дома она почти не появляется. Я делюсь радостью, что все друзья и знакомые, которым я была небезразлична, остались в
прошлом, тем самым освободив меня от театральной лжи о прогулах или отстраненном поведении.

Мне хорошо, что я одинока. Мне удобно, что мое сердце глухо бьется лишь для одного человека – мамы…

Завершив первую порцию душевных излияний, я с удивлением отмечаю, что написала с десяток страниц. Впервые в жизни я перенесла на бумагу часть своих эмоций, с неприсущей складностью изложив их в красочных предложениях.

Немыслимо. Хотя… Может, раньше мне нечего было рассказывать, или же переживания были не столь сильными? Почему именно сейчас стало так легко и так необходимо «говорить» с блокнотом, пролежавшим в верхнем ящике моего письменного стола несколько лет? Ладно, не хочу думать об этом. Главное, не причина, а факт того, что у меня появился Дневник. Теперь у меня есть безмолвный собеседник, который не предаст и не осудит, а лишь выслушает и стерпит все.

Мне не хочется сейчас думать о плохом. «Плохом»? Это я немного преуменьшила. Но меня очень волнует мой шрам. Он стал болеть, нарывать. А еще похоже на то, что меня бросило в жар. Тело горит, грудная клетка чешется. Мне страшно и больно…



►Cat Power - Werewolf

Я смотрю на себя со стороны, представляю в сознании, как видятся мои неспешные и нескладные движения в пространстве. Вот резкое поднятие корпуса в сидячее положение, а вот – шатающееся перемещение по коридору и последующий спуск по лестнице, во время которого я падаю несколько раз. Ноги не удерживают туловище в вертикальном положении, хотя, возможно, это позвоночник стал столь же мягким, что и пластилин, перестав выполнять поддерживающую функцию. Доковыляв до кухни, я в припадке отчаяния открываю кран, упиваюсь ощущением жидкости в высохшей гортани и долго глотаю водопроводную воду, надеясь, что хоть на миллионную долю секунды избавлюсь от изнемогающей жажды крови. Но уже спустя несколько минут я обессилено падаю на кафель и без единой капли энергии лежу в неестественной позе, стараясь заснуть. Каждый сустав, сухожилие, мышца и несколько слоев нервных окончаний ноют, не давая забыться и расслабиться. Мне так плохо, как не было большинству людей за всю их жизнь. Умом я понимаю, что все, что со мной происходит, – результат не только трехдневного голодания, однако чувство, схожее с человеческой глупостью, отрицает всякие намеки на вину шрама. Чему-то внутри меня упорно не хочется верить, что яд оборотня убивает меня, забирая жизненные силы, и что даже сильный внутренний монстр слабеет, скуля о жертвах и сжимаясь в уродливый комок боли.

Тиканье часов и гул ветра за окном разрывают сознание, холод сквозняком поражает мою спину, беззащитно прислоненную к ледяному кафелю. Впервые я задаюсь вопросом, а может ли вампир умереть иным способом, нежели от вербенной ванны, солнечных лучей и деревянной гильотины? И впервые я со всей дикой и злой беспомощностью проклинаю того вампира, что неосмотрительно сделал меня ему подобной. Почему же он просто бросил меня, не объяснив, что делать? Где же «курс молодого бойца», за который я заплатила жизнью, но лекции так и не прослушала?! Где чертовы ответы на гребаные вопросы, когда они так нужны?!

Прибывая в мимолетном воодушевлении и желании бороться, я совершаю резкий рывок и поднимаюсь на свои слабые ноги. Опираясь на стены, мебель – все, что не даст мне упасть, я дохожу до любимого с детства винтажного зеркала, неизменно висящего в прихожей, и становлюсь напротив. Вдох, с которым чуть не ломаются ребра. Выдох, после которого хочется очутиться в сладкой коме. Нерешительно я поднимаю глаза и смотрю на свое отражение, тяжелыми кистями рук прикасаюсь к лицу и ловлю подушечками пальцев холодные слезы. Вроде бы во мне ничего не изменилось, и выгляжу я лучше, чем чувствую, но одна маленькая деталь надолго привлекает мое рассеянное внимание: область вокруг глаз с напряженными бурыми сосудами и темно-серым оттенком кожи. Я стараюсь вернуть лицу человечность, но слабый монстр сопротивляется, открывая все больше звериной сущности. Клыки с болью заостряются и удлиняются, царапая плотно сжатые губы, радужка глаз приобретает темно-зеленый оттенок и становится почти незаметной на фоне расширившегося черного зрачка. В разочаровании я отхожу от зеркала и медленно преодолеваю расстояние до лестницы. Половые доски скрипят с каждым моим шагом, создавая самый громкий звук в доме, окутанном тишиной. Я растворяюсь в ритме скрипа, запоминаю такт, но внезапно останавливаюсь, когда понимаю, что одна половая дощечка явно сбилась, спев один и тот же куплет дважды. В поиске причины я оборачиваюсь, но не замечаю ничего необычного.

