Часть 2

Северус

...1974...

– ... ты, бесполезный кусок дерьма! Притащил сюда эту маленькую шлюшку вчера, зачем? Чтобы я вас благословил? Благословляю, идите к черту! Проваливай отсюда!
Северус выскакивает из дома и захлопывает дверь, как раз вовремя, чтобы об нее с той стороны разбилась бутылка. Он прижимается к двери спиной, стараясь унять дрожь в руках, но это не так-то просто.
Дыхание сбивается, сердце колотится, кровь приливает к голове, и ему с трудом удается подавить приступ внезапного бешенства. Выходит, он такой же, как отец?
Северус срывается, пересекает убогий дворик, выходит за пределы участка, уходит все дальше и дальше от дома. Пока не приходит в их с Лили укромный уголок – тенистое, пронизанное узкими лучиками убежище под ветками дерева на берегу шумящей реки.
Сейчас тут никого нет, но он все равно чувствует, что ее присутствие отпечаталось здесь на всем, что он видит и слышит.
Северус всегда прячется здесь, потому что даже когда пьяный отец выходит искать его, его никогда не хватает на то, чтобы дойти до реки, и он засыпает где-нибудь по дороге.
Он настолько погружается в свою ненависть, что не слышит звука ее шагов, и когда Лили молча усаживается рядом, он испуганно подскакивает, думая, что это пришел отец.
На Лили светлые джинсовые шорты и простая белая футболка. Темно-рыжие волосы лежат такой пышной шапкой, что их хочется потрогать, а загорелое личико усыпано веснушками.
Лили смотрит на реку и хмурится.
– Опять он, да?
Северус сжимает кулаки.
– Ты же видела его вчера... он не может прожить без бутылки и двух часов... – цедит он сквозь сведенные зубы. – Я его ненавижу... нена...
– Петунья опять назвала меня уродкой, – как бы невзначай говорит Лили. – И сказала, что я буду гореть в аду за свои занятия магией.
Они переглядываются. Лили прыскает и упирается лбом в свои острые поцарапанные коленки.
Северус улыбается, чувствуя, как злость и ненависть уходят из него, как грязный черный дым.
– Идем, – Лили поднимается и за руку уводит его за собой.
– Куда? – Северусу все равно, куда. Он просто послушно идет за ней и смотрит на задние карманы ее шорт...
– Возьмем чего-нибудь поесть и ингредиенты, конечно! – удивленно говорит она и еще крепче сжимает его руку, и ладошка у нее такая теплая и мягкая, что Северусу больше ничего и не нужно. – Сварим Икотное зелье и нальем в сок Петуньи. Это поднимет тебе настроение!

...1977...

Северус приблизился к портрету Полной Дамы.
Сколько же здесь воспоминаний...
В который раз за эту ночь он задался вопросом: правильный ли выбор сделал?
И в который раз твердо сказал себе: да, правильный.
Лили никогда не простит его за то, что он сделает.
Но так нужно. К тому же, она все равно никогда не узнает.
Надо покончить со всем этим.
Северус поднял палочку.
Он наложил Империус еще за ужином...
Нотт и Регулус уже в лесу. Время идет, медлить больше нельзя...
– Приди ко мне... – прошептал он.
Пара минут, и портретный проем раскрылся.
Сердце предательски сжалось, когда он увидел пышную шапку рыжих волос и трогательную, почти детскую пижаму. Поддернутые поволокой чар глаза внимательно, но безучастно взглянули на него.
– Идем со мной... – прошептал он.

Она шла за ним, послушная, молчаливая, в милой пижамке и тапочках.
Он не оглядывался на нее и старался не думать о том, что все, что случится с ней – по его милости...
Но так будет лучше для всех.
Когда-нибудь они это поймут.
Он услышал голос Регулуса и замедлил шаг, чтобы ветки не хрустели под ногами.
– Почему именно он должен привести ее сюда?! – голос Регулуса дрожал. Северус чуть отодвинул ветки. Мальчишка волновался и мерил шагами небольшую, обильно облитую лунным молоком полянку. В этом свете, облаченный в черную мантию, он казался бледнее и прозрачнее любого привидения, и только черные глаза расплывались от страха, словно горячая смола.
– Я думал, это очевидно, – улыбнулся Нотт. Он, в отличие от Блэка, не бегал и стоял неподвижно, как тотем.
– Очевидно? Все знают, что Снейп благоволит грязнокровкам, это позор!
– Это тебя не касается, Блэк. Твое дело...
– Я знаю мое дело! – истерично крикнул Регулус. – Он приведет сюда девчонку... и я ее убью... почему я не могу использовать обычное Непростительное заклинание?!
– Ты знаешь, почему, не задавай глупых вопросов.
– Это варварство!
– Не варварство, а разумная предосторожность.
– Почему он в Клубе, почему он носит Метку, хотя ни разу никого не убил?!
– Оставь его в покое. У всех есть привилегии. Будь ты так же успешен в области зелий, тебе бы тоже позволили носить Метку, не пачкая рук.
Северус поднял палочку, заставляя свою спутницу безмолвно повиноваться ее приказу, и вышел на полянку.
Регулус стоял к нему спиной.
– И ты доверяешь ему, Нотт?
Катон взглянул Северусу в глаза и улыбнулся.
– Конечно, доверяю.
– И, очевидно, совершенно не напрасно... – молвил Северус, заставив Регулуса подскочить от неожиданности.

