► Marilyn Manson - If you was a vampire



Гранями калейдоскопа меркнут сосны и ели, протыкая память темными иглами. Потухают сотни фонарей, раздражающих чувствительное зрение мерцанием. Скручивается в единый ком реальность, оставляя меня в темноте. Мои пальцы рвут мокрую траву, земля забивается под ногти. Глаза кровоточат и обращаются к ночному небу, но внимают лишь тьме, устроенной занавесом век. Боль горячим пеплом осыпает миллиметры кожи, обжигает гортань, замедляет сердце и невидимой сильной кистью поднимает тело с земли, движет им. Зрачки больше не укрываются за спасительной шторой сомкнутых ресниц и яростно захватывают каждый сдвиг картинки, отсеивая следы животного тепла. Лабиринты кровяных ветвей манят монстра своей пульсацией. Изнемогая от желания, он вырывает из толпы одного из тысячи носителей алого вируса и излечивает его от сладкой болезни. И громом пробиваются миллионы звуков, до этого остававшихся недоступными. И грозой озаряется внешний мир, открывая новые грани калейдоскопа и заменяя его статической действительностью.

Ночь. Точнее, поздний вечер, теперь я замечаю это. Теперь я слышу гомон разговоров, смеха, восклицаний, легким эхом отражающийся от хвойного леса. Вдыхаю аромат хот-догов, дым петард и нотки табака. Все еще отходя, будто от комы, я на ватных руках приподнимаюсь, принимаю сидячее положение и оглядываюсь. Щедро украшенное огнями чертово колесо неспешно движется, открывая пассажирам ограниченный город и бесконечное темно-синее небо, озаренное месяцем и украшенное туманом облаков. Сотня палаток любезно предоставляет всем желающим развлечения, взамен получая прибыль, нечестно отвоеванную, но такую долгожданную. Окружающий пейзаж мне знаком, я бывала здесь раньше, и не раз. Однако… Я не помню…

– Крхм… – хрипом отзывается кто-то рядом со мной, в пределах пяти метров, и я тут же, вздрагивая, отодвигаюсь как можно дальше от источника звука. Отличая фигуру человека среди кустов, я вскакиваю на ноги, понимая, что неизвестному нужна помощь.

Бросив взгляд на находящуюся в ста метрах ярмарку, я решаю, что смогу дотащить тело до нее, а там пострадавшему обязательно помогут. Мгновенно я приближаюсь к человеку и сажусь на корточки рядом с телом. Дыхание его замедлено, конечности подрагивают в конвульсии. Я расчищаю мужчину от листвы, сбрасываю с его лица еловую ветвь и замираю…

– Майк? – неуверенно произношу я имя знакомого с детства парня, а затем кричу во весь голос: – МАЙКЛ!

На его шее следы от пальцев, джемпер разорван порезами, несколько царапин разрезают его прекрасное лицо. Едва ощутимо прикоснувшись, я обращаю застывший взгляд парня на себя и вижу ужас в поблекших голубых глазах, кажущихся черными.

– Кр… Кэр… – начинает хрипеть он и дрожать всем телом, приводя меня в шок.
– Май… Майк… Все хор-рошо! Я позову на помощь…
– К… Кэр-р-олайн!!! – орет он и давится кровью.

Глубокая рана в области сонной артерии по правую сторону, из которой сочится кровь. Чтобы рассмотреть ее лучше, я переступаю через тело. Мне становится холодно, желудок сжимается, меня тошнит и окутывает дрожью. Я прижимаю руки к ране, стараясь остановить на малую долю кровотечение.

«Не понимаю, кто мог напасть на Майкла! На моего Майкла! Мне нужно отнести его на ярмарку! Там всегда был медпункт!!!»

– Майк! Майк, послушай меня, все будет хорошо! Я… Я… Я отнесу тебя на ярмарку, к врачам. Потерпи чуть-чуть!

Готовлюсь поднять Майкла, но внезапно отдергиваю от него руки. Кровь. Ее неестественно сильный аромат заставляет меня машинально облизать губу, и рецепторы языка с легкостью распознают алый наркотик. Провожу локтем кофты по губам и в слабом свечении лунного месяца отличаю на синем фоне ткани бурые следы.

