Превентивный удар был назначен на седьмое ноября. К этому времени всё было подготовлено: Барти под Оборотным зельем разыскал Риту Скитер и заказал ей нужные статьи, дав щедрый задаток и пообещав ещё более щедрое вознаграждение в случае успеха; дом был подготовлен к возможным визитам министерских комиссий, приняв настолько благопристойный вид, насколько это возможно для Блэк-Холла; Вальбурга с удовольствием разучивала свою роль немощной старой леди, у которой на склоне лет единственной радостью в жизни остались племянница со своим мужем и двоюродный внук; Друэлла не менее старательно изображала из себя серьёзно больную женщину, любое потрясение для которой может стать фатальным. Плюс здесь заключался в том, что Магическому миру было известно – старшее поколение Блэков в войне участия не принимало и Упивающимися Смертью не являлось.
За день до назначенного срока в Блэк-Холл явился Северус. Барти был до глубины души потрясён тем, как он выглядел. Лучший друг словно превратился в привидение – смертельная бледность, застывшие сосульками волосы, безжизненный, пустой взгляд, рваная, словно у куклы, походка… Барти и представить себе не мог, насколько на самом деле Лили Эванс оставалась дорога Северусу. Даже после того, как он вместе с Беллой три часа подряд пытался отогреть его лучшим огневиски, тёплым креслом у камина, сердечным участием, – всё равно не помогало ничего. Некоторое оживление Северус проявил лишь тогда, когда зашла речь о завтрашнем дне. Он пообещал в случае суда явиться в Визенгамот и свидетельствовать в их пользу, объяснив это тем, что его самого уже оправдали при заступничестве Дамблдора – на радостях Старый Маразматик не удосужился потщательнее проверить ни полное раскаяние якобы бывшего Упивающегося Смертью, ни его послужной список и даже преспокойно принял на работу в Хогвартс преподавателем зельеварения. Решение Блэков отказаться от дальнейшей службы Волдеморту Северус одобрил горячо и полностью.
Наступило утро седьмого числа. В этот день с дома были частично сняты укрывающие чары и ещё до рассвета отправлено письмо заместителю главы аврората по оперативной работе Аластору Грюму. Письмо сочиняли все втроём, и его конечное содержание было таковым:

Лондон, площадь Гриммо, Блэк-Холл.
Уважаемый мистер Грюм! Просим вас прибыть лично или послать кого-либо из доверенных людей в наш дом для проверки на наличие Тёмных чар или артефактов. Мы желали бы, чтобы в случае рассмотрения нашего дела не оставалось никаких вопросов касательно отсутствия нашей добровольной сопричастности делам Того-Кого-Нельзя-Называть. Мы готовы явиться в любой указанный вами срок в Министерство магии для ответа на любые вопросы. Заранее выражаем свою признательность, а также радость по поводу падения Сами-Знаете-Кого.
С уважением, мистер и миссис Блэк.

- Самое смешное, что конец последней фразы перед подписью – чистая правда, – хмыкнул Барти, запечатывая письмо и выпуская сову в предрассветный туман.

* * *

Ответ на письмо пришёл намного быстрей, чем они предполагали. Уже в одиннадцать утра во входную дверь Блэк-Холла постучали, и Барти с Беллой встретили в вестибюле авроров. Прибыли несколько человек, некоторых они знали – Долиша, Бруствера, ещё парочку доводилось встречать в бою. В этот момент Барти невольно от души поблагодарил Тёмного Лорда за идею надевать маски, отправляясь на задание. Изначально они - белые, похожие на черепа - должны были выполнять устрашающую роль, но неизмеримо более ценной оказалась их помощь в сокрытии конкретного состава Упивающихся Смертью.
Впереди всех стоял Грюм, его волшебный глаз крутился, как яйцо в кипятке. Возможно, Грозный Глаз пытался произвести впечатление, но добился лишь того, что пальцы Беллы, лежавшие на запястье левой руки мужа, задрожали от беззвучного смеха.
- Так, стало быть, это вы – мистер и миссис Блэк? – осведомился Грюм, перестав изображать зрительным аппаратом карусель и вперившись обоими глазами в стоявших перед ним молодых людей.
- Да, сэр, – почтительно отозвался Барти. Белла изящно склонила голову.
- Хм, странно. Я-то думал, письмо было от Сигнуса и Друэллы Блэков.
- К сожалению, нет, сэр, – ответил Барти. – Сигнус недееспособен, а моя тёща тяжело больна.
- Хм, хм. Ну что ж, не скрою, удивлён, молодой человек. Но удивлён приятно. Обычно нам приходиться самим по домам Упивающихся рыскать, а вы сами нас пригласили. Похвально. Вы писали, что, – он вытащил из кармана письмо и нормальным глазом уставился в него, – вы не участвовали добровольно в акциях Сами-Знаете-Кого. Что именно вы хотели этим сказать?
- Сами-Знаете-Кто принудил нас способствовать его злодеяниям, – начал Барти, а Белла в нужных местах согласно кивала. – Мы не хотели этого, но он нас заставил, угрожая в противном случае убить наших близких. Но он понимал, насколько ненадёжно полагаться исключительно на принуждение, и поэтому использовал нас только для вспомогательных дел.
