Первое судебное заседание по делу Люциуса Малфоя назначили на двадцать шестое апреля. И вот уже вторую неделю ты ходишь мрачнее тучи, а я не знаю, чем тебе помочь. Помочь? Я даже подступиться боюсь...

Ты стал невнимательным на уроках, схлопотав парочку замечаний от Слизнорта и сразу несколько отработок у профессора Спраут. Теперь мы не учимся вместе — учусь только я, ты же — сидишь и бесцельно листаешь страницы либо просто смотришь в окно.

Примостившись на огромном валуне у озера, я делаю вид, что читаю журнал "Прогрессивное зельеварение", а, на самом деле, украдкой наблюдаю, как ты пускаешь камни по воде.

Неожиданно ты оборачиваешься, и наши взгляды встречаются. Дыхание тут же перехватывает, сердце бешено заходится, щеки заливаются румянцем, но... несмотря на это, я не нахожу сил, чтобы оторваться от твоих глаз цвета осеннего тумана...

Бесконечно долгую минуту мы непрерывно смотрим друг на друга... Ты отводишь взгляд первым. Не меняя выражения лица, ловко бросаешь еще один камешек. Но тот, вместо того, чтобы пронестись прыжками по поверхности, тонет при первом же соприкосновении с водой...



Судебный зал битком набит людьми. Мало того, что большую его часть занимает Визенгамот в полном составе, так есть еще европейские наблюдатели. Но главное — толпа любопытных, которые так или иначе умудрились получить пропуск на заседание.

Мельком замечаю Нарциссу и кивком головы здороваюсь с ней — в ответ она тоже кивает и улыбается. Затем подходит, берет тебя под руку, и вы почти одновременно опускаетесь на сидения.

Мне страшно, но я прилагаю все усилия, чтобы не выдать себя. Тебе, наверное, тоже страшно, но этого я не знаю наверняка, потому что не осмеливаюсь на тебя посмотреть. Кажется, будто взгляды всех присутствующих обращены только на нас. Усаживаюсь на свое место рядом с тобой и сжимаю в кулаки сложенные на коленях руки. Неестественно выпрямившись, опускаю глаза на спину впереди сидящего и надолго замираю в такой позе.

Лишь один раз вскидываю взгляд — когда в зал приводят Люциуса Малфоя. С удивлением констатирую, что внешне он почти не изменился — те же былое величие, горделивая осанка и надменное выражение лица. Почему-то приходит мысль: вот оно — аристократическое воспитание в действии — в любом случае ты должен вести себя соответствующе...

Я снова опускаю глаза.



Заседание идет уже четвертый час кряду. В просторном каменном помещении давно стало душно — последние полчаса дверь даже не закрывают. За все это время мы не перекинулись и словечком, но я просто чувствую волны напряжения, исходящие от тебя.

— Помилуйте, Ваша честь! Я совсем не понимаю, с какой стати меня обвиняют в жестокости по отношению к магглам и магглорожденным, — восклицает Люциус Малфой.

Я сильнее сжимаю кулаки. Лицемерие Малфоя-старшего тоже осталось при нем.

Он же тем временем продолжает:

— Да, я никогда их особо не любил, но это не означает, что я собирался их убивать! К тому же, как я могу ненавидеть магглорожденных, если одна из них скоро станет моей невесткой?

Медленно, словно во сне, поднимаю взгляд и, встретившись с двумя озерами цвета непогоды, пораженно осознаю, что у тебя его глаза. Точь-в-точь такие же холодные и беспристрастные.

Люциус Малфой победно улыбается. Я забываю, как дышать.

Одними глазами осторожно пробегаюсь вокруг — теперь все, действительно, смотрят только на меня. Я вглядываюсь в лица в поисках хотя бы малой толики поддержки, но в ответ получаю лишь холодное любопытство.

В отчаянии поворачиваюсь к единственному человеку в этом зале, который хоть и формально, но должен быть мне опорой.