Ремус

Где-то совсем рядом раздался громкий пронзительный крик, и повеяло Красным.
Он замер и принюхался.
Красный уже был у него на языке.
Теплый, терпкий собачий Красный.
Теперь хотелось еще...
Густой Синий шевелил шерсть на взмокшей спине – это было Розово.
Его тело такое сильное и крепкое, а движения – легкие и быстрые. Он сам как Синий...
Внезапный Желтый разрезал темноту и обжег его глаза.
Оборотень остановился и огляделся по сторонам.
– ... возьми себя в руки! Дело сделано.
Какие странные Зеленые звуки... знакомые... как будто из полузабытого сна...
– Я убил ее, да? Я убил?! – зеленый рассыпался какими-то странными надрывными брызгами. – Я это сделал?!
Он остановился, поднял голову, и вдруг снова неподалеку раздался этот удивительно прекрасный голос...
Луна... она звала его.
Он вскинул голову и запел, давая ей понять, что уже бежит навстречу.
– Ты слышал?
– Быстрее, надо уходить!
Ах, снова этот противный зеленый...
– Держи его, похоже, его сейчас стошнит...
Оборотень пробежал немного по следу красной ленты в коричнево-зеленой смеси и ворвался в целое море красного, зеленого и фиолетового.
Он успел увидеть только силуэты двоих убегающих существ, озаренных Желтым. Это они говорили Зеленым. Он мог бы погнаться за ними, но есть дело поважнее...
Красный...
Оборотень склонился над телом в траве, провел когтистой лапой по Красным волосам и вдруг услышал, как затрещали рядом заросли.
Он обернулся, готовый атаковать, и вдруг увидел, как из глубины Синего выступило самое прекрасное существо, какое только можно себе представить. Такое же, как он, такое же сильное, крепкое и могучее. А вслед за ним еще одно... и еще... и еще...
Его собратья! Не может быть! О, какое счастье, какое счастье! Как же долго он их ждал!
Оборотень запел, и они запели в ответ, окружая его. Он взвизгнул от радости, но его собратья не спешили ответить взаимностью. Первый Собрат опустился на передние лапы. Он тоже принюхивался к Красному и скалил длинные клыки.
Оборотень понял, что он хочет отнять у него добычу, и оскалился.
Нет, оно не твое. Ищи себе другое.
Они сцепились. Они рвали и драли друг друга клыками и когтями над телом, пытаясь отвоевать друг у друга право на Красный, они выли и рычали, ломали Коричневый и Синий мир, и их битва длилась бы еще очень долго, если бы вдруг Оборотня не ужалил в бок маленький жгучий Белый.
Боль невыносимая, слепящая, мучительная…
– Я подстрелила его!
Снова этот Зеленый звук...
Белый с шипением растворял его кровь...
Нет-нет, слишком больно, слишком горячо, надо уйти. Надо спрятаться.
Белый беспощаден, он убьет его, убьет...
Луна-а-а-а, за что?!

Джеймс

Он увидел слизеринцев еще издали и, забыв о том, что он в зверином обличие, и что надо найти Ремуса, погнался за ними.
Если они увидят здесь Ремуса, это будет катастрофа!
Один из мальчиков, услышав треск веток под его копытами, оглянулся и на бегу выпалил заклинание. Мощное невидимое лезвие срезало ствол дерева, и оно с треском обрушилось на землю, чудом не раздавив Джеймса.
– Это оборотень?! – взвизгнул голос Регулуса Блэка.
– Фу, черт... просто олень... не стой так, беги, беги, беги!
Они побежали дальше, Джеймс бросился было в погоню, но тут увидел нечто такое, от чего шерсть на его спине встала дыбом, и он инстинктивно ринулся под поваленное дерево.
Сквозь заросли пролезли двое оборотней с окровавленными мордами. Один высокий, серебристый, другой – землисто-коричневый, почти черный, с приплюснутой мордой.
Он привык к Ремусу, и тот уже не казался ему страшным, но эти были другими. Они были страшными. Жуткими. Животный непобедимый ужас приковал Джеймса к земле и не давал ему сдвинуться с места.
Полуволки окинули лес пугающе умным, сознательным взглядом и совершенно спокойно пошли дальше, свесив вдоль тел свои длинные когтистые руки, а следом за ними, ломая ветки, проковыляло огромное непонятное существо цвета сырого мяса, похожее на тролля, с каким-то странным свертком в руках.
Джеймсу это существо показалось удивительно знакомым, но времени выяснять не осталось – лес был переполнен охотниками. Надо было найти Ремуса прежде, чем это сделают они.

Ремус

– Ремус?.. Ремус!!! Ремус!
Он приоткрыл веки, вдохнул, и в него ледяным живительным потоком хлынуло Серое...
Туманное, холодное утро... вокруг него расстилался целый океан ароматной травы.
Ах, как же хорошо...
Все кончилось...
Он снова закрыл глаза, проваливаясь в дрему.
– Ремус, Ремус, не засыпай, очнись!
Питер?
Ремус повернул голову и в самом деле увидел своего младшего друга.
– Пит, – он с трудом разлепил склеившиеся от крови и грязи губы.
– Хвала Мерлину, ты живой! – Питер попытался поднять его, но Ремус застонал и упал в траву. Весь правый бок онемел и по краю пульсировал густой мучительной болью.
–Тебя, кажется, задело, – голос Питера срывался. – Ремус... у тебя тут... я не знаю, как сказать... и ты весь белый...
Белый... шелк...
Валери...
Голову вдруг прострелила жуткая боль, и он упал в траву.
– Это серебро, – удивительно, как легко ему дались эти слова. – Приведи кого-нибудь... – Ремус чувствовал, что снова проваливается в темноту. В темное немое пятно, окаймленное болью. – Скорее...

