Предупреждение: Будьте внимательны, глава имеет повышенный рейтинг. Особо впечатлительным читать с осторожностью.
Предупредить обязана, но сильно не пугайтесь: получилось не так уж и кровожадно. От Элис и Карлайла будет куда круче.

Я прошел метров двадцать вперед, когда услышал шорох позади. Я даже не подумал, чтобы обернуться – мало ли пешеходов, кроме меня. Я удивился, когда увидел в пятне света от фонаря стремительно нагоняющую меня тень. Все произошло очень быстро. Кто-то резко схватил меня за волосы и дернул назад. Что-то холодное коротко коснулось моего горла. И все исчезло.

Я медленно поднял руку к шее - туда, где чувствовал странную пульсирующую боль, и уставился на ладонь, не понимая, почему она окрашивается в красный цвет? Это что же это, кровь?..

Я успел по инерции сделать еще два шага вперед, прежде чем мои колени подогнулись и тротуар стремительно бросился навстречу. Несмотря на оглушительно нарастающую слабость, тело все еще повиновалось, и я сумел выставить руки, чтобы смягчить удар. В глазах потемнело, головокружение было настолько сильным, что искажалось восприятие, но я все же мог видеть собственную кровь, непрерывным потоком бьющую из меня на бетон. Мне что, перерезали горло?

Мои руки и все вокруг стало алым, и даже в шаге от потери сознания я понимал, что жить мне осталось от силы несколько минут. Мой опыт работы давал достаточное представление. Я мог видеть, как жизнь уходит из меня с каждым ударом сердца, как увеличивается и без того огромное красное пятно вокруг. Я слышал хрипы, но не хотел верить, что их издаю я сам, такими страшными они были. Агония. Глупая мысль посетила голову: Элис, где тебя носит? Разве ты не видела, что должно произойти? Это, конечно, посерьезнее балки, но разве совсем нет для меня надежды?

Мой разум уцепился за эту мысль с отчаянием умирающего. Быть может, Элис в пути. Быть может, она придет, нужно только чуточку подождать. Самое ужасное, что я не мог ждать! Сколько минут уже прошло? В моем состоянии я не мог отсчитывать время, оно потеряло свое значение. Одна минута? Две? Или уже больше… Тело онемело, хотя я по-прежнему боролся с надвигающейся как штормовая волна смертью. Рефлексы работали, я все еще не упал лицом вниз, но знал, что очень скоро сдамся. Нужно было сделать что-нибудь, чтобы задержать конец. Я даже знал, что, но как сделать это, когда ты не чувствуешь собственных рук, а сознание норовит покинуть тебя в любой миг?

Резко обволакивая, возникло чувство легкости, невесомости, будто душа уже покидает тело. «Нет, нет, подожди еще немного», - попросил я ее ласково, будто это могло сработать. - «Побудь со мной».

Глядя на свою руку, я приказывал ей слушаться меня, и, хотя не чувствовал тела вовсе, с удивлением увидел, что она поднялась. Возможно, это было ошибкой. Или просто слишком поздно для меня. Вторая рука подогнулась. Свет померк, и я мог только догадываться, что наконец рухнул вниз, надеясь, что моя рука доделала то, что должна. Я понятия не имел. Я даже не ощутил удара.

Где же Элис, черт возьми? Я не хочу умирать! Разве она не может щелкнуть пальцами или что-то подобное и перенестись? С ее-то скоростью! Или она устала изображать моего ангела-хранителя, бросив меня на произвол судьбы? Я уже так привык к тому, что она всегда незримо рядом со мной… возможно, именно в этом была моя ошибка. Я перестал полагаться на себя, целиком доверившись Элис… и где-то просчитался.