Ты смотришь на меня прямым немигающим взглядом — так, что в первую секунду мне даже кажется, что я все еще гляжу в лицо Люциусу. Не сводя с меня глаз, касаешься левой руки, сжатой в кулак, осторожно разгибаешь негнущиеся пальцы и решительно заключаешь мою холодную ладонь в свою. Я ощущаю ее тепло и крепко сжимаю, словно боюсь потерять. Рядом с тобой мой страх отступает. Мне ничего не страшно, когда ты вот так на меня смотришь. Мне все равно, что творится вокруг, лишь бы ты не отрывал от меня глаз...

Я даже не замечаю яркой вспышки, озарившей наши лица.



— Черт возьми, сколько еще это будет продолжаться? — гневно выплевывает Рон, швыряя на пол свежий выпуск "Пророка". На первой странице мы с тобой: держимся за руки и неотрывно смотрим друг другу в глаза.

Я недоуменно приподнимаю бровь, встречаясь по пути с осторожным взглядом еще одного моего лучшего друга. Подтянув колени к себе, он сидит на полу гостиной, опираясь спиной о диван бордового цвета. На секунду Гарри отрывается от просмотра квиддичного каталога и наблюдает за мечущимся по комнате Роном; затем переводит глаза на меня и снова утыкается в каталог, не желая встревать в нашу ссору.

— Ты думаешь, мне это нравится? — холодно спрашиваю я Рона.

— Не знаю! — рявкает тот в ответ. — Посмотреть на эту колдографию, то можно подумать, что именно так и есть!

Я моментально хмурюсь.

— Рональд, — угрожающе тихо начинаю, — ты вообще соображаешь, что говоришь?

Он перестает носиться из угла в угол: стоит и рассержено сопит, испепеляя меня взглядом.

— Мне почему-то кажется, что ты уже никогда не бросишь Малфоя, что ты будешь возиться с ним до конца своей жизни, — произносит Рон, неосознанно копируя мою же интонацию.

Я не знаю, что ответить — на минуту в гостиной повисает молчание. В тот миг никто из нас даже не подозревает, сколь пророческими окажутся слова Рона Уизли…



В первую годовщину Второй магической в Хогвартсе целый день звучали разного рода речи: печальные, благодарственные, вдохновляющие... Мы воздавали хвалу тем, кто победил, и чтили светлую память тех, кто пал смертью храбрых... Говорили о необходимости помнить и жить дальше...

"Вечерний Пророк" был полностью посвящен событиям времен войны. Писали, как отмечали первую годовщину в разных регионах Англии, в Министерстве и в Хогвартсе... Что касается последнего, то тут, естественно, не обошлось без нас — тех, кого все называют Героями войны. По мне, так Герой у нас только Гарри...

Рита, конечно же, не упустила возможности написать и о нас с тобой. На шестой странице красовалась небольшая колдография — ты стоишь, приобняв меня, а я плачу, уткнувшись в твое плечо. И когда только они успели? Я ведь даже не помню, чтобы нас в тот момент кто-то фотографировал... Под колдографией заметка о том, как мы — двое молодых людей, которых в свое время разделила война, — нынче бережно храним свои чувства...



Но единственное чувство, которое мной сейчас управляет, — это страх. Во-первых, из-за приближающихся экзаменов, а во-вторых, из-за твоего дня рождения, который приближается еще быстрее, чем они. Я думаю над тем, что же тебе подарить. Причем в этот раз думаю уже абсолютно серьезно. День рождения — это совсем не то же, что день влюбленных...

Изрядно намучившись, выбираю серебряные запонки в форме драконов — они сами открывают и закрывают пасти, застегивая и расстегивая таким образом рукава рубашки.

Нервничаю ужасно — а вдруг тебе не понравится? Вдруг мой подарок покажется смешным? Или того хуже — банальным или безвкусным?

Ты удивляешься, но принимаешь его.

Мне невероятно хочется, чтоб ты открыл его при мне, чтобы я смогла увидеть твою реакцию, но ты лишь вежливо благодаришь и прячешь коробочку в сумку.