- Вот, значит, как? – хмыкнул Грюм. – А почему же вы не обратились за помощью в аврорат?
- Мы боялись, – почти честно ответил Барти. – За себя, за нашу семью, за сына…
- У вас есть сын?
- Да, – Белла великолепно изобразила смущённую улыбку. – Ему в августе год исполнился.
Авроры переглянулись. Барти готов был поклясться, что даже без всякой легилименции знает, о чём они сейчас думают.
- Сын – это хорошо, – пробормотал Грюм. – Это хорошо… Он сейчас с вами?
- Да, наверху в детской, – Белла посмотрела в сторону лестницы.
- Ну что ж, – Грюм убрал письмо обратно. – В таком случае, вы не станете возражать, если мы осмотрим дом?
- Конечно, мистер Грюм, – кивнул Барти. – Для этого мы и просили вас прибыть.
Авроры, ведомые супругами, прошлись по дому, периодически накладывая поисковые чары и заглядывая во все углы. Грюм своим волшебным глазом наблюдал за Блэками и даже пытался применить к ним легилименцию, но и на их лицах, и в мыслях отражалось лишь спокойствие и готовность помочь его людям. В детской они встретили нянчившую двоюродного внука Вальбургу. Тут даже Грюм не стал заходить, а лишь вежливо поздоровался, сунул голову в дверь, повертел глазом туда-сюда и быстро убрался.
Примерно через час обход был закончен, и Грюм известил Барти и Беллу о том, что в ближайшее время их, скорей всего, вызовут в Визенгамот на слушание, но он считает, что едва ли у них возникнут проблемы. Блэки проводили его до дверей и ещё раз заверили в своей полной лояльности Министерству.
Едва за последним аврором закрылась дверь, как Белла с проклятием развернулась, трансфигурируя подставку для зонтиков из китайской вазы обратно в ногу тролля. Следом за этим она кинулась в сторону лестницы, убирая иллюзию цветочных горшков с голов домовиков.
- Мерлин великий, как же меня достали эти авроры! Ходят тут, топчут, декор из-за них меняй, и даже Круциатусом нельзя ни в кого запустить!
- Расслабься, любовь моя, – безмятежно улыбнулся Барти, прислоняясь спиной к двери. – Это было необходимо, чтобы произвести на этих тупых сусликов впечатление, зато теперь даже Грюм, похоже, считает нас почти невиновными.
- Да, ты прав, – Белла подошла к мужу и прижалась к нему. – Что теперь – ждём вызова в Визенгамот?
- Да. Полагаю, он будет в самом скором времени. Не удивлюсь, кстати, если председательствовать будет лично отец. Готов поспорить, он ничему не поверит и потребует отправить нас составить компанию Лестрейнджам и Долохову, против чего, в свою очередь, возмутятся уже все остальные. Думаю, если нас оправдают, выражение его физиономии станет для меня прекрасной наградой.

* * *

Письмо и правда пришло уже на следующий день.

Уважаемые мистер и миссис Блэк, вам надлежит явиться на судебное заседание Визенгамота завтра в девять часов утра для рассмотрения вашей деятельности во время войны с Тем-Кого-Нельзя-Называть. До окончания заседания вам запрещается покидать пределы Лондона.
Искренне ваша, Амелия Боунс, первый секретарь Визенгамота.

- Что ж, – Барти аккуратно сложил письмо и положил его на секретер, – вот и всё. Готовься, Белла, последний бой будет самым трудным – всё или ничего. Завтра нас или оправдают, или отправят к дементорам на сеанс психотерапии. Запасные палочки готовы?
- Да, – Белла продемонстрировала свою. – Я прихватила их из наших трофеев – надеюсь, в Министерстве никому не придёт в голову проверить, кому они принадлежали год назад. Если приговор будет неблагоприятный, то сломают их, а наши настоящие останутся в надёжном месте. И когда-нибудь снова пригодятся.
- Противоядие к Сыворотке Правды?
- Готово. Выпьем перед уходом.
- Осталось только в последний раз подкорректировать воспоминания, – подытожил Барти. – Что ж, ложимся спать, Белла, – завтра нас ждёт не весёлый рейд, а тяжёлая битва. Но сначала давай-ка на всякий случай и для поднятия настроения кое-чем займёмся.
- Это чем же? – подняла брови Белла. Барти улыбнулся, подходя к ней и нежно её целуя.
- Если нас отправят в Азкабан, нам, возможно, больше никогда не доведётся провести друг с другом ночь… я хочу напоследок запомнить твоё тело.
Белла молча подняла руки и расстегнула мантию, с лёгким шелестом соскользнувшую к её ногам.
- Тогда сделай это воспоминание таким сильным и ярким, чтобы никакой дементор не смог отнять его у меня.
- С превеликой радостью, – прошептал Барти, чувствуя руки жены на своих плечах.

Утром следующего дня супруги Блэк отправились в Министерство. Выйдя из широкого камина в Атриуме, они огляделись. Всё было как обычно – Фонтан Волшебного Братства, путевые камины в два ряда, толчея волшебников и ведьм вокруг. Почти никто не обращал на них внимания, и Барти, взяв Беллу под руку, чинным шагом направился к лифтам. Проходя мимо Фонтана, оба швырнули туда по мешочку с золотом. У дежурного колдуна они остановились.
