Роксана

Ее разбудили голоса.
Сначала она думала, что они ей снятся, но потом голоса стали громче, Роксана стала их узнавать, и когда где-то совсем рядом раздался рассыпчатый смех, она вздрогнула и открыла глаза.
За соседней стеной явственно слышалась какая-то суетливая возня: хлопали ящики, двери. Раздавались возбужденные девичьи голоса и смех. Осторожно выбравшись из постели, Роксана сначала по привычке осторожно потрогала пол кончиками пальцев, но он оказался удивительно теплым. Она огляделась – в спальне было все так же пусто и тихо, только в круглой печке, у которой лежала смятая одежда, потрескивал огонь, да где-то под ногами, наверное, в гостиной, раздался бой часов – восемь ударов.
Она проспала почти три часа!
Вот ужас-то...
Роксана потерла глаза, и тут снова где-то рядом раздался взрыв смеха.
Она выбралась из спальни. В гостиной, как ни странно, никого не было. В камине потрескивал огонь, на диване вертелся и извивался крупный рыжий котенок, играющий с куском газеты, большая часть которой лежала на столе между несколькими чашками. Роксана прошла мимо, но все равно в глаза бросился крупный жирный заголовок:

«Теракт в Косом переулке. Кого искали Пожиратели Смерти?»

Одна из семи дверей наверху была приоткрыта, и в щелку лился яркий свет. Роксана на цыпочках подобралась ближе, не зная, как дать знать о своем присутствии.
– ... так что мне лучше остаться, – Марлин Маккиннон сидела на своей кровати и с тоской перебирала складки воздушного голубого платья. – Как я могу веселиться, когда у Фабиана случилось... такое.
– Ты, конечно, права, но... – Алиса Вуд торопливо прошелестела пышной красной юбкой до колен, проходя мимо подруги к зеркалу, висящему между их кроватями. На зеркале было столько самых разных бус, бантиков и наклеек, что отражения было почти не видно. – Вот только ты ведь не изменять ему собралась, верно, а просто немного развеяться. Вся школа только и говорит, что об этом празднике, не пойдешь – мигом начнут дразниться, – она сняла с деревянной рамы какие-то бусы и приложила к себе. – Эти или те, красные? – она оглянулась куда-то в комнату.
– Эти, – Лили Эванс подбежала к ней, шлепая босыми ногами, и помогла застегнуть бусы. На старосте Гриффиндора было светло-зеленое платьице, похожее на ночную сорочку, и складки его едва заметно мерцали, когда на них падал свет ламп. – К тому же, Слизнорт по секрету сообщил мне на зельеварении, что приедет Селестина Уорлок и споет пару песен, – Эванс присела на кровать, чтобы обуть туфли.
– О-о, теперь она точно пойдет, – и девочки рассмеялись с каким-то завидным взаимопониманием.
– Ладно вам, – пробурчала блондинка. – Хорошо, я... схожу просто послушать Селестину, идет?
Она ушла вместе с платьем в боковую комнату – там, как Роксана уже знала, располагалась ванная.
Повисла небольшая пауза.
– Ты знаешь, Мэри свалилась с простудой, – издалека заговорила Алиса.
– Ну и что?
– Это значит, что она не придет на праздник... и Джеймс придет туда один...
– Алиса, между нами все кончено, и я прошу тебя, не надо мне об этом напоминать! Мне все равно, придет он туда один или...
– Алиса, ты опять уронила шампунь, и он весь вытек! – снова хлопнула дверь, раздалось шлепанье босых ног по полу. – Опять придется просить у... – тут совершенно неожиданно дверь, за которой стояла Роксана, распахнулась, и девушка, замотанная в полотенце, подскочила и взвизгнула.
– Мерлинова борода... фух... – она прислонилась спиной к двери и прижала ладонь к груди.
– Привет, Роксана, заходи! – позвала Лили, улыбнувшись ей в зеркало. – Сириус сказал, что ты здесь! – отложив расческу, она торопливо достала что-то из тумбочки, оглянулась, взметнув тяжелыми волосами, и приблизилась к Роксане вместе с Алисой Вуд, которая улыбалась так, что у нее на щеках играли две глубокие ямочки. – Вот. С Днем рождения! – и она протянула ей сверток. Самый что ни на есть настоящий девчоночий сверток из бумаги в горошек, перехваченный красной лентой.
– «Бесконечное блаженство» – шарики из сливочной помадки и кокоса с миндалем! – сообщила Вуд и Роксана, не зная, как выразить охватившее ее чувство, обняла обеих девочек сразу. В первый раз в жизни ей подарили не пластинки, кое-как упакованные в бумагу, не дорогие сигареты или украшения из кожи и серебра, а самый что ни на есть девчачий подарок!
– Спасибо, – улыбнулась она. В ее сердце бурлила просто огромная признательность к этим девочкам, но чувствовала она себя несколько скованно, потому что вообще-то была не очень по части проявления бурной нежности, это, наверное, была беда всех Малфоев на свете, но ей хотелось хоть как-нибудь отблагодарить девочек, которые не бросили ее рыдающую в луже в туалете Плаксы Миртл.
– Хотите? – она открыла коробочку.
Девочки рассмеялись и взяли себе по конфетке. Роксана вдруг почувствовала легкий холодок и подняла голову. Блондинка в полотенце стояла чуть в стороне и смотрела на нее. Просто смотрела, внимательно и без злости, но Роксане почему-то все равно стало слегка не по себе.
– Что? – она слегка стушевалась – девчонка, с которой Сириус Блэк добровольно провел почти два года, казалась ей каким-то не вполне нормальным существом, эльфом там или гриндилоу.
– Ничего, – блондинка чуть качнула головой, отводя взгляд. – Красивая футболка, – с этими словами она плотнее запахнула полотенце и вышла из спальни.
Роксане захотелось провалиться под землю.
Лили неловко поджала губы, поймав ее взгляд, и чуть заметно закатила глаза.
– Она ревнует. До сих пор, – шепотом добавила Алиса и поспешно сунула в рот еще одну конфетку, потому что в этот момент Марлин вернулась в спальню с бутылкой шампуня в руках и скрылась в ванной, оглушительно хлопнув дверью.
– А где... все? – спросила Роксана, чтобы прервать наконец тягостное молчание. – Разбежались кто куда, когда узнали, что здесь убийца Сириуса Блэка?
– На праздничном ужине, – рассмеялась Лили, стоя перед зеркалом и вдевая в уши сережки. – Сегодня ведь Хэллоуин. Мы ушли пораньше, чтобы приготовиться к празднику. Ты пойдешь к Слизнорту?
– Не поможешь? – жалобно попросила Алиса Вуд, подбежав к Роксане. Теперь вместо красного на ней было темно-синее платье, но примерно такой же длины и фасона – обтягивающий, изрядно декольтированный верх, широкий пояс и пышная юбка до колен. Только змейка была расстегнута.
– Я? – растерялась Роксана, кладя коробочку с кокосовыми шариками на кровать.
– Да, застегнешь?
– Уже третье, Алиса! – удивилась Лили, оглянувшись.
– Красное меня полнит. Лили, скажи честно, я сильно потолстела? – озабоченно спросила она, сжимая руками талию и, не дожидаясь ответа, вздохнула. – О-ох, а вдруг Фрэнк заметит? Может быть, мне одеть черное? Чтобы я еще хоть раз съела эти дурацкие вафли... – и она сердито плюхнулась на пол перед чемоданом, зарываясь внутрь.
– Так ты пойдешь с нами? – Лили подошла к Роксане. – У тебя ведь тоже праздник сегодня, ты просто обязана повеселиться, а не сидеть в четырех стенах.
– Да мне и не в чем идти, – Роксана пожала плечами и слегка вздохнула, вспомнив свое единственное по-настоящему нарядное платье, которое мать превратила в кучу тряпок.
– Ну... – Лили с сомнением окинула ее взглядом. – Это как раз не проблема.
– Я не люблю занимать одежду, – категорически отрезала Роксана.
– Это заметно, – Лили потянула ее за рукав, и Роксана невольно усмехнулась.
– Это другое.
– Ну и ладно. Значит, мы поступим иначе... – она взяла Роксану за руки и подняла с кровати. Осмотрев футболку Сириуса скептическим взглядом, Лили щелкнула тонкими пальцами и схватила палочку с туалетного столика. – Ты пойдешь на бал, Золушка, – торжественно изрекла она. Алиса засмеялась.
– Чего? – тупо переспросила Роксана.
Лили тоже усмехнулась и взмахнула обеими руками.
– Да неважно. Просто доверься мне.