Через два дня на общем уроке зельеварения мы, конечно же, сидим вместе. Ты тщательно конспектируешь лекцию. Привычным движением закатываешь рукава мантии, подпирая подбородок правой рукой. Тогда-то я и замечаю его — дракона на рукаве твоей рубашки! С души, будто камень слетает, и я чувствую, как за спиной вырастают крылья — тебе понравилось! Ты их носишь!

Мои попытки нахмуриться и создать серьезный вид летят ко всем чертям — я просто сижу и улыбаюсь.



На выходных Нарцисса устраивает пикник — вроде как в честь твоего дня рождения. Отмечаем втроем.

Сидя на пледе, расстеленном посреди широкой лужайки, я восхищенно наблюдаю за неспешно прогуливающимися белыми павлинами.

— Как он? — тихо спрашивает твоя мать, пока ты уходишь, чтобы узнать причину странного копошения в живой изгороди неподалеку.

— Лучше, — отвечаю я, — хоть и ненамного. По-крайней мере, снова вернулся к учебе...

Нарцисса печально качает головой.

— Это все из-за Люциуса. Драко всегда слишком уж идеализировал его, безоговорочно считая примером для подражания...

— Идите сюда! — ты зовешь нас, приглашающе махая рукой.

В кустах, на самом деле, что-то есть. Вернее, кто-то: совсем крохотный детеныш книзла. Жалобно мяукая, рыжий комочек проникновенно смотрит на нас огромными голубыми глазами.

— Какой хорошенький! — восклицаю я, собираясь погладить маленькое чудо.

— Гермиона, нет! — хватаешь ты меня за руку.

Я удивленно поднимаю глаза.

— Укусит же! Зря, что мелкий... — бормочешь ты.

Но мой удивленный взгляд был совсем по другому поводу. Слышать, как ты называешь меня по имени... странно... и приятно одновременно...



— Что ты будешь с ним делать? — спрашиваю я, пока мы наблюдаем, как Нарцисса колдует, создавая миску и молоко для котенка.

— Пускай остается, — безразлично отвечаешь ты. — Тем более что я и имя уже ему придумал.

Поворачиваюсь к тебе в ожидании ответа.

Секунду ты молча смотришь мне в глаза, а затем выдаешь:

— Рональд.

А вот сейчас я должна рассердиться — нахмурить брови и отвернуться, едко прокомментировав неуместное проявление остроумия. Однако все, на что я способна, — это растерянно моргать, глядя тебе в глаза.

Несколько мгновений мы так и стоим, а затем наши губы почти одновременно начинают дрожать, и мы оба взрываемся смехом.

Я не со зла, честно. Я очень люблю Рона, но этот котенок, и вправду, так похож...

Мне весело, однако я все равно чувствую себя немного виноватой.

— Ты знаешь, что ты... ты просто невозможен! — все еще хохочу, хоть и пытаюсь хмуриться. Пытаюсь, но не могу — глядя на твою красивую улыбку, и самой хочется улыбаться.

Несильно толкаю тебя в плечо.

— Что? — стараешься увернуться ты. — Ты и сама только что подумала о том же!

Мы снова заливаемся смехом. И не замечаем, как неподалеку, глядя на нас, улыбается Нарцисса.



— Хоть какая-то польза будет от всего этого? — раздраженно спрашиваешь ты, вглядываясь в листок пергамента.

"Всем этим" являются начерченные мной графики повторения материала. Еще полтора месяца назад я по привычке сделала их для нас троих, а, заодно, — и для тебя. Что интересно: ты единственный, — кроме меня, разумеется, — кто четко придерживается составленного плана. Рон и Гарри, как и прежде, давно забили на учебу, предпочитая просто сетовать на тяжкую долю выпускника.

— Не сомневайся, — безапелляционно заявляю я, оторвав на секунду глаза от книги.

— Может, сделаем небольшой перерыв? — обреченно вздыхаешь ты и откидываешь свой график в сторону.

— Ну, конечно. Сначала ты попросил отсрочку, затем уговорил меня заниматься на улице, а теперь еще и перерыв просишь! — притворно возмущаюсь я. — Ты — просто лентяй!

