►Zola Jesus - Vessel



Нейроновый шепот дней ветром взметает редкие ошметки мыслей, оставляя после себя пустоту и желание заново прожить все счастливые моменты. Но жизнь, словно фильм, интересная и завораживающая лишь при первом просмотре. А стоит поставить на повтор, стоит только добавить знание следующего кадра, как ты заблаговременно начинаешь рыдать, ожидая смерти героя, или не смеешься над шуткой, ведь она стала пресной и банальной. И не трогают улыбки, взгляды, слова смешиваются в обыденный шум и больше не вызывают доверия. Однако я все равно вспоминаю общее прошлое с Майклом, терплю давление нейронового шепота, потому что я – не человек. И те мгновения, что большинству людской расы покажутся скучным дежавю, для меня составляют часть моего естества. Я – никто без моего прошлого и готова раз за разом проживать его лишь ради того, чтобы помнить, что я потеряла. Любовь, дружба, вера, надежда – знакомые каждому сочетания букв, а для меня лишь пустые определения. Уже не надеюсь, не верю и не дружу… Не уверена, что способна любить. Может, лишь самообман, а не любовь сдерживает меня, не позволяя обескровить собственную мать. Не знаю. Я даже не могу контролировать свое тело, свои желания. Слабая, чересчур эмоциональная. И можно было все списать на переходный период и юный возраст, если бы не ужасающее равнодушие, холодным металлом растекающееся в груди и с легкостью сворачивающее шеи людям, дабы спасти ту часть естества, что не заслуживает жизни.

Я пришла в школу только ради того, чтобы увидеть его. Живого. Смеющегося, жизнерадостного, шутящего и немного переживающего перед очередной игрой по футболу. Мне необходимо посмотреть в его голубые глаза, с примесью небесной синевы и убедиться, что с ним все хорошо. Посмотреть и промолчать. Он, конечно же, не будет помнить того, что я сделала с ним, не будет бояться меня, а, может, даже попытается вернуться к вчерашнему разговору о нас. И тогда я… Пока не знаю.

Прислушиваюсь, отсеиваю голоса окружающих учеников. Ловлю всякие упоминания о заболевших и внезапно пропустивших занятия. Но спустя пять минут бесполезного напряжения слуха замечаю Тайлера и Майкла, беззаботно заходящих в школу и почти синхронно отряхивающих волосы и одежду от снега. Я стою в двадцати метрах от них, около своего шкафчика, бросая взгляд то на зеркало, приклеенное к внутренней стороне дверцы, то на молодых людей. Зачем делаю первое, не знаю, наверное, неосознанно контролирую свои эмоции и готовлюсь притвориться столь же беззаботной (хотя, зачем?).

Еще издалека я с легкостью различила здоровое сияние кожи Майка, отсутствие шрама на шее и прекрасное расположение духа. Он, бурно жестикулируя, пересказывает Тайлеру содержание какого-то боевика, какого я не понимаю, так как слушаю не сначала. Он даже, несмотря на свою вечную лень, кажется готовым к новому учебному дню, явно бодр и внимателен. Вот Майк замечает меня и снова удивляет резкой переменой в своем взгляде. Что такого происходит у него в внутри каждый раз, когда он меня видит, что глаза наполняются неописуемыми эмоциями: то ли нежностью, то ли радостью – совершенно непохожими на те, что испытывает друг к подруге. Неужели он и в правду чувствует ко мне что-то большее, ревнует к Локвуду?!

– Привет, Кэр! – задорно восклицает Майкл, а я, словно застигнутая врасплох, не могу вымолвить и звука. Расстроенная собственным бессилием, я переключаюсь на Тайлера, при этом отчетливо заметив боковым зрением легкое движение головы Майка вниз и сжавшиеся кулаки.
– Да, привет, Кэролайн, – здоровается Локвуд и улыбается, на его щеках проявляются ямочки, а в глазах загорается радость. Теперь я окончательно растеряна и смущена возникшей бессмыслицей. По сути ничего не произошло, но почему тогда я не могу сказать ничего в ответ парням? И почему я рассматриваю свои черные сапоги, с едва заметными грязевыми разводами на мысках?
– Привет, – спустя несколько секунд я возвращаю себе самообладание, поднимаю взгляд на мальчиков и добавляю: – Как дела? – Простой вопрос, но для меня он значит так много.
– Да отлично! – тут же весело отвечает Майкл, а Тайлер намеренно молчит, давая слово первому.