- Здравствуйте, – сказал Барти. – Мы бы хотели зарегистрировать наши палочки – нас ждут на судебном заседании.
-Да, конечно, – лысоватый колдун отложил газету и протянул руку. – Давайте. Ваши имена?
- Бартемиус и Беллатриса Блэк.
Услышав фамилию «Блэк», волшебник уставился на них, выпучив глаза. Барти и Белла сохраняли вежливую улыбку, и он, наконец, пришёл в себя и, неразборчиво забормотав что-то о своей службе, торопливо зарегистрировал их палочки и протянул обратно. Поблагодарив его, Барти повёл Беллу к лифтам – самой ей раньше тут бывать не доводилось. Дежурный так и продолжал таращиться им вслед.
- Ох, ну и придурок, – вздохнул Барти, когда лифт, дребезжа, двинулся вниз. На их счастье, он был пустой, если не считать вьющихся под потолком служебных записок. – Кончится смена – побежит растрезвонивать всем вокруг: ах, я видел Блэков, ах, они одни из самых Тёмных магов Британии, ах, да-да, это, наверное, родственники того самого Сириуса Блэка, какой кошмар, наверное, они хотят его освободить, они явились, чтобы перебить страшными Тёмными искусствами весь Визенгамот…
Белла искренне засмеялась – впервые с вчерашнего вечера.
- Ну, Сириуса действительно неплохо бы освободить. Если он невиновен, то, хоть и предатель крови, но всё же мой бывший родственник, и нехорошо оставлять его дементорам. А если действительно перешёл на сторону, – она предусмотрительно оглянулась и на всякий случай изменила обычное титулование Волдеморта, – Сам-Знаешь-Кого, то тем более надо попытаться его достать.
- Я говорил об этом с Люциусом, – ответил Барти. – Он обещал проверить, что можно сделать.
Лифт остановился, и створки с лёгким лязгом разъехались. Блэки шагнули в гулкий коридор, и Барти уверенно повёл Беллу, ни разу не задержавшись на развилках.
- Я присутствовал на паре процессов, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд жены. – Отец считал, что я должен иметь о них представление.
Двустворчатые двери плавно распахнулись перед ними, и молодые супруги вошли в судебный зал. Все члены Визенгамота присутствовали в полном составе, и было даже несколько зрителей. Барти отметил присутствие Скитер, жадно глядящую на них с Прытко Пишущим Пером наготове, Грюма, смотревшего на них обоими глазами с непроницаемым выражением лица, Северуса… и Ремуса. А Люпин-то что здесь делает? Хотя, ничего плохого о них он сказать не может, значит, скорее всего, явился поддержать. Что ж, очень хорошо. Ещё в школе он пользовался покровительством Дамблдора, хотя и старался это не показывать, стало быть, его голос может многое значить. Вон и Упивающийся Лимонными Дольками торчит рядом с Краучем – очки-половинки на носу, борода до пола. Сам же Крауч… Барти старался до поры до времени не смотреть на отца. Было плохое предчувствие, которое, однако, развеялось, едва он поймал радостный взгляд матери. Она не видела сына почти два года и теперь была счастлива просто смотреть на него.
«Я буду не я, если мама за меня отцу шкуру не сдерёт».
Барти и Белла сели в кресла для подсудимых. Цепи, звякнув, немедленно обмотали им руки. По залу пронёсся недовольный шёпоток – далеко не всем понравилась идея приковывать, словно опасных преступников, более чем благопристойно выглядевшую молодую пару. Белла, виртуозно изобразив на лице выражение недоумевающей лани, осматривала свои оковы, а Барти печально глядел перед собой, начиная про себя улыбаться.
«Поздравляю, отец, ты ещё даже процесс не начал, а уже успел кого-то против себя настроить. Впрочем, не удивлюсь, если твоё самодурство и жестокость уже и здесь не всем нравятся, даже если применяются только против подсудимых».
- Начинается слушание по делу, – Крауч поморщился, – Бартемиуса и Беллатрисы Блэк, обвиняемых в служении Тому-Кого-Нельзя-Называть. Им в вину вменяется участие в убийствах, пытках, акциях запугивания и вооружённому противостоянию Министерству магии. Вы – Бартемиус и Беллатриса Блэк?
- Да, – хором ответили Барти и Белла.
- Вы признаёте, что служили Тому-Кого-Нельзя-Называть?
- Да.
- Вы признаёте себя виновными в предъявленных вам обвинениях?
- Нет.
Крауч злобно глядел на сына.
- Что ж, посмотрим, не удастся ли нам доказать обратное. Присутствуют ли в зале свидетели, готовые дать показания по рассматривающемуся делу?
Как и следовало ожидать, серьёзных свидетелей со стороны обвинения не оказалось. Всё, чем располагал Крауч – несколько молоденьких Упивающихся, которые изредка видели Барти и Беллу в ставке и слышали, что они участвуют в боевых операциях. Нашёлся даже один, кого Барти в своё время тренировал. Однако это, похоже, не смутило председателя Визенгамота.