– Я вся в крови! – не в силах сдерживаться кричу я и отскакиваю от Майкла.

«Крови… На мне была кровь до того, как я подошла к Майку…»

Чувствую влажность, будто вспотела. Одежда мокрая.

«Не придала значения, так как была смятена… Что было до этого? ЧТО БЫЛО ДО ЭТОГО?»

Выдыхаю воздух и закрываю глаза, напрягая память. И невольно падаю на землю, сжимая виски, когда десяток обрывочных расплывчатых воспоминаний эхом касается сознания.

– Кэролайн… Кэролайн…
В машине. Мама смотрит на дорогу и лишь ненадолго отвлекается на меня, внимательно оценивает. Отворачивается, поворачивается. Улыбается, сосредоточена, улыбается.
– Как дела в школе… школе?..
– Нормально… Нормально…
– К… Кэролайн…

Эхом слышу голоса и раздражаюсь, когда фильм, основанный на реальных событиях, начинает дребезжать и отдаляться от меня, затем снова возвращаться и в обратном порядке прокручивать последние часы моей жизни.

Улыбаюсь.
Выхожу из дома.
Танцую.
– И нет света в твоих ярких голубых глазах, в них нет света… Света… Глазах… Глазах… – пою.
Дома.

И снова дребезжание. До боли, до отчаянного крика, я снова и снова напрягаю память, вспоминая допрос Джека Крейвена. Лица множества полицейских. Холод.

– Я отвезу тебя домой. Домой… Но сама вернусь обратно… Обратно… Ты прости, что все так получилось… Прости… Прости….
– Ничего, мам… Мам…

«Не то. Позднее… Почему я не вижу? Не хватает куска!»

– Покажи мне! Покажи!!! – ору я и плачу, больше не могу терпеть. Мне больно, холодно, я дрожу. И лишь темнота, бесконечная темнота в памяти. У меня забрали воспоминания! Я не вижу! НЕ ВИЖУ!

– Кэролайн?
– Ты пойдешь со мной.
– Да…
Закидываю парня на плечо и убегаю к кромке леса. Бросаю тело среди кустов. Страх в его глазах. Внушаю, чтобы не боялся. Впиваюсь клыками в шею, вырывая кусок кожи и откидывая его в сторону, затем припадаю к глубокой ране, словно к чаше самого желанного напитка, и неустанно глотаю кровь.

– Не-е-е-ет!
Открываю глаза и смотрю на изуродованное тело Майкла.

«Что я с ним сделала? ЧТО Я С НИМ СДЕЛАЛА?!»

Меткими движениями ногтей царапаю себя, причиняя боль и рыдая. Заглушаю крик, рвущийся наружу, прижимаю колени к груди и впиваюсь в одно клыками. Затем с силой бьюсь затылком о дерево, к которому все это время прижималась спиной, и постоянно смотрю на Майка. Он все еще дрожит, кровь сочится из раны. Отвращение во мне борется с диким желанием. Я удерживаю себя на месте и смотрю, смотрю в голубые глаза своей вины… Ору. Больше не могу молчать. Из груди, из умершего в один миг сердца рвутся неясные отголоски шока.

«Спасти его… Спасти!»

Подхватываю его тело и бегу к ярмарке.

Девяносто метров, восемьдесят, семьдесят, шестьдесят, пятьдесят, сорок, тридцать, двадцать…

«Стой! Что ты делаешь? На тебе кровь, ты убийца…»

Я останавливаюсь, пораженная истиной. На моем лице все еще маска монстра, клыки увеличены, вся одежда в крови…

Секунда тает в вечности моей тьмы. Минута умирает, брошенная на пути в ясность сознания. Пока я, упиваясь гнилью души, с отвращением осматриваю окружающую действительность, не находя ничего, что могло бы причинить мне достаточную физическую боль и заглушить тем самым моральную. Я по-прежнему слышу этот бесконечный людской гомон, шум счастья чужих жизней, желая стать глухой. И, не переставая, ласкаю взглядом любимого парня, оболочку прекрасной души которого, я зверски истерзала.

– Кэр… Кэр… Кэр… – Майкл захлебывается страхом. Я – монстр.

Время исчезает за поворотом в прошлое столь же быстро, как и алые частички естества Майка впитываются в холодную землю. Бессилие. Запретив себе дышать, я заглушила монстра, и он с самодовольной ухмылкой удалился. Осталась лишь я, маленькая и беспомощная.