Мне хочется не обращать внимания на мелочи, но я против своей воли замечаю, как тянется ко мне Майк, взглядом, даже телом слегка подается вперед. И как спокойно и ровно дышит Локвуд, смотря через плечо друга на меня. И я хочу просто улыбаться тому, в которого давно влюблена, и не думать о новом знакомом. Но все, что я делаю, молчу и эмоционально смотрю на любимого парня, бросая не менее наполненные эмоциями взгляды на вчерашнего спасителя. Привязанность к Майку, благодарность Тайлеру стегают меня каждую секунду. Меня буквально разрывает на части от смешанных чувств, и я не знаю, что делать. Мне снова стало страшно. Необъяснимый страх, будто перед будущим, сдавил грудную клетку. Уверена, если бы нуждалась в воздухе, точно бы задохнулась или потеряла сознание от ускоренной работы сердца. Впрочем, как недавно выяснилось, при определенных обстоятельствах и вампиры падают в обмороки.

– А как ты? – За всеми внутренними переживаниями, я потерялась во времени и не сразу поняла, что Майкл задал вопрос мне.
– Я? – Дурная привычка переспрашивать очевидные вещи, никак не могу от нее отделаться.
– Да. Как Ярмарка? – Майк пожимает плечами и с наивным (да просто интересующимся) взглядом ожидает моего ответа, смотрит на меня, слегка улыбается. А у меня перед глазами краски смешиваются, сознание путается в воспоминаниях, тело от тупой боли содрогается. Зачем он спросил именно это? Зачем?! Ожидаемо я теряю контроль, на глаза наворачиваются слезы. И дабы не расплакаться, не усугубить ситуацию, я резко захлопываю шкафчик и быстро ухожу. Слышу, как Майк окликает меня, и Тайлер говорит ему, что я какая-то странная, наверное, что-то случилось, и в любом случае мне нужно побыть одной. В целом Локвуд сказал правду и… И снова помог мне. А зачем он это делает? Зачем ему нужно помогать мне?! Или он просто ждет подходящего момента, чтобы всадить нож в спину? Ведь…

Ведь все, что произошло на Ярмарке, произошло по его вине. Все началось с той ночи, когда я подралась с ним в обличии волка. Он поцарапал меня, запустив отсчет до моей смерти. Я медленно гнила, но он дал мне свою кровь. И вроде бы все стало как прежде, я была спасена. Если бы не одно «но», я не чувствовала голода. Его просто не было. Те несколько капель волчьей крови, что в итоге усвоил мой организм, не только вылечили, а избавили меня от жажды. А потом… Случился вчерашний провал в памяти. Его кровь затуманила мне сознание, довела до истощения и в итоге заставила напасть на близкого человека.
«А что ты хотела, чтобы он сделал? Добил бы тебя и не спасал?»
Да, я готова была умереть. Я смирилась. Единственное, что меня держало, мама и прошлое. Сейчас я отчетливо понимаю, что допустила ошибку и должна была погибнуть от сильнейшего заражения. Это была бы легкая смерть, нужная, прекратившая бы мои ежесекундные мучения.

Войдя в лес и пройдя несколько метров, я сажусь на мягкий островок мха, запускаю сапоги в небольшой сугроб рядом и с наслаждением выдыхаю скопившийся углекислый газ. Несмотря на порывы холода, пробирающие ветром или моральным осознанием наступающей зимы, я не позволяю себе думать о том, что замерзла. Мне кажется оскорбительным, нет, ужасным жаловаться на озноб, будучи согреваемой кровью Майкла. Это невозможно, ясно, что мой же мозг генерирует подобное ощущение, но мне также начинается казаться, будто я чувствую, как циркулируют украденные кровяные тельца, заставляя работать мои омертвевшие клетки. На языке (уже не происки фантазии) до сих пор вкус жизненного алого сока Майка. Все это в совокупности с давящим одиночеством, вечной борьбой с собой доводит меня до истерики.

Больше даже внутренне, нежели внешне, я стону, сжимаюсь, бью себя. Унижая себя словами, раз за разом вспоминая нападение на любимого, я успешно причиняю боль и радуюсь этому. Параллельно, совсем не отвлекая, мозг подсказывает, что это называется мазохизмом. Бесспорно. Я это знаю и гноблю себя осознанно, надеясь, черт возьми, надеясь, что это покоробит кровожадность монстра. Что сильнейшее чувство вины, растворяющее в хлоре любую позитивную эмоцию, так же легко избавит и от другой меня.