- Итак, заслуживающие доверия свидетели рассказали, что вы были непосредственными участниками преступлений. Вы и теперь будете отпираться?
- С вашего позволения, мистер Крауч, – отца Барти заметно передёрнуло при этих словах, – я не услышал, что мы принимали участие в, без всякого сомнения, преступных акциях Сами-Знаете-Кого. Да, мы принимали участие в тренировках его новобранцев, но лишь потому, что нас к этому вынуждали, угрожая в противном случае убить и нас, и нашего сына.
- У вас есть сын? – наклонился вперёд Дамблдор.
- Да, сэр, – вежливо ответила Беллатриса. – Он родился в августе прошлого года.
Дамблдор откинулся назад на спинку сиденья, задумчиво поглаживая бороду. Крауч на несколько мгновений выглядел потрясённым, услышав о том, что у него есть внук, однако, по-видимому, напомнил себе, какому роду принадлежит женщина, родившая его сыну наследника, и снова вперил исполненный ненависти взгляд в сидевших посреди зала. На мгновение наступила тишина, и все услышали тихое, радостное всхлипывание – миссис Крауч утирала слёзы, узнав о том, что её сын стал отцом.
- А что вы скажете на то, что свидетели подтверждают ваше участие в преступлениях, совершённых Тем-Кого-Нельзя-Называть и его подручными?
- Свидетели? – Барти изобразил недоумение. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я слышал только, как эти люди говорили, что слышали, как я и моя жена участвовали в этих преступлениях. Но ведь Сами-Знаете-Кто уделял огромное внимание контрразведке и дезинформации. Неужели вы думаете, что эти новички обладают точными сведениями о том, кто на самом деле участвовал в проводимых им акциях? Неужели вы можете себе представить, что Сами-Знаете-Кто стал бы отправлять на свои задания тех, кого удерживал насильно, рискуя тем, что верным ему людям ударят в спину и вдобавок мирясь с неизбежно низким боевым духом? Если мы действительно были непосредственными исполнителями преступлений, то пусть покажут свидетелей, которые видели, как мы это делали!
Крауч, кажется, жалел, что не может придушить непокорного сына на месте. По залу вновь пронёсся шёпот, на этот раз погромче. Напрягая слух, Барти расслышал обрывки: «Крауч совсем взъярился… крови жаждет… это же ещё дети!... Бартемиус – его сын… убежал из дома… месть… действительно, никаких доказательств…». Сердце начало понемногу наполняться уверенностью. В бою никто не видел его лица, а те, кто действительно знали, кто бьётся рядом с ними и видели, как бьётся, уже сидели в Азкабане. Но кто это был, Визенгамоту не было известно, и очную ставку он устроить не мог. О конкретном составе групп ничего не знали даже в аврорате, полную информацию имел лишь Ближний круг и Волдеморт, но первых уже кого посадили, кого оправдали, а второй не мог присутствовать на заседании по техническим причинам.
- Есть ли здесь кто-то, могущий сообщить дополнительную ценную информацию по сегодняшнему делу?
- Да, – со своего места поднялся Северус. – Я, как вы знаете, был агентом Ордена Феникса в Ставке Того-Кого-Нельзя-Называть, – Барти был шокирован до глубины души, услышав такое заявление. Белла вздрогнула.
- Доверься ему, – уголком рта прошептал Барти, быстро решив, что, правда это или ложь, сейчас не имеет значения – важно лишь, поверят ли ему судьи. Его жена еле заметно кивнула головой. Северус тем временем продолжал:
- Уже длительное время Бартемиус и Беллатриса являются моими друзьями. Я могу заверить всех здесь присутствующих, что то, о чём они сказали – правда. Никто из них не пылал желанием служить Сами-Знаете-Кому, и они участвовали в обучении новичков лишь потому, что не имели возможности уйти. Сами-Знаете-Кто держал их на незримом поводке, угрожая смертью им самим и им близким. Лишним доказательством этому является тот факт, что немедленно после падения Сами-Знаете-Кого они послали в аврорат просьбу прислать к ним домой представителей Министерства, чтобы те лично могли убедиться, что у моих друзей нет ничего, свидетельствующего об их темномагической практике.
- Немедленно? – каркнул Крауч. – Да письмо пришло только позавчера!
- Мы боялись, что произошла ошибка и Тот-Кого-Нельзя-Называть на самом деле жив, – крикнула Белла. – Ведь в этом случае, если бы он узнал, что мы сделали, то при первой же возможности перебил бы нас всех. Меня, мужа, сына, мать, тётю…
- Тишина! – взревел Крауч. – Ваш дом был скрыт ото всех до седьмого ноября, и мы не могли найти его, как ни искали!
- По той же причине! Мы не хотели разделить судьбу Поттеров и Долгопупсов!
Едва прозвучали эти фамилии, как в зале повисла тишина. Многие члены суда опускали головы, кто-то сжимал кулаки, кто-то вздыхал, некоторые женщины утирали платками глаза. Похоже, упоминание последних жертв войны сыграло свою роль. Даже Грюм теперь глядел на Барти и Беллу с сочувствием. Барти был уверен, что сейчас по меньшей мере пол-зала кто машинально, а кто и сознательно проводит в мыслях параллели между ними и ещё двумя парами – авроров и членов Ордена Феникса.