Как могло случиться столько неприятностей, и все за один день? Куда подевалось мое везение? Какой-то проходимец украл мой телефон, и в тот же вечер, по несчастливой случайности, меня порезали, должно быть, из-за пары долларов, лежащих в кармане. Как вышло это? Смерть же не хочет меня, верно? Сколько раз я здоровался с ней за руку? Ходил по лезвию ножа, усмехаясь ей в лицо? Разве для того, чтобы потом вот так нелепо умереть? Спасая чужие жизни, я никогда не мог предположить, что кто-то отберет мою… вот так просто и глупо, в каком-то переулке…

А потом я подумал о Белле. Что станет с ней, когда полиция сообщит ей ужасную новость? «Миссис Гордон, тело вашего мужа найдено…» - мне стало страшно, когда я представил, что в действительности сделает с ней моя смерть. Я же обещал ей жить! «Любовь сильнее смерти», - этими словами я запретил себе умирать. Она нуждается во мне. Если меня не станет, сможет ли она продолжать жить одна? Независимая и одинокая? Быть может, с годами встретит кого-нибудь… Я представил в мыслях любимое лицо и понял: нет, никогда. Скорее, она вернется к своему отцу: разрушенная, сломленная, опустошенная. Моя смерть уничтожит ее.

Где, черт возьми, Элис?! Зарычал я про себя. Я чувствовал вместо своего тела пронизывающий холод. Он медленно надвигался, завладевал мной, отбирая жизнь по крупицам. Сознание становилось все более туманным. Я знал, что это конец. Уже ничто не сможет спасти меня. Даже если Элис придет, что, в сущности, она сможет сделать? Хотя, быть может, она обладает какой-то тайной силой, о которой я еще не знаю… Так много загадок скрывалось за внешним фасадом этих необычных людей, что меня бы не удивило, если они знают способ, как помочь мне выкрутиться. На самом деле, я был уверен, что шансов выжить у меня нет. Даже лучший хирург на свете не спас бы меня от смерти. Непонятно, во что я продолжал верить. Я был похож на самонадеянного глупца.

И в ту секунду, когда я был готов сдаться, признав поражение, я услышал голос, о котором грезил.
- Вот он! – прозвенели серебристые колокольчики.
- Да! – хотелось крикнуть мне и улыбнуться. Элис здесь. Я не напрасно надеялся. Облегчение было почти осязаемым, надежда – мощной и животворящей, исцеляющей меня одним своим возникновением. Я не умру.
- Боже… мы опоздали, - красивый, словно музыка, голосок прорыдал это с таким кошмарным, бесконечным отчаянием, что вспыхнувшая надежда тут же сменилась чувством поражения. Поздно. Я и сам чувствовал, будто тонны и тонны тяжелых камней наваливаются со всех сторон, словно лавина, погребая меня под собой. Я стал легким, словно перышко, воспаряя над ними, и все меньше оставалось надежды, что когда-то под этой грудой я найду свое тело вновь. Мое сознание стало неустойчивым, мысли рассыпались, увлекая меня подальше отсюда, соблазняя махнуть на все рукой и смириться с неизбежным.
- Карлайл, ты должен сделать это! Пожалуйста, пожалуйста, не оставляй его умирать! Спаси его, умоляю! – голос, который шептал это, был наполнен таким неподдельным ужасом, такой отчаянной решимостью, что вернул мне крупицу надежды: быть может, еще есть крохотный шанс, раз Элис верит в это. Она пришла не одна! Какое счастье, что Карлайл хирург. Он должен суметь остановить эту чертову кровь, покидающую меня. Он знает, как сделать это.

