- Ты красивая.
Я еще не успела насладиться этим волнующим мигом, когда из глубины зала послышался очень несвоевременный и громкий призыв Франко, вынудивший встрепенуться:
- Мои любимые модели! Не возражаете?
Он даже не соизволил подойти, подзывая к себе. Я ему что, комнатная собачка?
- Возражаю, - вполголоса буркнула я.
Роб едва заметно ухмыльнулся:
- А я нет.
Потом легонько провел пальцами по моей щеке и, понизив голос, шепнул, прежде чем отойти:
- Соскучился по тебе.



19. Не разорвать желаний сладких круга –
Виной тому снега и хитрость друга.


Как и полагалось, волна горячей дрожи неминуемо окатила меня с ног до головы, даже от мимолетного касания. Пульс снова зашкаливал, кровь бурлила в венах... Но я словно приросла к колонне, не в силах сделать хоть шаг. И, не покидая своего временного убежища, втайне, издалека смотрела на Роба. Смотрела и не могла насмотреться.
Снимки были неспособны заполнить пустоту. Видеоролики не утоляли голод. Даже воспоминаний не хватало, пусть самых реальных и невероятных. За период разлуки постепенно пришло осознание очевидного – без Роберта я уже не могу. То, что он всегда в сердце, не отменяет необходимости видеться, быть рядом, делить обычные будни. И вовсе не время помогло понять это.
Мне не хватало его голоса в трубке. Его «чмока» перед сном. Его объятий в короткую встречу.
Все отголоски прошлых обид, все доводы и переживания теперь поглотила лишь любовь. Я не могла больше молчать. Не могла быть вдали... Не могла. Пусть лучше изведусь с ним, чем без него.
Просто больно – что это значит по сравнению с болью от невозможности обнять? Она сильнее. Боль видеть ЕГО боль – она сильнее!
И, хоть к сегодняшней встрече нас подтолкнула не судьба, а хитрость Франко, хоть все по-прежнему непросто, нельзя упускать подаренный шанс.

Оторвавшись, наконец, от спасительной колонны, я, в попытке успокоиться, вдохнула поглубже. Потом развернулась и... В этот момент что-то екнуло внутри, к горлу подкатила тошнота – передо мной стоял Ричард!
- Ты что тут забыл? – подавляя внутреннюю панику, резко бросила я.
- Приобщаюсь к прекрасному, - ехидно ответил незваный гость.
- Уберись подальше, а? Вряд ли кто-то хватится, – я попыталась пройти мимо, но он тут же загородил дорогу.
- Ты по-прежнему ужасно груба со старым другом. А по виду и не догадаться, что предпочитаешь приказывать. Да кто ты вообще такая? Думаешь, можешь задирать нос, раз пробилась в престижный журнал? Позируешь в белье, расхаживаешь тут в своем платьишке с биркой «Оттрахай меня».
С каждым словом, срывавшимся с его губ, гнев затапливал меня все сильней. Не хотелось привлекать излишнего внимания – ведь я прекрасно понимала, что Ричард грязно провоцирует. Только терпеть его мерзкие нападки было сложно.
- Все в порядке?
От звука этого голоса что-то перевернулось внутри. Роберт вполне мог расслышать последние слова Ричи...
- Кто это, красавица? Он тебе докучает? – вроде бы, бесстрастно поинтересовался нарисовавшийся вслед за Робертом Франко. – Если так, я живо обо всем позабочусь.
Ричард даже не сдвинулся с места, одарив моих заступников нахальной усмешкой.
- Уверены, что такт позволит вам меня выставить? Цена билета исключает высокоблагородные уступки для друзей. К тому же, при мне нет запрещенных вещей, вроде скрытых видеокамер и фотоаппаратов.
Франко, переводя взгляд с меня на него, задумчиво ответил:
- Замечательно, иначе летел бы со свистом.
Только все внимание Ричи в этот момент было приковано к Робу.
- Ты меня не представишь? Ну же... Будь вежливой.
Я уже чувствовала капельки холодного пота на спине.
- Роберт, это Ричард. Фотограф...
Роб исподлобья смотрел на Ричи, хмурясь.
- Какой именно? – его тон был откровенно злым.