Проходит час, может, больше. Истерика исчерпывает себя. Наступает нелогичное, но естественное насыщение. На смену терзаниям приходят более бытовые мысли о будущем и, самое главное, о должном поведении в отрезке «сейчас». Я не мучаюсь, выбирая варианты, а почти сразу же понимаю, как должна поступить. Очевиден и ясен лишь один выход.

Возвращаюсь на территорию школы и застаю перемену. Ученики, скорее по привычке, высыпали на улицу, наверняка забыв о холоде. Но поняв, что лучше сидеть в тепленькой, пусть и слегка душной школе, все же не возвращаются, а придумывают себе разогревающие занятия. Кто-то за неимением воображения дрыгается на месте или курит (некоторые всерьез верят, что сигарета согревает), а другие, объединившись с группой единомышленников, играют в салки, футбол или просто хвастаются хорошей координацией и силой мышц, упражняясь на брусьях и турнике. Среди физических культуристов я замечаю Тайлера и Майкла. Их задорный смех, разогретые тела посылают в пространство сильнейшие, на мой взгляд, положительные волны. Им весело, точно тепло. И я вспоминаю, как еще вчера Майк говорил о неприязни к Локвуду, и старательно избегаю мысли о причине, по которой его отношение могло измениться. Нет, все же задумываюсь и стою несколько минут без движения, неотрывно наблюдая за парнями.

Совершенно не хочется пугать улыбку Майкла своим серьезным выражением лица, не хочется смотреть ему в глаза и говорить несколько заготовленных фраз, способных более чем расстроить. Не хочу оказаться рядом с Тайлером, боюсь того яростного всплеска, вызываемого лишь идеей, что во всем произошедшем виноват именно он. Но я должна сделать нежелаемое. И делаю.

Сначала решительно пересекаю поле ровного газона и оказываюсь на асфальтированной площадке, оборудованной спортивными сооружениями. Подхожу к турнику, к компании из трех человек: Майклу, Кайлу и Тайлеру – и окликаю первого.
– Хей! – негромко выдыхаю я за его спиной. Он оборачивается, смотрит на меня и улыбается. Я чувствую, как мои губы рвутся ответить ему столько же радостной улыбкой. Но сдерживаюсь.
– Кэролайн, э–э–э, как ты? Где ты была? Я не понял, что произошло? У тебя случилось что–то?
– Да. Мне нужно с тобой поговорить.
Мне не стоит особых усилий, чтобы заметить, как на лице Тайлера, стоящего позади Майка, мелькает заинтересованность. Очевидно, что после вчерашнего, он чувствует свою крайнюю причастность к моим отношениям с Майклом, как бы не так. Майк тем временем размышляет о причинах моей серьезности в изъявлении желания поговорить с ним и, видимо, не найдя объяснения, коротко улыбается и кивает головой в знак согласия. Один Гордон отличается равнодушием к моим словам, он лишь обращает внимание на факт моего появления.
– Отойдем? – я даже не спрашиваю, а утверждаю нужное мне условие для разговора. Майкл снова кивает и идет за мной.

Не зная, на каком расстоянии оборотень не сможет нас услышать, я веду его к кромке леса.