- Не смей равнять себя с нашими героями, тварь, – Крауч шипел не хуже Нагайны. – Как ты смеешь, Упивающаяся Смертью, хотя бы упоминать эти имена рядом со своим!
- Бартемиус! – Дамблдор поднял руку с недовольным видом. – Ведите себя прилично! Они невиновны, пока их вина не доказана, а вы публично нарушаете презумпцию невиновности!
Барти решил, что пора попробовать вбить между судьями ещё один клин.
- Ты так и не простил мне, отец, что я сбежал из дома и женился на той, кого люблю, против твоей воли? – его голос звонко разнёсся по залу.
Вокруг зашептались ещё громче, а Крауча, было полное впечатление, сейчас хватит удар.
- Ты мне не сын! – прогремел он на весь огромный зал. – С тех пор, как ты бросил семью и побежал за отродьем Тёмных магов, ты мне не сын!
Барти уронил голову и заплакал – в сущности, ему почти не пришлось делать для этого усилий. Как ни относился он к своему отцу, услышать такое, да ещё в присутствии нескольких десятков людей, было тяжело. Белла рванулась в цепях, пытаясь прикоснуться к мужу, и тут на весь зал раздался громкий хлопок. Все повернулись к председателю Визенгамота. Одна его щека пылала красным, и он ошеломлённо глядел на жену, стоявшую перед ним и сжимавшую от ярости руки.
- Как ты смеешь? – слова миссис Крауч были отчётливо слышны в каждом уголке зала. – Как ты можешь так говорить? Это мой сын, ты подарил его мне, он – моя плоть и кровь, а теперь ты готов отречься от него и бросить в Азкабан ради того, чтобы утолить свою безумную ненависть и жажду мести? Так-то ты меня любишь, Крауч?
По её щекам катились ручьями слёзы, но она не опускала взгляд и яростно смотрела в глаза своему мужу, явно не ожидавшему такой вспышки от всегда покорной жены. Молчание затягивалось. Миссис Крауч гордо отвернулась от него, отошла подальше и демонстративно уселась спиной к супругу, не отрывая глаз от сына, глядевшего на неё с надеждой и радостью в глазах.
Крауч, похоже, потерял нить рассуждений и теперь, невнятно что-то бормоча, рылся в своих бумагах. Дамблдор снова подал голос:
- Может быть, желает выступить кто-то ещё?
- Да, – Ремус Люпин поднялся со своего места. Его одежда по-прежнему не говорила о хорошем достатке, но всё же была чистой и новой, и вообще выглядел он более чем прилично – Барти и Белла, несмотря на его сопротивление, помогли ему с поиском работы и открыли счёт в «Гринготтсе», а десятого марта, на его день рождения, подарили собственный небольшой домик за городом. Ремус был очень растроган таким тёплым отношением к себе со стороны бывших врагов, но отчаянно упирался с деньгами, не желая, по его собственному выражению, «быть грузом на вашей шее», сколько Блэки его ни убеждали, что их состояния достаточно для того, чтобы поддерживать хоть всю его стаю. Долго удерживаться на работе ему было по-прежнему тяжело, так что гринготтский счёт ему всё же удалось впихнуть, мотивируя это тем, что он приносит в их дом много радости и тепла, и они не хотят, чтобы их друг нуждался. Это было чистой правдой – первоначальное недоверие к оборотню сменилось искренней любовью. Воспитанность и тактичность Ремуса, его понимание любой обстановки и поступка, умение разумно рассуждать о чём угодно привели к тому, что Барти стал привечать его в Блэк-Холле с той же радостью, что и Северуса. Ну, а Белла просто растаяла, глядя, как Альтаир смеётся на руках крёстного и тянется к нему, когда тот входит в детскую. Видя расположение своего сына и мужа, Белла и сама прониклась к всегда вежливому с ними и ласковому с крестником оборотню самой тёплой привязанностью. И теперь, судя по всему, Ремус решил, что пора встать на защиту своих новых друзей.
- Я являюсь крёстным отцом Альтаира Блэка, сына Барти и Беллы. Я часто посещаю их дом вот уже больше года и могу засвидетельствовать, что никогда не встречал никаких свидетельств их активной борьбы на стороне Сами-Знаете-Кого. – Ремус, конечно, врал, но он решил, что лучше соврать Визенгамоту и даже Дамблдору, чем своим молчанием, возможно, поспособствовать тому, чтобы и его крестник остался сиротой. – Также могу сказать, что я тоже являлся шпионом Дамблдора среди людей Сами-Знаете-Кого, и то, что при этом Бартемиус и Беллатриса пригласили меня стать крёстным их сына, как мне кажется, само по себе говорит о многом.
- Они что, знали, что ты агент Ордена Феникса? – спросил Крауч под смешки, раздавшиеся в зале.
