Драко медленно поднимался по ступенькам, стараясь не думать о том, что произошло с ним за последние дни. Снаружи за окнами мэнора кружил снег. Сегодня в поместье было спокойно и тихо. Слишком тихо, по мнению Драко.

Тёмного Лорда не было. Драко мог только догадываться, чем сейчас занимался Волан-де-Морт. После того происшествия в доме Гриммо,12 Тёмный Лорд отправился на поиски своего крестража. Конечно, он не мог его отыскать, ведь он уже нашёл его разрушенным и пустым...

Поднявшись, Драко замер на лестничной площадке. Из комнаты матери доносились какие-то звуки. Похожие на плач судорожные вздохи.

Малфой подошёл к двери и на миг задумался: стоит ли ему сейчас беспокоить Нарциссу. Он не знал, что сказать, что сделать, как её успокоить. Драко, тяжело вздохнув, надавил на дверную ручку и вошёл в комнату.

Нарцисса сидела в кресле, завернувшись в тёплую шаль, и листала страницы альбома, который Драко видел как-то в её кабинете. Красивая и бледная женщина больше походила на фарфоровую дорогую куклу, автоматически переворачивающую страницы. У Драко болезненно сжалось сердце. Он шагнул вперёд, и дверь за его спиной едва слышно закрылась.

Нарцисса оглянулась. Несколько долгих секунд она смотрела на сына так, будто и не узнала его, но потом, наконец, моргнула, словно проснувшись.

— Что ты здесь делаешь, Драко? — спросила она, откладывая альбом в сторону.

— Пришёл повидать тебя, мама, — тихо ответил Драко. Он боялся, что громкие ответы нарушат царящее в комнате спокойствие, развеют тепло, приятно окутавшее его с головой.

Нарцисса поднялась из кресла и протянула вперёд тонкие изящные руки. Драко сразу же бросился в её объятия. Он крепко обнял мать, сцепив руки за её спиной, и зажмурился.

— Прости, что так долго не приходил, — прошептал Драко. — Я не хотел приходить, не хотел возвращаться. Я боялся. Мама, я так устал, — слёзы покатились по его щекам, но сейчас ему было это безразлично. — Как же я хочу, чтобы это всё закончилось, и мне уже неважно, как...

Нарцисса провела бледной ладонью по светлым волосам сына и поцеловала его в лоб:

— Тебе и не нужно приходить... пока здесь Лорд, — отозвалась она, чувствуя, как Драко обнял её ещё крепче. — Мы все хотим, чтобы это закончилось... Как же мы виноваты, прости за это, — Нарцисса кивнула на предплечье сына.

Драко не знал, что сказать ещё, да и не хотел. Он знал, что такие минуты в его семье были несказанной редкостью, и поэтому берёг их, не растрачивая драгоценное время на разговоры.

Он отстранился от матери и внимательно посмотрел на неё.

— Скоро он вернётся, — печально сказала Нарцисса, — но посмотри, какая красивая зима сегодня за нашими окнами. Такая снежная и чистая...

Нарцисса подошла к окну и слабо улыбнулась. Драко хотел опуститься в кресло, ещё хранившее тепло матери, как вдруг Нарцисса снова заговорила:

— Ах, если бы Люциус разрешил нам устроить в саду каток. Мы могли бы снова развесить праздничные гирлянды... фонарики... Милый, ты помнишь разноцветные фонарики? Мы украшали ими весь дом. Когда же мы делали это в последний раз?

— Мама, какие фонарики? — удивился Драко. — Ты же сама сказала, что скоро он вернётся...

— Он? — удивлённо переспросила Нарцисса, поведя плечами. — Ах, да! Я совсем забыла...

Драко почувствовал жгучую боль. Он беспомощно оглядел спальню и сжал кулаки, сдерживая стон. Он захотел убежать отсюда сию же минуту, но вместо этого нервно шагнул вперёд, подошёл к окну, за которым кружили пушистые снежные хлопья, и положил руку на плечо матери.

— Что ты делаешь здесь? — спросила Нарцисса ровным и бесстрастным голосом. Она снова посмотрела на сына так, словно с трудом его узнала.

Драко мрачно смотрел на снег, подбирая слова.

— Ты ни в чём не виновата, мама, — выдавил он после неловкого молчания. Драко сжал плечо Нарциссы на прощание и развернулся. — Я буду вечером.