– Кэр, – запыхавшись, обращается ко мне Майк. За отуманившими сознание мыслями я не заметила, как быстро шла, и теперь жду, пока дыхание парня придет в норму. – Зачем так далеко? И скоро урок начнется…
– И давно ты стал дисциплинированным? – Нет, честно, сколько его знаю, припомню не больше десяти раз, когда он пришел куда-либо вовремя. Полнейшее отсутствие пунктуальности – один из милых недостатков парня.
– Сейчас! – смеется он. – О чем хотела поговорить?
– О многом.
– Я закурю?
Киваю и, воспользовавшись его заминкой в момент выуживания из карманов сигарет и зажигалки, осматриваю с ног до головы. Сегодня на нем действительно одежда Тай лера: мне знакомы кроссовки и джинсы, также одета простая белая майка-борцовка, а повязанной через грудь висит черная толстовка.
«Интересно, как Локвуд заставил его надеть свои вещи? Какой он придумал предлог?»
Помимо одежды я замечаю превосходное физическое состояние парня. Мне кажется или он выглядит еще более здоровым, чем еще вчера утром. Неужели так подействовала моя кровь? Никаких мешков под глазами и бледности, свойственной всем курильщикам. Оголенные участки будто святящейся изнутри кожи покрыты едва заметной испариной от недавно выполняемых упражнений: подтягиваний, отжиманий (те, что я застала). Голубые глаза ясны как никогда, да и настроение на подъеме.
– Ты ночевал у Тайлера? – Просто захотелось задать этот вопрос, интересен возможный диалог, началом которого послужит ответ.
– Да. Как догадалась?
– Видела вас вчера, как вы вместе уходили.
– Да, кстати, я тебя не видел! Где была? Почему не подошла?
– Я увидела тебя, когда ты уже уходил, не захотела останавливать.
– Зря.
– Почему?
Майкл делает глубокую затяжку и медленно выпускает дым в небо. Я смотрю на движения его губ, скул и начинаю теряться в симпатии.
– Я хотел погулять с тобой. Не знаю, как так получилось, что я поплелся с Тайлером. Кажется, мы выпили уже тогда. Не помню точно. – Зато я знаю, как так получилось. Знаю, почему ты помнишь не точно.
– Мне кажется, ты ничего особого не потерял.
– Перестань, Кэр.
– Что именно?
– Перестань говорить так, будто мы с тобой чужие друг другу.
– Так и есть. – Пора начинать. Мне всегда легко удавалось цепляться к словам или доводить людей до нужной мне точки кипения. А в пору, когда была окружена компанией друзей, я и вовсе намеренно находила способы бесить их, считая это своим маленьким хобби.
– Нет, это не так. И так не было никогда.
– А как же начальная школа? – припоминаю я период, когда мы с Майком вообще не контактировали.
– Кэр, – обрывает меня друг, коротко затягивается и выдыхает дым, – не надо.
– Как дела с Тайлером? – пользуясь последним шансом перед окончательным развитием начатой баталии, я один за другим задаю интересующие меня вопросы.
– Хм, ты это не подумай, что у нас что-то есть. Мы друзья просто, – сначала серьезным голосом заверяет Майк, а потом заливисто смеется. Я тоже начинаю смеяться, потому что на самом деле сейчас кажется, что все легко и просто. Кажется, будто ничего не изменилось. Будто вчера я не боролась за его жизнь, перед этим собственноручно не поставив ее под угрозу.
– Хорошо, задам вопрос по-другому. Как ваши дружеские отношения? – «Дружеские» я выделяю иронией и все еще не перестаю улыбаться.
– Да нормально все, а что?
– Просто спросила. – К лучшему, что Майкл больше не испытывает негатива к Локвуду. А я сама ничего не имею против их дружбы. Как я успела убедиться, в целом Тайлер не так опасен, как я. Если верить всевозможным легендам и преданиям, то и вовсе связан со своей волчьей природой полнолунием и ночью, что исключает его внезапное нападение в светлое время суток и дни растущей или убывающей фазы луны.
– О чем ты хотела поговорить? И почему увела так далеко? У тебя проблемы? – Так вот какой вывод сделал Майкл, размышляя о причинах нашего серьезного разговора, решил, что у меня проблемы. Я слегка улыбаюсь, видя искреннее волнение парня за меня, но также моментально напрягаюсь, потому что уже не чувствую легкости. Он сам вернулся к тому, зачем мы сюда пришли. А значит, сейчас мне самое время сказать ему все.

Но я не могу. Нейроновый шепот пробирает мои внутренности, мне становится плохо от преддверия шага в пропасть, из которой не будет пути назад. Если я скажу то, что задумала, то больше не смогу наслаждаться приятной душе улыбкой любимого друга, чувствовать на себе его теплый взгляд и получать подтверждения его привязанности ко мне. Не буду иметь возможности подойти к нему и просто заговорить, потому что сама сейчас лишу себя этой возможности.

Раз, два, три…
– Кэролайн?
…четыре, пять. Да хоть десять! Счет не помогает. Закусываю губы, издаю стон, за которым должна последовать членораздельная речь, но молчу.

В начале нашей дружбы с Майклом, он часто любил меня ловить на «слабо». Любил он это потому, что, как только прознал о моих множественных фобиях (начиная с боязни пчел и собак, заканчивая прыжков с высоты более одного метра), посчитал забавным заставлять меня делать то, чего я смертельно боюсь. И вечно меня пристыживало это «слабо», ведь признавать свою слабость я не хотела. Но именно она сейчас молчит за меня, лишает дара речи. Я слабая, глупо было отрицать.