«Маленькая милая убийца…»

Хмыкнув, я лишь ощутила очередную порцию холодных слез, неистовым потоком смывающих с моего лица вину.

«Мне все равно, что со мной будет».

Бережно, боясь причинить еще больше страданий, я снова беру на руки Майка и медленно иду к светящемуся множеству ярмарочных палаток. Согретые ворованной кровью миллиметры моей кожи ощущают гулкий трепет его сердца, обоняние улавливает слабое дыхание с мятным вкусом его любимой жевательной резинки. Голова парня откидывается назад и я, поддев рукой, прижимаю ее к своей груди, содрогающейся от болезненных ударов сердечной мышцы.

► Trading Yesterday - For You Only

Пустота. И гной, прорывающийся сквозь тонны лжи и выплескивающийся за пределы черной дыры, которую я по ошибке называла душой.

Сила за счет его слабости. Жизнь за счет его смерти.

Не замечаю ничего, кроме его подрагивающих век и влажных от слез ужаса ресниц. Не прошу ни о чем, кроме обратного обмена моего бессмысленного существования на его жизнь, не успевшую за восемнадцать лет окраситься всеми гаммами переживаний и событий.

– Я не позволю тебе умереть! Не позволю, слышишь?! – сквозь зубы шепчу я, но Майкл не слышит меня. С каждой секундой он холодеет, слабеет, умирает… – Не уходи от меня! Нет, живи! Живи, пожалуйста… – я обращаюсь к черному небу и повышаю голос: – Если ты слышишь меня, не позволь ему умереть! Я клянусь, что сделаю все, что захочешь! Гребаный сукин сын, не смей забирать его себе! Отправь меня в Ад или истязай вечность ниспосланными испытаниями, оставь только его живым!!!

– Кэролайн, – спокойным тоном отзывается волк и выходит из тени дерева. Я останавливаюсь, не дойдя пяти метров до первого фонаря и палатки, предлагающей отведать жареных мясных деликатесов. – Куда ты идешь?

Молчу. И делаю новый шаг. Тайлер преграждает мне путь и смотрит серьезным взглядом темных глаз. Спокойный, сосредоточенный, он источает силу, в то время как я понимаю, что еще чуть-чуть и упаду от боли, жалости к Майклу. Я не чувствую вес парня, вина давит на меня и буквально заставляет руки опуститься и положить ослабевшее тело за землю.

– Дай ему свою кровь.
– Что?.. – Мой голос срывается, мысли путаются.
Застыв, я смотрю на Тайлера. Он же, ожесточив голос до пугающего предела, повторяет:
– Дай ему свою кровь. Он умрет.
– Я… Я…
– Кэролайн! – Локвуд захватывает ладонями мои плечи и встряхивает меня. Вместе с обжигающим прикосновением в мое сознание врывается напряжение, током реанимируется надежда и возникает четкая уверенность в том, что нужно сделать так, как говорит Тайлер.

Медленно и одновременно резко, я разрываю клыками запястье своей правой руки, опускаюсь на колени рядом с Майком и прикладываю кровоточащую рану к его губам. Алые струи наполняют его рот, стекают из уголков губ, смешиваясь с его собственной кровью. В какой-то момент Майкл, пробывший последний десяток минут без движения, начинает дрожать. Перевернувшись на бок, он откашливает кровавую сыворотку и впервые осознанно смотрит на меня.

– Сотри ему память, Кэролайн… – Словно в другом измерении слышу голос оборотня, продолжая загипнотизировано тонуть в ожившем океане любимого человека. Вероятно, в моем взгляде отразилось сожаление, радость или всепоглощающая любовь, но, скорее всего, увидев кровь на моем лице и одежде, Майкл взволнованно спрашивает:
– Что происходит?

Он часто моргает и вероятно в ближайшую минуту снова потеряет сознание, а я не могу вырваться из лабиринта блестящего лунного месяца на его зрачках.

– Кэролайн, сотри ему память! – приказывая, кричит Тайлер Локвуд и я, бросая на него быстрый взгляд, наконец прихожу в себя.