Джеймс

– Черт возьми, уже светает! – Джеймс превратился в человека и обессилено привалился к дереву. Сириус, высунув язык, подковылял к нему и без сил повалился на землю. Пара секунд – и он со стоном вытянулся в человека. Одежда на нем была разорвана, наспех заштопанная спина обильно кровоточила и выглядела жутко, как будто Сириусом терли о гигантскую терку. – Хорошая выдалась ночка...
– Ремус уже должен был превратиться в человека, – выдохнул он. – Но я уже час как потерял его запах. Вот куда он мог деться?
– Еще и Хвост пропал. Ты слышал охотников?
Сириус кивнул.
– Я видел, как они тащили одного оборотня, Джим.
– Ты же не думаешь, что...
– Несите мальчишку в замок.
Не сговариваясь, они зарылись в заросли ежевики.
Мимо них, футах в пяти прошла Грей в сопровождении нескольких мужчин в министерской форме. Двое несли носилки.
– Ремус! – дружно выпалили они, но, слава Богу, за треском веток и разговором их не услышали.
На носилках и правда лежал Ремус уже в своем человеческом обличие, совершенно голый, грязный и окровавленный. На боку у него зияла наскоро перевязанная рана, от которой во все стороны разливался некрасивый лиловый кровоподтек, пронизанный паутиной сожженных капилляров.
– Серебро... – прошептал Джеймс.
Сириус вдруг рванул вперед, но Джеймс перехватил его и оттащил за дерево.
Грей оглянулась, услышав треск.
– А что с девчонкой?
Джеймс от неожиданности выпустил Сириуса и прислушался.
– А что с ней еще? – отрывисто спросила Грей. – Вы что, не видели? Отнесите ее в Крыло, ее надо зашить, прежде чем показывать кому-то. И разбудите Минерву Макгонагалл. Это ведь ее ученица была.
– Да, мэм.
– И Люпина туда же несите. Я думаю, он ее узнает.
Они прошли мимо.
Джеймс мотнул головой, прогоняя внезапный глупый страх.
– Джим, ты слышал? Кто-то из наших пострадал?
– Джеймс! Сириус!
Они удивленно переглянулись, услышав отчаянный, обреченный крик, и обернулись.
– Джеймс, на помощь!
Сквозь цепкие руки леса к ним рвался Питер, отчаянно размахивая руками. Вид у него был такой, словно он видел убийство.
– Пит, о чем ты...
Джеймс осекся, взглянув ему в глаза.
Сердце подавилось.
Картинка резко сдвинулась в сторону, и он ухватился за дерево.
«Это просто олень!»
Этот голос...
«Ты покойник, Поттер! И ты, и твоя подружка! Береги свою грязнокровку, Поттер, клянусь, она будет первой!»
Он сорвался с места.

Сириус что-то кричал ему, кажется, бежал следом, но Джеймс ничего не слышал и не видел.
Лили. Нет, пожалуйста, только не это, все что угодно, но не это, нет, нет...
Снова и снова перед внутренним взором Снейп и Нотт бежали по лесу...
Он мог их остановить...
Он мог их остановить...
Почему он этого не сделал?!
– Сохатый, черт тебя подери, да стой же ты! Стой!!!
Лили опирается на перила лестницы и просит его остаться с ней этой ночью, улыбается так смущенно...
Лили выскакивает из палатки в сожженном городке, ее взгляд...
Лили отказывает ему в прогулке... как же хочется поцеловать ее маленький вздернутый носик...
Лили подходит к Распределяющей Шляпе – матовое золото стекает по ее длинным-длинным рыжим волосам...
Джеймс взлетел по мраморной лестнице наверх, на последней ступеньке поскользнулся и упал.
Ему казалось, что весь Хогвартс рушился к чертям...
– Поттер, ты слышишь меня?! – заорал Сириус где-то позади.
Далеко...
Как же они все бесконечно далеко...
Джеймс, не чувствуя под собой ног, взлетел на восьмой этаж, увидел знакомый коридор, и силы вдруг отказали ему, и он привалился стене.
Сейчас он войдет в гостиную, узнает, что она мертва, и тоже сдохнет, сдохнет на месте! Скорее, скорее, скорее...

Лили

Лили удивленно оглянулась, услышав грохот, закрыла книгу и поспешно поднялась с дивана. Живоглот, мурлыкнув, спрыгнул с ее колен.
В портретном проеме стоял всклокоченный, совершенно безумный, запыхавшийся Джеймс и смотрел на нее так, словно она вернулась с того света.
– Джеймс? Почему так поздно? И почему ты в таком...
Джеймс вдруг покачнулся, прикрыл глаза, медленно сошел со ступенек в залитую светом гостиную, подковылял к Лили, упал на пол у ее ног, обхватил их руками, притянул к себе и уткнулся в нее лицом.
– Господи... Джим, да что с тобой? – не на шутку испугалась Лили, услышав сдавленный всхлип, и почувствовав, как Джеймса сотрясло от вихра на макушке до подошв. – Джим, что случилось, не пугай меня так!
Джеймс ничего не сказал, только несколько раз исступленно поцеловал ее живот, задрав пижамную футболку, и снова спрятался, пожимая ее руками так, словно хотел убедиться в том, что она настоящая.
– Ты можешь мне объяснить, что случилось?! – дрожащим голосом попросила она, когда в гостиную с небольшим отрывом ввалился белый, лохматый и насмерть перепуганный Сириус. Увидев развернувшуюся у дивана сцену, Блэк тяжело вздохнул и привалился лбом к дверному проему в стене.
– Черт возьми, Эванс...
– Да что с вами такое?! – Лили попыталась отцепить от себя Джеймса, но это было бесполезно. В отчаянии она оглянулась на Сириуса, который, тяжело волоча ноги, вдруг подошел к ней и как-то совершенно по-собачьи уткнулся лбом в ее плечо. Лили совершенно растерялась.
– Сириус, а с тобой что?! – она хотела было тронуть его за плечо и в ужасе отдернула руку. – Мерлин, ты весь в крови!
– Тихо-тихо! – Сириус выпрямился и увернулся от ее руки. – Жить буду, не волнуйся, – он говорил так, словно на его язык наложили заклинание Онемения. – Просто поцарапался.
– Что, в конце концов, происходит? – жалобно спросила она. – И где Питер?
– В Крыле. Джим все расскажет... когда очухается... а мне бы свои царапинки промыть, – и он ушел на лестницу, оставив Лили в полнейшем смятении.

