Позднее зимнее солнце поднялось из сизых облаков и осветило заснеженные поля с редкими рощами, между которыми изгибалась лента дороги, бурой от перемешанной копытами, сапогами и колесами грязи. По дороге ехала одинокая всадница. Рыжая коса выскользнула из-под капюшона и моталась по плечу в такт конской резвой поступи. Взгляд женщины был устремлен вперед, силясь заглянуть дальше, чем простирался горизонт, и отыскать там, в пасмурной дали, черный силуэт замка на берегу озера.

Истоптанные колеи, лишенные листвы деревца, кусты, поломанные снегопадами и морозом — каждая черточка, каждая деталь совпадала. Сон был правдив. А значит, дорога в самом деле приведет ее к желанной цели. Значит, Вейнхаард согласился выполнить свою часть сделки. Илльера постаралась отбросить подальше мысли о том, что рано или поздно последует за этим соблюдением договора. Все это наступит однажды потом. Но сначала она сделает все, что должна. Тонкие губы сжались в недобрую усмешку, глаза сузились. Сделает. Чего бы ей это ни стоило.

До самого полудня воительница понукала свою лошадь скакать рысью, желая оказаться как можно дальше от своих товарищей. Она всей душой надеялась, что Беркут не настолько внимательно присматривался к Цейре, чтобы распознать ее следы в грязи, среди десятка других отпечатков подков. Хотя Илльера не сомневалась, что следопытом Винтер был отменным. На горных заставах только так и воевали. Но все же она надеялась. Он не бросит принцессу. Он не поедет ее искать…

Когда тени кустов стали вытягиваться поперек дороги темными щупальцами, Илльера задумалась о ночлеге. Спать посреди поля нетрудно. Трудно не привлечь к себе этим лишнего внимания. Гнать Цейру весь день было бы неоправданным риском надорвать силы лошади, которые еще понадобятся. Несколько раз за время пути Илльера обращала внимание, что где-то позади движется несколько повозок. Она слышала, как ревели быки, тащившие груз, и как перекрикивались погонщики. Пара всадников проскакала навстречу, не присматриваясь и не давая разглядеть себя. Впрочем, они воительницу не слишком интересовали. И все же ночевать на обочине было бы слишком подозрительно. Должны же все эти странники где-то укрываться от непогоды. Значит, тот городок, который она… видела в полете, наверняка неподалеку.

И воительница продолжала покачиваться в седле до тех пор, пока не заметила впереди скопище островерхих крыш, похожих на ломаные зубцы старой короны. Дома вдоль дороги возникли из ниоткуда. Поле внезапно перешло в чей-то огород, сад, обнесенный невысокой каменной оградой, поодаль от которой теплились огоньки в небольших окнах. Перегавкивались собаки, которым поддакивала скотина из зимних хлевов. С быстро темнеющего неба начал падать снег. В какой-то момент, просто между домами, возник забор в полтора человеческих роста, и Илльера поняла, что переезжает городскую черту. Натянув капюшон поглубже, воительница наклонилась с седла к какому-то мальчишке, который с сосредоточенным видом выстругивал из доски подобие меча, сидя прямо у забора.

— Эй, малец, не подскажешь, где тут переночевать можно?

— За третьим домом поворот — и трактир, — отозвался мальчуган, поднимая на нее внимательный взгляд. Но ничего интересного он не увидел — меч висел на другом боку, плащ плотно укрывал оружие, и воительница вполне могла сойти за простую путешественницу. Или даже молоденького паренька-путешественника, который еще не начал бриться. Так что вскоре мальчишка вернулся к прерванному занятию, а Илльера поехала в предложенном направлении.

Трактир оказался одноэтажным домишкой, неказистым на вид и явно знававшим лучшие дни. У коновязи полдюжины лошадей фыркали, стряхивая с морд крупные снежные хлопья, валившиеся с неба все гуще. Воительница соскочила с седла и, обтерев бока Цейры пучком соломы, ослабила подпругу, но расседлывать пока не стала, решив сперва проверить, не найдется ли у хозяина нормальной конюшни. За несколько лишних монет.

Трактир оказался внутри не сильно чище и аккуратнее, чем снаружи. За столами сидели человек пятнадцать разношерстного люда. Кто одет получше, кто попроще. Ни одного солдата — на воинов у Илльеры глаз был наметан. Торгаши из мелких, пара парнишек, похожих на подмастерьев, горожане, забредшие сюда по дороге домой… Серые от усталости лица, сгорбленные спины. Общество во всех отношениях не примечательное. И к себе внимание привлекать Илльера не собиралась.

Она пошла вдоль стены, не выступая под редкие лампы, свисающие с потолка. Хозяин заведения, не старый еще мужчина, покрикивал на двух служанок. Когда Илльера остановилась перед ним, он даже не сразу поднял голову. Но вот на столе закрутилась, вспыхивая чеканным профилем мужчины в короне, серебряная монета. Трактирщик резво накрыл ее ладонью и посмотрел на воительницу.

— Чего желаете?