Мародеры

Выпрыгнув из влажного осеннего мрака, словно соломенный вампир из платяного шкафа, Хэллоуин схватил маленькую деревушку и спрятал за пазуху, закрыв ее своим непроницаемым беззвездным плащом.
С самого утра жизнь в Хогсмиде позвякивала и мурлыкала, словно ручка на волшебной шкатулке, в предвкушении будущего праздника. Витрины магазинов, обмороженные и сверкающие, влажные улицы и озябшие дома – все украшалось и преображалось, невзирая на жуткий холод и туман, липнущий к окнам, а с наступлением ночи завод волшебной ручечки вдруг закончился, воцарилась тишина... а затем крышку отбросило с силой разорвавшейся петарды, и Праздник хлынул на улицу.
Толпы разодетых ребятишек бегали по улицам, оглашая Ночь Ужасов своими радостными писками, окна распахивались, из дверей выскакивали тролли, вампиры и оборотни, сладости и монеты сыпались в подставленные мешки, а Хэллоуин носился и хохотал в чернильном мраке, ухал совой на фонаре, туманом стелился по влажной дороге и разметал по ней оранжевые листья, давая путь своим любимцам – теням.
Эти тени тянулись по главной дороге Хогсмида, вытягиваясь и колыхаясь в озере пламенном марева, нагоняя ужас на озябшие дома. Самая страшная тень, рогатая и длинная ползла впереди остальных, оглашая ночь своими жуткими нечеловеческими воплями.
Джеймс Поттер в маске оленя набекрень и черной шелковой мантии на шнурке, под которой ослепительным пятном белела рубашка, размахивал факелом и орал диким голосом пивную песенку, а его развеселые собутыльники, Сириус Блэк, презирающий всякие переодевания, Ремус Люпин в шутовском колпаке с бубенчиками и Питер Петтигрю в оборчатом женском платье прямо поверх мантии, дружно подпевали ему, захлебываясь смехом и стараясь не выронить свои факелы и сумки, в которые жители деревушки бросали конфеты, деньги и подарки. Парочку раз им бросали туда яблочные огрызки или грязные носки. Дома виновников в таких случаях беспощадно обстреливались яйцами или навозными бомбами, которых у мальчишек было в излишке.
Когда они прошли мимо почты, дрожащий свет их факелов на секунду выхватил из чернильного мрака объявления о поимке особого опасного преступника Фенрира Сивого и тут же пополз дальше.
Кому есть дело до войны в Хэллоуин?

«Дети разных возрастов,
Час покинуть отчий кров.
Путь теперь у нас один –
В королевство Хэллоуин!
Это Хэллоуин, Это Хэллоуин,
Тыквы пляшут меж руин.
Это Хэллоуин,
Смерть кругом, и ты один.
Хэппиэнд невообразим,
Жуткий страх, ты один»

– Проваливайте, недоросли! Ничего вы от меня не получите, кроме тумаков! – закричал какой-то старик, когда они постучались в дверь его дома, и потряс из окна скрюченной клюкой. Мальчики переглянулись. Кто-то может сказать, что семнадцать лет – неподходящий возраст для trick or treat.
Джеймс наколдовал яйцо и подкинул его на ладони.
Что же, это его мнение, и это мнение, несомненно, нужно уважать после того, как запустишь в наглеца парочкой яиц или бомб из тыквенной начинки.

«В королевстве Хэллоуин
– Я кровожадный кошмар под тахтой
Зубастый, глазастый и страшный собой!
– Я хоронюсь под ступенями днем,
А я выползаю во тьме пауком!
Это Хэллоуин, это Хэллоуин,
Хэллоуин, Хэллоуин, Хэллоуин, Хэллоуин…»