Неуверенно я тянусь рукой к лицу Майка и не сдерживаю слез, когда мои пальцы, соприкоснувшись с его щекой, вызывают у него слабый сбой сердцебиения. Теряясь в бессознательном омуте, он начинает закрывать глаза, но я, не давая ему этого сделать, приказываю посмотреть на меня.

– Майк, – привычным нервным импульсом сокращаю свой зрачок и продолжаю сквозь слезы: – Ты пришел на ярмарку, тебе стало скучно… – замолкаю, поняв, что не знаю, чем заполнить сотворенную дыру в его памяти.
– Скажи, что увидел меня и предложил уйти ко мне домой, посмотреть у меня бокс, – подсказывает Тайлер, и дальше я повторяю лишь его слова.
– Тебе стало скучно, ты увидел Тайлера Локвуда, и вы решили пойти к нему посмотреть бокс…
– Напились.
– Вы напились…
– И он остался у меня.
– И ты остался у Тайлера. Спи.

Моргаю, заканчивая кодирование, и отпускаю Майкла в сон. Примерно минуту я не могу ни о чем думать, вентилирую легкие и смотрю на опущенные веки Майка. На место шока приходит успокоение, примерно равное тому, когда осознаешь, что для тебя все кончено… Смирение со смертью. Смертью будущего. Надежды.

– За ночь рана заживет. Я дам ему свою одежду. Уложу на диван. Раскидаю вокруг банки пива. Он ничего не заподозрит. – Тайлер садится на корточки рядом со мной и также смотрит на Майкла. Я перевожу взгляд на Локвуда, желая что-то ответить, но остаюсь безмолвной и в который раз пораженной его спокойствием. Тайлер поворачивается и смотрит на меня.

Секунда.

И бессмысленность моего действия уже необратима – я обнимаю оборотня, смыкая руки на его шее и чувствуя тепло. Физическое и моральное тепло. Бьется пульс под моими пальцами, ударяется природный быстрый сердечный стук о мои перепонки, а его сильные руки не отстраняют меня. Не обнимает в ответ и не отталкивает. Стараясь продлить этот момент, я закрываю глаза и забываюсь, отпуская боль. Холодный ветер приподнимает края моей кофты, обвивая спину. Ярмарочный шум становится громче, будто разблокировавшись. Мгновениями я возвращаюсь из кошмара к подобию той Кэролайн, что сегодня улыбалась своему отражению в зеркале и мечтала о возможных отношениях с парнем, в которого была влюблена последние полгода.

– Подожди пару минут, – едва ощутимыми прикосновениями рук, Тайлер высвобождается, встает и быстрым шагом уходит в сторону палаток. А я утираю опять появившиеся слезы и поднимаюсь с холодной земли. Локвуд возвращается спустя примерно полторы минуты. В руках у него литровая пластмассовая бутылка воды и полотенце. – Умойся. И одень мою толстовку.

В течение следующих десяти минут Тайлер любезно льет воду, пока я отмываю лицо от багровых разводов, затем я надеваю его толстовку, накидываю капюшон и, находясь в удивленном смятении, очередным долгим взглядом смотрю на парня. Только на этой раз я не удерживаюсь и проговариваю:
– Ты же говорил, что оборотни с вампирами не дружат.
– Я не думал, что ты настолько беспомощна. Похоже, я знаю о тебе больше, чем ты сама. – Я замечаю легкую улыбку на его губах, пока в глазах отражается вся та же отчужденность. Мне кажется, спокойствие – его реакция на шок. У меня истерика, у него равнодушие.

Хочется спросить, зачем он помогает, когда правильнее было бы всадить мне кол в сердце. Но предполагая, что он опять уйдет от ответа, молчу. Хочется поблагодарить за то, что появился так вовремя… Спас Майкла. Спас меня… Но снова молчу.

– Нужно отнести его к тебе домой… – констатирую я факт и делаю шаг к Майклу.
– Я сам, – уточняет Тайлер и без особых усилий поднимает парня. – Иди домой, Кэролайн. Увидимся.

Усталость, звучавшая в голосе волка, передается и мне. И какое-то время, смотря в след удаляющемуся силуэту спасителя, я не желаю сдвинуться с места. Однако спустя десяток минут все же срываюсь и бегу в лес, греясь следами горячих импульсов, оставшимися на толстовке…