Роксана

Роксана крепко спала.
После того, как ее заперли, она еще долго сражалась за свою свободу: колотила в дверь, пыталась отпереть ее всеми возможными путями и средствами, ковырялась в замке, кричала, но, в конце концов, сдалась и стала смирно дожидаться освобождения. А потом уснула.
Идея сбежать из школы пришла к ней в тот момент, когда она сидела в кабинете Слизнорта после уроков, мерзла и тысячу раз записывала фразу «Я – волшебница, а не дикий зверь».
А она всего-то-навсего вылила Забини на голову тарелку мясного гуляша за ужином, притворившись слепой, а потом напустила на стерву Летучемышиный сглаз. Во Франции девочки шепотом передавали друг дружке это заклинание как лучшее средство выцарапать сопернице глаза и сохранить маникюр. Не то чтобы это была достаточная месть за собственную потерю зрения, в конце концов, Забини помогли, но зрелище того, как эта кукла вертелась и прыгала на своих каблучищах, пытаясь согнать мышей, ее немного утешила. Правда, она в итоге осталась после уроков и получила выволочку, но зато многие ученики соседних факультетов хлопали и смеялись, когда Блэйк, перепачканная гуляшом, выбежала из Зала.
В основном девочки.
А когда же Роксана вернулась в свою комнату и увидела на своей подушке письмо от жены Донагана, Олив, смутная идея, пришедшая между пятидесятой и пятьдесят первой строчкой, сформировалась в твердое намерение.
Несмотря на угрозы и преследования, Олив Трембл, менеджер и последняя частичка бывшей группы каждый день в двенадцать ночи упрямо запускала на пиратской станции песни «ДС». Многие ее поддерживали, но никто не знал, какой страшной опасности она подвергала этим себя и своего сына. Олив писала, что она и Дон-младший (которому Роксана и Мирон приходились крестными родителями) уже несколько недель скрывались от Пожирателей по всей Англии, и что Роксана – ее последняя надежда.
Это письмо подействовало на Роксану как отрезвляющая пощечина.
У нее даже возникло ощущение, что до прочтения этого письма она пребывала под действием Империуса, и вот теперь чары развеялись, и она очнулась.
Что она вообще забыла в этой школе и этой чужой, навязанной ей жизни? Надо было уходить. И срочно.
Олив она поселит в том доме, который так великодушно «подарил» ей Люциус. Сама Роксана не питала к его подарку никаких чувств, но зато Пожирателям никогда и в голову не придет искать Олив Трембл в доме Малфоев.
Жить они будут вместе. Роксана твердо решила, что в школу больше не вернется. Учеба, книжки – это все совершенно не ее. Она останется с Олив и будет помогать ей распространять революционную музыку «ДС». Скоро все это будет позади! Теперь она едет к Олив! Она будет жить, как всегда хотела жить! И у нее все будет очень хорошо.
Вещи Роксана собирала в спешке, охваченная предвкушением.
И только одно портило ее восторг: всякий раз, когда она открывала очередной ящик, в сердце шевелилась длинная кривая заноза, засевшая там после ночи в Крыле. И с каждым новым уколом в Роксану выливалась унция тепла.
Имя занозе было Блэк...
Что-то с ней случилось после той ночи. Что-то ее волновало. Они не встречались и не говорили...
Он не подкалывал ее, не игнорировал, он просто пропал. Он не приходил в Большой Зал, не бывал на их совместных уроках и вообще пропал куда-то, хотя одноклассники и говорили, что видели его на тех уроках, что Роксана не посещала, и что он вел себя, как всегда, «исключительно отвратительно». Судя по всему, он ужасно стыдился той ночи и своего внезапного проявления нежности, иначе не прятался бы от нее вот уже несколько дней.
Что же... он никогда не скрывал своего подлинного отношения к ней. Глупо с ее стороны было думать, что теперь все изменится. Его голос вытащил ее из кошмара, его руки не дали ей снова в него провалиться, и она держалась за него в ту ночь, как за спасательный круг в шторм.
А он просто утешал свою совесть и только.
И Роксана решила сбежать. От него, от этой школы, подальше, спрятаться в развалинах своей прежней жизни и попытаться как-то их восстановить.
Но когда свобода уже была у нее в кармане, она вдруг оказалась заперта в его же, Блэка, комнате.
Какая ирония.
Постель Блэка она вычислила сразу. Почувствовала по каким-то неуловимым признакам, особенным складкам на покрывале и форме подушки, что здесь лежал именно он. А подойдя ближе, увидела черную рубашку, небрежно брошенную на спинку кровати. Воровато оглянувшись на дверь, Роксана осторожно стянула ее и прижала к лицу, вдыхая его.
Стена над постелью была облеплена плакатами тех групп, которые, как она уже знала, любил Сириус (той ночью они почти два часа спорили насчет того, какая группа лучше...), и многочисленными откровенными изображениями девушек. Некоторые из фотографий были волшебными, и их обитатели двигались, причем настолько неприлично, что Роксана не выдержала и закрыла одну из них ладонью, возмущенно подняв брови. Ей не хотелось думать, с какой целью Блэк развесил их у себя над кроватью. Еще над кроватью была приклеена фотография Забини. Когда Роксана сорвала ее, на пол порхнула какая-то бумажка, на вид похожая на важный документ, но ей лень было искать его. Захочет – сам найдет.
На тумбочке валялась книга, часы, пустые пачки из-под сигарет и зачитанные журналы о маггловских мотоциклах, под подушкой Роксана нашла черное кружевное белье и, недолго думая, выкинула его в окно.