Он так привык приходить в эту комнату, чтобы пожаловаться матери на успехи Поттера или Грейнджер, старуху Макгонагалл, снявшую баллы с его факультета, пересоленный ужин в Большом зале Хогвартса. Всё это было такими мелочами, такими незначительными вещами, окружавшими его раньше.

Дверь в кабинет была приоткрыта. Драко осторожно посмотрел на мать, хотя она бы и не заметила его проникновение в кабинет, и скользнул внутрь.

Регулус встретил его тяжёлым мрачным взглядом.

— Тебя давно не было, — проговорил он.

— Знаю, — отмахнулся Драко, закрывая дверь.

— Нарцисса... — начал Регулус.

— Очень устала, — перебил его Малфой.

Блэк странно посмотрел на него:

— Она уже несколько дней не выходит из комнаты, рассматривает старые альбомы с колдографиями. Сегодня в доме тихо, наверное, потому, что Тёмный Лорд отправился на поиски кусков своей душонки.

Драко машинально кивнул, оперевшись руками о край стола, и замер.

— Чт-т-то ты сказал? — взволнованно спросил он сорвавшимся голосом.

— Мне кажется, ты напрасно расстался с Удлинителями ушей, — заметил Регулус. — Ты стал глуховат. Тебя, и впрямь, давно не было... здесь. Но я знаю, где ты был.

— Узнал, значит, — сузил глаза Малфой.

Регулус фыркнул:

— Я уж боялся, что ты отнекиваться начнёшь.

Драко слабо улыбнулся.

— Неплохо, скажу я тебе, для школьника провернуть такое дело, — продолжил тем временем Блэк. — Жаль, что ваш план всё равно провалился. Но ты молодец, я, признаюсь, считал тебя слабаком.

Драко раздулся от гордости.

— В пещере, действительно, мне было не по себе. Но я справился!

— Верю на слово, — неохотно сказал Регулус. — Рассказывать снова не стоит.

Малфой пожал плечами и начал расхаживать по кабинету, меряя шагами помещение.

— Я там кое-что нашёл, — вспомнил он вдруг.

Регулус заинтересованно посмотрел на него.

— Твою палочку. Она осталась цела, лежала на камнях у берега.

— И где же она?

— В Хогвартсе. Я оставил её у себя. Она странная, совсем не слушается, может быть, она испортилась, пролежав там несколько лет. Наверное, мне стоило оставить её там.

— Наверное, — скривился Регулус.

— Прости, — покосившись на картину, извинился Драко.

— Я сделаю вид, что не слышал, — отозвался Блэк, сложив руки на груди. — Так, что же дальше? Что будете делать?

— Понятия не имею, — Драко потёр холодными ладонями лицо.

— Теперь этот мерзавец перепрячет их, — проговорил Регулус. — Нужно узнать куда!

— Сейчас я не хочу даже думать об этом! — с пылом перебил его Малфой. — Я устал от этого! Этих приключений с Грейнджер мне пока достаточно! Я оставил мать совсем одну, и каков результат?

— А оставайся ты здесь с ней, думаешь, всё было бы иначе? — едко осведомился Блэк. — Да ты просто боишься за свою шкуру!

— Я не боюсь! — вскипел Драко. — Тебе легко говорить! Тебя уже нет! Тебе не понять, каково это, видеть свою мать такой! Скоро Лорд вернётся, неважно, перепрячет он свои дурацкие крестражи или нет. Стоит ему только взглянуть мне в глаза, и я пропал. Мои родители пропали. В нашей семье принято бороться за своих родных и поддерживать до конца! — подчеркнул он, зло уставившись на портрет. — Наверняка ты сравниваешь меня с Грейнджер. Она же такая смелая и такая порядочная. Её родители — маглы где-то далеко, вероятно, даже не в Англии, если их не нашли даже Пожиратели смерти, в их доме не живёт самый сильный тёмный волшебник, угрожающий жизни, чуть только ему что-то придётся не по душе!

Драко вдруг понял, что кричит. Он никогда не позволял себе подобного раньше. Регулус смотрел на него с полотна, но совсем не так, как ожидал Малфой.

Он его... жалел.

— Ты спросил, что дальше, — сказал Драко, собрав остатки достоинства. — Дальше пусть геройствует Поттер. Какая разница, кто победит в этой войне?! Главное, когда она закончится, Лорда не будет в моём доме, а это значит, что я снова смогу нормально жить.