- Тот... самый.
Крупная дрожь постепенно начинала бить меня изнутри. Голос сел от напряжения.
Мне казалось, Роберт злится на меня... Я никогда не видела его таким. На первый взгляд, он казался спокойным, только я догадывалась, что это маска.
- Да, тот самый. Кстати, очень приятно, Паттинсон. Благодаря тебе я немало заработал. Хотя мог легко получить определенную компенсацию от весьма темпераментной особы. Она не хотела, чтобы ты пострадал. Умоляла.
- Думаю, самое время поискать охрану, - с подчеркнутым равнодушием произнес Франко, хоть и так было ясно, насколько он взбешен. Зато на меня напала полная апатия, словно вкололи приличную дозу валиума.
Ричард взялся за старое, сорвав с раны присохший рубец, только пока я не чувствовала боли – лишь сильное унижение, потому что он говорил правду.
- Знал бы ты, какие красоты мне предлагались за те снимки! Она к тебе явно неравнодушна. Оценил маленькую аппетитную родинку ниже пупка? Поливать пивом и слизывать было вкусно.
На нас уже косились другие посетители, потому я не могла отреагировать так, как хотелось бы. Желательно с применением физической силы. Лишь с тихой яростью процедила сквозь зубы:
- Сволочь, ты что несешь?
Неожиданно, помогая спасти остатки гордости, завибрировал спрятанный в ридикюле телефон. Я поспешила ухватиться за соломинку и, тут же ответив на звонок, вышла в боковую дверь, за которой оказался длинный коридор. Сейчас я была до смешного благодарна провидению в лице своей неугомонной матери, которая любила звонить в самое неподходящее время, выведывая, как я и что... Происходящее там, в зале, потеряло значение. Это мужское дело. Ричард вернулся, чтобы облить меня помоями – ему не нужны были ни деньги, ни статьи, лишь потешить свое самолюбие, поиздеваться. Может быть, его выкинут прежде, чем я вернусь. А Роберт... наверное, он незамедлительно уйдет сам.
Сердце тут же заныло, и слезы, с которыми я больше не могла справиться, покатились по щекам. А ведь на какой-то миг показалось, что все образуется... Но теперь я потеряю его, точно потеряю.
Намеренно не глядя на часы, я сидела где-то в шикарной уборной, за прозрачной стенкой, иногда поддакивая, хоть не слушала – и даже не думала. Лишь, мучая себя, продолжала настойчиво удерживать в памяти образ Роберта, закрыв глаза... Его застывшее лицо слишком хорошо отпечаталось в сознании.

Когда, наконец, мама пересказала все недавние новости и пожелала мне хорошо встретить Новый год следующей ночью, я оторвала телефон от уже наболевшего уха. Нажав «Отбой», проверила длительность звонка – сорок семь минут. Мы говорили сорок семь минут! И никто не хватился меня. Словно опровергая это утверждение, мобильный снова завибрировал прямо в руке. От неожиданности я его чуть не выронила. Франко?! Он что, звонит из зала в туалет?
- Ты куда пропала?
- Я в уборной. Говорила по телефону с мамой.
- Ну, конечно. Трусиха. Выходи, все давно закончилось.
- Выставка?
- Не выставка, а представление с твоими горе-кавалерами.
- Ричард мне не...
- Да знаю я, что он гад. И получил по заслугам.
- А... как... – я не смогла произнести его имя. Замолчала, кусая губу.
- Твой Роберт в моем загородном доме. Побитый и пьяный в дупель.
- Что?! – я вскочила, выронив ридикюль. Все содержимое рассыпалось по кафельному полу.
- Подрались с Ричи. Не бойся, все живы, никто не видел, кроме меня и ассистента. Скандала не будет. Выходи сейчас же и езжай к нему, а не отсиживайся в туалете. Пьяный, он как ребенок. У меня уши вяли всю дорогу.
- П-почему?.. – неуклюже собирая вещи с пола, я зажимала телефон щекой.
- Потому что. Это «не женские» разговоры. Но мне его признаний на всю жизнь хватит. Ты же проницательная, должна бы чувствовать, что он от тебя без ума. И я считал тебя сильной, а ты... трусиха.