Она совсем забыла о том, что это не ее комната, и что владельцы вот-вот придут. Она безумно устала, ей безумно хотелось спать, и еще... Роксана долго колебалась, но в конце концов решилась – сняла запыленные, грязные и измазанные соком травы вещи, надела рубашку, в обнимку с которой провела несколько часов, и забралась под его одеяло, пытаясь представить себе, что чувствовали те девушки, с которыми он спал постоянно.
Конечно, она понимала, что это неправильно, и честно пообещала себе, что немножко побалует свою глупость и встанет, но...
Ее разбудил громкий стук.
Роксана проснулась и так и подскочила, увидев, как в открывшуюся дверь ввалился (по-другому не скажешь) Блэк и привалился к дверному косяку, блаженно закрыв глаза. Сириус дышал так тяжело, словно у него внутри вместо легких были паровозные меха. В первую секунду она подумала, что он смертельно пьян, но когда увидела измазанные кровью руки и лицо, вспомнила все, что с ними случилось.
Увидев Роксану, он слегка выпрямился (она вдруг подумала, как должно быть глупо выгляди, сидя в его рубашке, в его постели), устало усмехнулся и вдруг начал сползать по косяку вниз.
Роксана спрыгнула с постели.
– Могла бы и не вставать... – тяжело выдохнул он, когда она помогла ему добраться до постели. – Я бы с удовольствием вздремнул рядом с тобой...
Она поняла, что он намекал на их совместную ночь в Крыле, и в ней поднялась волна негодования. Как он мог смеяться в такой момент?
– Помоги, – попросил он, пытаясь отлепить от раны на спине присохшую ткань.
Ему явно было очень больно. Роксана схватила стакан и графин и принялась осторожно лить на рану воду.
По мере того, как рубашка отставала от него, ей открывались рваные, наскоро склеенные и снова разошедшиеся куски кожи, укусы и порезы на спине, боку и животе...
Снова она увидела, как оборотень рвет клыками и когтями гигантского черного пса прямо на ней.
К горлу подкатил комок.
– Если боишься, можешь отвернуться, – предложил он, поймав ее взгляд. – Я сделаю все сам, – он попытался заглянуть себе за спину, чтобы оценить ущерб.
Роксана мигом взяла себя в руки.
Стошнить ее может и позже.
Он спас ей жизнь.
– Скажи, что мне делать, – твердо сказала она и сжала губы.
Блэк ее серьезность не оценил, только окинул ее недоверчивым насмешливым взглядом и приподнял уголок губ.
– Хорошо. Возьми коробку под кроватью у Сохатого...
– Где?
Роксана полезла под указанную кровать, предварительно натянув рубашку чуть ли не до колен.
– Тут только носки! – возмутилась она, и Блэк засмеялся.
– Там ниша в полу, досками поиграй...
Роксана сделала, как он сказал, и в самом деле обнаружила в полу довольно вместительное отверстие, в котором, о, как смешно, обнаружила квадратную черную коробку. Ту самую, о которой говорил тот крысеныш.
Внутри оказалась куча журналов, склянок с зельями, несколько запыленных бутылок и стопка пластинок.
– Что это за хлам?
– Не обижай наш хлам, – Сириус порылся внутри и цокнул языком. – И здесь ни капли бадьяна. Ну что же... – он сделал замысловатое движение рукой и хлопнул себя по ноге. – Скажи мне, ты умеешь зашивать раны?
– Н-нет.
– Я так и думал,– он поджал губы и глубоко вдохнул через нос. – Чудно.
– Говори мне, что делать, и я все сделаю, – она уселась у него за спиной и закатала рукава.
Блэк повернул голову, удивленно приподняв бровь.
– Малфой, опасно говорить мне такие вещи...
Она ткнула его палочкой в здоровый бок.
– Ладно-ладно, – он повел плечами, так что Роксана увидела, как под кожей зашевелились лопатки. – Будем надеяться, я останусь хотя бы наполовину таким же привлекательным после твоей операции. Начнем. Первым делом надо снять кровь и грязь. Ты знаешь заклинание?
– Нет.
– Мерлинова мать, Малфой...
– Я сейчас уйду, Блэк! – пригрозила она.
– Взмахни палочкой и скажи «Тергео».
Роксана сделала, как он велел. Кровь и грязь пропали – теперь на боку зияла чистая живописная рана. Во всей красе.
Роксана сглотнула.
– Так. Теперь достань из коробки две бутылки: «Огден» и «Растопырник», – командовал Блэк.
Роксана загремела склянками в коробке и нашла то, что он назвал.
– Что дальше? – дрогнувшим голосом поинтересовалась она.
– Это дай мне, – Сириус вырвал у нее одну, зубами вытащил из «Огдена» пробку и сделал изрядный глоток.
– Ты что делаешь? – Роксана попыталась выхватить у него бутылку, но он отвел руку, поморщился и проглотил обжигающую жидкость.
– Спокойно, так нужно, – выдавил он и сам вернул ей бутылку. – Так, а теперь быстро выплесни немного на рану. Давай!
Роксана поняла, зачем он пил – по правде сказать, ей и самой захотелось, но времени на пьянки не было. Поэтому она просто зажмурилась и плеснула спиртом на открытую плоть.
Сириуса словно подбросило.
Если бы ее тут не было, он бы точно заорал в голос.
Вместо этого он вцепился зубами в ладонь, отчаянно заругался, вытянувшись в струну, врезал кулаком в стену, качнулся вперед, уткнулся лбом в прикроватный столбик и тяжело выдохнул.
– Прости... – умоляющим тоном пробормотала Роксана. Сириус молча вытянул руку, и она поспешно вернула ему бутылку.
– Нормально,– просипел он. – Теперь... – Сириус кашлянул. – Возьми...
Роксана увидела, что из раны снова выделилась кровь.
– Эпискеи!
Кровь остановилась. Блэк удивленно оглянулся.
– Кое-что и я знаю, – пожала плечами Роксана, чувствуя прилив гордости.
– Превосходно, значит, я все-таки останусь жив? – съехидничал он. – Лили умеет «застегивать» раны в одну секунду. От тебя я подобного подвига не жду, но мы попробуем понемногу, договорились? Заклинание называется Сантино...

