от автора: дорогие читатели. музыка к прослушиванию обязательна, поскольку под не писалась глава. Первая - Танцующий снег Дебюсси, вторая мелодия - песня Стигматы. Приятного прочтения!

Глава 27. Счастливого Рождества!

Я стою на пороге неведомого огромного мира. Пусть будущее мы видим гадательно, как сказал Апостол «сквозь тусклое стекло», но пребывает с нами Вера, Надежда, Любовь. И Любовь из них больше…
Отрывок из письма Анны Тимиревой Александру Колчаку

Чарльз Свон
15 апреля 1968- 24 декабря 2026
В наших сердцах ты останешься с нами навсегда…

Ну вот, Чарли, я и приехала. Это был очень долгий путь… Самые долгие из тех дорог, что мы выбираем, это дороги к самим себе. Моя дорога привела меня назад к моему прошлому. В Форкс. К тебе. Прости, я не смогла сделать этого раньше. Мне так много нужно тебе рассказать. Столько накопилось всего…
Теперь ты знаешь все. Знаешь кто я, и на что я способна. Я хотела сделать так, чтобы тебе стало легче. А сделала так, что разрушилась не только твоя и моя жизнь, но и жизни других людей, которых я люблю.
Когда-то давно я воображала себя главной героиней романтической истории. Моя история началась здесь, в этих лесах, под этим вечно плачущим небом. И у нее, казалось бы, должен был быть счастливый конец. Он и был счастливым, не будь я той же неудачницей, которая много лет назад переехала в штат Вашингтон из Аризоны. Я совершала ошибки. Я превратилась в отрицательного персонажа. Я дошла до той точки, из которой не возвращаются. Я стала почти безумной.
И я нашла в себе силы для того, чтобы жить дальше.
Ты всегда считал, что для хорошего человека возможен второй шанс. Проблема в том, что я не хороший человек. Я совершала все то, против чего ты боролся. Я делала такие вещи, за которые ты сам посадил бы меня на электрический стул. Между мной и твоими преступниками разница лишь в том, что тебе было по силам предать их закону, который был властен казнить или миловать. Со мной бы эти человеческие штучки не прошли.
И все-таки я приехала. Я дала себе слово, что попрошу у тебя прощения. Пускай слишком поздно. Но есть ли срок давности у милосердия? И есть ли временные рамки у любви?
Если бы я могла, я бы познакомила тебя с одним человеком, который научил меня тому, что, даже совершая страшные поступки, можно хранить любовь и верность. И для милосердия и надежды место всегда найдется. У меня никогда не будет лучшего друга. И никого я не буду любить больше, чем его. Не так, как Эдварда, Несси или тебя… Иначе… Он был для меня и другом, и отцом, и возлюбленным… Чужим, но близким… Несбывшимся, но незабвенным… Необъяснимо… Но ты, наверное, сумел бы это понять.
Последние годы я пыталась бежать от себя. И пыталась забыть о своем прошлом. Я была неправа. И все, что я делала, я делала, чтобы уберечь тех, кто мне дорог, от собственных кошмаров.
Нет ничего реальнее, чем память. И если только в ней можно сохранить тебя, то я сохраню. Не потому что я твоя дочь, а потому что я любила тебя. А теперь я оказалась лицом к лицу со своим прошлым. Со своим настоящим. С самой собой, какую я не хотела бы знать.
Так смог бы ты простить меня?
Так смогла бы я сама себя простить?
Теперь я знаю, что мне все-таки придется жить с этим. Не прятать это в глубине сознания. Не искать острых ощущений, чтобы отвлекаться от этого. Не изображать из себя ту, кем я не являюсь.
Когда ты был жив, все было так просто, так понятно.
Если бы только у меня была возможность один только раз обнять тебя…
Я скучаю по тебе, Чарли…

Мне казалось, что этот дождь никогда не закончится. Ливни шли с конца ноября и почти весь декабрь, практически не давая передышек. Вот и сейчас капли холодной воды струями стекали с надгробного камня. Я наклонилась и взрыхлила землю вокруг него. Поправила букет живых цветов. Я невольно улыбнулась. Цветы мог принести только Эдвард. Значит, он не забыл… Едва уловимый, его запах все еще кружил в воздухе. Даже дождь не смог смыть его. И ничто не смоет его из моей жизни. Я невольно погрузилась в воспоминания.