- Да, знали, – Барти, несмотря на шокирующее заявление, сумел быстро справиться с ошарашенностью. Раньше Ремус говорил им, что его друзья под давлением своих коллег сократили общение с ним до минимума по причине его ликантропии, и ему пришлось перебраться в стаю своих сородичей. Теперь выяснилось, что это было ложью, но Барти сумел быстро справиться со злостью, напомнив себе, что, шпион или не шпион, а незваных гостей на Блэк-Холл Ремус так ни разу и не навёл, хотя при желании запросто мог. – Мы знали об этом с самого начала, и выбрали его, надеясь, что в случае нашей гибели по той или иной причине он сможет переправить Альтаира в безопасное место, где Тот-Кого-Нельзя-Называть до него бы не дотянулся.
Ремус бросил взгляд на Дамблдора – тот одобрительно подмигнул ему. Люпин почувствовал укол совести и опустил глаза – Дамблдору они с Джеймсом и Сириусом решили на всякий случай ничего не говорить, а теперь, похоже, директор решил, что они просто постеснялись ему сказать. Ну и пусть так считает. Дамблдор, конечно, мудрый, справедливый, добрый и всё такое прочее, а всё же после того, что случилось с Джеймсом и Лили, довериться ему полностью сложно. Он ведь обещал надёжную защиту, а обернулось всё трагедией. Его реакцию на то, крёстным отцом чьего сына стал Ремус, предугадать ещё сложнее, а Лунатик видел Барти и Беллу не в бою, а дома, в семейной обстановке, любящей семьёй. И разрушить эту семью у него не поднималась рука.
Крауч поозирался по сторонам, но всё, похоже, было уже сказано. Он скривился, словно пытаясь проглотить лимон, и неохотно произнёс:
- Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы признать подсудимых виновными и приговорить к отбыванию в Азкабане сроком не менее… пяти лет? – И, подавая пример, первым поднял руку в воздух.
Такого позора он не испытывал даже на процессе Людо Бэгмена. Его рука торчала над рядами судей одинокой палкой, и на него посматривали кто с откровенной неприязнью, кто с презрением, а кто, казалось, с трудом удерживается от того, чтобы не расхохотаться ему в лицо.
- Никто?! – Крауч обвёл горящим взором зал. – Никто?! А вы – Браун, МакДональд, О’Лири, – названные им судьи были обязаны своими местами в Визенгамоте лично ему, – вы тоже считаете, что эти Блэки не такие, как Сириус Блэк?
Браун и МакДональд замялись, искоса поглядывая друг на друга.
- Ну хорошо, так и быть! – весело бросил О’Лири и вскинул вверх руку, после чего повернулся к Барти и Белле и громко прошептал на весь зал:
- А то ведь выгонит, зараза!
Визенгамот впервые за несколько лет взорвался смехом. Крауч стоял, как оплёванный, и с ненавистью глядел уже на всех подряд. О’Лири в открытую ухмылялся – он догадывался, что положение Крауча, и без того последнее время не слишком прочное, после сегодняшнего процесса пошатнётся так, что тому будет уже не до наказания наглецов. А попытка его всё же осуществить приведёт к тому, что Крауч кувырком вылетит и из Визенгамота, и из аврората. Статьи, появившиеся в «Ежедневном Пророке» несколько дней назад и принадлежащие перу молодой, но уже скандально известной журналистки Скитер, привели к тому, что за спиной Крауча стали шептаться о таких вещах, за которые он бы точно отвесил по десятку лет в Азкабане, если бы мог это сделать и если бы слышал эти пересуды. Вон она, снова строчит в своём блокноте. Интересно, что на этот раз выдаст?
- Кто… – голос Крауча сорвался, он кашлянул, раздражённо мотнул головой и выдавил из себя:
- Кто считает, что подсудимых следует оправдать?
В воздух поднялся лес рук. Даже Дамблдор и Грюм присоединились к оправдательному вердикту. Северус посмотрел на Ремуса и усмехнулся. После Хогвартса им пришлось помириться на почве наличия общих друзей, и, хотя Северус всё ещё недолюбливал оборотня, но уже вполне терпел его общество. А сейчас, приятно удивлённый его защитой Барти и Беллы, Северус Снейп впервые в жизни с удовольствием присоединял свой голос к голосу Ремуса Люпина.
Крауч выглядел так, что на него не хотелось смотреть. Он дрожащими руками перебирал папки, лежавшие перед ним, и никак не мог решиться. Наконец он в бессильной ярости крикнул, не поднимая глаз:
- Оправданы!
Цепи упали с подлокотников кресел. Спустя мгновение Барти и Белла оказались в объятиях друг друга, смеясь и плача от счастья одновременно. К ним подбежали Северус и Ремус, спеша поздравить своих друзей. За их спинами маячила Рита с неизменным Прытко Пишущим Пером, а с трибун к Барти бежала его мать, спеша обнять сына, чего ей не доводилось делать вот уже двадцать два месяца.

* * *

За окнами Блэк-Холла кружились снежинки, устилая серебряным покрывалом дома, фонари, мостовую. В Лондон пришла зима, и впервые за много лет белому снегу не придётся становиться красным от крови волшебников. Эта мысль снова и снова появлялась в голове Бартемиуса Блэка, счастливо смеявшегося вместе с друзьями в главной гостиной Блэк-Холла. Война кончилась. Больше не будет изматывающих ночных бдений, не будет кровавых схваток, не нужно будет, просыпаясь, гадать, доживёшь ли ты до заката, и самое главное – больше не надо было терзаться страхом за тех, кто тебе дорог, чувствуя, как внутри всё смерзается в ледяной ком при мысли о том, что утром уходил из дома, а вечером можешь вернуться в склеп.