Вместе с ними по улицам бегали стайки маленьких хохочущих разодетых волшебников и волшебниц. Когда мимо них пробежала стайка мальчишек, Сириус, спрятавшись за спинами друзей, в одно мгновение наколдовал себе собачью морду и бросился на малышей с громким рычанием, раскинув руки и оскалив зубы.
Дети с радостными писками бросились врассыпную. Вернув себе человеческое лицо, Сириус поймал какую-то девчушку не старше его любимицы Нимфадоры и посадил себе на шею.
Пока остальные пели, Джеймс деловито постучал кулаком в дверь «Трех метел» и с готовностью раскрыл мешок.
Наверху распахнулось окно, и сначала показался внушительный бюст, россыпь золотистых кудрей, а затем и сама Розмерта, улыбаясь, облокотилась на подоконник.
– Ну и чего вам?
– Напугай или угости! – заорали парни.
– Даже не знаю, а что вы хотите? – игриво спросила она.
– Драконий бифштекс!
– Глазастый салат!
– Тролльи мозги в собственном соку!
Розмерта со смехом пропала из окна, уже через несколько минут ее дверь распахнулась.
Девушка была разукрашена до неузнаваемости всякими аляповатыми шрамами и синяками, на голове у нее сидела традиционная праздничная остроконечная шляпа, волосы стояли торчком, а когтям мог бы позавидовать и дракон.
– Осталось только два с кишками троллей и четыре с глазами василиска! – деловито молвила она, по очереди взвешивая на руках пироги в праздничной обертке, но улыбка пропала с ее лица, когда она увидела на плечах Сириуса девчонку. – Мисти Пэттипет, ну-ка марш домой, или я отправлю сову твоей мамаше! – рявкнула она.
Сириус снял провинившуюся с плеч, и девочка со смехом присоединилась к группке друзей, бегущих к соседнему дому.
– Благодарю за подарки мэм, ваш дом мы не тронем! – Ремус поклонился Розмерте, подметая дорогу своим колпаком, а Сириус, вырвавшись вперед, присосался к ведьмочке смачным поцелуем, так что его пришлось со смехом оттаскивать за шкирку.

«Город дрим, город дым
Под названием Хэллоуин
Гостя мы
Всегда хотим
Удивить, так удивим
Аж до седин
Упыри здесь кругом
В каждом парке за углом
Ждет тебя какой-нибудь уродец или гном…»

«Сладкое королевство» было просто нарасхват этой ночью, дети осаждали его, как домик Санты в Рождество, но и Мародерам перепали горсти «перечных чертиков», мармеладных «червей» и страшных тыквенных пирожков с жуткими ухмылками. Набрав сладостей, они двинулись по дороге к замку, не переставая орать, плясать и пугать запозднившихся прохожих наколдованными масками и головами:

– Хэллоуин!
– Из гробов
– Из трясин
– Страшно, да?
– Никогда!
Скажешь раз, скажешь два,
Вот и с плеч голова
С нами оттопыришься – не уйдешь! Покричим, Порычим!
В королевстве Хэллоуин
– Я злобный клоун с пустой башкой
Вроде бы веселый, а так просто никакой*

– Так, ладно, делим скарб! – крикнул Джеймс, сдвинув на затылок свою рогатую маску и привалившись к каменной стене во внутреннем дворике школы.
– У меня пять галеонов, бобы-бобы-бобы, пять «чертиков», два пирога, полкило конфет и еще какая-то дрянь, похожая на старый памперс! – Ремус брезгливо отбросил находку.
– Восемь галеонов, зубн... зубная нить?! Да какого черта, кому нужны зубы?! О, смотрите... вуху-у-у! У меня огневиски!
– Делись! – Джеймс отобрал у Сириуса бутылку, когда огневиски уже начало литься ему на подбородок.
– А у меня семь галеонов и бобов целый килограмм! – Питер встряхнул свой увесистый мешок.
– Сосите, джентльмены, у меня десять галеонов, два пирога и, кажется, бутылка с медовухой! – Джеймс открыл свой мешок, и из него с громким кваканьем выпрыгнула шоколадная лягушка. – Знатный улов в этом году! Предлагаю на этом не останавливаться!
– А теперь куда? – невнятно прошамкал Питер, набивая рот шоколадом.

История Лили

Кабинет Слизнорта сегодня напоминал маленькую версию дома семейки Адамс из черно-белого сериала, который Лили с Петуньей смотрели в детстве.
Все стены затягивали пурпурные и алые ткани вперемешку с жуткой паутиной, по воздуху плавали светящиеся ухмылками тыквы, между ними с пронзительным писком носились летучие мыши, и в море учеников островками возвышались столы, нагруженные всякой волшебной снедью: тут были хихикающие пирожки-тыквы, сандвичи с мармеладными червями, карамельные яблоки, прыгучие орехи, шоколадные крылышки летучих мышей, сахарные пауки, тыквенный и бузиновый сок, медовуха и – сюрприз сегодняшнего вечера, огромные посудины с шоколадным пуншем, в котором купались живые скелеты величиной в дюйм из зефира и маршмеллоу. В зале яблоку было негде упасть – на праздник пришли не только все старшеклассники Хогвартса, но и целая толпа специальных гостей, куча знаменитостей («Благотворительность, моя милая, вот в чем все дело!» – сообщил Слизнорт, облаченный в костюм гигантского шмеля и встречающий гостей у входа). К слову, многие пришли на праздник в костюмах, так что среди традиционных остроконечных шляп то тут, то там можно было увидеть дубину тролля, прозрачные крылья феи или мохнатую голову оборотня. Над всем этим пестрым, шумным весельем возвышалась ослепительная белоснежная сцена, где расположился квартет музыкантов, и где у микрофона распиналась полная темнокожая волшебница, похожая на райскую птицу.

– Слизнорт давно приглашал на свои ужины, х-х... х-хотел, чтобы я рассказал вам, детки, почему это так престижно и к-круто – быть мракоборцем, но как по мне, я бы сказал вам: д-д... хгх... д-держитесь от этой чертовщины п-подальше!
Они стояли небольшой компанией у одного из столов, слушая рассказы Фрэнка Лонгботтома о его работе в мракоборческом центре. Алиса не обнимала его у всех на глазах и не висла у него на шее, но смотрела на него с такой острой, мучительной любовью, что Лили очень хотелось уговорить всех уйти и оставить их вдвоем. Вуд можно было понять – за те три месяца, что они не виделись, Фрэнк страшно похудел, осунулся и как будто постарел. Раньше его любимый серый свитер оттягивал небольшой живот, а сейчас этот свитер болтался на нем, как на вешалке. Ко всему прочему, он начал заикаться, чего раньше с ним никогда не было – Алиса предупредила Лили заранее, сказала, что это результат сентябрьского взрыва в магловской подземке в Лондоне.
– Я б-был на той облаве в «Дырявом котле» два дня н-н-назад, рядом со мной сражался один п-х-хп-парень, и его убило шальным заклятием прямо вот-т-так! – и он хлопнул себя по ладони. Марлин напряженно свела брови, переглянувшись с Эммелиной Вэнс – когтевранка слушала Лонгботтома совершенно хладнокровно. Все знали, что она тоже собирается после школы стать мракоборцем. – П-почему это заклятие попало в него, а не в меня? – он дернул худыми плечами. – И в-в этом в-вся с-суть. Если к вам пришлют какого-нибудь б-болтуна, не слушайте его и н-не верьте, кроме смерти там н-ничего нет.
Алиса качнула головой и обняла его за пояс.
– Мы п-пойдем! – пожав напоследок руки Бенджи и Дирку, Фрэнк махнул девочкам, и они с Алисой отправились танцевать.
– Бедняга Фрэнк... – тихо проговорила Марлин, когда остальные тоже заговорили, и их никто не мог услышать. – Такое ощущение, будто он снимает квартиру на пару с дементором.
– И Алиса, она не говорила, что все так плохо, а ведь знала с самого начала. Представляешь, каково ей? – проводив их взглядом до самого танцпола, Лили повернулась к Марлин и увидела, что та кусает губы. – Что?
Маккиннон чуть потрясла головой, смежив веки.
– Ничего. Просто я думаю о том, как я буду жить, когда Фабиан...