Моя жизнь… Итак, я была на пути к тому, чтобы привести ее в порядок. Я трудилась изо дня в день для того, чтобы однажды понять – я живу. Я все-таки живу. Тогда в Броселианде, когда Аро умер, я оплакивала его. У меня не было слез – камни не плачут. Но горе, поселившееся во мне, было так велико, что я не видела и не чувствовала ничего еще долгое время. Мне хотелось уйти вслед за ним.
И я ушла. Я бежала, чтобы догнать его или себя… За несколько дней я покрыла несколько сотен километров. А потом остановилась. Остановилась, осознав, что еще никогда не чувствовала себя настолько готовой к тому, чтобы бороться. Но я не знала, с чего начать. Сутками напролет я судорожно набирала номер Эдварда, но он не брал трубку. Что он увидел там, на поляне перед часовней в мыслях Аро Вольтури? Что он прочел на моем лице? Я не знала этого, но я знала, что он выбросил меня из своей жизни. Мне не на что было обижаться – я еще прежде сделала все, чтобы теперь он не подпускал меня к себе. А то, что я была все это время с Аро, его глазами смотрелось совсем иначе, чем моими.
Мне снова нужно было собирать себя по кускам…
Под рождество мне позвонила Ренесми. Это был первый звонок из моей прошлой жизни, которую, мне казалось, я безвозвратно потеряла. Это был странный звонок. Странный потому, что такое могло произойти в обычной жизни с обычным человеком – Блэки позвали отпраздновать с ними рождество. Это было непривычно и невероятно. Блэки… Увидеть снова Билли… Это было бы здорово. Сэм Ули… Квил Атеара… Эмбри Колл… Сэт Клируотер… Какими они стали теперь, друзья моей юности? Во что превратила их зрелость? Что оставила от них жизнь? Увидеть Сью… Последнюю любовь отца…
А еще Джейкоб и Ренесме. Они уехали в резервацию сразу после того, как удалось убедить Эдварда. Боже, я представляю, как это выглядело! Но все-таки полжизни отдала бы за то, чтобы увидеть это своими глазами… Странно, но я могла думать об Эдварде без боли. Я научилась быть счастливой, вспоминая о нем. Это стало той отдушиной, ради которой можно было жить дальше.
Решение было принято. И я ехала в Форкс. Проезжая старое кладбище маленького городка, я не удержалась и поддалась странному импульсу, который испугал меня – прийти к Чарли. В голове вспыхнула странная мысль, которую раньше я запихивала поглубже в сознание – сегодня была годовщина его смерти. А значит, годовщина того этапа моей жизни, когда я потеряла опору под ногами.
Я просто хотела побыть с ним. Я просто хотела почувствовать, что он рядом. Но ничего этого я не чувствовала. Чарли здесь не было. Он остался в сердце, но никак не на этом клочке земли, где оставил за собой запах Эдвард.
Мои мысли снова и снова возвращались к тому, кого я все еще в мыслях звала своим мужем. А завтра наступит Рождество… И он был где-то совсем близко. Впрочем, мне даже не нужно было думать, где может находиться Эдвард. Я знала его так хорошо… Я чувствовала его так сильно… Я любила его до безумия… И плевать, что теперь все потеряно. В этих сумерках вся жизнь представлялась мне сплошным дождем, в котором я все еще надеялась найти счастье.

Музыка лилась нежным и печальным напоминанием о нас… Клод Дебюсси. Танцующий снег. Это так похоже на Эдварда. Рождество. Фортепиано. Дебюсси. И не так уж важно, что за окном идет дождь. И не так уж значимо, что декабрь не принес с собой волшебства. Маленький домик Белоснежки звучал сегодня по-зимнему, потому что там был Эдвард Каллен.