Но его ответ разрушил мою надежду.
- Нет, - мужской голос был полон боли, и все же говорил именно это, я не ослышался. – Нет, Элис, я не буду. Я не могу! Только не так… Я не обреку его снова…
- Но он умрет… - девушка рыдала, всхлипывала и выла, словно умирает близкий ей человек. Я мог почти физически чувствовать силу ее мучений. Мне хотелось утешить ее, так велика была ее скорбь, такая искренняя и светлая, и я сделал бы что угодно, чтобы она прекратила страдать.
- Не могу, Элис… - шептал Карлайл, и это возродило во мне гнев. Что, черт возьми, не так с этим человеком?! Я чувствовал злость и раздражение по отношению к нему! Это происходит снова и снова. Почему он так не хочет помогать? Почему Элис постоянно бьется за мою жизнь, в то время как Карлайл одержим странными сомнениями по поводу меня? Разве не долг врача – спасти больного любой ценой?! Что заставляет его позволять мне умереть?!
- Его еще можно спасти! – проговорил вдруг доктор убежденным тоном, поменяв свое решение так резко, что у меня зарябило в глазах. Я и так был близок к окончательной отключке. А теперь и вовсе мне стало казаться, что мой разум помутился, я стал сомневаться в своей вменяемости. Я слышал голоса, словно искаженные толщей воды, когда находишься на дне бассейна, и вокруг тебя гул. Чтобы выделить хоть слово, нужно предельно напрячь слух, но и так ты не поймешь и половины. И сейчас я не мог разобрать: то, что я слышу – галлюцинации или реальность? Может, я придумал себе все, и рядом со мной по-прежнему никого нет? Я все так же лежу один в темном переулке в луже собственной крови, а разум таким образом обманывает меня, чтобы было не так обидно умирать?
- У нас еще есть три-четыре минуты, - как на испорченной магнитофонной пленке, звучит голос, или таким он мне только кажется.
- Полторы, - отвечает отчаянный женский, в нем уже звучат нотки потери, как будто она выносит смертный приговор. И я отчетливо понимаю: только что она назвала время моей оставшейся жизни. Полторы минуты. Так мало.
- Я успею, - говорит мужской, вызывая смесь потрясения и удивления в моем воспаленном мозгу. Ничего себе. Этот хирург действительно очень хорош, если собирается залатать меня за полторы минуты.
- Не стой там, ты должна мне помочь, если хочешь, чтобы он жил.
- Я не могу, - с ужасом восклицает женский. – Столько крови… - голос продолжает рыдать, но мне вдруг становится смешно. Неужели я умру из-за того, что Элис боится вида крови? Должно быть, я в самом деле представляю из себя жуткое зрелище, если она даже не может подойти…
- Можешь! - голос Карлайла звучит как приказ, которому нельзя не повиноваться. – Напрасно что ли торчишь в больнице дни и ночи напролет? Задержи дыхание и немедленно иди сюда!
- Три минуты, Карлайл. У нас получается, - говорит Элис, ее голос над самым моим ухом, я понимаю, что она смогла, что она здесь, рядом со мной. Мне даже кажется, что я чувствую ее холодное прикосновение, совсем чуть-чуть. Мне хочется улыбнуться ей, увидеть ее лицо, поблагодарить ее снова, успокоить. Убедиться, что это не всего лишь плод моего разыгравшегося воображения. Что она действительно пришла на мой зов. Но я словно нахожусь в другой, параллельной реальности, могу лишь наблюдать со стороны, свое тело я где-то потерял…
- Этого больше, чем достаточно, - отвечает Карлайл, и я медленно уплываю в иные края…

==* * *==

Пробуждение было тяжелым. Тело будто налито свинцом и неприятно покалывает, руки и ноги по-прежнему погребены под камнепадом. Сердце стучало надрывно и быстро, я слышал его в собственной груди и эхом от мониторов, вероятно, к которым я подключен. Слабость и тошнота были сильными до отвращения, но вызвали безудержную радость, потому что означали, что я все еще жив. Ох, неужели?

Я слышал гул встревоженных голосов, но не мог расслышать ни одного в отдельности. Может, мне это только снилось. Кошмар, который постепенно становится явью. Голоса стали четче, громче. Я открыл глаза, но увидел только головокружительный разноцветный вихрь. Кто-то спорил, кто-то соглашался, а затем мое тело окутало тепло, и я стал падать в бесконечную пустоту. Не было ничего, кроме этого, только долгий, непрекращающийся полет в никуда. Сколько это может продолжаться? Мне казалось, это длится вечность. Но, в конце концов, падение замедлилось и вовсе остановилось, хотя я так и не достиг дна бездонного колодца. Слава Богу, тошноты больше не было. Да и слабость поуменьшилась.

Я медленно открыл глаза и увидел себя на больничной кровати, окруженной прозрачной пленкой вокруг. Монитор ровно отсчитывал удары моего сердца – теперь спокойные и размеренные. В горле пересохло. Я попытался сглотнуть и чуть не поперхнулся болью. Моя рука дернулась вверх непроизвольно, но ее удержали провод и трубка, ведущая к капельнице наверх.