- Прекрати меня так называть. Куда ехать?
- Такси уже здесь, ждет у черного хода. Я объяснил шоферу. Это за городом, не очень далеко.
- Франко?
- Что?
- Он... злится из-за Ричи? Тот нес такую чушь.
- Я не буду тебе ничего разъяснять. Наводку дал, а дальше сами разбирайтесь. Катись уже.
- Грубиян.
- Ты мне не раз спасибо скажешь, поверь.

Снегопад все усиливался, пока такси везло меня к загородному дому Франко. Миновав местную «деревушку», вид которой отнюдь не ассоциировался с этим словом, машина выехала на проселочную дорогу, по обеим сторонам которой виднелся лишь заснеженный лес. Будь я паникершей, заподозрила б водителя в темных планах. Но уже очень скоро мы оказались на небольшой поляне, где расположилось современное двухэтажное здание со светлыми стенами, большими окнами и асимметричной крышей, почти полностью скрытой внушительной шапкой снега. Я, конечно, знала, что Франко, мягко говоря, не беден, но не ожидала увидеть такое внушительное жилище.
Открывая дверцу, я шокировано отметила, что высота заноса доходит почти до самой ручки – и, выскользнув из такси, практически утонула в сугробе. Когда машина стала отъезжать, зачем-то оглянулась, провожая взглядом желтый свет фар. А потом принялась, не без труда, пробираться к дому по заметенной подъездной дорожке. То есть, я знала, что она там точно должна быть, но не видела. Как и описывал Франко, ключ лежал под ветвями декоративной ели у входа.
Стряхнув с одежды снег, я открыла дверь и вошла в тускло освещенный холл. Сняла пальто, шарфик, разулась. Оглядевшись, неспешно двинулась вперед, подозревая, что там, прямо по курсу, и находится гостиная. Миновав резную лестницу, ведущую на второй этаж, я невольно залюбовалась многочисленными встроенными лампами и зеркалами. Мне нравилось необычное цветное освещение – похоже, тот же принцип использовался и для иллюминации сегодняшней выставки.

Высокий потолок гостиной был похож на усыпанное звездами небо... И там, под этим небом, на диване у окна, дремал Роберт. Комнате казалась светлой от обилия снега за окном и маленьких лампочек над головой – в их бледном синеватом сиянии я видела любимые черты, отнюдь не безмятежные. Похоже, его сон был поверхностным и беспокойным, несмотря на поглощенный виски, пустая бутылка от которого валялась на ковре неподалеку... Веки и губы Роба подрагивали, пальцы время от времени непроизвольно сминали прижатую к груди подушку. Его прическа и одежда пребывали в невообразимом беспорядке. Пуговицы рубашки были расстегнуты до груди, один рукав едва прикрывал кисть, другой доходил до самого локтя. Джинсы перекрутились, правая штанина задралась, обнажая лодыжку. Одна нога свешивалась со спинки, вторая с краю, потому что «стандартный» диван оказался слишком коротким для парня такого роста.
Ощутимый запах спиртного витал в воздухе, но это не оттолкнуло меня. Несмотря на многочисленные слухи о том, что Роберт любит приложиться к стакану, я никогда не видела его пьяным. И сейчас, опустившись рядом с диваном на колени, чувствовала невольную вину, разглядывая его лицо. Я сразу заметила внушительную ссадину на скуле и запекшуюся кровь в уголке рта, а еще сбитые костяшки пальцев. При виде красивых музыкальных кистей со следами весьма неаристократичной драки, у меня вырвался тяжелый вздох.
Ковер был мягким, и, в конце концов, я уселась на него, придвинувшись к Роберту. Протянув руку, осторожно убрала спутанные пряди волос с его лба, потом легонько коснулась пальцами морщинок на переносице, желая разгладить. Не хочу, чтоб ему было плохо, даже во сне...
А в памяти невольно всплывали слова Франко. Я знала, что он ни за что не расскажет, но как же хотелось знать, о чем Роберт ему говорил! От каких признаний могли «завять уши» не скупящегося на цветистые фразы итальянца? Ведь мой, любящий отшучиваться, англичанин в таких деликатных вопросах был молчуном, предпочитавшим действия словам...