За те сорок минут, которые они потратили на то, чтобы залечить спину и бок, Сириус выпил почти половину бутылки, а Роксана потеряла изрядный запас нервных клеток.
Блэк первое время развлекался тем, что подкалывал ее за неумение, но когда увидел в зеркале, как аккуратно и чисто (хоть и медленно) она залечила его спину, замолчал.
Всю операцию он выдержал очень мужественно. Все, что Роксана видела – это как время от времени импульсивно поджимались мышцы на животе, когда ему было особенно больно. Но в остальном он никак не показывал, насколько ему тяжело, и она была очень ему за это благодарна, потому что у нее самой от волнения немилосердно тряслись руки – из-за этого дело и двигалось так медленно.
Когда с укусом на боку было покончено, она перебралась по постели вперед и занялась следами когтей на животе. Это было особо проблематично, особенно если учесть, что Блэк первым делом предложил:
– Оседлай меня.
И когда Роксана красноречиво отказалась, показав ему средний палец и многозначительно кивнув, он с самым невинным видом пожал плечами.
– Так было бы удобнее, но как хочешь.
Кое-как Роксана все же уместилась рядом, неудобно склонившись над ним и проклиная тот миг, когда вздумала нацепить его дурацкую рубашку. Теперь она прижималась ногой к его здоровому боку, и все о чем могла думать – почему у него такая горячая кожа, а не как лучше зашить порез. И он, кажется, думал о том же, судя по тому, как в этом боку застучало...
– Почему ты не пошел в Крыло? – поинтересовалась она, когда молчать дальше стало невыносимо. Насмотревшись вдоволь на ее ноги, облитые светом ночника, Блэк теперь блуждал слегка пьяными влажными глазами по ее лицу, и на губах его подрагивала такая улыбка, словно он катал во рту необычайно вкусную карамельку. Это был самый пошлый взгляд из всех, какие только видела Роксана, а ведь она проучилась в преимущественно мужской школе почти три года...
– Если там увидят эти укусы, меня запрут в Мунго, – наконец ответил он, помучив ее добрых полминуты. – Они решат, что теперь я тоже оборотень.
– А разве нет?
Они переглянулись.
– А ты думала, что да? – он попытался улыбнуться, но насмешка не могла обуздать ошеломление, которое так и хлынуло на Роксану из прозрачно-серых, остро разрезанных глаз.
– Мне все равно.
Для Роксаны это было трудное, но честное признание. Да, ей и вправду было все равно. Так же, как и с Мироном. Какая к черту разница? Главное, что живой...
Повисла пауза. Блэк смотрел на нее так, словно у нее на лице было неразборчиво написано что-то очень-очень для него важное.
– Что ты делала в Хогсмиде ночью?
Роксана на секунду замерла.
– Какая тебе разница?
Сириус усмехнулся.
– Есть разница, знаешь ли, – и он красноречиво посмотрел на следы когтей.
Роксана промолчала.
– Ты что, хотела сбежать? – совсем другим тоном спросил он.
– Это уже неважно, я здесь, – быстро молвила Роксана после небольшой паузы и снова занялась раной. Она не имела права рассказывать ему. Рассказать о причине побега – значит, выдать Олив.
И то, как она на самом деле переживала из-за его холодности. Роксана захотела было спросить его о той ночи в Крыле, но не решилась.
– Значит, дело того стоило, – туманно произнес он и снова поднес к губам бутылку.
Она вдруг увидела их со стороны – двое полуголых подростков жались друг к другу на одной кровати и усиленно пытались делать вид, что всецело поглощены лечением ран. Тем более, двое подростков, которых, чего греха таить, тянуло что-то друг к другу.
Роксана мельком взглянула на Блэка. Он чуть склонил голову набок и улыбнулся.
Интересно, он что, подслушивал ее мысли? Или смотрел так, потому что давно все это понял и ждал, когда это дойдет до нее?
Сердце вдруг ускорило бег, и кровь зажгла щеки. Ну вот, сейчас он наверняка заметит, что она волнуется.
Она снова осторожно подняла ресницы. Ну вот, заметил... заметил и, кажется, собирается... нет, он же не серьезно...
– И кто же... гхм... кто был этот оборотень? – Роксана сделала вид, что отбрасывает за спину волосы, и Блэк остановился на полпути к ее лицу. Она почувствовала досаду, когда он отстранился, но было уже поздно.
– С чего ты взяла, что я должен это знать? – прохладно, хоть и немного заплетающимся языком спросил Сириус.
– Он твой друг, верно? – рука вдруг дернулась, и Роксана сорвала последние пару сантиметров аккуратно склеившейся кожи.
– Ау!
– Эпискеи, Эпискеи! Прости...
Она прижала холодные пальцы к щеке и чуть не обожглась.
Надо взять себя в руки.
Она же сейчас еще больше его поранит.
– Извини, – пробормотала она, когда Блэк осторожно лег на спину. – У меня руки дрожат...
– Значит, ты догадалась?
Она кивнула.
– Надеюсь, нам не придется подливать в твой чай зелье Забывчивости? – прищурился Блэк.
Девушка сердито засопела.
– Мне не надо рассказывать, что значит иметь друга, у которого есть секрет.
– Да, я совсем забыл. Ты ведь звездная подружка, верно?
– Не говори так.
– Мне до сих пор интересно, как такая нелепость могла случиться.
Роксана возмущенно вскинула голову и уже собралась было осадить Блэка, но тут к своему вящему недоумению увидела у него на лице ревность. Только не поняла, кого и к кому он ревновал. Но ей все равно это польстило.
Блэк закинул руку за голову и отвернулся к стене.
– И давно он такой? – она провела по белому, чуть припухшему следу на его боку, который еще совсем недавно был зияющей дырой, в которой блестела розовая ткань.
Снова мышцы нервно поджались.
– Очень, – выдохнул Блэк.
«Почему у него такая горячая кожа? Или это у меня такие холодные руки?»
– А... а ты? Давно ты...
– Кобель? – широко улыбнулся он.
Роксана засмеялась.
– По-моему, ты пьяный.
– Нет, смотри, – и он с легкостью ткнул себя указательным пальцем в кончик носа. – Мне надо выпить очень много, чтобы опьянеть.
– Значит, это я пьяная... – прошептала она, капая успокаивающим «Растопырником» на порезы.
– Что?
– Да нет, ничего... а откуда у тебя это? – она только сейчас заметила идеально ровную, едва заметную белую полоску чуть ниже пупка, пересеченную полоской волос, убегающей под пояс брюк. Совершенно бездумно она коснулась шрама пальцем, и Сириус резко сел.
– Оу, – он перехватил ее руку. – Предупреждай в следующий...
Они оказались слишком близко.
– ... раз...
Роксана потерялась. Вот она была на месте, и как-то тикали секунды ее жизни, одна за другой, и в одну из них она заглянула в глаза другого человека, и время остановилось. А потом снова пошло. Побежало. Понеслось. Только это уже были не часы и не секунды, а обратный отсчет...
Он так крепко сжал ее пальцы, что ей стало больно. Немного. Теперь они были так близко, что почти соприкасались носами.
– Так и... – она сглотнула, не в силах оторвать взгляд от его губ. Это все равно, что не смотреть на меч, которым тебя вот-вот проткнут. – Я хотела...
– Что? – он придвинулся ближе, глядя в свою очередь на ее губы.
– Хотела спросить... – она наоборот отодвинулась.
– Да?.. – он потянулся следом за ней, напомнив ей вдруг снова какое-то красивое опасное животное.
– Давно ты... – его дыхание обожгло ее губы. – Давно ты ани...
– Почему ты в моей рубашке?
– Что?
– Я спросил, почему ты в моей рубашке? – процедил он, гипнотизируя расстояние между их губами.
Все-таки у него безумно горячая кожа...
– А почему ты спас меня сегодня? – слабым голосом спросила Роксана, инстинктивно пытаясь оттянуть мгновения до взрыва...
Он поднял руку и осторожно, едва касаясь, провел кончиками пальцев по ее губам, приоткрывая их.
И Роксана, совершенно не думая, прикрыла глаза и поцеловала его пальцы.