Я подходила к нему, прекрасно осознавая, что он наверняка уже почувствовал мое приближение. Его инстинкты всегда были хорошо развиты. И все-таки он не вышел мне навстречу. Даже мелодия не замерла ни на секунду. Он не сбился, услышав мой запах… Стоило отдать мне должное – я не ждала этого. Увидеть его. Только увидеть. А здесь, в нашем общем доме, под звуки клавиш фортепиано, по которым скользили его белые гладкие пальцы, в этой атмосфере прошедшего – я получила даже больше, чем могла надеяться…
В окнах свет не горел, но мелькали отблески пламени камина. Эдвард любил темноту. Эдвард любил вид огня. Это воспоминание согрело меня, хотя мне не было холодно… Я ощущала что-то похожее на благоговение. Мои руки любовно коснулись фарфоровой ручки двери. Она не была заперта. Но я не спешила войти. Я присела на ступеньки у порога. Закрыла глаза и вслушивалась. Все, что окружало меня, казалось волшебством. Капельки холодного дождя стекали с крыши. И звук их ударов о землю переплетался с прекрасной музыкой, лившейся из дома… Дома… Господи… Я, наконец, почувствовала себя очистившейся и свободной. Я, наконец, пришла домой… Я погладила кирпичик его основания… Теплый… Собственно, мне не обязательно было входить… Было достаточно ощущать свое присутствие здесь, свою принадлежность этому месту. И неважно, что будет завтра. Главное, что теперь оно точно будет. Я буду. Мелодия затихла. А я все сидела с закрытыми глазами, вслушиваясь в ласковый шепот дождя, и не знаю, чего я ждала. Я просто не хотела терять этого чувства, которое зарождалось во мне. И любое движение могло его нарушить, но я знала одно – поселившись во мне, оно никуда не уйдет. Заглянув глубоко-глубоко в себя, я всегда смогу его отыскать
- Может быть, ты все-таки войдешь? – раздался голос в глубине дома. Любимый голос. Голос, каждая интонация которого была мне знакома. Голос, чьи оттенки сводили меня с ума. Сейчас он звучал сдержанно и напряженно.
Я легко вздохнула, поднялась со ступенек и повернула ручку двери.
Внутри было тепло от натопленного камина. В гостиной озорно потрескивали поленья. Шум дождя доносился с улицы. Здесь все оставалось так же, как было в день моего спешного отъезда в Лондон. Я сжала руки, вспомнив больное лицо Эдварда, когда он понял, что я уже не вернусь. Я вспомнила ту нашу ночь до мельчайших подробностей. И это воспоминание повлекло за собой еще одно – куда более страшное. Солнечное утро. Номер в Риц. Вандомская площадь. И он в окне видит, как я ухожу. Усилием воли я отогнала от себя это видение. Такое не прощают.
Эдвард сидел за фортепиано и смотрел на клавиши, предоставив моему обозрению свой профиль. На нем были бежевый свитер грубой вязки и простые джинсы. Но, как ни странно, эта простая одежда шла ему. Впрочем, Эдвард, даже накинув на себя простыню, превратил бы ее в элегантный предмет гардероба. Я впитывала каждую черту, каждый изгиб фигуры… потому что знала, чувствовала… Это мой последний шанс, последняя возможность… Господи, что же мне делать? Еще несколько минут назад я считала, что мне достаточно знать, что он просто где-то есть на земле. Ощущать его присутствие в нашей дочери. Бывать в тех местах, где когда-то мог быть он… Теперь же, увидев его, я испытывала почти отчаяние – мне бы и тысячи лет с ним было мало… И я не хотела его терять. Ирония лишь в том, что я уже потеряла Эдварда. Только какая-то отдаленная часть души упрямо не хотела верить в это. Я вспоминала, как после смерти Сульпиции решила, что если мы выживем, то ничто не разлучит с ним. И вот мы живы. Оба. И будто чужие друг другу. Находясь вдалеке от Эдварда, легко можно было строить иллюзии, представляя, что между нами стоит многоточие. Что если бы я попыталась, можно было бы спасти нас. Вдалеке от него я отваживалась мечтать. А теперь одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что все кончено. Пусть он и не произносил этих слов. Боже! Если на этой земле и можно кого-то назвать мужем и женой, так это нас, - протестующее кричал разум.
- Зачем ты приехала? – спросил Эдвард с видимым равнодушием, которое ранило меня в самое сердце.
Я медленно подошла к креслу за его спиной и села.
- Меня пригласили Блэки и Рене на Рождество, - тихо проговорила я.
- Должно быть, Сэм сошел с ума, если позволил вампиру, который перебил кучу людей, приехать в резервацию. Так мило… На Рождество!