Внезапно рядом с ними раздался какой-то шум, возня, а затем Регулус Блэк, ругаясь с кем-то на ходу, случайно задел их стол, чуть не перевернул его, вызвав небольшой переполох, шарахнулся в сторону, оступился и врезался спиной в Марлин.
Она обернулась, взметнув волосами.
Регулус отскочил от нее и сначала побелел, а затем его впалые щеки вдруг залил лихорадочный румянец. Зло сверкнув темными глазами, он одернул парадную мантию, обошел девочек так, словно они были мусорными баками, и скрылся, даже не извинившись.
– Странные они, эти Блэки... – пробормотала Марлин, тщетно пытаясь улыбнуться, но Лили заметила, что инцидент на нее неприятно повлиял. На ее лицо набежала рассеянность, и когда Лили предложила пойти и взять напитки, пришлось обращаться к ней дважды.
Что же, с грустью подумала девочка, ее просто никогда не называл «грязнокровкой» лучший друг. После этого уже ничего не больно и не обидно.

Селестина Уорлок как раз вернулась на сцену, и все потянулись поближе к ней. Проходя мимо окна, Лили взглянула на свое отражение. Она сегодня была чудо как хороша: светло-зеленое воздушное платье, стянутое под грудью лентами, в гриве темно-рыжих волос мерцают золотые пылинки, тоненькая, гибкая, как ивовая ветвь, само воплощение сияющей, нежной юности...
Вот только глаза грустные и взгляд потерянный...
Что с тобой, Лили?
Неужели ты до сих пор не смирилась, что он не придет, не вернется к тебе и не станет больше смотреть на тебя так... все кончено, Лили. И не надо смотреть по сторонам, он не придет.
Просто танцуй...
И она танцевала. Танцевала, как никогда.
Веселилась, смеялась, дурачилась с подружками, а самой хотелось выть: ведь он был где-то здесь, в этом зале, она видела пару раз Люпина, Сириуса, он тоже здесь... наверняка уединился где-то с Мэри...
– Ты ищешь кого-то? – спросила Эммелина Вэнс, когда они подошли к столу с напитками, чтобы перевести дух.
– Алису, – машинально ответила Лили, снова украдкой оглядываясь. Шея уже болела, но какая разница... вдруг где-то мелькнет знакомая буйная шевелюра... и тогда она успокоится... наверное...
– О, я, кажется, видела ее за тем столиком...
Раздался громкий визг. Они обернулись, Эммелина тоже завопила и бросилась обнимать свою старую подругу, а затем и Лили попала в теплые, сердечные объятия Доркас Медоуз, своей кудрявой и круглолицей подруги, с которой они вместе посещали собрания клуба садоводов профессора Стебль.
– Вот вы где! Ну наконец-то! – проговорила она, выпуская Лили и радостно глядя ей в глаза. В последний раз, когда они виделись, Доркас были измазана грязью и сажей и перевязывала голову мальчику, пострадавшему в первом палаточном городке... – Столько всего происходит, я собиралась вам написать, но сов постоянно перехватывают и... – она слегка подпрыгнула от переизбытка чувств и снова бросилась обниматься. – Я так скучала по вам, по всем, по Хогвартсу, здесь как будто ничего не меняется... о, кстати, с вами хотели еще поздороваться, вот! Помните, мы вместе...
И она развернула Лили к своему спутнику, который ждал своей очереди у нее за спиной.
Сердце оборвалось, словно она пропустила ступеньку на лестнице.
Лили прерывисто вдохнула, рывком поджимая плечи и отступая назад.
Эдгар Боунс грустно улыбнулся, глядя ей в глаза, а затем произнес, но у Лили звенело в ушах, так что она прочитала по губам:
– Счастливого Хэллоуина, Лили.