Роберт зашевелился, поворачивая голову, и я не успела отнять ладонь, скользнувшую по теплой щеке. Он посмотрел на меня – усталым, но таким ясным взглядом, что, казалось, я заглянула ему прямо в душу, ощутив всю внутреннюю беззащитность близкого человека в момент слабости. Увидела то, что тщательно скрывают, чего стыдятся, но, несомненно, испытывает каждый, рано или поздно. Такими люди бывают только наедине с собой, когда устают от масок. И очень редко открываются тому, кто рядом... Я надеялась, что к завтрашнему дню он просто забудет этот короткий эпизод. Не тяготясь им, не чувствуя неловкости.
С трудом ворочая языком, Роберт пробормотал:
- Не уходи.
Погладив его по волосам, я негромко ответила:
- Не уйду. Поспи.
- Я люблю тебя.
Моя рука на миг замерла, а следом и сердце. Но Роберт уже закрыл глаза и, кажется, уснул. А я так и сидела на ковре у дивана, едва дыша, глядя в его безмятежное лицо и все еще вслушиваясь в эхо давно растаявших тихих слов.

На следующее утро, разлепив глаза, я с трудом поняла, где нахожусь. Проснувшись на большой кровати с белоснежным постельным бельем, я резко села, озираясь по сторонам. В прохладном голубом свете все выглядело незнакомым и не очень уютным. Занавески на окнах казались слишком темными, обстановка – суховатой. В комнате, кроме кровати, были лишь тумбочки по краям, с настольными лампами на них, и пара черных кожаных кресел. На стене за спиной – большой белый квадрат непонятного мне предназначения, напоминавший экран в кинотеатре... И тут, наконец, я вспомнила все вчерашние приключения. А потом самое главное – слова Роберта там, в гостиной. Вспомнит ли он, что сказал мне? Как все будет сегодня? От таких мыслей я почему-то разволновалась... Хоть уже ждала и, одновременно, боялась новой встречи с Робом.
Понятия не имея, как обстоят дела, я осторожно двинулась «в разведку», завернувшись в простыню. По ходу дела обнаружила несколько вещей... Одна была весьма приятной. Я ведь не раз мечтала побыть с Робертом наедине, отрезанной от всего мира. И, очевидно, моя мечта сбылась! Вчера навалило столько снега, что пропала связь. Телефон не работал, столбик термометра указывал на невиданный в этих местах мороз... Чтобы сюда добраться, пожелавшему пришлось бы долго расчищать подступы к дому. Если подойти к вопросу с этой стороны – просто благодать! А вот вторая «вещь» была бы приятной, если б у нас с Робом все оставалось, как прежде. Ведь неожиданно выяснилось, что мне совершенно нечего надеть. Под утро, покидая теплое местечко рядом с диваном, я пошла на кухню промочить горло – и как-то умудрилась облиться вишневым соком. В тот момент слишком сильно хотелось спать и меньше всего волновало состояние платья. Я замыла его водой и оставила мокрым прямо в умывальнике, отправляясь на поиски спальни... в чем мать родила. На втором этаже я нашла заветную постель и отрубилась, стоило коснуться щекой подушки.
Но то, что казалось неважным вчера, предстало в ином свете сегодня. И я корила себя за то, что поленилась толком помыть и высушить платье. У меня ведь ничего с собой не было! Глупо облачаться в мужские шмотки, даже если они тут есть – причем, принадлежащие Франко. Наконец, после весьма некультурной, но необходимой проверки чужих шкафов, я напоролась на отделение, предназначенное, скорее всего, для съемок на дому – дорогое женское белье, еще с этикетками, вроде того, что было на знаменитом фотосете. Вот уж, угодил ты мне, озабоченный фотограф! И что теперь делать? Ходить в сексуальном белье или не снимать кокон из простыни, в лучших традициях античности?
Ответ был очевиден. Держись, Роберт!

После того, как утренний туалет – если можно так назвать наряд из двух полосок кружевной ткани черного цвета – был завершен, я пошла на кухню. При тщательном осмотре шкафчиков и холодильника обнаружила, что запасы провизии оставляют желать лучшего. Главное, у Франко имелись шампанское и шоколадные конфеты – видимо, на случай визита дамы, а так есть было практически нечего. Что ж, придется довольствоваться яичницей и чашкой кофе.