- Если ты посмотришь на меня, – с вызовом в голосе сказала я, - то увидишь, что мои глаза давно утратили красный цвет.
Он не повелся. Провокация не сработала. Эдвард не повернулся в мою сторону. Нет… Он только чуть покачал головой и сказал:
- Где гарантия, что они снова не наполнятся кровью?
- Я не могу дать ее тебе, - с досадой ответила я, - скажи, а ты со своей стороны можешь дать гарантию, что никогда в жизни не отведаешь человеческой крови? Кто, если не ты, рассказывал мне, как трудно отказаться от нее, единожды попробовав?
На губах его мелькнула едва заметная улыбка.
- Где ты планируешь остановиться? – спросил он.
- В доме Чарли.
- Та не продала его?
- Я никогда его не продам. Он мой. Так что я не стану смущать тебя своим присутствием, если именно это пугает тебя.
- Белла, меня не так легко смутить. На самом деле, задавая вопрос, зачем ты приехала, я имел ввиду, зачем ты приехала сюда. Здесь тебя не ждали.
Удар был нанесен. И попал точно в цель. Мне было больно. Я даже не знала, что мне может быть так больно. Прежде отвергала я. Теперь отвергли меня. За ненадобностью. А впрочем, чему тут удивляться. Такое не прощают… Следует почаще напоминать себе об этом… Мне казалось, что я уже изучила все виды боли… Я заблуждалась.
- Я была у Чарли. На кладбище. И услышала твой запах.
Правда. Только правда. С сегодняшнего дня он будет слышать от меня только то, что есть на самом деле, нравится это ему или нет. И неважно, что, возможно, сегодня моя последняя возможность говорить с ним.
Эдвард вздрогнул, но так и не повернулся ко мне.
- Собственно, я тебя увидела, - хриплым голосом проговорила я, чувствуя, что земля уходит из-под ног, что стены вокруг закружились в сумасшедшем танце – это не я! Это не со мной!
- Тогда ты можешь идти, - напряженно проговорил он.
- Если ты сыграешь Колыбельную, - мой голос все-таки сорвался.
- Я не буду больше играть, - сухо ответил он. С уже почти привычными металлическими интонациями, которых не было прежде, когда мы были счастливы.
- Что ж… как хочешь… - я почувствовала растерянность. Кажется, все было сказано. Черт! Не все! Так много осталось…
Я встала. Подошла к камину. Неужели я тяну время? Да, тяну…
- Эдвард, я… - его имя как-то странно прозвучало в моих устах, жалко, печально, непривычно, будто я не имела права произносить его, - Эдвард, я хотела бы попрощаться так, будто мы с тобой друзья.
Он снова вздрогнул.
- Но мы не друзья, - теперь уже его голос звучал хрипло.
- Тогда давай попрощаемся, как любовники.
Зло рассмеялся. Я ждала ответа. Он молчал. Я медленно направилась к двери. Какого черта мне остается?
- Он вспомнил ее, - произнес Эдвард безо всякого предисловия, - Аро вспомнил Свейту, когда ты произнесла ее имя. И он любил ее. Три тысячи лет…
Я обернулась. Он сидел все так же в вполоборота.
- Вампиры никогда не перестают любить, даже если из памяти стираются имена, - взволнованно прошептала я.
- Как ты любила его?
Я замерла на мгновение. Правда. Правда.
- Как я любила тебя… Спасибо, что рассказал про него… Прощай…
Я захлопнула за собой дверь. Странно. Когда я входила в дом, шел дождь. Когда вышла – пошел снег. Он кружил вокруг, переливаясь тысячами маленьких звездочек. Я поймала одну крошечную снежинку в ладонь. Она не таяла. Мне никогда не отогреть ее. Потому что я сама как этот падающий снег – потерявшаяся в темноте где-то вдалеке от рая…



За нею захлопнулась дверь. Сил не было. Я устало уронил голову на руки, все так же лежавшие на крышке фортепиано. Боже мой… Пора признать – сколько ни собирай себя по кускам – есть ли в этом смысл? Я все равно буду жить дальше. Я все равно смогу жить без нее. Я научился жить без своего сердца. Но есть ли в этом смысл, Господи? Есть ли смысл?