История Роксаны

... Перед входом в кабинет Слизнорта стояла профессор Синистра и следила, чтобы малыши с первого и третьего курса не пробрались внутрь. Вместе с малышами у входа толклись и они четверо – вид их грязных ботинок и перемазанных сажей лиц явно не понравился учительнице, и теперь она позорно держала их среди кучки обиженных третьекурсниц.
Когда один из них попытался прорваться внутрь, профессор спешно покинула свой пост, и мальчишки по одному юркнули в гремящее музыкой помещение, поднырнув под пурпурный занавес, закрывающий дверь.
– А нас за это не выкинут отсюда? – нервно улыбался Хвост, беспокойно оглядываясь по сторонам.
– Пусть попробуют! В любом случае... – Джеймс схватил с проплывающего мимо подноса кубок. – Я уже получил, что хотел! – мимо них с радостным писком пробежали Хлоя и Мисс Школьная Легенда, Патриция Стимпсон, Девушка с Квоффлами. Глядя ей вслед, Джеймс картинно хлопнул себя по груди и изобразил свое неистово бьющееся сердце.
– Господа, объявляю охоту открытой! – провозгласил Сириус, высоко подняв свой кубок, и первым отправился в джунгли голых плечиков и сисек, но едва он успел сорвать во время танца с какой-то шестикурсницей один жалкий поцелуйчик взасос, как сразу увидел ее. Как будто у них была назначена тут встреча.
Точнее сначала он увидел не ее, сначала его ударил под дых сочный красный цвет и точный рисунок тех самых правильных изгибов женского тела, от вида которых у любого нормального парня сейчас же встает.
Это потом он уже рассмотрел все остальное, увидел гладко причесанные и уложенные сливочно-белые волосы, которые обычно торчали во все стороны, как у бешеного наргла, сверкающие каблучки, тонкие голые руки, но первое, что выжглось у него в глазах раз и навсегда – точеный женский силуэт в красном шелке.
Видимо, почувствовав на себе взгляд, Роксана обернулась, едва заметно обреченно вздохнула (черт подери, откуда у нее взялась такая грудь?! Не было же такой!), так что вырез, обтянутый этой дурацкой воздушной тканью, замерцал, после чего все-таки подошла к нему.
– Кто, скажи на милость, одел тебя в это рубище? – негромко спросил он, когда она с видом мученицы прислонилась к столу рядом с ним.
– Ты, – последовал лаконичный ответ. При этом она смотрела куда-то в сторону и вообще делала вид, будто его тут нет.
Пауза.
– Это что, моя футболка? – ледяным тоном спросил Сириус.
– Ой, да не волнуйся, это временные чары, завтра уже выветрятся, и заберешь ты свою футболку обратно.
– Очень мило, оставь ее себе, – хмыкнул он.
Она горестно вздохнула.
– Ты не мог просто сказать, что я хорошо выгляжу, да, Блэк?
Сириус чуть улыбнулся.
– Ты такая красивая, что я имел бы тебя прямо на этом столе.
Ну наконец-то она посмотрела прямо на него, а не в сторону... а потом вдруг как-то странно поморщилась и обхватила себя руками, зябко поджав плечи.
– Знаешь, Блэк, мне... кажется, ты был прав. Нам не нужно... продолжать общаться с тобой, понимаешь? Что было, то было, ты согласен? – и она попыталась улыбнуться.
Сириус чуть откинул голову назад, внимательно вглядываясь в стоящую перед ним девушку.
Что это – такая тонкая попытка потуже затянуть на нем поводок, или что?
Она выглядела так, будто мечтала сию же секунду провалиться сквозь землю.
Даже после того, как он языком написал на ней алфавит, она не выглядела такой сконфуженной... и в чем же дело?..
Малфой скрестила на груди руки. Теперь она, кажется, просто мечтала сбежать...
И тут до него дошло.
Сегодня под душем произошло непоправимое. Она проболталась.
А он случайно влез в ее душу, хотя и не хотел, а ведь туда Роксана и сама предпочитала не заглядывать, вот оно что! Похоже, этот страх – случайно оказаться в чьих-то руках, теперь стал общим.
– Ты ведь понимаешь, о чем я? – осторожно спросила она.
Сириус кивнул.
– Да. Мы расстаемся друзьями. Идет. Больше я и пальцем к тебе не притронусь.
Она прерывисто вздохнула и улыбнулась с заметным облегчением.
– Потанцуешь со мной?
Пауза.
Роксана моргнула.
– Блэк, ты ни черта не понял.
Он рассмеялся и поставил свой кубок у нее за спиной.
– Малфой, я не собираюсь тащить тебя в постель, мы с тобой на чертовых танцах и подпираем стены, как какие-то придурки, – с этими словами он взял ее за руку и повел за собой. – Пойдем. Меня ищет одна обиженная цыпочка, а мне не хочется сегодня выяснять отношения. И раз уж ты пришла сюда в таком дурацком виде, надо соответствовать.

Они танцевали. Довольно долго. За все время между ними не было сказано ни единого слова, но в этом и не было нужды, они говорили – глазами, руками.
Но как бы хорошо ему ни было, все это время Сириуса не оставляло какое-то странное тревожное чувство, злое, скребущееся неподалеку от нового шрама.
Как будто он упустил что-то важное.
И он бы, наверное, так никогда и не понял, что это такое, если бы не случилось следующее:
– Эй, Блэк... – вдруг прошептала Роксана, поднимая голову. – Я ведь так и не поблагодарила тебя. Спасибо, что вытащил меня из сортира Плаксы Миртл.
Она была сейчас так близко... так близко...
И тут – опять удар под дых – его лица коснулся этот треклятый, гребанный аромат горьких вишен, и старая знакомая горячая лихорадка хлестнула его раз, другой и погнала по венам дикое, нестерпимое...
Только не это, мать твою.

– Что случилось?
Блэк смотрел на нее так, словно она была привидением. Его ключица в вырезе рубашки поднялась, опустилась, и тут он резко отстранил от себя Роксану.
– Что такое?
– Ничего, – Сириус потер горло, все еще глядя на нее с каким-то непонятным ужасом: – Мне... надо выпить. Тебе... принести что-нибудь?
– Я хочу есть, – растерянно отозвалась она и вдруг вспомнила, что у нее ведь и правда с самого утра маковой росинки во рту не было. – Да... принеси мне поесть...
Сириус кивнул, бросил на нее еще один странный взгляд, озадаченно сдвинул брови и ушел.
Она посмотрела ему вслед, и то странное чувство, которое грызло ее во время танца, вдруг стало гораздо сильнее.
Но почему? Ведь она все сделала правильно? Он узнал о ней такое, страшно подумать, что было бы, если бы они разругались...
Роксана вернулась к столику, где все еще стоял кубок Блэка.
Но если все правильно, тогда почему ей так паршиво?
Она схватила кубок и осушила его до дна.
Ничего. Все будет хорошо... все наладится...
Она глубоко вздохнула и уже поверила, что, может быть, ее жизнь наладится, как вдруг мир перевернулся, и она услышала голос... голос, от которого вдруг по спине прокатилась ледяная волна, и перед глазами все враз потемнело:
– Здравствуй, Роксана.
Роксана обернулась так, что чуть не перевернула стол.
Мирон Вогтейл криво улыбнулся, взглянув ей в глаза. В темноте глубокого капюшона угольями сверкнули его живые, горящие глаза.
– С Днем рождения, – он поднял руку и коснулся ее щеки. – Какая же ты красивая...

История Лили

– Лили, подожди! Да стой же ты! Лили, остановись на минуту, пожалуйста!
Она слышала его голос, знала, что он идет за ней, но не останавливалась и решительно шла к выходу. В спину ей словно в насмешку неслась особенно веселая песенка Селестины Уорлок.
– Лили!
– Нет, ну какой же ты мерзавец, Боунс! – она резко обернулась и обеими руками толкнула Эдгара в грудь. Он, машинально отступил назад, налетев на неё. – Ты же клялся мне, что никогда и никому не расскажешь! – крикнула она, подступая к нему и в отчаянии сжимая кулаки. – Ты поклялся, Боунс!

...1977 год, май...