— Комнату. Ужин. И место под крышей для моей лошади, если найдется, — по столу, крутясь, покатилась вторая монета. — Комнату сразу. Ужин подайте туда.

Плащ по-прежнему скрывал ее фигуру и обвешенный оружием пояс, но меч совсем не спрятать, так что Илльера и не пыталась. Просто стояла, чуть наклонив голову, чтоб тень от капюшона прикрыла лицо. Скорее, по выработавшейся за эти годы привычке, чем потому, что здесь, в этой глуши, кто-то мог бы ее узнать…

Служанка взяла лампу и направилась к двери в глубине залы. Илльера шагнула следом, придерживая ножны, чтоб не зацепить за притолоку. За дверью оказался узкий коридор. Служанка открыла первую же дверь и осветила небольшую комнатушку с топчаном, столом и табуретом. На топчане лежал матрас, из которого лезла солома. Илльера велела убрать его, села на доски и с удовольствием вытянула ноги. Расстегнула плащ и стянула перчатки. Благодарно кивнула девушке, которая принесла похлебку с мясом и душистую лепешку. Простая еда, не чета дворцовой кухне — только когда она последний раз ела во дворце?..

Отставив тарелку, Илльера снова набросила на плечи плащ. Осталось проверить, устроил ли хозяин Цейру, как обещал. И можно поспать до рассвета. Силы вскоре понадобятся. Она пока очень смутно представляла себе, как же подберется к Аланиру на расстояние удара. Но сейчас важнее просто доехать до замка. Оказаться там и посмотреть своими глазами, есть ли шанс. А если нет — придумать…

Воительница тихо вышла в коридор, прислушалась — в зале еще раздавались голоса и звон посуды. Но тише, много тише, чем раньше. Солнце уже давно село, и жители города наверняка разошлись по домам. Остались только путешественники.

Когда она, придержав дверь, чтоб не скрипела, перешагнула порог, в зале в самом деле осталась от силы половина посетителей. Хотя у стола рядом с камином сидели двое только что вошедших. Снег на их плащах едва начал таять, оставляя расплывчатые темные пятна. Илльера бросила на них беглый взгляд. Один из мужчин как раз поднял голову и высматривал трактирщика. Их глаза на мгновение встретились и разошлись.

Снег продолжал идти. Он засыпал белыми хлопьями ступени крыльца, крохотный дворик и всю улицу. Казалось, темнота стала светлее. Цейры у коновязи не было. В стороне темнел сарай. Другого места, похожего на конюшню, во дворе не нашлось, поэтому Илльера направилась туда. Сапоги провалились в снег по щиколотку. Снегопад — к удаче. Он скрыл ее следы и теперь даже Беркуту при всей его целеустремленности их не отыскать. И не поехать к замку…

Цейра учуяла хозяйку и фыркнула. Только так Илльера и смогла понять, где в этой абсолютной темноте поставили ее лошадь. В сарае было тепло, под ногами шуршало сено. Илльера протянула руку — и Цейра дружески ткнулась мордой в протянутую ладонь. Воительница погладила бархатистый лошадиный нос и вышла. Теперь оставалось самой лечь и отдохнуть.

Цепочка ее следов одиноко тянулась к крыльцу. Видимо, все постояльцы остались на ночлег. Кому же охота продолжать путь такой ненастной ночью. Хотя — разве это ненастье… Илльера на мгновение откинула голову назад, подставляя лицо снежинкам. Она любила снег. В детстве. Хотя в окрестностях отцовского замка выпадал он не часто.

В зале еще не спали, но уже не шумели. Трактирщик возился в своих ящиках и даже не оглянулся на ее приход. Илльера беззвучно проскользнула к задней двери, осторожно прикрыла ее за собой и быстро вошла в свою комнату. Посуду от ужина успели унести. Воительница постелила плащ на топчан, задвинула под него седельные сумки, расстегнула пояс и прислонила к стене меч. Кинжал положила под голову. И наконец легла, медленно, одну за другой расслабляя мышцы. Сон пришел сразу. Без сновидений. Но хотя бы и кошмары миловали. До поры до времени…

Илльера спала крепко. Слишком крепко. Долгая дорога, зима, волнение и борьба с самой собой утомили воительницу. И теперь она спала. Рука касается кинжала… Но она не слышала, как за дверью остановились легкие осторожные шаги. Как дверь очень медленно открылась и две тени, чернее ночи, скользнули через порог. В коридоре теплился свет единственной лампы. В помещение он не попадал, но пару раз мелькнул красноватым отблеском на лезвиях обнаженных кинжалов — комната была слишком тесна для мечей.

Илльера проснулась ровно в то мгновение, когда ее лица коснулась грубая мешковина.

Пальцы сжались на рукояти кинжала прежде, чем разум до конца осознал, что на голову опускается мешок. Темно… Ничего не видно… Но рука сама, вслепую, махнула по широкой дуге туда, где должен был стоять человек… у изголовья… Только вот сопротивления кинжал не встретил. Илльера рванулась в сторону, скатываясь с тахты. Второй рукой она пыталась сорвать мешок с затылка. В этот момент в ребра врезался тяжелый сапог. Воительница, давясь вдохом, снова ударила, не вдумываясь, куда и как. Вырваться. Высвободиться. Подняться на ноги и увидеть…

На краю сознания трепыхалась одна-единственная мысль: как. Как ее нашли?..