– Майк, – начинаю говорить только потому, что пауза затянулась более, чем на три минуты, – я хотела с тобой поговорить… Эм… Хотела поговорить о… – осекаюсь, тщательно подбираю определение, – нас.
– Окей… – Майкл явно не ожидал этой темы и лишь неотрывно смотрит на меня, ожидая, что я скажу дальше.
– Я не понимаю, что ты чувствуешь ко мне…
– Ты знаешь, – слишком быстро отзывается Майк, ловкими, но все же немного нервными движениями красивых пальцев доставая еще одну сигарету и прикуривая ее.
– Нет, не знаю.
– Кэролайн, – Впервые вздрагивает от холода, но толстовку не одевает. – ты мне нравишься.
– Как? – Сама не знаю, что хочу услышать в ответ. Это едва слышное «как» вырывается само собой. «Как нравлюсь? Или как, то есть насколько сильно?»
– Мы же… Мы же могли бы встречаться.
– Не могли бы.
– Окей. То есть не взаимно?
– То есть не могли бы встречаться. Ты мне нравишься, но совершенно иначе.
Диалог взял быстрый темп, так как волнение сменило фазу, и теперь, не в состоянии думать, я выдаю первый пришедший на ум ответ.
– Друзья?
– Не знаю. – Отвожу взгляд вправо, смотря на плешь между деревьями, через которую виднеется школа. Смотрю под ноги, переминаю сапогами мох, гнилые листья и иголки. На Майкла поднять взгляд мне не по силам. Паршивая слабость заставлять пожалеть о сказанном, эгоизм яростно прорабатывает варианты возвращения к изначальной точке, где все прекрасно.
«Ты могла бы стереть ему память…»
Нет. Я больше никогда не трону его память.
– Отлично. Ты хоть понимаешь то, о чем говоришь… Ты… Кэролайн! Зачем тогда все эти разговоры? Прекрасно, я тебе не нравлюсь, дальше что? Я понял, больше не потревожу тебя никакими намеками. Что еще ты хочешь?
Больно. Тоска вводит остатки надежды в нокаут.
– Ничего я не хочу, – уже шепчу.
– Я тоже больше ничего не хочу.

И ему больно. Он бросает недокуренную сигарету, та потухает во влажности лесной почвы. Сплевывает. И мне, кажется, этот плевок относится ко мне. Я его вполне достойна.

А затем Майкл уходит, бросает меня. Я поднимаю взгляд на его спину, долго провожаю, а когда уже не могу разглядеть его очертания из-за деревьев, начинаю плакать.

«Я же для него… Почему..? ПОЧЕМУ ВСЕ ТАК?!»

Легкие всхлипы перерастают в надрывные рыдания. Мне холодно, одиноко. Обхватываю себя руками и опускаюсь на колени, чувствую, как промокают джинсы, впитывая талый снег, сок растений. Плачу, закрывая лицо руками. В какой-то момент я кричу, все равно никто не слышит.



Когда я плетусь к школе, рассчитываю, что уроки закончились, и мне только и нужно будет уйти домой. Но, вопреки моим ожиданиям, учебный день в самом разгаре. Ланч. Все снова рассредоточились по территории, только теперь согреваются потреблением калорий.
Еще находясь на приличном расстоянии, замечаю Тайлера, он сидит на самой крайней скамейке, обращенной к лесу, и смотрит в мою сторону. Когда я подхожу ближе, задумываюсь, давно ли он так сидит. Возможно ли, что он все слышал? Мне же не кажется, что он ждал меня? И сейчас, когда я подошла к нему, это то, чего он и хотел, чтобы я сделала?
– И как? – просто спрашивает он. Мне нечего ответить. Я не знаю, что сказать. – Майк в бешенстве. Вообще-то, думаю, еще не поздно сказать ему о своих добрых намерениях.
– Ты серьезно? – Миг. И тот самый всплеск ярости, которого я так боялась, овладевает мной.
– Ты еще можешь сказать, что ошиблась. Покосить под дурочку. Он рассказал, что предложил тебе встречаться и что ты отказалась. Догнала бы, засосала, и все в шоколаде!
Не знаю, чего он добивается, но пока он заставляет лишь осмотреться и оценить количество свидетелей на случай, если я решу его прикончить.
– Заткнись, Локвуд.
– Я говорю, что думаю.
– А я не хочу знать, что ты думаешь.
– Поздно.
Сжимаю губы, сдерживаю злость, но не ухожу.
– Я вообще-то хотел спросить, как ты?
Отвратительно. Паршиво. Но еще более гнусно от того, что я никак не могу понять, в какую игру тащат меня волчьи лапы.
– Нормально. Адекватно. Как все вампиры. Вообще не знаю, как все вампиры. Знаю только того, что в отражении зеркала. Это ты специалист.
Лицо Локвуда искажается в непонимании и иронии. Он будто насмехается над ядом, звучащем в каждом моем слове.
– Отлично, я рад, что с тобой все хорошо.
– Хорошо самому создавать проблемы, делая вид, что вообще ни при чем, а затем великодушно помогать в их решении, получая незаслуженную благодарность?