Роберт, естественно, появился неожиданно, даже если я с момента пробуждения испытывала настоящий зуд от ожидания... Взбив яйца и включив кофеварку, я повернулась к столу и увидела его, прислонившегося к косяку двери. Сердце забилось, как шальное, предавая разум, где незамедлительно включился сигнал тревоги. Ну, еще бы... Растрепанный, с глубокими отпечатками от спинки дивана на щеке, Роберт выглядел по-детски очаровательным – и так же по-детски надутым. Конечно, он был просто неотразим, даже в таком, слегка помятом виде. К тому же, как я поняла, только что из душа – в одних джинсах, с еще влажными волосами... Он избегал смотреть на меня, подтверждая худшие предположения. Роб что-то помнит. Может быть, зол на себя, может, не рад нашему вынужденному уединению...
«Веди себя, как ни в чем не бывало», - сказала я себе, делая вид, что ищу вилку в столике для посуды. И чуть не подскочила, когда Роберт перегнулся через плечо, чтобы взять открывалку.
- Тебе не кажется, что яичница давно готова? – недовольно констатировал он. Бука, не то слово.
Только сейчас я почувствовала запах гари и в ужасе повернулась к плите. Белок практически сгорел. Да и желтки потом едва удалось соскрести со сковородки. Правда, мысли о еде уже не волновали меня. Усевшись на высокий стул, я без аппетита поглощала свой сомнительный завтрак. Роберт, расположившийся напротив, цедил из бутылки минералку.
Поддерживая «разговор», я спросила:
- Может, и ты хочешь?
- Нет, спасибо, - поморщившись, ответил Роб.
Скорее всего, его мучило похмелье.
«Так тебе и надо», - злорадствуя, подумала я.
Этот вежливый игнор начинал раздражать. Не я виновата, что он напился и оказался здесь. То есть, конечно, косвенно повлияла, но все же... Никто не заставлял высасывать целую бутылку, засыпать на чужом диване, а потом признаваться мне в любви. Я никак не ожидала, что он выберет игру в молчанку, изредка кидая сквозь зубы сухие фразы. Будто желал, чтобы я давилась ими вприкуску с ненавистной яичницей.
- Кофе еще есть? – хмурясь, спросил Роб. Заметив, как его взгляд, будто против воли, скользнул ниже моей шеи, я невольно смягчилась, внутренне улыбаясь. Ложбинка между грудями выглядела слишком соблазнительно, чтобы мужчина мог сфокусироваться на чем-то другом.
Наконец, я кивнула. Он встал, обогнул стол и взял чашку. Вылил себе все, что осталось на дне кофейника, и залпом проглотил, выходя из кухни. Да что там, практически выскочил.

Целый день Роберт вел себя как-то отстраненно, словно избегал меня. Только теперь все было иначе, и даже его попытки построить баррикаду не заставили задуматься, а не бредил ли он вчера, спьяну... Наоборот, я чувствовала, что Роб уже слишком близок к полной капитуляции и упрямится, отказываясь признавать слабость, которая еще ночью была естественной. Сейчас он просто артачится, не желая уступать первым. Ведь это я, по сути, бросила его, усомнившись, много ли, на самом деле, значу в изменчивой, сумасшедшей жизни актера...
Так все и пошло с самого утра – наперекосяк. Мы не говорили и даже старались не сталкиваться в этом огромном пространстве. Какая ирония! Да лучше бы тут была одна комната, из которой некуда бежать. Я осталась наедине с Робертом в новогоднюю ночь, в прекрасном месте, в уютном доме, который весь наш – только мы будто за тысячи километров друг от друга, как и до этого. Не можем поговорить открыто, прикоснуться. Даже просто выпить шампанского, когда часы начнут бить двенадцать... Наверное, потому я, в своем свежевыстиранном и успевшем высохнуть платье, тихо глотала слезы у окна, глядя на необыкновенно красивый сказочный лес, на нетронутый слой поблескивающего бриллиантами снега... Во всем этом было столько умиротворения, какой-то обновленной чистоты. Я же чувствовала себя невероятно одинокой – и понятия не имела, наступил уже Новый год или нет.