Резко повернувшись, Драко бросился прочь, чувствуя, как глаза стали наполняться слезами. Он вылетел из спальни матери и помчался вниз, перепрыгивая через две ступеньки лестницы. В холле он налетел на домовика, сбив того с ног, и опрокинул столик из красного дерева. Эльф затараторил извинения, попытался отряхнуть хозяина от пролившихся на него чернил из чернильницы со столика, но Малфой вырвался из цепких услужливых ручонок домовика.

— Прочь! — рявкнул он, вылетая на крыльцо мэнора.

Во дворе было безумно тихо. Только снег зашуршал под ногами. Драко стёр рукавом школьного форменного свитера слёзы, бегущие по щекам. Он хотел уйти отсюда. Вернуться в школу. Запереться в пустом классе и... что, снова плакать?

«Какая разница, где проливать слёзы», — зло подумал Драко, чувствуя, как они, такие горячие, обжигают кожу.

— Драко, — позвал его знакомый голос. Драко обернулся и увидел спускающегося к нему по ступенькам крыльца отца. Люциус остановился в нескольких шагах от сына, затравленно осматриваясь по сторонам.

— Что случилось? — крикнул Драко, радуясь про себя, что отец не стал подходить ближе.

— Я... просто хотел узнать, как у тебя дела сейчас, — проговорил Люциус таким тихим голосом, что Драко скорее додумал фразу, нежели услышал.

Люциус затравленно посмотрел на окна мэнора. Драко понял, что там осталась Белла.

— Всё замечательно! — поколебавшись, ответил он, надевая на руки перчатки.

— Драко, — в нерешительности Люциус шагнул вперёд и занёс руку, чтобы положить её сыну на плечо, но передумал, безвольно опустив её. — Ты, главное, не делай глупостей и помни, что Тёмный Лорд всегда обо всём узнаёт.

Драко ощутил, как зимний холод пробежал по нему. Немного согревшиеся ладони снова похолодели, а морозный воздух осел в лёгких.

Что-то странное, однако, произошло с ним в ту минуту. Драко распрямил спину и стал казаться ростом выше ссутулившегося отца. Возможно, несчастье матери придало ему сил, а, может, злость на самого себя за обидные слова, сказанные Блэку. Драко свысока посмотрел на Люциуса.

«Что же сделали с ним месяцы, проведённые в Азкабане, и немилость Лорда?» — пронеслось в голове.

— Неужели? — с иронией ответил он отцу. — Даже если это и так, он узнаёт обо всём, когда уже слишком поздно.

Драко внезапно ощутил, что дрожит. В Малфой-мэноре было чертовски холодно, а, может быть, ему передалась нервная дрожь отца, как болезнь, расползающаяся по коже.

— Мне пора в Хогвартс, — резко сказал Драко, зная, что и там тепло ему вряд ли удастся найти. Но одно он знал точно: если он останется здесь, среди холодных стен родного дома, он забудет, что такое тепло, совсем.

* * *

Тёмный Лорд появился в Малфой-мэноре в середине дня. Безудержная ярость и горькое разочарование разлились у него в груди.

Лорд прошёлся по холлу поместья, змея, которую он брал с собой, не решаясь больше отпускать от себя, следовала за ним.

Мало того, что визит в Министерство не принёс ему никакого успеха, и он только потратил время впустую, так и, оказалось, утрата медальона не единственная серьёзная потеря. Кольцо. Кто-то раскрыл тайник в лачуге Мраксов и забрал оттуда крестраж.

И теперь Лорд не сомневался, что виновен в совершении этих «злодеяний» Поттер.

Главный регистратор и глава Комиссии по учету магловских выродков пребывала сейчас на том свете. Разговор с Амбридж у Волан-де-Морта был коротким и неприятным.

Эта толстая с глазами навыкате и короткой шеей женщина, напоминающая своим видом жабу с чёрным бантом на голове, утверждала, что принадлежит к древней чистокровной фамилии, носила на шее медальон Слизерина и бездарным образом потеряла его в день нападения на Министерство магии Гарри Поттера.

Том уже и не надеялся, что его крестраж цел. Даже если тот медальон, что был у него самого, ненастоящий, то крестраж у Поттера, хотя что-то подсказывало, что Поттер и Блэк на пару посмеялись над ним, и медальон в чаше был с самого начала настоящим.

— Господин, мой Лорд! — Беллатриса появилась в холле, услужливо кланяясь любимому Лорду.

— Довольно! — холодно произнёс Волан-де-Морт, поведя рукой. — У меня срочное дело, Беллатриса.

— О, мой Лорд, неужели, я могу помочь чем-то? — глаза женщины радостно заблестели.