– Профессор Слизнорт говорит, что мне надо делать карьеру в сфере Международного магического сотрудничества. Он считает, что из меня выйдет неплохой политик.
Они сидели у Озера. Солнце припекало уже по-летнему, вода сверкала так, что было больно смотреть. Эдгар лежал на боку на траве, подперев голову рукой, Лили вытягивала ноги к воде. Рядом лежали две сумки и учебники, к которым пока так никто и не притронулся, хотя они занимались вместе с самого сентября. Эдгар Боунс был не только самым красивым мальчиком в школе, но к тому же оказался очень интересным собеседником. Они могли часами гулять у озера или сидеть у мадам Паддифут, обсуждая все подряд: от последней пластинки Элвиса Прэсли до войны с великанами в тринадцатом веке. Эдгар был блестящим студентом, с самого первого курса в Хогвартсе все преподаватели не чаяли в нем души и мечтали заманить к себе на СОВ. А еще он прекрасно играл в квиддич и, как и Лили, был членом почти всех студенческих организаций. Девчонки сходили по нему с ума, а Лили... что же, она была обычной девочкой и к тому же думала, что после ссоры с Северусом у нее уже никогда не будет друзей...
Небо раскалилось, все ученики либо прятались в тени у воды, как они с Эдом, либо сидели в прохладном каменном замке. Повсюду расстилалась тишина. Даже стрекозы, жужжащие над кувшинками, попрятались в свои норки. Только кузнечики стрекотали в высокой траве. Им нипочем зной.
Лили украдкой расстегнула пуговку на рубашке и сдула со лба прилипшую прядку. Как же ей хотелось снять всю эту одежду и просто погрузиться в воду...
– А ты? – Эд подобрался с травы, сел лицом к лицу с Лили и отбросил с лица чуть влажную светлую челку, всмотревшись в Лили глазами цвета колодезной воды. – Ты считаешь, я был бы хорошим министром магии?
Она смущенно и вместе с тем довольно улыбнулась, прекрасно видя, что он смотрит на ее губы.
– Я думаю, ты был бы прекрасным... министром.
Эдгар чуть облизал губы и склонил голову набок, внимательно изучая ее лицо, каждую веснушку и родинку.
– Скажи, ты когда-нибудь целовалась с парнем? – спросил он и заправил выбившуюся прядку ей за ухо.
Сердце пропустило удар, а потом заколотилось снова, стыдливо отдаваясь где-то внизу живота.
– Нет, – молвила она, отодвинув подальше то неловкое происшествие с Джеймсом Поттером в гостиной перед Рождеством.
– А с девушками? – игриво улыбнулся он, придвигаясь еще ближе.
– Эд, – Лили рассмеялась, боясь пошевелиться.
– Да я шучу... – и он поцеловал ее. Лили словно током ударило, но как-то легонько и приятно, заставив сердце сладко сжаться и забиться в каком-то горячем шоколаде.
Сначала он просто мягко прижимался к ее губам, раз, другой, а потом его ладонь скользнула ей за ухо, легонько сжала шею, и он притянул ее к себе, делая поцелуй глубже, серьезнее, все быстрее и сильнее!
Лили сама не поняла, как он умудрился так быстро уложить ее на спину, но вот его рука уже вовсе пожимала и тискала ее ногу, забиралась все выше, лезла под юбку…
Она разорвала поцелуй и попыталась увернуться, Эд принялся лихорадочно целовать ее шею, руки задрали юбку...
– Нет, Эд... я сказала, нет! – она оттолкнула его и резко села. Боунс неторопливо поднялся, все еще тяжело вздыхая. Взгляд, несколько раздраженный и злой, скользнул по лицу Лили.
– Прости... я не могу... то есть... я не готова. Прости, – она потерла лоб и начала застегивать блузку. Ей почему-то стало до слез обидно и гадко...
– Ничего, я все понимаю.
Она взглянула на него с надеждой.
– Да?
– Да, – Эдгар легко улыбнулся, словно и не было на его лице той злости пару мгновений назад, подался вперед и поцеловал ее в волосы. – Все хорошо...

– Как ты мог рассказать обо всем Джеймсу?! Как ты мог явиться сюда?!
– Лили, успокойся! – прикрикнул Эдгар, неловко оглянулся, шагнул ближе к Лили и осторожно взял ее за плечи, но она стряхнула его руки. – Во-первых, – он зашептал. – Я ничего никому не рассказывал, Лили! Это не в моих интересах, знаешь ли. Во-вторых, я понятия не имел, что вы с Джеймсом Поттером встречаетесь, и в-третьих... я приехал не для того, чтобы выяснять с тобой отношения!
– А для чего тогда? – Лили трудно было перестать сердиться, но какое-то странное эхо в его глазах заставило ее пойти на попятную. Рядом полыхнул колдоаппарт, запечатлевая Слизнорта в обнимку с каким-то известным журналистом из «Пророка», и она испуганно вздрогнула...

...июнь...

Последняя вспышка колдоаппарата за весь вечер – и стоящие в обнимку выпускники с улыбками расступились.
Родители и друзья тут же потянулись к ним с объятиями и поцелуями. Обняв сестру, Эд передал ее в руки друзей, повернулся на девяносто градусов с закрытыми глазами и раскинутыми руками. Сияющая Лили тут же влетела в его объятия.
– Ты молодец! Я поздравляю тебя! – она поправила его остроконечную шляпу с золотой лентой и кисточкой. – И уже скучаю!
Они поцеловались, он коротко пожал ее талию под белым воздушным платьем и оглянулся на толпу гостей, спешащих посмотреть на прощальный салют над озером.
– Давай прогуляемся по нашему месту? В последний раз? – и он сжал ее руку, переплетая их пальцы.

– Я надеюсь, ты будешь мне писать, – улыбнулась Лили.
Они стояли у старой плакучей ивы. Лили прислонялась спиной к стволу, чуть проехав балетками по траве и спрятав за спиной шляпу, которую, дурачась, стащила у Эдгара с головы. Он сам стоял напротив, положив руки ей на талию и прижавшись к ней лбом.
В густой бирюзе июньского вечера плавали огоньками феи-светляки...
– Ты помнишь, что я пригласил тебя к себе на это лето? – спросил он, касаясь ее подбородка пальцами. Брови юноши были напряженно сдвинуты.
Лили слегка сглотнула и постаралась улыбнуться. Конечно, она помнила их уговор. И знала, что произойдет у Эдгара дома. Она готовилась к этому, осознавая, что теперь их жизнь будет совсем другой, взрослой, и она хотела этого, но в то же время ей было не по себе... как будто она делала что-то не так... а что – непонятно.
– Я помню все, Эд, – улыбнулась она. Эд тоже улыбнулся, но как-то очень мучительно, а потом вдруг резко притянул ее к себе. – Эд, ты что?! – она рассмеялась, уперевшись ему в грудь, но с Боунсом словно что-то произошло. Он не выпустил ее, а наоборот сжал еще крепче и присосался к ее шее, как вампир. – Эд, ты что! – она снова попыталась высвободиться, но это было не так-то просто. – Ты что, Эд?!
И тут внезапно он сам ее отпустил, она успела увидеть только мелькнувшую перед лицом волшебную палочку, а затем в ее голове вдруг стало как-то удивительно легко и пусто, словно она до краев наполнилась облаками...