Может быть, я поступаю не очень мудро, не пытаясь элементарно воспользоваться женской властью и соблазнить Роба? Только вот хотелось знать, зачем он продолжает мучить меня, если любит. А может, те слова все-таки предназначались вовсе не мне? Обычный полусонный бред затуманенного выпивкой сознания. Мало ли, что могло присниться-почудиться до этого...
Вдруг я ощутила прикосновение ладони к своей талии. Я даже не слышала, когда Роберт подошел... Он молча развернул меня к себе и, обхватив рукой шею, прильнул губами к губам. Его теплый приоткрытый рот настойчиво завладел моим, прежде чем я успела хоть как-то отреагировать. По телу тут же разлилась приятная слабость, и мне захотелось, забыв, где я и кто я, буквально повиснуть на Робе, чтобы после быть зацелованной им до бессознательного состояния... Этот миг значил слишком много. Возможно, именно сейчас и били часы?
Закрыв глаза, я возвращала ласку, притягивая Роберта все ближе к себе, запустив пальцы в его волосы. В нашем поцелуе не было откровенной сексуальности, призыва. Он был медленным, сладким – поцелуй-признание, стирающий все мои сомнения.
А потом Роберт, так ничего и не сказав, неожиданно выпустил меня их объятий и ушел, оставив на прежнем месте. С трудом держащуюся на ногах, смятенную, расстроенную... Не знаю, долго ли мы целовались, стоя у окна в гостиной – но время растаяло мгновением, как и все, что слишком хрупко в своей мимолетной красоте.

Конечно, этой ночью спала я плохо. Сначала ждала, что Роб придет ко мне. Раньше, если мы и ссорились, то мирились старым, как мир, способом... Неважно как, страстно или нежно, главное – чувствовали друг друга без слов. Но сейчас Роберт вел себя как-то непредсказуемо – делал шаг навстречу, потом снова отстранялся.
А тут еще новогодний поцелуй, взбудораживший каждую мою клеточку! Ох, если бы Роб отдал мне себя в долгосрочное владение, несколько дней я могла бы с ним только целоваться. Райский плод отзывчивых губ, самых сладких на свете, его волосы и ресницы, щекочущие кожу, легкое покалывание щетины... Я обожала ощущать его теплое дыхание в сантиметре, пока Роберт, отрываясь, дразнил меня. Обожала, когда он с мягким напором захватывал мою верхнюю губу, чуть втягивал, предоставляя в ответ свою клубничную нижнюю. А еще то, как он касался языком нёба, поверхности зубов, дерзко исследуя рот – и наш поцелуй становился все более глубоким и жадным...
Неудивительно, что под утро мои несвязные мысли смешались с чувственными грезами, не давая спокойно дышать. Тело взбунтовалось, моля, требуя... Отчаянно желая того, кто так близко, но намеренно изводит меня – и, я уверена, себя тоже. Какое-то наваждение. Закрывая глаза, я отчетливо представляла, как он ласкает меня. Наделенная слишком буйной фантазией, я даже чувствовала это... его руки, губы, горячее тело рядом. А потом, возвращаясь в реальность, видела лишь прохладный голубой свет в спальне, где по-прежнему была одна...
Полусонная, неудовлетворенная и, при этом, слишком возбужденная, я сбежала по лестнице, намереваясь найти спасение в холодном душе. В такое время моя голова плохо соображала, упуская тот факт, что на втором этаже была еще одна ванная комната, причем полностью в моем распоряжении.
Уже открывая дверь, я краем глаза заметила Роба, стоявшего в гостиной у окна. По-прежнему в одних джинсах, растрепанный, он не спал в такой ранний час – и при этом предпочитал пялиться на снег, а не греть меня в постели. Бурля от негодования, я, оказавшись внутри, тут же включила воду. И, только ступив в ванную, поняла, что пустила горячую вместо холодной. Вздрогнув под напором струй, хлещущих по телу, я прильнула спиной к стене. Глаза прикрывались сами собой, потому что я все еще плавала между сном и явью. А этот негодник все стоял перед мысленным взором. Вернее, не просто стоял, а жадно любил меня. Ладони невольно накрыли груди, губы распахнулись. Мне казалось, я чувствую его руки... И, сквозь учащенное дыхание, сорвалось тихое:
- Роберт...