— Я много лет тому назад отдал тебе на хранение один редкий артефакт, который приказал сохранить любой ценой.

— Конечно, — взволнованно отозвалась Беллатриса. — Я сохранила его!

— Я всегда знал, что могу доверять тебе, Беллатриса.

Белла чуть не заплакала от счастья. Она угодила своему Лорду.

— Мой Лорд, — прошептала Беллатриса, подойдя к нему ближе и слегка дотронувшись до тёмной мантии. — Я сохранила эту вещь. Она лежит в моём сейфе в Гринготтсе, более безопасного места я и найти не могла!

— Мне нужна эта чаша, — негромко произнёс Волан-де-Морт. — Забери её сейчас же и принеси мне.

— Да, мой Лорд, — прошептала женщина, склонившись перед своим обожаемым господином.

Волан-де-Морт протянул к ней руку и взял её за подбородок ледяными пальцами, подняв лицо Беллы.

— Если бы все мои слуги были такими, — задумчиво проговорил Лорд. — На вечер мои люди приготовили сюрприз, Белла. Тебе он доставит удовольствие.

— Наша семья всегда была рада служить вам, повелитель, — затаив дыхание, пробормотала Беллатриса.

Волан-де-Морт неприязненно убрал руку и поморщился.

«Наша семья».

Уж он-то знал теперь, как служила ему эта семья...

* * *

Двери зала распахнулись. Несколько мужчин, облачённых в дешёвые грязные плащи, вошли в помещение. Егеря. Их было семеро. Никого из них Драко прежде не видел.

Они тащили кого-то, подхватив под руки. Ноги несчастного мужчины волочились по мраморному полу мэнора.

Все обратили свои взгляды на него.

— Узнаете нашего гостя, друзья? — спросил вдруг Волан-де-Морт, посмотрев на Малфоев.

Драко перевел быстрый взгляд на мать. Нарцисса сдавленно охнула, но промолчала. Зато не стала отмалчиваться Белла:

— Мой Лорд, это же грязнокровка — Тонкс!

Все Пожиратели смерти уставились на волшебника, которого егеря бросили на пол. Драко тоже посмотрел на мужчину. Тед Тонкс был мужем Андромеды — сестры Нарциссы и Беллатрисы. Маглорождённый волшебник, сторонник Поттера.

Тонкс застонал и попытался подняться, но силы покинули его. Неизвестно, какие заклинания испробовали на нём «охотники за головами». Он с трудом встал на колени и поднял окровавленное лицо.

Драко резко потряс головой. Теперь, когда Тонкс осматривал затуманенным взглядом зал, Малфой, казалось, не мог больше смотреть на него.

— Что я говорил вам об уничтожении заболевших ветвей семейных древ? — махнув рукой, небрежно произнёс Лорд.

— Мой господин, — засуетилась Белла, выйдя вперёд. — Мы помним, какая милость была нам оказана. Сестра запятнала наш род, опозорила семью. Ей не место на нашем древе. И уж тем более, — женщина враждебно посмотрела на Тонкса, — там не место этой грязи!

По залу пронёсся шумок одобрительного понимания.

— Я думаю, — протянул Лорд, — ты могла бы наглядно показать, как это следует делать, Беллатриса.

Егеря расступились, оставляя маглорождённого волшебника одного в центре зала.

— Грязнить и развращать нашу волшебную кровь, поистине, ужасное преступление. И оно требует высшего наказания, — гадко осклабился Волан-де-Морт. — Одним пятном в магическом мире станет меньше.

— О да! — воскликнула Белла. — Я... я хочу очистить наш род от позора... от грязи.

— Вне всяких сомнений, Беллатриса, ты имеешь на это право, — усмехнулся Лорд.

Казалось, Белла готова была кинуться ему в ноги и расцеловать стопы своего Лорда.

Драко оглядел зал. В нескольких ярдах от Беллатрисы стоял её муж — Родольфус. Он угрюмо взирал на происходящее, неподвижной статуей возвышаясь среди своего окружения. Темноволосый, с тёмной аккуратной бородой, взгляд у него был колючим и неприятным. Шерстяная туника, выглядывающая в разрезе чёрной мантии, была скреплена серебряной застёжкой в виде змеи. Драко никогда не понимал, откуда у этого человека столько спокойствия. Его жена благоговеет пред Тёмным Лордом и совсем не любит собственного мужа.

«Чистокровные браки заключаются не ради любви, — вспомнил он когда-то давно произнесённые отцом слова, — а для сохранения нашей чистоты и магии».