Сириус

Мозг не работал, живо в нем было только единственное, молотом стучащее стремление обладать... подчинять ее... иметь... как угодно...
Отпустив истерзанные опухшие губы, он принялся покрывать беспорядочными поцелуями подбородок, шею, плечи, срывая с них рубашку, так что дорогая ткань жалобно затрещала, а пуговицы попадали на пол. Ее плечи, вздымающиеся ключицы, руки, каждый пальчик, каждая ямка...
Сколько раз он представлял ее голой у себя в постели? Эти мечты мучили его перед сном, когтили его мозг, словно фурии.
Реальность была лучше в тысячу раз.
Она таяла у него в руках, горела под ним как горячий воск, и Сириус сам плавился от желания, но не мог остановиться и пробовал ее всю, всю, наконец-то!
Ему нравилось играть с ее телом. Под бравадой, дерзостью, холодностью обнаружилось чистое, нежное, мягкое, трогательно-невинное, и ему нравилось, нравилось находить самые чувствительные точки и доводить ее до исступления, не то целуя, не то кусая их. Добравшись до небольшой, но нежной чувственной груди, он припал к ней, и Роксана змеей взвилась под ним, обхватив его ногами. Щеки ее горели, с губ срывались тихонькие жалобные стоны, глаза, пьяные, ели его, зубы кусали губы, а все десять коготков вонзались в его лопатки.
Это было блаженство. Сладкое, горячее, пульсирующее блаженство...
Правда, всякий раз, когда он пытался наконец перейти к главному, она сжималась, сопротивлялась и пыталась снова увлечь его в другую сторону.
– Пожалуйста, – выдохнул он в ее губы, когда она очередной раз удержала его руку. – Рокс, я умоляю... я сделаю для тебя все, что захочешь... мне очень надо, пожалуйста...
Они посмотрели друг другу в глаза.
Там была бездна.
Сдержаться было трудно, и они снова сцепились, снова ухнули в нее. Он поднял руками всю ее безумную белоснежную гриву, облизывая и покусывая шею, скулы за ушами и плечи, но когда в очередной раз провел рукой по плоскому животу вниз, она не стала его останавливать, только коротко вздрогнула и зажмурилась, когда его пальцы скользнули под её белье.
Сердце её колотилось как пойманная птица, быстро и натужно, а дышала она так коротко и часто, словно боялась упустить что-то важное...
Какое-то время он ласкал ее, прикрыв глаза и прижавшись к ее шее носом и давая ей время привыкнуть к себе. Перед глазами плыли круги, Сириусу казалось, что он вот-вот взорвется, но он упрямо продолжал.
– Что... что ты делаешь... – выдыхала иногда она, по-прежнему держа глаза плотно зажмуренными. Сириус ничего не отвечал и только продолжал двигаться к цели, чувствуя, как постепенно тает сопротивление.
В какой-то момент она наконец расслабилась и только когда ей становилось особенно хорошо, испуганно сжимала его ногами, и тогда он останавливался, целуя ее и давая ей время прийти в себя. Но по мере того, как он продолжал, беспокойная смесь испуга и любопытства в ее широко распахнутых глазах гасла и тлела под вздрагивающими ресницами чистым удовольствием. Она несдержанно улыбалась, постанывала, нерешительно двигалась ему навстречу, и Сириус ловил ее губы, как в детстве ловил горячий августовский дождь.
– Ты хочешь меня? – выдохнул он в ее шею, скользнул вниз и сомкнул губы на остром розовом соске.
– Хочу... – прошептала она, запуская в его волосы растопыренные пальчики. Её дыхание участилось.
Он улыбнулся и чуть сжал зубы, одновременно ускоряя ласку и срывая с упрямых, вредных губ несдержанные, удивленные стоны.
– Скажи еще раз...
Роксана вскрикнула, вонзила все десять коготков в его плечи, после чего несколько раз конвульсивно вздрогнула и обмякла. Тихо посмеиваясь, Сириус прижался носом к её горячему лбу, снова давая ей время прийти в себя. Как же много времени он дал ей сегодня!
Роксана приоткрыла пьяные, влажные глаза и как-то совершенно по-новому посмотрела на него. Ищуще. Жадно. Моляще. Испуганно.
Одно удивление, непонимание и первый, украденный у горячей юности восторг. Сириус усмехнулся и провел ладонью снизу-вверх по её теплому, впавшему животу.
– Добро пожаловать, – прошептал он и она, впервые на его памяти, слабо улыбнулась и опустила ресницы, а потом вдруг случилось нечто совершенно невероятное.
Её пальчики слепо прошлись по его животу, а потом схватились за ремень и принялись дергать застежку. При этом, она ничего не говорила и даже не смотрела на него...
Черт возьми, что она делает с ним...
Сириус попытался помочь ей. Он был уже давно готов, еще в тот момент, когда она пробежала пальцами по его спине, проверяя, хорошо ли затянула его рану...
Никогда еще ремень не казался ему таким тугим.
Не ремень, а дьявольские силки...
...
Дзинь!
– НЕТ!
Сириус резко оттолкнул ее и отскочил на другой край кровати.
Мерлин, нет, нет, нет, пожалуйста, нет, только не сейчас!
Но было уже слишком поздно. Он уже вспомнил.
«Малфой. Ты больше не будешь общаться с ней. Не подойдешь к ней. Не попытаешься заговорить…»
«... только на этот раз не тентакулу, а дьявольские силки. А потом расскажу всем, что это с ней сделал ты...»
– Что случилось?..
Кровь мучительно замедляла бег, ударяя по затылку молотом.
Все...
Конец...
– ... Блэк, что это значит?! – он очнулся, когда Малфой, натянув на себя одеяло, подвинулась к нему, коснулась его и снова разожгла уже оседающий пеплом пожар.
Сириус вскочил и поскорее застегнул ремень.
– Ничего не значит... – он уперся в подоконник, пытаясь унять протестующее тело.
Спокойно, Сириус, спокойно, сейчас станет легче... вот сейчас... – Тебе лучше уйти!
Вот он это и сказал.
Повисла мучительная пауза.
– Что?.. Мне уйти?
Он стоял к ней спиной, но почувствовал, как она зло сузила глаза.
– Да, и прямо сейчас! – рявкнул он.