Неожиданно, разрывая плотный туман иллюзий, жарко полоснуло реальное ощущение – длинные, нежные пальцы, пробираясь под мои, охватывают ноющие груди, потирают, мягко сдавливая... Тут же распахнув глаза, я увидела Роба – он действительно был передо мной! И ситуация казалась зеркальным отражением той, в ванной лионского номера... Только тогда мы не были в символической разлуке. И Роберт уж точно не злился так, как я на него в данный момент.
- Что ты?.. – гневно начала я, одновременно задыхаясь от наслаждения.
- Ты шептала мое имя.
Черт... Он что, стоял в дверях и смотрел на меня? Я вспыхнула с головы до пят от этой мысли, кипятясь от возмущения и дрожа от желания. Хотела бы я иметь силы оттолкнуть полуобнаженного Роберта, по которому безумно скучала!
- Нет, - упрямо возразила я, хоть и понимала, что отпираться бессмысленно.
Не слушая, он склонил голову и захватил ртом вершинку одной груди, заставив меня безвольно выгнуться навстречу. Прикусил сосок, потом медленно облизал, пропустив под кожу заряд сладких токов. Вырывая стон, жадно завладел второй грудью, при этом рисуя пальцами узоры на пока еще плотно сжатых бедрах. Оторвавшись на миг, он стал покрывать легкими поцелуями мою талию, медленно следуя вниз... Роберт опустился на колени, скользя приоткрытыми губами по животу, касаясь языком. Он слизывал капельки чуть ниже пупка... Теряясь в невероятных ощущениях, я, склонив голову, смотрела на него, ласкавшего меня под струями воды. Пока, неожиданно для себя, не потянулась рукой, словно желала прикрыть упомянутую Ричардом родинку. Роб тут же перехватил мое запястье.
- Не закрывайся от меня.
От его тона мурашки пробежали по спине – попробуй возрази!
- Не смей... – тихо добавил Роберт.
Потом закинул мою ногу себе на плечо, смял пальцами ягодицы, прижимая к себе и... Я до боли закусила губу, подавляя стон, а может, крик, и немилосердно вцепилась пальцами в волосы Роба. Если выдеру несколько прядей, сам будет виноват! Что же он делает, КАК... Только не останавливайся! Но он и не думал – все ласкал, медленно, изощренно, а я все вздрагивала от приятных спазмов, не контролируя собственное тело. Теряя остатки разума, откинула голову назад и привалилась к стене, потянув его за собой. Еще ближе... Неистовей. Его щетина так возбуждающе покалывала кожу моих бедер с внутренней стороны, прикосновения губ, языка были то нежными, то настойчивыми. Я не желала сдаваться, показывать чувства, только вся горела, изгибаясь, теряясь в почти болезненном, невыносимом наслаждении.
Я ощутила дыхание, скользнувшее ветерком по обнаженной коже. Происходящее воспринималось мной, опьяненной, оглушенной, очень смутно. Кажется, Роберт спустил мою ослабевшую ногу с плеча, поднялся. Он почти не касался меня, но когда по чувствительным вершинкам грудей будто случайно прошлись ладони, я со всхлипом выдохнула. Он провел по ним снова, тронув уже запястьями. Мягкие волоски, щекоча, обострили ощущения, кожаный ремешок на правой руке чуть зацепил сосок. Я вздрогнула, и перед закрытыми глазами поплыли разноцветные пятна. Он подался ближе, его джинсы были абсолютно мокрыми. Жесткая материя вжалась в низ живота, вызывая мучительную пульсацию. Роберт сам стянул прилипшую к бедрам ткань. Я совершенно расплавилась от подаренного мне недавно удовольствия – потому лишь стояла, как тряпичная кукла, рискуя сползти по стенке... От прикосновения его плоти меня тут же обдало жаром. Сходя с ума от одной его близости, я все еще прятала лицо, отводила губы... Роберт обхватил мою ногу, приподнимая и, когда я послушно обвила его бедро, мягко толкнулся в меня. Я была готова, больше, чем готова, принять его, и все равно он лишил дыхания... Впиваясь пальцами в его плечи, я, не сдержавшись, простонала:
- Роберт!
