— Остановимся, — предложил Кристофер, когда луна над лесом скрылась в низких облаках на западном склоне неба. — Мы проехали уже изрядно. Надо дождаться Эрвина.

— Считаете, он вернется? — ядовито поинтересовалась Рихь.

— Знаю, — пожал плечами Крис. — Вы можете относиться к нему, как вам угодно, но Беркут не из тех, кто отказывается от задуманного. А он решил отвезти вас к Адаларду. И отвезет. Что бы ни случилось.

— Именно, — со вздохом произнесла Илльера. — Но случится может многое. Например, охотников оказалось слишком много.

— Ты думаешь, они могли его настигнуть?

— Я думаю, они могли его убить. Он ведь не собирался путать следы и уводить погоню, — натягивая поводья, проговорила воительница. Ощупью вытащив из седельной сумки фонарь, она несколькими движениями зажгла его и прикрыла пламя створкой, оставляя небольшой лучик света.

— С чего ты взяла? — нахмурился Ирд.

— Неужто ты так плохо знаешь своего друга.

— Я не об этом, а о том, что могло случиться, — раздраженно покачал головой Кристофер. — Чтобы убить Беркута, нужно нечто несравненно большее, чем кучка наемников.

— Надеюсь, — почти выдохнула воительница и резко повернула коня в сторону. — В любом случае, передышка не помешает.

Они спешились. Снег под деревьями был заметно выше щиколоток, и Рихь сразу поморщилась, подбирая подол. Кристофер очистил небольшую площадку и постелил прямо на землю свернутое в несколько раз покрывало. Костер разжигать было не из чего, а идти искать валежник казалось проигрышным занятием даже с фонарем. Так они и сидели, завернувшись в плащи и грея руки об теплые стенки фонаря. Лошади иногда всхрапывали, но явного беспокойства не выказывали, и это обнадеживало — приближение погони они наверняка бы услышали.

Сколько времени прошло в полудремотном ожидании, никто не знал, но конь принцессы вскинул голову и фыркнул. Ирд поднялся на ноги, потянувшись за мечом.

— Это я, — раздался негромкий окрик, и из теней между стволами возник Эрвин, ведущий Сапфира на поводу.

Рихь поджала губы и с вызывающим видом скрестила руки на груди. Илльера не шелохнулась, просто глядя на его чуть зарумяневшееся лицо и несколько темных прядей, прилипших к вспотевшему лбу.

— Путь свободен, — усмехнулся Винтер, хлопнув Кристофера по плечу.

— Далеко увел? — возвращая приветствие, негромко спросил Ирд.

— Сам знаешь. Туда, откуда они нам уже не опасны.

— Почему ты не сказал правду, — в голосе Кристофера прозвучал упрек. — Вдвоем решить проблему было бы куда проще.

— Это не было такой уж проблемой, — Эрвин плотнее запахнул плащ, но садиться рядом с принцессой на покрывало не спешил. — Их было немного — и, кажется, они никогда не сражались в темноте.

— Упущение со стороны их командиров, — хмыкнул Кристофер.

Илльера не проронила ни слова. Только смотрела на Беркута, чуть прищурившись. Но когда он встретился с ней взглядом, отвела глаза.

— Может быть, теперь вы потрудитесь объяснить, чего ради мы замерзаем здесь посреди леса, вместо того, чтобы спокойно спать в своих постелях? — прошипела Рихь. — И как так получилось, что я не помню нашего отъезда из замка?

— Мне кажется, знание ответов на эти вопросы вам не слишком облегчит жизнь, — пожал плечами Эрвин. — Тем более, что сейчас изменить уже ничего нельзя. А теперь пора снова в путь. До рассвета еще далеко, мы успеем уехать подальше.

— Куда? — впервые с момента разговора спросила Илльера, глядя на отсвет фонаря, подрагивающий на снегу.

— Как и прежде. Мы едем к границе. Держимся подальше от крупных городов. Не задерживаемся на одном месте, — Эрвин, сощурившись, посмотрел ей в лицо, пытаясь прочесть скрытые эмоции. Он не собирался рассказывать ничего более конкретного. Даже теперь, после того, как она в бою доказала свою преданность. И если бы сейчас досада хоть на мгновение скользнула по этому бледному лицу, Эрвин бы знал, что его сомнения не напрасны. Но она только кивнула, принимая ответ, и поднялась с покрывала. Каблуки сапог глубоко утонули в снегу. Рихь, демонстративно не глядя на Беркута, заметила это и заинтересованно наклонила голову, присматриваясь.

— Илльера, как же вы не устаете в такой обуви, — она положила подбородок на сцепленные пальцы. — Каблуки моих бальных туфель и то ниже. Когда они у меня еще были…

— Привычка, — как сквозь зубы проговорила воительница, и Эрвин заметил, что ее пальцы непроизвольно сжались в кулак. Но Рихь этой реакции не видела.

— У меня после бала ноги гудели всегда, а вы в этих сапогах каждый день. Зачем? Красоваться ведь в походе не за чем. Ни одних достойных глаз.

Эрвин на эту шпильку мысленно хмыкнул. Все-таки принцесса так и не смогла простить ему смену ролей.