Роксана

Несколько долгих секунд она просто смотрела на его часто вздымающуюся спину со следами зубов оборотня.
Вот так.
Получай, Роксана.
Довольна?
– Ну ты и подонок, Блэк... – прошептала она. Ненависть подкатила к горлу, зажгла глаза, парализовала мозг. – Ты просто скотина...
Утро, серое и дождливое, осторожно просунуло в комнату лучи.
Бам... бам-бам-бам...
Начинался ливень.
Очень медленно, все еще не веря в реальность происходящего, Роксана подобрала с пола свои вещи. Одевалась она в полном молчании. В голове шумело так, словно это не он, а она выдула половину «Огдена».
Блэк не двигался – краем глаза она видела, как пару раз все его тело странно поджалось, словно его ударило током.
Ступая очень осторожно, она прошла мимо него к двери...
Он поймал ее локоть.
– Я хочу объяснить...
Она резанула палочкой так быстро, что сама едва смогла уловить собственное движение.
Вспышка.
А уже в следующую секунду он врезается в комод, а она держит его на прицеле, яростно оскалив зубы.
Блэк снова шагнул к ней.
– Не смей... – она крепче стиснула палочку, и из нее высыпались красные искры.
– Роксана, послушай!
– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула она, отскочив к самой двери.
У Блэка дернулось лицо, и на нем вдруг расписалось такое звериное выражение, что Роксана испугалась.
Он попытался схватить ее за руки... раз... другой... он налетел на нее и скрутил, но Роксана забилась, вырываясь.
– Отпусти меня!
– Да прекрати же ты, черт подери, я могу тебе все объяснить, перестань вырываться, я не сделаю тебе больно...
Роксана изловчилась и влепила ему звонкую пощечину.
Он разжал руки.
– Уже сделал... – скрипучим голосом выдавила она и с ужасом увидела, как Блэк, схватившийся за лицо, начал расплываться у нее перед глазами.
Нет, нет, только не слезы, только не это... нет-нет-нет, бежать, бежать!
– Я ненавижу тебя! – прошептала Роксана и вылетела из гостиной, грохнув дверью.

– С тобой все в порядке? – с сомнением поинтересовался Нотт, когда она спустилась на завтрак. – Ужасно выглядишь.
– Спасибо, – прохрипела она и уселась на скамейку.
Ужасно выглядеть – просто достижение с ее стороны. Ей хотелось сдохнуть.
Только что она прошла мимо гриффиндорского стола – Блэк пришел незадолго до нее и теперь завтракал в компании Забини, держа ее за руку.
Смотреть на него было тяжело. Она все еще чувствовала его, слышала его запах, его прикосновения к самым сокровенным уголкам тела – они горели там как печати ее вечного позора.
Хотя она только что два часа провела в душе, до крови раздирая кожу мочалкой, пытаясь смыть его с себя.
Ну что же... поделом ей будет...
Ощущение гадливости переросло в тошноту, и аппетитный запах свежих булочек и кофе чуть не вызвал у Роксаны рвоту.
Вот она, причина и корень всех бед.
Нихера он с ней не расстался... они вместе, ее фотография висела у него над кроватью… Господи, какая же она, Роксана, дура, как же она сразу не поняла. Наверняка эта стерва пожаловалась ему, как Роксана натравила на нее мышей...
То ли дело было в ее настроении, но все ученики казались ей такими же подавленными, как и она сама. Лили Эванс вошла в Большой зал, глаза у нее были красными и опухшими.
– Это все из-за новостей? – не отставал Нотт. – Я согласен... кошмарное событие... – он развернул газету.
– Каких еще новостей? – безучастно спросила Роксана, покосившись на него, и случайно увидела свое отражение в серебряном кофейнике.
Серое помятое лицо, волосы, небрежно собранные на макушке в узел (несколько дней она каждое утро старательно укладывала их, чтобы он обратил на нее внимание), под глазами круги.
– Ты разве не слышала? Этой ночью в Запретный лес пришли оборотни и растерзали ученицу из Гриффиндора, – он нахмурился и пощелкал пальцами. – Кошмар... просто кошмар.
– Какую еще ученицу?
– Кажется, ее зовут Тинкер Бэлл.

____________________________________________________________

http://maria-ch.tumblr.com/post/41868616381/40