Малфой проснулся раньше Гермионы. Первое, что он увидел, открыв глаза, было лицо Грейнджер, в опасной близости от его собственного. Губы ярко выделялись на бледном лице, припухшие и прокушенные, они привлекали внимание. Драко усмехнулся, вспоминая, как Гермиона до крови вцеплялась зубами в нижнюю, чтобы сдерживать стоны.
Будить Грейнджер не хотелось. Если она проснется — начнутся проблемы. Нужно будет что-то говорить, объясняться, даже, наверное, давать какие-то обещания.
В идеале.
На самом же деле, Малфой понимал, что единственное, чего он дождется от Гермионы, будут слова о том, что это было ошибкой и больше не повторится. У нее же есть Уизел, рыжий принц-нищесброд из сказок, герой и друг Поттера.
Конечно, это просто прекрасно, если забыть о том, что он сам может дать ей.
Малфой чертыхнулся про себя, изумленно осознав, о чем думает. С какой стати ему что-то давать Грейнджер? Она сама сказала, что это было… эдакой помощью. Способом скинуть напряжение, прекратить думать об ужасах дома.
Гермиона сонно пробормотала что-то неразборчивое, слегка поворачиваясь и грозя упасть с дивана. Драко быстро подтянул ее поближе, и она мгновенно закинула руки ему на шею, все еще не просыпаясь.
Забавно, но Драко не сделал ни единой попытки отстраниться. А должен был, учитывая, что сам думал секунду назад — это было развлечением на одну ночь.
Раздраженно решив, что свихнулся, он быстро откинул руки Гермионы и, аккуратно перелазив через нее, поднялся на ноги. Помедлив, все же поправил мантию, которой они укрывались ночью, накинув ее на Гермиону, и вышел из комнаты.
Когда он вернулся, Грейнджер уже оделась и возилась с камином. Услышав звук открывающейся двери, она быстро обернулась и пробормотала, замявшись лишь в начале:
— Кхм… Привет, Малфой.
Драко молча кивнул, ставя на столик тарелки с завтраком.
— Я воспользовался плитой, — пояснил он, когда Гермиона удивленно уставилась на аппетитно пахнущую яичницу. — Мне же чаша ничем не угрожает, думаю, я могу проводить на кухне столько времени, сколько захочу.
— Здорово, — проговорила Гермиона, когда он протянул ей ее порцию. — Я и не знала, что ты умеешь готовить. Я вот не умею.
— Из нас двоих у кого-то руки не должны были быть крюками, — страдальчески закатил глаза Драко, хватая вилку. — Иначе мы бы скоро умерли от твоих бутербродов.
Гермиона улыбнулась в ответ, так спокойно, словно ей нравилось то, как Малфой постоянно задирал ее. Драко почему-то смущенно отвел взгляд и поспешно отпил из своей чашки с чаем. Она так и не сказала тех слов, которых он ждал, и это… настораживало. Но не печалило — все же, если бы у него был шанс переиграть все по-другому, Драко повел бы себя так же. Да и с какой стати? Грейнджер, конечно, была грязнокровкой, но чистота крови уже давно не волновала Драко. Не должна была, если он не хотел попасть в Азкабан.
Да и дело было не только в новом правительстве. Что бы он ни говорил, он никогда не желал смерти ни одному магглорожденному волшебнику. Это было… слишком. Подумаешь, родители у кого-то не волшебники. Разумеется, этим можно было дразнить — раньше он обожал это, — но не больше. Если честно, то Малфою никогда не нравились методы Лорда. Но нравилось — когда-то — то, что он обещал, — результаты этих методов: семья Драко должна была получить немало привилегий и денег, а отец — стать правой рукой нового Министра — Лорда. На самом же деле, после войны Малфои очень долго пытались избавиться от ее последствий: допросы продолжались три года, внезапные аресты угрожали до сих пор, и это если забыть о том, что большинство счетов было заморожено, иначе бы Драко ни за что не пошел работать. Хватает поводов считать Лорда идиотом, который крупно просчитался, не так ли?
Так что то, что у Грейнджер в роду не было волшебников, Драко нисколько не заботило. К тому же Гермиона явно похорошела со времен Хогвартса. Волосы по-прежнему лежали пышной копной, но вчера Драко узнал, что они очень мягкие и шелковистые и что очень приятно зарываться в них пальцами. А еще Грейнджер неплохо целовалась, губы были мягкие и отзывчивые. И была вся какая-то маленькая, миниатюрная, хрупкая — Малфою постоянно казалось, что одно неосторожное движение может причинить ей боль.