История Роксаны

– Меня спас твой брат. Он вернулся примерно через пятнадцать минут после того, как вы трансгрессировали, освободил меня и велел убираться. Наверное, рассчитывал, что я подохну в лесу, но мне повезло... там водилось еще много этих уродов в масках... я убил четверых или пятерых, не помню. Они кричали... громко... почему я так хорошо это помню?
Единственным местом, где они могли побыть наедине, оказался смотровой балкон на одной из башен. В коридорах и на лестнице либо обнимались парочки, либо рыдали брошенные девушки, а здесь их никто не мог подслушать. После того как Роксана успокоилась, и ее перестало колотить, она смогла выслушать рассказ Мирона, но не столько слушала, сколько пожирала его взглядом, стараясь осознать такую огромную и простую, как небо, истину: Мирон жив.
Точь-в-точь как было сказано на стене «Зонко».
Это действительно был он, не галлюцинация, не двойник, это был ее Мирон, слегка осунувшийся и заметно голодный, но все же это был он, из плоти и крови. И в то же время... в нем что-то изменилось. Он стал как будто еще жестче и холоднее, чем прежде, и взгляд его то и дело застывал, проваливался в черноту, и он неосознанно скалил пожелтевшие клыки.
Услышав его последние слова, Роксана недоверчиво сдвинула брови и отстранилась.
– Люциус? Ты... Мирон, прости, но ты ничего не путаешь? Люциус тебя...
– Спас, да, именно так. После того, как все успокоилось, я перебрался в какой-то городок, затаился там и начал собирать новости. Впрочем, они больше сами меня находили. Из газет я узнал, что парни мертвы. Это... – он смежил веки и сглотнул, на скулах его вздулись желваки. Роксана молча ткнулась в его плечо, и он обнял ее. – Я боялся этого, Рокс... – его глаза вдруг снова стали пустыми. – Боялся когда-нибудь проснуться и понять, что их больше нет. И вот теперь я здесь, снова никто и ничто, но теперь даже их нет рядом...
Он перевернул ее правую руку и провел сухими обветренными губами по ее шраму.
– Спасибо, что хоть ты меня не бросила.
Роксана с жалостью погладила темные круги у него под глазами. Его взгляд снова вынырнул на поверхность, и Мирон постарался улыбнуться.
– Три месяца, Вог... – прошептала она, жадно вглядываясь в его глаза. Все еще не верилось, что она действительно говорит с ним. Сколько раз она произносила это имя наедине, сколько звала его про себя... – Ты мог дать хоть какой-нибудь знак, если бы я знала... я бы... почему не пришел за мной?
– Это было условие твоего брата, – холодно молвил он, убирая ее руку от своего лица. – У него были какие-то грандиозные планы на твой счет. Ну да ладно. Хватит об этом. У тебя ведь сегодня День рождения, а мне и подарить-то тебе нечего, – он демонстративно дернул себя за края балахона с капюшоном, под которым скрывался на празднике.
Роксана улыбнулась, положив ладони ему на грудь.
– Ты – мой лучший подарок, – он обнял ее и привлек к себе. – Только теперь этот праздник для меня как ножом по сердцу...
Мирон приподнял бровь и Роксана пояснила:
– Я выхожу замуж в июне.
Вог фыркнул.
– Хм. И кто же муж?
– Чистокровный гомик и гребанный расист с кучей золота.
– Ну надо же, как неожиданно. Когда планируешь сбежать?
– Не знаю. Никогда, наверное, – она жалобно улыбнулась, взглянув на Мирона. – Преврати меня, а? И тогда мне уже никогда не придется выходить замуж, моя семейка с радостью от меня откажется.
– Это не смешно, – оборвал ее Мирон.
– Да я знаю... – кисло протянула она.
Вог вдруг подвинулся прямо к ней и коснулся губами ее уха.
– Давай сбежим прямо сейчас? Я голоден, а тут неподалеку есть деревушка...
Роксана удивленно взглянула на него.
– ... а в деревушке один симпатичный паб, я сегодня видел, как там продали огневиски четырем школьникам. Может быть, и для нас найдется выпивка? – тут он довольно оскалился, томно притушив свет в угольных глазах. – Иначе я съем тебя.
– Мы не сможем выбраться отсюда ночью, Вог, – улыбнулась она. – Поверь мне, я пыталась. Тут повсюду преподаватели и...
Он вдруг отстранился и обдал ее просто ледяным взглядом.
– Что они с тобой сделали, Рокс? Держись крепче. Мы с тобой давно этого не делали. Может быть больно...
С этими словами Мирон обхватил ее и вывалился за ограду балкона.
Сердце подхватилось с непривычки, Роксана орала не своим голосом и хохотала, слыша такой же радостный вопль у себя над ухом. Охваченный светом сотен окон замок превращался в пятно, сливался с чернилом ночи, расплывался, все вертелось вверх дном, снизу вверх, ветер, верхушка дерева, вода, и затем они с хохотом повалились на мокрую холодную траву.
– Я успела отвыкнуть от этого способа передвижения, – смеялась она, пока Мирон сипло и как-то пьяно хихикал, выпутывая лицо из ее волос.
Они поднялись, и Роксана поняла, что Вог перенес их под ту же иву, у которой она говорила сегодня днем с Люциусом.
Смеяться резко перехотелось. Она зябко обняла себя руками.
В ее голове воцарилась каша.
Люциус бьет ее по лицу.
Люциус спасает Мирона.
Что происходит? И как с этим разобраться? Голова кругом.
Мирон бесшумно приблизился к ней со спины. Роксана испуганно вздрогнула, когда ее обвили непривычно холодные руки. А раньше она никогда не пугалась...
– Я скучал по тебе, – прошептал он.
– А я по тебе, – так же шепотом отозвалась она и прикрыла глаза, когда он поцеловал ее шею.
Ток мириадами вспышек пронесся по телу, плечи ее поднялась и опустились. Мирон неспешно целовал ее шею, плечо и жадно пожимал ее талию и живот под скользким шелком платья. Она вцепилась в его руку, когда она скользнула слишком низко, Мирон поднес ее к губам, небольшой укол – и он облизал ее мизинец, так знакомо и чувственно...
«Сириус», – мысленно вздохнула она и испуганно поджала плечи, открывая глаза, но в этот же миг и Мирон вдруг разжал руки.
Роксана вывернулась из его объятий, в ужасе прижав ладонь к пылающему лбу.
– Прости... прости, меня, Вог... я не могу...
Только не это, мать твою...
– Я знаю.
Она подняла голову. Мирон двигал челюстью так, словно жевал жвачку, вид у него был одновременно грустный и мрачный.
– Его зовут Сириус. Что за странное имя...
Она уронила руки, а потом подлетела к нему и схватила его за грудки.
– Мирон, я думала, ты умер! Я успела поверить в это за три месяца, понимаешь? Я не хотела, я... снова и снова, снова и снова мне снилось, как ты умираешь на солнце, я чуть не сошла с ума, и... ты же знаешь, что я никогда бы тебя не предала! – она стукнула его ладонями по груди. – Ты мой лучший друг! А он... я не знаю, что это такое, Мирон, я не понимаю... я так запуталась... – и она сделала то, что так страшно хотела сделать все эти три месяца – уткнулась в тощую грудь Мирона Вогтейла и обхватила его руками.