«Мне показалось. Или острота органов чувств стала притупляться так же, как и координация движений…» – проносится в моей голове, когда я снова поворачиваюсь к лестнице и встречаюсь с темно-карими глазами Тайлера Локвуда. Из горла вырывается хрип, так как закричать или сказать что-то я не в силах. Тело не слушается, а монстр впервые за два месяца забивается в самый дальний угол души, скрывая все свои признаки. Я не знаю, заметил ли Тайлер мое истинное лицо. Не знаю, как он смог незаметно и почти бесшумно оказаться в доме, обманув сигнализацию и мой сверхчувствительный слух. И я не знаю, что будет в следующую секунду, когда он, возможно, предпочтет свернуть мне шею. Сейчас я, мысленно утопая в океане собственной отвратительной слабости, просто смотрю ему в глаза и жду малейшей реакции. Он же в ответ осматривает меня с головы до ног и, наверное, просчитывает мои шансы в нашей с ним схватке. Хотя, нет, я даже не могу представить, что творится в его столь же темном зверином сознании, тщательно скрытом непроницаемой маской. И пусть сейчас истекают мои последние секунды, но мне удивительно приятно смотреть на того, кто во многом похож на меня, вынужденно придерживаясь вечной роли «нормального человека».

– Скажи мне, кто ты, – просит Тайлер, ставя ударение на «кто» и выразительно прожигая взглядом на «ты». А я все думаю, как я так смогла просчитаться? Почему, имея все те возможности, что мне дала расчетливая судьба, я совершала ошибку за ошибкой? В мыслях кинолентой сверкают события последних двух недель, начиная с вопиюще непредусмотрительного убийства одноклассницы и заканчивая беспричинным самоистязанием в течение трех дней. На что я, черт возьми, надеялась, когда предполагала, что оборотень не настигнет меня дома? Или все это от того, что подсознательно мне хочется умереть?..

– Не молчи!!! – кричит оборотень, толкая меня к стене и крепко прижимая к ней рукой, сомкнувшейся на горле. – Скажи мне, или я убью тебя!

Внутренний монстр усмехается, перенося свою усмешку на моем лице в виде истинной вампирской сущности. Локвуд тут же отскакивает от меня и, только отойдя на метр, осмеливается вновь посмотреть мне в глаза. Странно, но больше вопросов у него не возникает, и даже удивление вскоре сменяется осознанием происходящего. Я понимаю, что он понимает. Я знаю, что он знает.

– Почему ты так плохо выглядишь? – снова вопрошает Тайлер, придерживаясь равнодушного тона. – Отвечай! – и опять повышает голос, когда не получает от меня ответа.

Я отсчитываю прошедшие секунды по не прекращающемуся тиканью часов, игнорирую все просьбы разума убежать, спастись. Бессмысленно отступать, когда находишься у цели. Слишком многое поставлено на карту, и нельзя просто выйти из игры.

– Дело в шраме? – Локвуд кивает на мою грудную клетку, я рефлекторно тянусь к ней рукой и убеждаюсь, что шарф сполз, оголив порез. Черт! – Я мог бы тебе помочь, будь ты чуть разговорчивее.

– Не нужна мне твоя помощь, – сквозь зубы шепчу я, боясь, что, если напрягу голосовые связки, горло начнет кровоточить.

– Тогда советую тебе сразу выйти на солнце, а не мучиться от медленной смерти.

– Проваливай из моего дома! – все также шепотом кричу я, вмиг оказываясь рядом с оборотнем и отшвыривая его к двери. От столь резкого напряжения множества мышц мое тело вздрагивает и теряет равновесие, но я вовремя хватаюсь за угол комода и продолжаю стоять.

«Он может помочь… Он может помочь… Он может помочь…» – звенит в моей голове. Я рычу и скалюсь, пытаясь унять услужливого дублера с его ненужными подсказками.

– Да ты спятила! Или человеческая кровь тебе последние мозги отшибла?! – орет на меня оборотень, пока я медленно опускаюсь на пол и закрываю глаза, стараясь унять головную боль.
Мне настолько плохо, что становится плевать даже на предосторожность. Мне все равно, что передо мной стоит тот, кого я отчаянно боялась всю последнюю неделю, и продолжаю бояться сейчас. Физическое недомогание вытеснило из моего мозга все, кроме желания покончить с собой и не терпеть больше этого всего.