Но это было неправдой: Драко знал, какая сильная она на самом деле. Она не сломалась во время войны — целый год шатаний по лесам в поисках хоркруксов мог выдержать не всякий, — да и сейчас относительно неплохо справлялась с ситуацией. Драко думал, что, будь он на ее месте, не вел бы себя так спокойно.
И эта ее уверенность и вера в себя ему тоже нравились.

Гермиона встала, чтобы прибраться. Собрала накопившуюся грязную посуду и отнесла ее на кухню. Малфой помощи не предложил, весь обложившись последними книгами из библиотеки, он внимательно вчитывался в текст одной из них. Гермионе это было только на руку: ей нужно было подумать в одиночестве.
— Только не задерживайся там, — предупредил Драко, не поднимая головы, когда она выходила из комнаты. — Я не хочу думать, что делать с твоим трупом.
Гермиона улыбнулась, едва приподняв уголки губ, прекрасно понимая, что Малфой таким образом заботится о ней.
Вода побежала из крана неохотно, с шумом, утробно урча, но побежала. Сначала ржавая, какая-то оранжевая и очень холодная. Спустя несколько минут она нагрелась и стала чистой. Гермиона опустила в раковину тарелки и намылила первую из них.
Ощущение скользкого фарфора, грозящего выпасть из пальцев, напоминало о маггловской жизни, когда она помогала маме.
А сейчас — это очень успокаивало. Гермиона, невольно думая о своем, отставляла чистое мокрое блюдце на стол и сразу же хваталась за следующее.
То, что случилось ночью, было… хорошо. Конечно, этого не стоило делать, но и пожалеть об этом у Гермионы не получалось. Слишком Малфой был нежным, внимательным и ласковым, чтобы думать, что это уж совсем неправильно. Что нужно — точно. Целую ночь Гермиону не тревожили никакие сны, которые обычно приходили после того, как им удавалось разорвать связь между ней и чашей и уснуть. Кошмары, в которых она видела, как погибает, мучили и не давали нормально отдохнуть. А вчера ей ничего не снилось, и Гермиона, наконец, смогла поспать как следует.
С Роном все всегда было… второпях. Как будто они куда-то спешили, и у них не хватало времени. А с Малфоем это было очень медленно, растягивая удовольствие. И он за все утро не сказал ей ничего смущающего, да и вел себя так, словно решил оставить решение о том, что делать дальше, за Гермионой. Не давил, не заставлял вспоминать, не просил считать, что ничего не было, и даже приготовил завтрак. Рон никогда ей ничего не готовил, искренне полагая, что это женщине место на кухне.
К тому же Драко, несмотря на все свои подначки, кажется, уважал ее мнение, прислушивался к нему и, хоть и спорил, зачастую соглашался. С Роном такого быть не могло. То есть до определенного момента он мог покивать, повторяя, что она очень умная, но если дело начинало касаться квиддича и очередного отъезда, резко обрывал Гермиону. А ей надоело постоянно отходить на второй план.
Гермиона едва не засмеялась, когда вспомнила, как Малфой отреагировал на ее слова о том, что он ни при чем, что ей просто страшно, поэтому она и делает то, что делает. Это не могло не нравиться.
Но тогда он действительно — ну, не полностью — был ни при чем. Теперь — уже нет. Все изменилось, хоть Гермиона и не могла сказать, как именно и в какую сторону.
Вытерев последнюю тарелку пушистым полотенцем, Гермиона расставила посуду на полках, стараясь держаться вдали от стены, за которой хранилась чаша. Но ее так тянуло взглянуть на нее, посмотреть на артефакт, попытаться понять, как он может угрожать ей, что через несколько минут она, не удержавшись, зашла в маленькую комнатушку. Чаша, как и прежде, стояла на алтаре, только теперь она слегка светилась по краям тем самым светом, что Гермиона видела по ночам. Руны, выгравированные на стенках, как будто разрослись, стали больше и потемнели. Гермиона осторожно подошла ближе, разглядывая артефакт. Камень, на котором он высился, тоже потускнел, став из серого почти черным, и на нем появились трещинки. Едва заметные, но глубокие. Гермиона, помедлив, все же коснулась одной из них и сразу же отдернула руку — алтарь обжигал, раскалившись.
Подув на пальцы, Гермиона развернулась, собираясь выйти на кухню, но раздавшийся скрежет заставил обернуться. Камень начал двигаться — он отодвинулся от прежнего места примерно на два дюйма. Чаша, однако, даже не качнулась.
Медленно отступая назад и не сводя взгляда с артефакта, Гермиона покинула склеп. Оказавшись на кухне, она помчалась в гостиную.
Громко хлопнув дверью и почти ввалившись в комнату, она сразу же кинулась к Драко, по-прежнему занятому книгами.