Он полулежал на спинке дивана, на его груди лежала голова Беллы, обнимавшей его, напротив них сидела Нарцисса с кубком вишнёвого шербета, а в кресле расположился Люциус, со смехом рассказывавший о собственном процессе.
- …а я им и говорю: «Поверьте, вы не знаете, каково это – не иметь собственной воли, быть послушной марионеткой безносого красноглазого чудовища. Временами я ничего не помнил из того, что было со мной, настолько сильно расходились приказы, получаемые мной под Империусом, с моей собственной волей». А они все смотрят так сочувственно, Крауч бесится, а доказать ничего не может. Сыворотку правды применили – я под ней всё то же самое повторил, спасибо Северусу, противоядие сварил превосходное. И – вердикт: «Оправдать за отсутствием состава преступления». Кстати, Барти, ты видел в «Пророке» новость? Крауч слетел со своего поста и теперь сидит в Отделе Международного сотрудничества. Пол-газеты из интервью состоит. И во всех его клянут. Теперь глава Визенгамота – Дамблдор. Конечно, неизвестно, что хуже, мимо него мы могли бы и не проскочить, но, по крайней мере, он не садист, сажающий в Азкабан пожизненно всех без исключения.
- Удалось что-нибудь узнать о Сириусе? – спросил Барти. Белла подняла голову и посмотрела на Люциуса.
- Увы, Барти, – Люциус покачал головой. – Он даже не пытался оправдываться, на суде молчал, его единогласно признали виновным. Мне тоже не верится, что он мог стать предателем, к тому же я и намёка на это не слышал, а ведь мне много чего Лорд доверял. Остаётся только предположить, что, если Сириус и стал Упивающимся, произошло это буквально за несколько дней до падения Лорда и договаривался он с ним лично. Петтигрю как в воду канул, похоже, его действительно на куски разнесло. Но кто их там знает, этих фениксовцев, у них могли быть какие-то личные счёты… В общем, прости, но шансов вытащить его оттуда нет.
- Жаль, – печально вздохнул Барти. – Очень жаль. Значит, не судьба.
Какое-то время все молчали.
- Люциус, а тебя полностью оправдали? – подала голос Белла.
- Да, по всем пунктам. А что?
- Просто нас с Барти всё же не совсем – как бы дали... как же это у юристов называется... ах да, условный срок. Крауч, чтоб его с троллями послали связи устанавливать, всё же цапнул напоследок. Мы же вроде как помогали Тёмному Лорду, пусть и не по своей воле, значит, могли чего-то нахвататься, да ещё принадлежность к роду Блэков… – Люциус понимающе усмехнулся. – В общем, за нами теперь некоторое время будут как бы присматривать, проверять контакты и всё такое прочее. Чтоб не сорвались. Так что придётся временно проявлять повышенную осторожность.
- Устройте через пару месяцев какую-нибудь благотворительную акцию, – посоветовал Люциус. – Это всегда помогает повыситься в общественном мнении.
- Ага, построю ещё один паб в Хогсмиде, – фыркнул Барти. – Через двенадцать лет там Альтаир окажется, вот и оценит папину щедрость.
- С ним всё хорошо?
- Всё отлично. Растёт здоровый, крепкий, бодрый. В общем, прекрасный наследник чистокровного рода. Одна беда – неугомонный. Никак не желает сидеть спокойно, всё рвётся мир исследовать и залезать куда не надо.
- Ну и что? – Люциус беспечно пожал плечами. – Драко себя точно так же ведёт. Это нормально, Барти, все дети такие.
- В любом случае, теперь нас ждёт десять спокойных лет, – заметила Нарцисса, отставляя в сторону кубок. – До девяносто первого. А потом наши сыновья пойдут в Хогвартс.
- Ах, Хогвартс, Хогвартс, – Люциус заложил руки за голову и мечтательно улыбнулся. – Я уже им завидую. У них всё впереди, а мы это уже прошли. Уроки, учителя, перемены, потайные ходы, походы в Хогсмид, ночные похождения по замку…
- Ночные похождения? – Барти вздохнул. – А вот у меня никогда их не было. Отец так настаивал, чтобы я идеально себя вёл, что я не смел ни разу нарушить ни одного правила, хотя на всех факультетах это делали.
- Ага, особенно на Гриффиндоре, – хмыкнула Белла. – Сколько раз я этих Мародёров штрафовала! Всё впустую. Школьные правила нарушить – что стакан воды выпить.
- Но всё же они не нарушали их так, как ты, – напомнила Нарцисса. – Одно дело – подлить Северусу в тыквенный сок слабительное за завтраком, и совсем другое – участвовать в тайных собраниях Упивающихся Смертью.
- Ну и что? Перед директором-то я была чиста.
- А вот будет ли так же чист Альтаир, я не уверена.
- Что? – Белла даже от мужа оторвалась и пристально посмотрела на сестру. – Это ещё почему?
- Да потому, что у него один из этих самых Мародёров в крёстных ходит.