— ...в родстве с оборотнями! — взвизгнула тем временем Белла.

Презрение окружающих вылилось издевательским улюлюканьем и шипением.

— Круцио! — бесстрастно сказала тётка, и Драко вздрогнул и зажмурился, ощущая вспышки красного цвета сквозь опущенные веки. Он ждал криков и мольбы о пощаде, но не услышал ни того, ни другого. Драко открыл глаза и увидел корчащегося на полу в луже крови Теда Тонкса, сцепившего зубы. Ему было больно, но он терпел, казалось, он был где-то далеко, совсем не в парадном зале Малфой-мэнора.

«Интересно, — подумал вдруг Драко. — О чём он сейчас думает? Можно ли вообще о чём-то думать под Круциатусом?»

Белла зло рассмеялась:

— Я не слышу твоих криков, Тонкс! Тебе, может быть, мало?

Драко почувствовал жгучее отвращение ко всему происходящему. Нарцисса стояла рядом с ним, но её взгляд был таким же отсутствующим, как у Теда Тонкса. Смотреть на разворачивающиеся действия больше не было сил. Драко потянул мать за руку и незаметно вывел из зала. Он провёл её в спальню на втором этаже и усадил в кресло.

— Андромеда была замечательной, — неожиданно произнесла Нарцисса, посмотрев на Драко. — Мне так жаль...

— Не надо, мама, — остановил её Драко, присев на колени возле её ног. — Хочешь, я дам тебе Успокаивающее зелье?

Нарцисса кивнула.

Драко поднялся на ноги и подошёл к столу. Он сразу же отыскал на нём шкатулку для зелий, но все пузырьки в ней оказались пустыми.

— Я принесу ещё, — сказал он, приоткрыв дверь. — Сейчас принесу.

Он побежал в свою спальню обыскивать собственные прикроватные тумбочки, но они все оказались пустыми. Драко ударил по дверному косяку и прислонился к нему лбом, прислушиваясь к стуку сердца. Оно отбивало чечётку.

— Сейчас принесу, — повторил он вполголоса.

Драко вышел из спальни и двинулся по коридору.

— Мистер Малфой, — окликнул его Северус Снейп. — Драко!

— Профессор, — устало пробормотал Малфой. — Вы-то мне и нужны. Маме нужно Успокаивающее зелье или хотя бы Зелье сна-без-сновидений.

— Я сейчас же отправлю за ним эльфа, — произнёс Снейп, сверля тяжёлым взглядом ученика. — Я хотел бы поговорить... Ты стал очень неосторожен, Драко.

— Что вы имеете ввиду? — ощетинился Малфой.

— Постоянные отлучки по невразумительным причинам и недоговорки не оставляют мне возможности прийти к другим выводам. К тому же, мы так и не закончили тот разговор о твоём ранении в конце осени.

— Я не желаю об этом разговаривать! — гневно вспыхнул Драко.

— Это не шутки! Нам обоим известно, — понизил голос до шёпота Снейп, — что Сектумсемпра известна не столь многим личностям.

— Вы намекаете, что я предатель? Что я виделся, сражался с Поттером и не доложил об этом Лорду? Лжец? Может быть, я пятно на древе рода? Один из предателей крови? — едким голосом проговорил Драко, сузив глаза.

— Они плохо заканчивают, — холодно отозвался Снейп.

Драко вздрогнул. Значит, Тонкс мёртв. Драко похолодел от ярости.

— Я видел, как вы делали копию меча Гриффиндора, — прошипел он. — Тогда, в кабинете. Вы положили фальшивку под стекло, а настоящий унесли к себе! Поэтому оставьте свои намёки, директор!

— Ты видел то, что не должен был, — сказал Северус. — Тебя слишком много, Драко, там, где тебя вообще не должно быть...

— Могу я идти?

— Ты сможешь уйти, когда я закончу, — ответил Снейп. — Наверное, ты жалеешь себя, Драко? — Северус схватил Малфоя за локоть. — Считаешь, что судьба обошлась с тобой плохо? Вспомни о тех, кого нет, хотя бы о твоём родственнике, который бездыханный лежит сейчас этажом ниже.

— Мне всё равно, — выплюнул Драко. — Они мне безразличны. Все они, вы, Белла, Лорд, Поттер. Все, кроме нескольких человек, которые мне дороги, и у меня хватит пальцев одной руки, чтобы их сосчитать. Остальных я просто ненавижу, как и это место. Это больше не мой дом.

Драко вырвал руку и направился от Северуса прочь.