— Малфой! — громко позвала она, тряся Драко за плечо. — Чаша… алтарь, он…
— Ты что, сунулась в склеп? — рявкнул Малфой так неожиданно, что она замолчала и виновато взглянула на него. — У тебя совсем мозгов нет, Грейнджер? Что тебе там понадобилось?
— Я хотела посмотреть… — пролепетала Гермиона, но Малфой не слушал. Схватив ее за локти, он притянул ее к себе и кричал так громко, что Гермиона думала, что оглохнет.
— Ты чокнутая или мечтаешь сдохнуть? — продолжал бушевать Драко. — Если бы что-то случилось… Грейнджер, пробуй иногда слушать то, что тебе говорят!
Гермиона не ответила, раздраженно отвернувшись. Малфой, для острастки, встряхнул ее еще раз и отпустил.
— Теперь рассказывай, — приказал он спустя минуту, остыв.
Гермиона облизнула пересохшие губы и начала быстро описывать то, что случилось. Малфой слушал внимательно, не перебивая, и, даже когда она закончила, похоже и не думал нарушать тишину.
— Как по-твоему, что это значит? — неуверенно спросила Гермиона, чувствуя, что молчание затянулось.
— Понятия не имею, — огрызнулся Драко, усаживаясь с размаху в кресло. — Ладно, вероятно… чаша пытается использовать ту магию, что не смогла тебе передать.
Закусив губу, Гермиона проговорила:
— Думаю, ты прав, но… Что будет, если магия так и останется в чаше?
— Она там не останется, потому что артефакта не будет, — решительно заявил Драко, вскакивая с места и подходя к Гермионе. Схватив ее за руку, он подтащил Грейнджер к камину и указал на почти потухшее пламя: — Попробуй разжечь его. Без палочки. В тебе же есть какое-то волшебство, так что рискнем.
Она покачала головой:
— Это глупо. Ничего не выйдет.
— Мы ничего не теряем, — настаивал Малфой. — Давай!
Прошло несколько секунд, прежде чем она, одарив Драко скептическим взглядом, протянула ладонь к огню и прошептала:
— Инсендио!
Как и ожидалось, ничего не произошло. Гермиона расстроено вздохнула и собралась было подняться, но Малфой остановил ее, надавив на плечи:
— Без заклинаний. Просто пожелай этого.
— Это нелепо, — хмуро откликнулась Гермиона, но все же снова наклонилась над камином. Зажмурилась, повторяя про себя полупросьбу-полуприказ: — Зажгись, зажгись, зажгись…
Лицо внезапно опалило жаркой волной. Удивленно отпрянув, Гермиона неверяще смотрела на то, как медленно, но верно, неизвестно откуда взявшееся пламя пожирает дрова.
— Ты был прав, — наконец, неохотно признала она, вставая на ноги и поворачиваясь к Малфою. — И только не говори, что ты всегда прав!
Малфой усмехнулся:
— Зачем? Ты это и сама знаешь.

Остаток дня Гермиона провела, не двигаясь с места. То, что она сделала, пугало. Да, конечно, иногда случались выбросы стихийного волшебства, но они никогда не действовали направленно. Такой магии нельзя было приказывать. А с огнем все вышло довольно гладко. Стоило ей пожелать — как все получилось. Да, теперь Гермиона понимала, кому мог потребоваться артефакт — сила, что дарила чаша, была просто ошеломляющей. Если бы Гермиона не знала о последствиях, она бы попыталась забрать себе все, что мог дать артефакт. Даже сейчас, когда она осознавала, что это убьет ее, какая-то частичка глубоко внутри хотела продолжить связь с чашей, поддаться ее влиянию и позволить потоку магии не останавливаться.
Но этой ночью все должно было закончиться. После долгих споров Гермиона все же сдалась — дальше медлить было опасно, чашу нужно было уничтожить. Она хотела подождать еще сутки, но Малфой, обеспокоенный тем, что происходит в склепе, настоял на своем, и она сдалась. С появлением света они отправятся к алтарю, и Гермиона сделает все возможное, чтобы артефакт прекратил свое существование.
Малфой сидел рядом с ней, но они не обмолвились ни словом. Ожидание утомляло, но, если бы они заговорили, пришлось бы обсуждать то, что произойдет. А ведь была огромная вероятность, что все пойдет не так. Тогда ни она сама, ни Малфой не знали бы, что делать. И была вероятность, что даже после того, как артефакт будет уничтожен, они не смогут выбраться отсюда.
Ближе к одиннадцати Гермиона задремала, даже не заметив, как это произошло. Лишь на секунду прикрыла глаза, а потом очнулась от тепла ладони Малфоя, лежащей у нее на плече.