Вопрос задан, но Локвуд не спешит с ответом. Он просто смотрит на меня, чем залпом выпивает мое терпение. Его взгляд, будто говорит «Давай, говори. Я смотрю, тебе есть, что сказать. Но я при этом буду молчать, потому что я играю роль умного правильного парня, не нападающего на своих друзей!». Но что делаю я… Вместо того, чтобы продолжить эмоциональный монолог, я набрасываюсь на оборотня, валю его на землю, прижимаю руку к его горлу. Секунда. Две. Никакой реакции. Я вижу, как краснеет его лицо, как сбивается дыхание, сердцебиение. Но волк не предпринимает попыток скинуть меня, освободиться от моей руки. Он смотрит, просто смотрит мне в душу. И я понимаю, что он знает. Знает все. Будто видит меня насквозь. Будто разглядел маленькую слабенькую Кэр, прячущуюся за монстром. Испуганная уверенностью Локвуда, я отскакиваю от него и отхожу на несколько шагов. А он с тем же будоражащим взглядом поднимается с земли и добивает меня изогнутой бровью и ухмылкой. Да он наслаждается возникшей ситуацией!

Параллельно, ничуть не отвлекаясь от выяснения отношений, мы осматриваемся. Не заметил ли кто-то моих резких перемещений в пространстве? Не стали ли мы объектами всеобщего внимания? Намека на подобное, к счастью, не находим и снова смотрим друг на друга.

– Неужели так сложно просто успокоиться? – слегка приглушенно и разочарованно вопрошает Тайлер. Я смотрю в его темно-карие глаза, постоянно кажущиеся мне очевидно-звериными с того момента, как я узнала, кто он на самом деле. Прохожу взглядом по свободной серой футболке, джинсам и кедам в тон ей.
– Скажи мне, почему ты помогаешь мне.
– Да что ты привязалась к причине? Почему ты просто не можешь забить? – теперь Локвуд злится, тщетно пытается выставить меня мелочной. Только я не выясняю, почему это он вдруг заплатил за меня в кафе (и все равно здесь сложно говорить о мелочности), а выясняю, почему он спас мне жизнь! Мне важно знать.
– Почему ты делаешь из этого проблему? Так сложно сказать?
– Проблемы создаешь ты, Кэролайн. Ты все пытаешься скрыть то, что ты вампир, но вина выдает тебя с головой. Знаешь, на месте окружающих я решил бы, что ты маньячка, ну, или как минимум психопатка.
Сбитая с толку репликой Локвуда, я несколько секунд смотрю на него, не веря в то, что он это сказал. Но быстро взяв себя в руки, заявляю:
– Ты меня не знаешь.
– А кто тебя знает? Ты сама-то себя знаешь?
– Ты психолог?
– Я – оборотень. А ты – вампир. И, знаешь, в чем фишка, что у нас одинаковые жизни. Одинаковые проблемы.
– Спасибо за прояснение очевидного.
А затем я поворачиваюсь и ухожу.
– Ну, ты серьезно? – поддевая, усмехается Тайлер, поровняшись со мной.
– Да. – Ускоряю шаг.
– Кэролайн. – Локвуд берет меня за руку, останавливая. Но я тут же вырываю свою ладонь из его, незаметно содрогаясь от мурашек.
– Не прикасайся.

Оборотень перестает улыбаться и отступает на шаг. Его взгляд словно покрывается ледяной коркой, отчего становится понятно, что до этого он был относительно теплым. Скулы напрягаются, губы смыкаются. Он не скажет больше ни слова и точно не прикоснется.

Я снова отворачиваюсь и иду. Поток мыслей устремляется прочь от волка и впадает в голубой океан, небесный цвет которого так знаком и приятен. Нейроновый шепот давит на память и проявляет все признаки начинающейся ломки. И это не жажда крови, а желание увидеть голубые глаза Майкла.

____________________________________________________________________________________

На написание главы вдохновила эта песня: Natry - Нейроновый шепот