— Ты говоришь, что ненавидишь, — сказал ему вслед Северус Снейп. — А это значит, что тебе уже не всё равно...

— Оставьте меня в покое! — процедил Драко, дёрнув ручку возникшей перед ним из стены двери. Он забежал внутрь и хлопнул дверью со всей силы.

Комната была ему незнакома. Отец говорил, что в мэноре есть комната наподобие Выручай-комнаты Хогвартса. Она появляется где угодно, когда в ней возникает необходимость. Драко нужно было немедленно уйти от Снейпа, и он это сделал.

Через зашторенные окна небольшой комнатки пробивались лучи вечернего солнца, которое совсем не грело. Малфой повернулся к светилу спиной и увидел, что по правую сторону от двери стояла небольшая тумбочка, напоминающая игрушечный шкафчик. На ней стояли какие-то предметы, укрытые лоскутом синего бархата. Драко отдёрнул ткань в сторону и увидел два деревянных сундучка, украшенных причудливой резьбой. Драко притянул к себе первый и открыл его. Внутри сундучка на лоскуте того же синего бархата лежал целый и невредимый, до боли знакомый Драко медальон Салазара Слизерина. Дрожащими пальцами Драко открыл второй сундучок. Там лежала, искрясь под падающими на неё лучами солнечного света, небольшая чаша, напоминающая, скорее, аккуратный кубок из чистого золота.

«Дамблдор считал, что Реддл захочет сделать крестражи из вещей, связанных с основателями всех факультетов Хогвартса. Это в его духе», — всплыли в памяти слова, сказанные Гермионой Грейнджер.

«После смерти моей любимой тётушки всё имущество перешло мне, это так. Увы, мне не удалось сохранить всё в целости и сохранности. Каким-то немыслимым образом были похищены очень ценные вещи, — оглушительным набатом зазвучал в голове голос Верити Смит, которую он тогда почти не слушал. — Пропала наша семейная реликвия... чаша самой Хельги Хаффлпафф! И медальон, очень ценный старинный медальон редкой красоты...»

С металла жёлтого цвета на Драко смотрел искусно выгравированный барсук.

Лорд временно скрыл чашу здесь — у них в доме — перед тем, как спрятать. Драко держал в руках крестраж, самый настоящий и «живой», в котором билась частичка Волан-де-Морта.

Метка болезненно обожгла кожу, напоминая о себе. Такова уж она. Драко порой забывал о ней, как забывают о земле под ногами и об окружающем воздухе, но иногда ему казалось, что ничего, кроме чёрной метки на предплечье, вокруг нет. В такие минуты от боли перехватывало дыхание, а «клеймо» стягивало кожу. Драко буквально чувствовал, как знак на его руке протестует, давит на него, леденит пальцы, которыми он поднял золотую чашу.

«Вот и всё», — подумал Драко, закрывая глаза. Вот этот момент. Сейчас здесь он должен решить, что делать дальше. Он мог бы помочь Поттеру, забрать крестраж и передать его Грейнджер, благо в кармане снова лежал зачарованный жетон. Драко вдруг почувствовал всю тянущую его вниз тяжесть этой вещицы. Голова шла кругом, а потолок, казалось, вот-вот готов был обрушиться на него, мог рухнуть весь мир.

«Передам, и что дальше? — задался вопросом Малфой. — Даже если Поттер победит, чудесным образом отыщет оставшиеся крестражи, что ждёт мою семью и меня самого? Ничего хорошего. Разбирательства Визенгамота и Азкабан, — Драко поморщился. — А что, если нет. Если я положу чашу на место и оставлю всё, как было, а Гермионе ничего об этом не скажу. Тёмный Лорд спрячет крестраж куда подальше, и Поттер его и за тысячу лет не отыщет. Волан-де-Морт победит. Он рано или поздно достанет Поттера и убьёт его, Уизли... и Грейнджер».

Последняя мысль оказалась вдруг самой неприятной для Драко.

Он привык к ней. К её поучительному тону, искренней улыбке и блестящим глазам. Поймав себя на поиске достоинств Гермионы Грейнджер, Драко тут же попытался найти что-нибудь хорошее и в Поттере с Уизелом, чтобы оправдаться перед самим собой.

«Я никогда не желал им смерти», — заключил, наконец, Драко и успокоился.

Он неприязненно посмотрел на чашу Хельги Хаффлпафф и отчётливо понял, как прав был профессор Снейп.

«Тебя слишком много, Драко, там, где тебя вообще не должно быть...»