- Так значит, Роберт?
Он полностью заполнил меня, не давая передышки.
- Это... междометие...
- Междометие..?
Роб начал медленно отстраняться, вынуждая цепляться за него.
- Паразит, вот ты кто.
И тут же, стиснув его ягодицы, впечатывая в себя, я выдохнула:
– Сейчас же. Хочу сейчас же. Понял?
Он понял. И я позволила себе, наконец, полностью потеряться в нем, чувствуя лишь сумасшедшее наслаждение, обостренное разлукой и быстрым, жадным обладанием. Его движения были несдержанными, грубоватыми, как я любила в моменты нашего взаимного чувственного ослепления. Мы неистово целовались, жестко сталкивались бедрами, стремясь друг к другу. Сейчас... Хочу сейчас. Быстрее... На миг у меня потемнело в глазах, а потом все рассыпалось в ярких искрах. Уткнувшись лицом в его шею, я сжимала Роберта в объятиях, чувствуя глубоко в себе, отчаянно вбирая его ответную дрожь, каждый порыв. Я просто не могла оторваться, так же как отпустить его. Моя кожа впитала капельки его пота, каждая пора дышала им. Каждую клеточку разрывало от экстаза, когда, растворяясь во мне, он обжигал стоном висок...
Наши тела все еще были слиты, когда я неожиданно всхлипнула. Один раз, другой... Переизбыток эмоций дал о себе знать, и неудержимые слезы потекли по щекам.
- Что ты, малыш? – словно сквозь вату, до меня долетел его взволнованный, хрипловатый голос.
Роберт не мог не почувствовать, как сильно я дрожу. Чуть отстранившись, повернув к себе, он стал целовать мое лицо, ласково водя пальцами по подбородку. – Я тебя обидел? Прости... Пожалуйста...
Только чем чаще и нежней он шептал «Прости», тем более неуправляемым становился поток моих беспричинных слез. В глубине сознания я понимала, что Роберт извиняется за свою отстраненность, отсутствие романтических прелюдий и признаний, возможную боль – в общем, в своем репертуаре. Как я ему объясню, почему снова реву, как идиотка? Реву, потому что опять его обнимаю, чувствую... отдаю и обладаю. Реву, потому что мне хорошо.
Но раз уж на то пошло, пусть немного помучается. Женская слабость иногда так приятна...

Заботливо вытерев полотенцем, Роберт укутал меня в халат, висевший на крючке ванной, а потом, не смотря на протесты, подхватил на руки и понес в постель. Я знала, что именно туда.
Уложив на кровать, тут же опустился рядом, обнимая. И снова принялся осыпать поцелуями мое лицо, запустив ладони в волосы...
- Не плачь, только не плачь, прошу тебя.
Лучше б он молчал. Так я никогда не успокоюсь. Заплыву от слез и стану страшной... Только его нежность, такая пронзительная, такая особенная, заставляла меня плавиться. И плакать.
Я так по нему скучала. Я так его люблю.
- Роберт...
Кончики моих пальцев коснулись его груди, скользнули по коже. Мягкой, чуть влажной.
- Что? – он тут же посмотрел мне в глаза. Виновато и еще так... так...
- Просто мне было очень хорошо. Мужчине такого не понять, - все еще всхлипывая, невольно улыбнулась я.

.......................................................................................................................................................

Спасибо тем, кто читает "Ураган", ждет, сопереживает и уносится в фантазии, как я... Не знаю даже, что написать, кроме того, что чем дальше, тем труднее и вместе с тем волнительнее погружаться в чувства и мечты. Но для меня это, конечно, неизбежно - никуда от Роберта не денусь)
Делиться или нет эмоциями от прочитанного тоже дело каждого, и я не буду выпрашивать отзывы или использовать авторский шантаж - просто иногда грустно сопоставлять количество просмотров с количеством комментариев. Я всегда рада отзывам и всегда их жду - здесь и на форуме. Потому особенно благодарна тем, кто не забывает об этом и понимает. Спасибо!

Форум