Откинув прозрачную штору, отделяющую меня от остальной палаты, влетела испуганная медсестра в светло-розовом халате и шапочке.
- Тише, тише, спокойнее, - она уложила мою руку обратно, заодно проверяя приборы. – Какой шустрый! – чуть улыбнувшись, она ловко отсоединила все эти штуки, и скоро моя рука была свободна, хотя в ней оставался примотанный катетер. – Ну вот, теперь можно, Джонни.
- Как долго я здесь? – прохрипел я не своим голосом, морщась от боли в горле, и поднял руку, чтобы наконец коснуться шеи. Я натолкнулся на широкий пластырь, но был счастлив, что мои пальцы могут чувствовать что-то. После того, как уже двадцать раз себя похоронил, было замечательным осознавать, что это не так, даже если что-то причиняет мне боль.
- Четверо суток. Два дня как уже привезли из реанимации, но тебе делали уколы снотворного, чтобы не шевелился – швы могли разойтись. Ты потерял очень много крови, и мы даже не знали, выживешь ли ты. Так что ты настоящий везунчик, - улыбнулась она.
- Я знаю, - нахмурился я, сейчас не совсем согласный с последним утверждением. Медсестра заметила, как трудно мне даются слова, и постаралась объяснить:
- Это пройдет. Я спрошу, можно ли тебе давать пить. Гортань не задета, сухость в горле от наркоза и лекарств. Ты помнишь, что с тобой произошло?
- Что-то помню… - уклончиво ответил я, пытаясь пробудить воспоминания, чтобы знать наверняка, что я могу, а что не могу сказать.
- Это хорошо, - обрадовалась медсестра, выглядя заинтересованной, - потому что к тебе очень много вопросов. У всех.

Я мог сказать ей то же самое. Вопросов было хоть отбавляй. Например, как я попал в больницу? Карлайл и Элис наверняка принесли меня, я хотел знать, что они сказали, прежде чем начну рассказывать что-то сам. Но потом я вспомнил кое-что другое, гораздо важнее всего остального.

- Вопросы потом. Кто-нибудь сообщил моей жене? – перебил я сестру, которая уже открыла рот, чтобы что-то спросить. Я с ужасом осознал, что Белла может ничего до сих пор обо мне не знать. Да она места себе не находит. Все, что ей могли сказать на моей работе, что я ушел домой. Ушел и не вернулся… Правда, туда должны были сообщить о моей беде в первую очередь… Но я не был уверен, что она знает точный адрес моей работы! Хотя она могла поискать меня по больницам, заявить в полицию о моем исчезновении… Почему она до сих пор не сделала этого?
- Мы не знали, с кем и как связаться. На работу мы сообщили, но там вами никто не интересовался. А в ваших документах указан совершенно другой город. Мы звонили, но там никто не взял трубку.
- Мы живем здесь, - я назвал номер домашнего и сотового телефонов, умоляя связаться с Беллой как можно скорее. – Только пожалуйста, - попросил я, когда медсестра собралась уходить, чтобы позвонить, - скажите ей, что со мной… ничего страшного, ладно? Не пугайте ее! Я сам ей все объясню, когда она придет.
- Хорошо, - усмехнулась девушка и вышла.

Теперь мне оставалось только ждать. Я думал, все произойдет быстрее, и уже максимум через час готовился увидеть Беллу. Я пытался бодриться, хотя точно знал, что она будет в бешенстве, когда увидит, в какую переделку я попал. Ну, по крайней мере, это произошло не на работе. Разве я виноват, что свернул не на ту улицу?

Я начал волноваться, когда медсестра сообщила, что ни один из телефонов не отвечает. Беллы могло не быть дома, но сотовый она всегда носила с собой. Тем более, если меня нет уже четверо суток. Да она сидела бы подле телефона и ждала звонка! Что-то не так. Ужас пронзил меня насквозь, когда я сообразил, что все события могут быть взаимосвязаны. Неужели такое возможно? Все не было случайным. У меня намеренно украли телефон, чтобы затем подстеречь в переулке и тихо устранить? Или телефон украли случайно, а вот нападение было запланированным? Голова закружилась, когда все события выстроились в четкую цепочку. Тот вор… почему-то он выбрал именно меня. Так странно, когда воруют у спасателя, тем более при исполнении служебных обязанностей. Для этого можно было выбрать кого-то попроще – из той же толпы, окружающей ограничительную ленту. Кто-то ждал меня, когда я вышел с работы. Этот кто-то знал, что нужно отобрать у меня телефон прежде, чем нападать. Невероятно, неужели кто-то мог быть в курсе наших смс? Почему Элис не видела этого и не предупредила заранее? Конечно, я мог не расслышать вибрацию телефона сквозь вой сирен… На это и было рассчитано? Идеально подобранный момент… Недаром Белла говорила, что ее отец ни перед чем не остановится. Вот мразь!