- А, ты про Рема, – успокоилась Белла, снова кладя голову на грудь Барти. – Да ты не волнуйся. Он же самый спокойный из них всех был. Всегда вежливый, мухи не обидит. Уж он-то моего сына дурному не научит. А вот что у твоего крёстный – Северус, в одиночку ухитрявшийся, пусть и с переменным успехом, противостоять всем четверым, это действительно проблема.
- Какая проблема, Белла? – Нарцисса всплеснула руками. – Ты же знаешь, он только отвечал. Северус прекрасный крёстный отец, Драко его просто обожает.
- Ну ладно, хватит, – Люциус миролюбиво поднял руки, успокаивая обеих женщин. – Альтаир и Драко будут красавцами, умниками, отличниками, квиддичистами и любимцами всех девчонок Хогвартса. И покончим на этом.
- Как это «покончим»?!
- Белла, Цисса, в самом деле, незачем вам так тревожиться. Впереди ещё столько лет! Какой смысл беспокоиться о том, что, неизвестно даже, произойдёт ли, а если и произойдёт – ну кому от этого худо будет? Это же не смертельно. Ну, пришлют пару-тройку писем из Хога, ну, пошлём мы пару Вопиллеров. И что? Небо обрушится, что ли? По сравнению с тем, через что пришлось пройти нам всем, сейчас это кажется таким… детским, что ли.
- Ты прав, – поддержала мужа Белла. – Прав, как всегда. Нам пришлось рано повзрослеть, чтобы выжить, но теперь, слава Мерлину, Лорд исчез – надеюсь, навечно, – а война окончена. Нашим детям не придётся делать выбор, с кем они, и принимать свой первый бой, едва сойдя с «Хогвартс-Экспресса» после выпускного. У них будет счастливое детство, не такое, как у нас.
- Ну, в нашем детстве тоже всё было не так уж плохо, – возразила Нарцисса. – Как бы Дамблдор впоследствии не вредил нам, один плюс у него всё же несомненно был – он не пускал войну в Хогвартс. Недаром все газеты писали, что Хогвартс – самое надёжное место на территории Магической Британии.
- Ну, не надёжнее Малфой-Манора и Блэк-Холла, – решительно сказал Люциус, поднимаясь из кресла и подходя к камину. Он достал из кармана пачку бумаг и повернулся к Барти:
- Знаешь, что это такое?
Барти покачал головой.
- Я сохранил это, после того как уничтожил все остальные бумаги. Знаешь, я загадал: если оправдают, сожгу позже, если не оправдают, передам в газеты – пусть хоть пощёчину всем напоследок отвешу. Это – полный список всех моих побед в боях, с указанием везде, где только удалось узнать, кого я победил и чем это обернулось на ходе войны. Здесь пятьдесят восемь фамилий – больше было только у Лестрейнджей, Долохова, Розье и самого Лорда, разумеется. Мне этот список не нужен – я его наизусть помню. Теперь я сжигаю его – ставлю точку. Война окончена, продолжать его не придётся.
Взмах руки Люциуса, и свёрток летит в огонь. Все четверо смотрели в молчании, как пламя начинает лизать бумагу, как несколько секунд она остаётся белой, затем края стремительно делаются коричневыми, затем чернеют и вспыхивают. Стопка бумаг загорелась сначала по краям, потом вспыхнул и верхний лист, заключая документы в коробку из пламени. Через минуту огонь начал спадать, оставляя обуглившуюся до черноты пачку, но Люциус растрепал её одним взмахом волшебной палочки, и бумага обнажила ранее незатронутое пламенем нутро, вспыхнув с новой силой. Когда от списка не осталось ничего, кроме пепла, Люциус удовлетворённо вздохнул и, отойдя от камина, посмотрел в снежную круговерть за окном.
- Скоро твой день рождения, Барти, – заметил он.
- Ага. А потом и Рождество, и День Всех Влюблённых, и день рождения Беллы, и много других праздников.
- Которые мы будем отмечать, уже не боясь, что это – в последний раз, – прошептала Белла.
- И сможем беззаботно веселиться, сколько захотим, – добавила Нарцисса.
- Но мы никогда не забудем тех наших друзей, кто не дожил до этого дня.
- Да, Барти, они вечно будут жить в наших сердцах.
- Люциус, как там поётся в той песне – помнишь, ты пел мне на пятилетии нашей свадьбы? Про старую дружбу…
- А, – улыбнулся Люциус и, подняв глаза к ночному небу, с которого сыпались белые хлопья, пропел:
- Забыть ли старую любовь и не грустить о ней? Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней?
- За дружбу старую – до дна! – радостно подхватил Барти. – За счастье прежних дней! С тобою выпьем, старина, за дружбу прежних дней!
Белла переглянулась с Нарциссой, подмигнула, и дальше продолжили уже они:
- И вот сошлись с тобою вновь, твоя рука – в моей. С тобою выпьем, старина, за счастье прежних дней!

За дружбу старую – до дна! За счастье прежних дней!
С тобою выпьем, старина, за дружбу прежних дней.

А снег продолжал кружиться и падать, словно переворачивая последнюю страницу, закрывая книгу и готовясь открыть следующую.