— Грейнджер, — позвал Драко тихо. — Просыпайся. Пора.
Гермиона вскинулась и огляделась. Дверь была широко распахнута, по комнате гулял сквозняк, а пол и все стены были освещены сиянием, льющимся из коридора.
— Идем, — позвал Малфой, потянув ее за руку. Она поднялась, послушно последовав за ним. — Постой-ка, — буркнул Драко, замирая и поворачиваясь к Гермионе. Приобняв ее за плечи, он приблизил ее к себе и дотронулся своими губами до ее. — На всякий случай, — сообщил он, отдаляясь.
Улыбнувшись, Гермиона кивнула и пробормотала:
— Ну конечно.
В прихожей было холодно. Большое зеркало покрылось инеем, а при каждом выдохе изо рта вылетало облачко пара. Через пару секунд Гермиона начала дрожать, а ладонь Малфоя, в которую по-прежнему были вложены ее пальцы, стала просто ледяной.
— Скоро все закончится, — тихо пообещал Драко, толкая дверь на кухню. — Готова?
— Нет. Разве к этому можно быть готовой? — нервно рассмеялась Гермиона.
Малфой не ответил, потому что в этот момент они, наконец, добрались до склепа. Гермиона нерешительно посмотрела на Драко, а тот кивнул на алтарь:
— Попробуй что-нибудь сделать.
Гермиона, выдохнув, зажмурилась, прося про себя чашу исчезнуть. Артефакт, однако, лишь едва заметно качнулся, но остался в полном порядке.
— Сосредоточься, — приказал Малфой, глядя на то, как чаша, в которой плескался свет, состоящий из серебристых и голубоватых нитей, начинает раскаляться. — У тебя все получится.
Гермиона, облизнув губы, послушно кивнула, снова прикрывая глаза. Из ее ладоней хлынул целый поток такого же, как в артефакте, сияния.
По алтарю пошли глубокие трещины, чаша опасно дрогнула, накренившись на своем постаменте. Гермиона внезапно всхлипнула, когда свет, вырывающийся из ее пальцев, стал сильнее. Малфой схватил ее за плечо, крепко сжав.
— Еще чуть-чуть, — шепотом попросил он. — Гермиона, пожалуйста, держись…
Она словно вспыхнула изнутри. Холод исчез, и стало невероятно жарко. Горячий воздух обжигал кожу, иссушал глаза и заставлял задыхаться. Драко, как и Гермионе, пришлось прикрыть глаза.
Раздался ужасный скрежет, и Малфой, удержавшись, огляделся вокруг. А посмотреть было на что: чаша начала разбиваться. Каменные осколки, не успев отлететь далеко, превращались в пыль. Алтарь раскололся на две части, и из самой его сердцевины взвился огненный столб. Пламя мгновенно перекинулось на стены, пожирая деревянные панели, которыми они были покрыты. Драко сразу же рванул к двери, потянув за собой странно-сонную Гермиону, которая как будто находилась в трансе. Но они не успели. Пожар добрался и до потолка, и одна из вспыхнувших, как спичка, балок упала на пол, прямо перед дверью. Драко быстро начал отступать, ведя за собой Грейнджер, уже приходящую в себя. Добравшись до противоположной стены, полки на которой были установлены достаточно высоко, он сел под ними. Гермиона медленно опустилась рядом. Не было никакой возможности выбраться: все вокруг было объято огнем. Он не успел только добраться до того места, где были Гермиона и Драко. Остатки магии, которые не успела израсходовать Грейнджер, защищали, но долго продолжаться это не могло. Дышать уже было нечем, и Гермиона закашлялась. Прижав рукав мантии к носу и рту, она слезящимися глазами посмотрела на Малфоя:
— Думаешь, мы… умрем?
Драко ничего не ответил. Стараясь не вдыхать глубоко, он нашел ладонь Гермионы и сжал в своей, молча поддерживая. Гермиона придвинулась ближе и прислонилась своим плечом к его. Пылающие панели с грохотом падали на пол, стены рушились очень медленно, что выбежать на улицу не получилось бы. Пламя уже кольцами вилось у самых ног Гермионы, когда она сдавленно проговорила, до боли стиснув пальцы Драко:
— Малфой, если выберемся, с меня ужин, клянусь.
— А с меня совместное Рождество, — криво усмехнулся тот в ответ, с тревогой прислушиваясь, как трещит потолок над ними.
Очередная балка, оторвавшись, с ужасающей скоростью полетела на них. Гермиона только успела поднять голову и, даже не осознав, что происходит, провалилась в темноту.