Он ее не обнял.
Какое-то время они стояли молча.
– Ты ненавидишь меня? – прошептала Роксана, замирая от ужаса и комкая его балахон, а потом услышала какие-то странные звуки и только спустя пару мгновений поняла, что это... смех.
Она подняла голову. Вог смеялся, запрокинув голову, а потом взял лицо Роксаны в ладони, сжав ей щеки так, что она стала похожа на шишугу, звонко чмокнул ее в лоб и так и замер, прижимаясь к нему губами.
– Рокс, в последний раз ты спрашивала у меня это, когда тебе было одиннадцать, и ты потеряла наш пакет высушенной тентакулы.
Она невольно засмеялась.
– Мирон, забери меня с собой, пожалуйста, – попросила она. – Куда бы ты ни шел... я хочу с тобой.
– Нет.
– Мирон...
– Нет, Рокс, это исключено, со мной ты не пойдешь. Тем более что сейчас это будет очень опасно, я буду заботиться только о своей шкуре, буду прятаться, убегать, жить кое-как, охотиться в конце концов, понимаешь?
– Я...
– К тому же теперь, когда у тебя наконец-то...
Она страдальчески поморщилась.
– ... наладились отношения с людьми, я просто не имею права красть у тебя это и заставлять коротать время рядом с ходячим мертвецом. Хотя мне и жаль, что все заканчивается так, но именно так это и должно было закончиться. Я знаю, что ты действительно любила меня, когда мы учились вместе, но это было детство, а с ним пора прощаться. Нам обоим. Я болен, а ты здорова. И теперь, когда ты стала такой привлекательной взрослой девушкой, это нормально, что тебе нужен не друг-вампир, а человек, обычный живой парень, который сможет любить тебя, не боясь заразить, нужна, наконец, нормальная здоровая семья, а не эти упыри, которые называют себя твоими родственниками, нужно нарожать кучу детишек и стать нахрен счастливой. Но это не значит, что между нами все закончится, для меня ты навсегда останешься той маленькой храброй девочкой, которая не побоялась спрятать вампира под своей кроватью. И за это я всегда буду тебя любить, – он погладил ее по голове.
Роксана шмыгнула носом.
– Сам рожай, понял? – пролепетала она в его балахон. Вог со смехом обнял ее и чуть качнул из стороны в сторону, а она в свою очередь прижалась к нему покрепче и вздохнула, впервые так легко, словно с ее груди сняли железный обруч. – Ты – моя семья... – прошептала она, жмурясь. – И всегда будешь...

– Что же ты теперь намерен делать? – спросила она, когда Мирон перенес их в Хогсмид. Надо сказать, в этом странном трактире с отрубленной головой кабана на вывеске сегодня собрался весь волшебный сброд. Как будто они специально ждали этого дня, чтобы сюда прийти. В углу зала собрался целый вампирский табор с кучей вещей и отвратительных белокожих детишек, у барной стойки сидела вейла, это было совершенно очевидно, только разве что она была в балахоне с капюшоном, как Мирон, только ноги ее были призывно открыты, и компания грязных оборванных волшебников, сидящих у окна в компании самого что ни на есть настоящего горного тролля в ошейнике и цепях, посматривала на нее и скалила желтые зубы. Вдобавок ко всему этому владелец трактира в честь праздника водрузил на барную стойку засаленный проигрыватель, и из него лилась совершенно неуместная шотландская музыка, едва слышная за стуком стканов и пяным смехом.
– Не знаю пока, – Мирон отпил из своего стакана и громко поставил его на стол. Роксана как всегда в самом начале уговорила себя, что это просто томатный сок, и теперь старалась просто не смотреть на него. – Разыщу Олив, раз ты говоришь, что она и Дони живы. А что дальше? Я не знаю, Рокс, – черные глаза зло скользили по грязному залу. – Единственное, что я когда-либо умел делать – это музыка. Но теперь все не имеет смысла. Эта мразь уничтожила мою музыку и уничтожила меня.
– Нет, Вог! – Роксана наклонилась к нему. – Ты жив, ты бессмертен! И вместе с тобой бессмертна и твоя музыка!
– Рокс, о чем ты говоришь? Дон мертв, парни мертвы, я пустое место!
– Послушай меня, Вог. Даже когда все считали, что ты умер, готовы были идти за тобой, потому что ты давал им надежду. Понимаешь? Маглы, полукровки, вампиры, оборотни, ты объединил людей. И если теперь ты дашь им понять, что ты жив, жив, несмотря ни на что, это внушит им не только надежду, но и желание бороться дальше.
Мирон смотрел на нее, чуть прищурив глаза, а после этих слов отвернулся и окинул взглядом гниющую изнанку волшебного мира.
– Вернись, Вог, – прошептала Роксана, сжав его руку и наклонившись к нему. – Возроди свою музыку так же, как возродился сам.

---

*Использован текст песни Panic! At the Disco - This is Halloween