– Ты больна… – спокойно произносит Тайлер. Я слышу, как он садится рядом со мной и так же прислоняется головой к комоду. – Неужели хоть раз в жизни ты не можешь поступить по-умному?

Мне хочется сказать ему, чтобы заткнулся. Наорать или убить. Но ни того, ни другого я сделать не могу, так что продолжаю молчать.

– Я думал, вампиры сильнее. Или это ты просто неудачный пример?

– Чего ты хочешь? Убей меня, повесь мою голову над камином. Что тебе надо от меня, Тайлер?! Я убиваю людей, я – монстр! Убей меня! УБЕЙ! – ору я, давясь болью в горле, в теле. Перед глазами все кружится, уши закладывает. Я начинаю терять сознание, но упорно держусь, смотря в глаза волка. Вспоминается наша с ним встреча в лесу и все последующие молчаливые разговоры взглядами. Я вспоминаю ту ночь, когда чуть не умерла, а потом вернулась к жизни в дьявольской сущности. Я вспоминаю маму… И чувствую, как одна холодная слеза бежит по щеке, когда я на секунду представляю ее плачущей над моей могилой. Мне не хочется бросать ее, я не хочу умирать. Нет, мне страшно умирать именно мучительной смертью.

– Кэролайн?.. – пробивается голос Тайлера сквозь сгущающуюся темноту.

Я чувствую тепло на своей шее, слышу, как что-то стеклянное разбивается, и в конечном счете ощущаю теплую жидкость на своих губах. Капля касается моего языка, заставляя от вкусового шока распахнуть глаза: потолок и часть лица Локвуда, а именно его губы, что-то четко произносящие.
«Почему я не слышу?»
Вторая капля растворяется на рецепторах, приводя меня в сильнейший припадок бешенства. Меня колотит, трясет с такой силой, что кажется, еще мгновение и тело разоврется на кусочки. Капля за каплей целительной крови же продолжают избавлять меня от боли. Однако не успеваю я насытиться, как солоноватый, с металлическим привкусом, осадок на языке, вызывает отторжение. Я вырываюсь из рук Локвуда, прислоняюсь головой к полу и изрыгаю все выпитое алое лекарство.

– Кэролайн!
Я зачем-то ползу вперед, размазывая телом кровь.
– Кэролайн!

Я переворачиваюсь на спину, прижимаю колени к груди, валюсь на бок, снова ползу на это раз целенаправленно к стене. Совершив десяток ненужных движений, я наконец встаю на ноги и смотрю на Тайлера. Его расслабленная поза, его спокойное лицо, лишенное ярости или угрозы, его порезанное запястье и окровавленные осколки вазы под ногами. Я пытаюсь прочесть что-то в его глазах, но едва ли мне это удается. Все, что я вижу лишь темно-карюю радужку, на которой вблизи можно рассмотреть светло-золотистые вкрапления. Все, что я понимаю, это… Я ничего не понимаю.

– Зачем?.. – услышав свой четкий средней громкости голос, я невольно замолкаю, после уверенно продолжаю: – Зачем ты дал мне свою кровь? – горло больше не болит, позволяя мне беспрепятственно озвучивать мысли.
– Моя кровь не исцелит царапину и уж тем более не насытит тебя. Она лишь нейтрализует яд, прекратив внутреннее разложение твоего организма.
– Это не похоже на искупление вины из-за нападения на меня в лесу.
– Не заставляй меня пожалеть, что я не дал тебе сгнить, Кэролайн Форбс.
– Я так понимаю, мы квиты, Тайлер Локвуд.

Он подходит ближе ко мне и с толикой сожаления смотрит в глаза. Возможно, он жалеет, что помог кровожадному вампиру. Возможно, сочувствует однокласснице по имени Кэролайн, видя ее далеко не самое нормальное состояние. Я точно не знаю, но очень хочу понять, почему тот, от кого я ждала смерти, продлил мне жизнь.

– Увидимся в школе, – ухмыляется Тайлер и идет к двери.
– Как ты проник в мой дом?
– Так же, – снова усмехается Локвуд и закрывает за собой дверь.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Снова прошу бесценного прощения за то, что глава вышла так поздно! На этот раз я просто ничего не успевала из-за учебы и личной жизни. Постараюсь, очень постараюсь, чтобы шестая глава вышла, как можно более быстрее! Люблю вас, мои бесконечные...