Это произошло, когда два медбрата суетились рядом со мной, отключая монитор. Медсестра сообщила о том, что моя жена не отвечает, и все догадки пронеслись в моей голове в одно мгновение, увязываясь в единое целое. Мое ощущение беспокойства переросло в ужас, когда я понял, что Белла сейчас у отца, и закончилось испепеляющей ненавистью. Я даже не понял, что встаю. Только когда медбратья бросили копаться с монитором и стали помогать медсестре укладывать меня обратно на кровать, я осознал это.
- Мне надо домой, - повторял я в жестоком отчаянии.
- Вам нельзя вставать, - я рычал и сопротивлялся, не слушая никого. Слабость была все еще подавляющей, я едва мог бороться, и их было слишком много. Прибежал врач, и спустя минуту мне вкололи какую-то дрянь, чтобы я отключился.

Когда я очнулся, было уже темно. Первое, что я вспомнил, это свои ужасные догадки. Боль прочно поселилась в моей груди: я представил, что Белла сейчас уже дома, и этот монстр в человеческом обличии измывается над ней, а она даже не знает, что я жив. Эта чудовищная правда раздавит ее. Я должен как можно быстрее приехать за ней, пока отец не сломал ее снова.

Я хотел подняться, но мои запястья неожиданно оказались примотаны к бортам кровати, и капельница снова подключена к моей руке. Чувствовал себя я уже гораздо лучше.
- Эй! – позвал я хоть кого-нибудь, поняв, что самому мне ни за что не освободиться.

Медсестра, уже другая, вошла спустя две минуты и подозрительно уставилась на меня. Я решил вести себя хорошо, мне не нравилось быть привязанным. Если я хочу сбежать отсюда, мне нужно сделать вид, что я больше не собираюсь совершать глупостей. Поэтому лежал смирно, просто умоляюще глядел на девушку. Она смягчилась.
- Отвяжу, если пообещаете не вставать, - она подошла ближе и начала отматывать мои руки. – Вы же не хотите навредить самому себе?
- И сколько я должен лежать? – поинтересовался я смиренным голосом.
- Как решит врач. Да вы и пройти-то нормально не сможете даже пары шагов. Мы еще не поставили вас на ноги. Не спешите, - она отвязала мои руки, но капельницу не сняла. Я посмотрел на прозрачную жидкость, и медсестра объяснила мне, что в ней просто глюкоза, витамины, альбумины и еще какая-то ерунда – все для того, чтобы восполнить потери организма. Она рассказала, что мне сделали несколько переливаний, и что я потерял почти два литра крови, когда меня нашли. Практически, я был на грани жизни и смерти первые двое суток.
- Нашли? – уцепился я за ее слова. – А где меня нашли?
- Прямо в приемной больницы, - с удовольствием поведала мне сестра, разглядывая меня с таким жадным любопытством, словно я пришелец с другой планеты. Я внимательно слушал все, что она говорила. – Представляете, Елена, наш регистратор, даже не увидела, кто вас подбросил. Просто повернула голову… и увидела молодого человека в крови на одной из каталок около входа… Когда вас отвезли в операционную, все, что оставалось сделать, это обработать швы и продолжить курс антибиотиков, чтобы не начался сепсис. Томограмма показала, что тот, кто провел операцию, сделал все с идеально выверенной точностью. Непонятно только, где и как это было. Для этого определенно понадобилась бы палата и специальное оборудование, но ваша одежда доказывала, что вас принесли прямо с улицы. Загадка: как кто-то оперировал вас прямо на месте? Полиция проверила больницы и всех частных врачей в городе, но никто не признался, что делал что-то подобное. Вы что-нибудь помните?

Значит, мои спасители решили сохранить свое инкогнито. А я-то считал, что узнаю гораздо больше. Неужели они думали, я не догадаюсь, кто мне помог? Ну, конечно, ведь я не должен был слышать их. И было бы странно, если бы Карлайл принес меня готовенького в больницу сам: это вызвало бы множество подозрений, в том числе и такое, что он вполне мог быть тем, кто порезал меня, а потом прооперировал. Так что я понимал, насколько серьезные у них были мотивы скрываться.