Она не кричала. Ни звука. Над ночной схваткой царила тишина, нарушаемая только звуками тяжелого дыхания. Левой рукой Илльера почти стянула мешковину, продолжая пытаться достать невидимого врага кинжалом. Но еще один удар пришелся в бедро, заставив скривиться от боли, дотянувшейся до самого хребта. А затем на нее навалились, выворачивая и прижимая к полу руку, вырывая кинжал из почти сведенных судорогой пальцев. Кулак впечатал мешковину в скулу. В ушах зашумело. Неизвестный наконец крутанул кинжал с такой силой, что мышцы сами собой разжались. Новый удар… О небо, да кто же это, что им нужно? Илльера, стиснув зубы, извивалась, пытаясь сбросить прижавшего ее к полу противника, но чья-то рука уже нашаривала горло… Воительница прижала подбородок к груди, ладонь сжалась в кулак. В этот удар Илльера вложила всю силу, всю свою злость. Все отчаяние.

Удар ушел в пустоту. А боль, в ответ разлившаяся внезапно под ребрами, выбила остатки воздуха из легких. В следующий миг чьи-то сильные пальцы стиснули шею. Не душили, не убивали. Просто нащупали жилу, чтобы надавить. Этого достаточно для потери сознания…

Нужна живой? Зачем? Кому? Неужели… Мысли смешались прежде, чем обрели словесную форму. Голова закружилась. Этих мгновений хватило, чтобы накинуть на шею петлю. Еще одна петля захлестнула грубо заломленные за спину запястья. Путы впились в кожу, пережимая дыхание. Кажется, шею и руки увязали одной веревкой. И затягивалась она при каждом резком движении. Оставалось замереть, перебирая в уме самые яростные проклятия.

Она почувствовала, как из-за голенища вытаскивают нож. Твари… Знали, где искать? Кто они? Ничего хорошего в ответах на эти вопросы не было и быть не могло. Илльера стискивала зубы и пыталась ослабить веревку, но тщетно. Тем временем, закончив грубый обыск, ее рывком потянули на ноги. Поднималась Илльера через силу. Ночной мрак, прикрытый тканью мешка, означал, что ночь еще не закончилась. Воительницу волокли под руки через пустой зал. Что он пуст, Илльера поняла по той же мертвой тишине. Даже хозяина не нашлось. Любой благоразумный человек в такой момент закроется в подвале и сделает вид, что его там нет.

Сейчас, когда чьи-то пальцы стискивали ее предплечья, вздергивая их вверх, на горло веревка давить почти перестала. Сознание немного прояснилось. Илльера чувствовала, что в выходу ее тащат двое. Но шаги — шагов было больше. Трое? Четверо?

В лицо сквозь мешковину дохнуло холодом. Пару мгновений спустя руки конвоиров разжались, бросая пленницу. Илльера попыталась смягчить падение, но веревки не позволили — и снег налип на ткань, мешая дышать. Воительница затрясла головой — веревка вдавилась в шею. Илльера захрипела и оставила попытки. Подождать… надо подождать. Она ведь выберется. Всегда выбиралась. Почти всегда…

— Прихвати еще коня! Там наверняка найдется животинка.

— Давай вторую веревку.

Воительница очень медленно подтянула сначала одну ногу, затем другую. Собралась в комок, до предела откидывая назад голову и дыша осторожно и не глубоко. Если бы эти мерзавцы только не забрали нож…

— Эй, неужто покинуть нас собралась! — раздалось над головой, и тут же тяжелый удар обрушился на живот. — И не мечтай!

— Кто вы? — выкрикнула Илльера, давясь болью. — Кто вас послал?

— Скоро сама все узнаешь, — говоривший дернул ее за плечо, ставя на ноги.

— Она слишком много болтает, — прозвучал новый голос.

В следующий миг, прежде, чем воительница успела определить, где стоит очередной враг, в затылок врезалось граненое оголовье меча. Илльера одно короткое мгновение чувствовала, как рвется кожа, как кровь тут же пропитывает мешок — и он прилипает к ране, как несколько теплых капель ползут по шее. Затем сознание скрыла чернота, еще более глубокая, чем ночь под мешковиной.

Безвольное тело осело обратно в снег.

— Надеюсь, ты не проломил ей череп, — проворчал один из воинов, перекидывая вперед поводья неказистого коня, только что выведенного его товарищем из сарая.

— Говорят, она живучая, — отозвался второй, вытирая перчаткой окровавленный эфес меча. — Дай помогу.

Вдвоем они подняли бесчувственную женщину на седло, привязали, поправили мешок, потемневший спереди от снега, а сзади от крови, и, вслед за товарищами вскочив верхом, направили коней прямо в ночь.