Как я любила тебя… О, я не сомневался в этом. Она любила. Не могла не любить. Какая-то часть ее навсегда останется со мной. Но был еще Аро. Даже мертвый, он все еще был.
Тогда в Броселианде она ушла. Она столько раз уходила. И я по старой привычке не бросился за нею следом. Потому что не мог. Потому что устал. Потому что она даже не взглянула на меня, когда тело Аро беспомощно повисло на ее руках… Она собственными руками убила того, кого выбрала ее душа.
Как я любила тебя… Или воспоминание обо мне…
Эта раздвоенность убивала. Я хотел ее, черт подери! Я так ее хотел, что готов был следовать за нею куда угодно. Тогда и сейчас.
Самое странное, что мне не пришлось бы далеко бежать. Я знал, что она все еще стоит за дверью. И вдруг я понял, что она не собирается уходить. Куда нам деться друг от друга? Куда?
Я вскочил со стула и подошел к двери. Там, на той стороне, раздавалось ее дыхание. Ее запах проникал в дом. Я провел ладонью по доскам. Мои пальцы дотронулись до ручки, но я отдернул руку. Если я выйду сейчас к ней – к чему это приведет? Что это решит?
И вдруг перед моим взглядом замелькали воспоминания. Не мои. Ее.
Я вздрогнул, чувствуя, что она заставляет меня пережить все заново.
Риц. Номер, который она делила с Аро. Смятые простыни. Два наших сплетенных тела. Я растворялся в этом воспоминании, привалившись к доскам, из которых была сколочена дверь моего опустевшего рая. Они были исполнены такой нежности… Такой любви, что казались нереальными. Так не бывает. Потом письмо Аро. Растерянность. Страх. Решение. Решение, от которого готово было разорваться сердце. Вспышка моего гнева. Попытка остановить ее. Ее ложь, чтобы защитить меня. Ее бегство в солнечное утро. И видение моего лица в окне, когда я смотрел ей вслед. Ее глазами я видел заново те события, которые совсем иначе запечатлелись в моей памяти. И вдруг понял простую вещь.
Она защищала меня. Всегда. С первого дня до последнего. Она верила, что ее попытки солгать мне обезопасят меня. Но она не понимала, что только делает хуже.
Она защищала меня, когда перестала открывать мне свои мысли, позволяя оставаться в счастливом неведении.
Она защищала меня, когда сбегала в Лондон, чтобы не навлечь беды на нашу семью, чтобы никто не заподозрил, кто мы на самом деле.
Она защищала меня, когда лгала, что любит Аро, чтобы я не вмешивался эту страшную историю, чтобы не навредить мне или Ренесме.
Она защищала меня от Аро, от Джейн, от самой себя.
Потому что любила.
Что-то надорвалось во мне. Что-то перестало сдерживать во мне горестный стон, которому я не позволял прежде сорваться с губ. Я глубоко вздохнул. Я готов был кричать, ощущая ее боль. Я готов был вопить, чувствуя, что освобождаюсь.
Но вместо этого я распахнул дверь и сделал шаг за порог дома.

- Ты долго ждала, – утвердительно произнес я, пристально на глядя на Беллу. Ее волосы припорошило снежинками. Она выглядела уставшей, но такой трогательно прекрасной под этим глубоким темным небом. Ее руки безжизненно повисли вдоль тела. Я хотел бы согреть их. Но температура у нас была одинаковой. Как жаль, что мы не были людьми. Как жаль, что мы принадлежали разным эпохам. А ведь наша жизнь могла быть совсем другой. Но имел ли я право жалеть? Нет, не имел. Кем бы мы ни были, мы принадлежали друг другу. Это новое чувство захватило меня. И я вновь испытал невероятное ощущение свободы. Впервые за долгие годы я был по-настоящему счастлив.
- Я очень долго ждала, Эдвард, - с хрипотцой в голосе подтвердила она.
- А я все не шел. Не мог отважиться открыть дверь.
- Ты пришел, - сказала она, имея ввиду много большее, чем мой выход из дома.
- Это ты пришла, Белла, - ответил я. Много лет назад она пришла в мою жизнь и наполнила ее смыслом. И уже одно это заставляло меня изо дня в день, из ночи в ночь продолжать существование.