Умно с их стороны – воспользоваться скоростью, чтобы регистратор не увидела их. Если бы я отключился, как любой нормальный человек в моем положении, то даже не узнал бы, что они были рядом со мной. Хотя я бы все равно догадался. Ведь больше некому.
- Только момент, когда на меня напали… - ответил я осторожно. Медсестра вздохнула и посерьезнела.
- Как вы себя чувствуете, лучше?
- Гораздо, - признал я. Не знаю, действительно ли я не мог встать, как сказала медсестра, но собирался проверить это при ближайшей возможности.
- Вы должны быть голодны, я принесу вам поесть.
- Хорошо, спасибо, - я не чувствовал голода, но это было обманчивое ощущение. Я знал, чтобы быстрее поправиться, мне нужно начинать есть как можно скорее.
- И еще внизу уже часа два сидит полицейский. Ждет, когда вы очнетесь, чтобы взять у вас показания. Вы готовы сейчас, или сначала принести вам ужин?
- Мне все равно, - на самом деле, я был не прочь побеседовать с полицейским. Мне было что рассказать ему.
- Думаю, он еще немного подождет, - улыбнулась медсестра, приняв хмурое выражение моего лица за нежелание сейчас отвечать на вопросы. – Сначала наберитесь сил.

Она принесла мне горячий бульон и развлекала разговорами, пока я не доел. Думаю, она хотела убедиться, что я не вылью половину в мусорное ведро, или что я не попытаюсь встать, как раньше, или просто она решила заговорить мне зубы. У меня в самом деле кусок не лез в горло, я мог думать только о Белле. Но на данный момент я был привязан к этой больнице, не было никакой возможности уйти. Ей придется подождать. Эта мысль причиняла ужасную боль. Я мог представить, насколько ей плохо сейчас… и от этого все, чего я хотел, это немедленно лететь в Гановер. Но, если я буду падать от головокружения каждые два метра, я ничем не смогу помочь Белле. Мне нужны были силы.

Спустя полтора часа ко мне впустили полицейского. Это был мужчина чуть старше меня, возможно, лет тридцати. Он поздоровался, представился Кареном Уинсли и вежливо поинтересовался, готов ли я ответить на вопросы. Я был готов, но сначала попросил его позаботиться о том, чтобы проверили наш дом. Надежды, что Белла все еще там, не было никакой, но все же я хотел убедиться в этом точно. Сержант провел какое-то время, звоня в участок и договариваясь о том, о чем я его попросил. Он тоже был обеспокоен отсутствием моей жены, только, в отличие от него, я-то знал, где она.

В том, что я собирался рассказать, был один очень сложный аспект. Мне придется как-то объяснить, почему у моей жены поддельные документы. По счастливому совпадению, приехав в Милуоки, мы воспользовались нашими любимыми паспортами, где не нужно привыкать к новым именам. Джонатан Гордон – это было мое настоящее имя и настоящий паспорт. Изабелла Гордон – как я, черт возьми, объясню полицейскому, где мне удалось раздобыть подделку? Очень серьезное нарушение закона, но я был так зол, что решил - игра стоит свеч.

- Итак, сэр - приступил полицейский, когда записал основные показания о нападении, - у вас есть подозрения, кто мог напасть на вас?
- Да, - ответил я с мрачным удовлетворением и злобой. Белла, возможно, возненавидит меня за это. Но я не мог спустить ублюдку с рук попытку прикончить меня. Теперь у меня есть отличный повод привлечь его. Раз сама Белла не хочет вступить в борьбу, это не значит, что я поступлю, как она. Я еще заставлю его поплатиться за все. Кое-кто обещал помощь, и я верил, что предложение еще в силе. Это будет хороший суд!

Сержант Уинсли чрезвычайно заинтересовался моей историей. Я опустил все подробности про семью Карлайла и его помощь, взяв ответственность на себя одного. Я рассказал лишь о том, в каком положении Белла жила до того, как я вытащил ее и увез. Рассказал, как мы тайком поженились, как ездили с места на место, вынужденные скрываться. Сержанту не понравилась, как я и думал, история о поддельных документах, и он посочувствовал, что это может создать проблемы. Но если Белла, то есть Мелисса, подтвердит факт о домашнем насилии и, как следствие, побег от него, то это правонарушение будет считаться оправданным, более или менее. Максимум, мы заплатим штраф. Вряд ли ее отца привлекут к ответственности, если нет никаких вещественных доказательств самого насилия, но мы можем добиться постановления суда о том, чтобы отец не имел права приближаться к дочери, и он оставит ее в покое. А вот если будет доказано, что он причастен к нападению на меня, то загремит по полной. О, я представил, как огорчена будет Белла… Но она ничего не сможет возразить, когда увидит мой шрам. Неужели она простит отцу и это? Она должна будет поддержать меня, все это уже зашло слишком далеко!