— Я никогда этого и не отрицал, — нагло ухмыляешься ты в ответ и тут же добавляешь, вопросительно подняв бровь: — А Поттера и Уизли ты тоже так гоняешь?

Я тут же краснею. Потому что Поттера и Уизли я как раз почти не "гоняю". Все мое внимание сосредоточено на нас с тобой.

— Думаю, мы заслужили перерыв, — ты уверенным движением поднимаешься с земли и отряхиваешь мантию. А затем протягиваешь руку мне.

Секунду я непонимающе смотрю на нее, но все же позволяю помочь мне встать.

— Ладно, — недовольно хмурюсь. — Но только десять минут — не больше.

Мы бредем по опушке Запретного леса, наслаждаясь теплым ветерком и щебетом неугомонных птиц.

— Интересно, — неожиданно отзываешься ты, — неужели Уизли совсем не бесит тот факт, что ты почти все свое время проводишь со мной?

Я замираю на месте, растерянно хлопая ресницами.

Ты тоже останавливаешься, и я вдруг осознаю, что стоишь ты очень близко. Слишком близко. Нервно сглатываю, не в силах оторвать взгляд от твоих серых глаз.

— Неужели ему не приходит в голову, что я элементарно захочу воспользоваться моментом? — тянешь ты тихим вкрадчивым голосом.

Сама не понимаю, как мне это удается, но на несколько секунд я все же выбираюсь из транса и довольно уверенным тоном (мне хочется надеяться, что он — именно такой) предупреждаю:

— Малфой, ты нарываешься. Помнишь песочные часы в кабинете профессора Слизнорта? Те, которые по-разному считают время в зависимости от степени интереса к разговору? Так вот, твои десять минут могут кончиться гораздо быстрее, чем ты думаешь, — угрожающе завершаю я в надежде, что ты не слышишь, как неистово колотится мое сердце.

Однако ты, кажется, вообще пропустил мимо ушей все, что я только что сказала.

— Неужели он не думает об этом? — не меняя тона, продолжаешь ты, и мне становится немного страшно. — Не думает, что я захочу коснуться тебя?... или поцеловать...

Я не могу сдвинуться с места. Не могу пошевелиться. Не могу думать. Я даже дышать не могу...

Ты делаешь небольшой шаг вперед, и расстояние между нами сокращается до минимума. Его вообще, считай, нет.

— Захочу сделать вот так... — неожиданно хрипло произносишь ты, кончиками пальцев оглаживая мою скулу. — Или так... — большой палец скользит по контуру губ и нажимает на нижнюю, заставляя ее чуть приоткрыться, (нервно сглатываю и резко втягиваю в себя воздух). — Или даже так... — совсем тихо шепчешь ты, и, медленно склонившись, еле ощутимо касаешься моих губ.

Мир перед глазами вертится, сливаясь в одно сплошное пятно. Голова кружится вместе с окружающей действительностью — чтобы не упасть, я закрываю глаза и полностью отдаюсь во власть невероятных ощущений, чувствуя с какой космической скоростью колотится сердце, каким прерывистым становится дыхание, как настойчиво пульсирует в висках кровь... Но уже через миг все это исчезает. Будто все органы чувств разом отключаются, оставляя одно лишь осязание. Все, что я ощущаю сейчас, — это тепло твоих губ... Мелким лучиком появляется оно на моих губах, нервным током пробегает по венам и мощными волнами накрывает все тело...

Эти захватывающие ощущения не отпускают меня, даже когда ты отстраняешься, — что все закончилось, я понимаю лишь некоторое время спустя.

Ресницы мелко вздрагивают и поднимаются — ты неотрывно смотришь мне в глаза. На лице застыло удивление пополам с растерянностью... Кажется, ты и сам не ожидал, что такое может случиться.

— По-моему, нам пора возвращаться, — произносишь еле слышно.

Легкий кивок — все, на что я сейчас способна, — но и он достается мне с огромным трудом.

Мы молча бредем к дереву и принимаемся за учебу. Я смотрю в книгу, но не вижу ни одной строчки.

Этой ночью меня мучает бессонница. Мне никак не удается заснуть. Я просто не могу спать.