Время замерло. Я смотрел в ее глаза, не решаясь прикоснуться. Достаточно было окунуться в ее темный взгляд. Достаточно было видеть через них всю ее душу. Забывая о времени, о пространстве, о собственном имени. Я чувствовал только ее. И белый снег, ложившийся на ее волосы. Я задыхался от осознания, что она здесь, что она со мной, что она моя. Что она всегда была только моей.
Эта ночь изменила все. Одна-единственная, она стоила тысячи других.
Белла протянула мне ладонь. И я отважился коснуться ее. От этого прикосновения от самых кончиков пальцев к сердцу пошел мощный импульс, заставивший меня притянуть ее к себе.
- Я люблю тебя, - шепнула она.
- Я знаю, - хрипло ответил я, ощущая ее всей кожей, касаясь, узнавая заново. И мне было так мало, мало ее. Мои пальцы скользили по ее лицу, шее, плечам. Я испытывал голод. Голод, который был сильнее жажды крови. Это был голод по Белле. Я сходил с ума, осознавая, что не осталось барьеров. Не осталось ничего, разделявшего нас. Кроме последнего, что следовало сказать.
- Почему ты ушла тогда, когда все закончилось?
- Мне было больно, - взволнованно ответила она, пытаясь заглянуть в мои глаза, нам обоим так важно было объяснить все друг другу, - я не хотела его терять, и не могла не потерять. Эдвард, мы могли бы с ним сбыться в другое время, в другом месте… В другой эпохе, с другими именами. Мы были написаны друг у друга на линиях судеб. Если бы не было тебя, если бы не было Свейты. Если бы не эти три тысячи лет, если бы не проклятие этрусской жрицы. Я могла бы любить его. Он назвал меня солнцем над вечностью, как звал прежде Матиса. Но его единственным солнцем была Свейта. Просто он забыл об этом. А моим единственным солнцем можешь быть только ты. Если бы ты только мог понять…
- Белла, я понимаю…, - тихо проговорил я, прижимая ее к себе, и почувствовал, как она, до этого напряженная, начала расслабляться, - ты знаешь, Ренесме рассказала мне об отражении во времени. Ведьма объясняла ей, что судьба повторяется. Через многие столетия. Не происходит ничего нового. Он увидел в тебе лишь отражение своей первой любви. Он увидел в Матисе себя самого. И всю жизнь гонялся за призраками. Хотя и не помнил, с чего все началось. Ты подарила ему покой, назвав ее имя.
Она кивнула и посмотрела в мои глаза.
- Когда я ушла от вас, я не переставала вас любить, - вдруг сказала она в немыслимой попытке оправдаться, - я не хотела, чтобы вы знали…
- Тссс, - шепнул я ей на ухо, - тссс… я все понимаю. Ты была неправа лишь в одном – в том, что сомневалась в силе моей любви.
- Да, я всегда немного сомневалась… - покорно сказала она. Эта покорность была похожа на усталость. На отчаяние. На боль.
- А теперь?
Вместо ответа она поднялась на цыпочки. И прикоснулась губами к моей щеке. Я поймал ее поцелуй. Я почувствовал, как дрожат ее пальцы. И внутренне возликовал от ощущения ее волнения. Я и сам был взволнован. И вдруг понял, что следует сделать, что сказать, чтобы разорвать сковавший наши души замкнутый круг. Я оторвался от нее. Приложил палец к ее губам.
- Представь себе, что мы вернулись назад, - шепнул я, - представь, что не было того проклятого письма у консьержа… Представь, что мы встретились только что после долгой разлуки…
Впервые за вечер на ее напряженных губах заиграла улыбка. В глазах мелькнула искра смеха. Она смежила веки и глубоко вздохнула.
- Такой торжественный… Предположим, я представила… И?
- Тебе не кажется, что любая история должна найти свое завершение там, где она началась? Ты вернулась домой. Ты вернулась ко мне. Здесь все начиналось. И в наших силах написать счастливый финал. Я могу подарить тебе целый мир, если ты позволишь. Но я понимаю, что не могу чего-то требовать от тебя. Потому что по сути… это ты подарила мне мир. Я люблю тебя, Белла. Больше, чем ты можешь себе представить.
Белла раскрыла глаза и восторженно посмотрела на меня.
- Нет, - ее голос слегка охрип, - это ты не можешь себе представить, как я люблю тебя…