Через два часа, во время нашей беседы, позвонили из участка. Полицейские навестили наш с Беллой дом, подтверждая, что моей жены там нет. Входная дверь была открыта, но внутри не обнаружилось никаких следов насилия или борьбы, кроме сброшенного на пол парика. Все выглядело так, словно Белла в спешке покинула дом, забыв при этом все свои вещи и телефон. Поэтому она не отвечала.

Слушать об этом было невыносимо тяжело, и, наверное, мое лицо красноречиво отражало все чувства, бурлящие внутри, потому что Уинсли стал успокаивать меня и обещать, что сделает все возможное для меня и Мелиссы. Он говорил, что нужно набраться терпения, пока он оформит все как положено, пока придет подтверждение из Гановера, что Мелисса дома. Мое заявление о домашнем насилии было очень серьезным, и полиция готова была защитить девушку. Я молился, чтобы это сработало, и чтобы Белла согласилась бороться против отца. Может быть, теперь она сможет! Я поставил на это все, что у меня есть.

И я надеялся, что каким-то образом до нее дойдет информация, что я жив. Я ведь не мог даже позвонить ей. Даже если бы я знал номер ее телефона в Гановере, кто дал бы мне с ней поговорить?!

Уинсли провел у моей постели три часа и уехал поздней ночью, увозя очень много ценных сведений, обличающих главного злодея всей этой истории. Он обещал проверить данные и навестить меня в течение следующей пары дней.

Не было смысла покидать больницу, пока все не прояснится. Теперь, когда я подписал заявление, мне стало намного легче ждать. Все равно я не был сейчас способен сделать что-то сам. Я пробовал подняться, но не прошел и пары метров, как и сказала сестра. В глазах потемнело, и мне пришлось схватиться за край кровати, чтобы не упасть. Медсестра накричала на меня и пригрозила привязать снова, если я продолжу вести себя так безответственно. Я слышал, как врач, разговаривая с сестрой, назвал меня буйным и предложил добавить к моим лекарствам седативные, чтобы я спал, а не бродил. Я даже не мог самостоятельно добраться до уборной! Чувствовать себя настолько беспомощным было отвратительно, тем более, когда я знал, что каждый день без меня делает с Беллой.

Наверное, я действительно был буйным. Потому что утром мне стало лучше, и я снова встал безо всякого разрешения на то врача. Медсестра, сидящая за столиком в приемной, открыла рот и схватила трубку, едва я показался в дверях палаты. Она хотела вызвать санитаров, но передумала, когда увидела, что я уже могу идти. Она только подскочила ко мне, подсовывая мне костыль, но я отверг ее предложение. Тогда она закинула мою руку себе на плечи, чтобы помочь дойти, и непрерывно качала головой всю дорогу до туалета.

В целом, я чувствовал себя сносно, кроме слабости, естественно. Словно я был истощен болезнью на протяжении, минимум, месяца, а не пары дней: ноги дрожали, в глазах постоянно темнело, и приходилось останавливаться, держась за стену, на несколько секунд. Еще было больно поворачивать голову куда бы то ни было или напрягать шею – швы тянули. И я поразился своему отражению в зеркале, когда стоял и мыл руки. Цвет моего лица без преувеличения можно было назвать серо-зеленым. Под глазами темные круги, сами веки и щеки ввалившиеся, будто я голодал много дней. Пятидневная щетина и тусклые волосы дополняли образ. Я был похож на героя фильма ужасов, восставшего прямо из могилы. Ну, может, так оно и было, усмехнулся я самому себе. Улыбка вышла жалкой. Может, и к лучшему, что Белла не увидит меня таким. Выглядел я в самом деле тошнотворно.

Поэтому решил быть паинькой и вернулся в постель.