— Я просто не могу иначе, — голос Илльеры прозвучал очень тихо. — Не могу ходить…

— Это как? — судя по тону, Рихь снедало любопытство. И чуткость к эмоциям окружающих она проявлять не привыкла.

— Однажды в бою мне подрезали оба сухожилия, чтоб я уже не встала, — глядя прямо перед собой, шептала Илльера. — Чтоб легче было меня добить. Чтоб я больше никого не достала… А когда по насмешке судьбы я все же не умерла, сухожилия срослись неправильно, став короче. Теперь или каблуки и терпимая боль, или лечь и умереть. Не сделав больше ни шагу, потому что без них боль невыносима.

Рихь не нашлась, что ответить. Она словно подавилась следующим вопросом и молча поднялась с покрывала. Больше никто не проронил ни слова. Они сели в седла и продолжали путь. Илльера ехала впереди, держа фонарь в опущенной руке. И его узкий луч скользил по снегу, словно путеводный светлячок.

Ночь и день в пути, и снова ночь, и снова день. Привалы были недолгими, в путь трогались с рассветом, лагерь ставили затемно. Зима не свирепствовала, но снег успел завалить лесные дороги так, что двигаться лошадям приходилось порой по колено в сугробах. Рихь вспоминала расчищенные до камня улицы Ириталла — и в очередной раз сердито поджимала губы. Иных способов выразить негодование не было.

Разговаривали мало. Эрвин и Кристофер обсуждали маршрут, Илльера больше молчала, держась позади всех и прикрывая тыл. Кинжальный бой они больше не тренировали — в снегу принцесса двигаться совсем не могла, и Илльера не настаивала. В конце концов, сейчас, посреди лесов, Рихь вряд ли грозило оказаться один на один с охотниками.

Солнце скрылось за деревьями. Эрвин и Крис привычно разбили лагерь, Илльера разогрела на костре скромный ужин. Принцесса стоически проглотила пресную лепешку, прожевала несколько кусков вяленого мяса и легла на подстилку, отвернувшись от костра. Поучаствовать в ночном дежурстве она не предложила ни разу. Не то чтоб кто-то всерьез допустил бы оставить ее в качестве часового, но ее нарочитое нежелание сделать хоть что-то полезное… бросалось в глаза. Не более того. Эрвин с самого начала знал, с кем придется иметь дело. Сейчас он взял на себя первую стражу и сидел, глядя в темноту за конскими спинами. Сапфир косился на хозяина с почти человеческим сочувствием — и Винтер с едва заметной улыбкой протянул ему на ладони кусок морковки. Лакомство было тут же аккуратно подобрано мягкими губами, вслед за чем послышалось довольное хрумкание.

— Эх, приятель, угораздило же нас с тобой… — пробормотал Беркут и снова сел к костру, опершись шеей на сцепленные ладони. Пальцы коснулись тонкой цепочки. Эрвин задумчиво вытянул из-под воротника медальон. Последняя весточка от Марлин. Последнее напоминание о том, что несколько месяцев назад у него был дом и была счастливая жизнь, в которой существовало место, где его ждали. Изящная вещица чеканного серебра раскачивалась перед глазами, а память тасовала воспоминания. Какое ни возьми — ком к горлу подступает… Винтер поймал медальон и стиснул в кулаке. Хватит!

Когда рука разжалась, Эрвин услышал еле различимый щелчок. Верхняя часть украшения откинулась в сторону, на ладонь из раскрывшегося тайника выпал аккуратно свернутый маленький листок бумаги. Винтер замер, глядя на обнаруженный секрет, затем осторожно накрыл листок кончиками пальцев, чтобы его не сдуло в снег случайным ветерком. Очень медленно, почти с испугом, он развернул тонкую бумагу и увидел несколько строк изящным почерком. Сомнений быть не могло. Руку своей матери Эрвин узнал бы где угодно. Ее письма доходили на границу так редко, он ждал их так трепетно и читал всегда так жадно… Но в этот раз Винтеру стоило немалого усилия воли опустить глаза ниже слов «Эрвин, сынок…»

«Если ты это читаешь, может быть, случилась беда. Но я знаю, ты преодолеешь все, что угодно. Выполни мою последнюю просьбу. Поезжай в наше старое поместье и открой тайник позади камина с драконом. Будь осмотрителен с тем, что найдешь там. От этого зависит не только твоя жизнь».

Эрвин прочел записку дважды, трижды, начал читать в четвертый раз — и понял, что знает каждое слово, но смысл ускользает. Читать это, помня, как темнела в лунном свете кровь Марлин, казалось преступлением. Кощунством. Но эти слова были прикосновением из прошлого. Того прошлого, которое уже не вернуть. В котором он был счастлив.

Поместье он помнил прекрасно — впечатления мальчишки шести лет от роду, оказавшегося в новом мире заросшего сада, леса, реки, первой охоты и первых поединков с настоящим оружием на лужайке позади дома, не изглаживаются с годами. Там он провел десять самых прекрасных лет. Оттуда выехал оруженосцем — и туда не вернулся рыцарем. Что такого могла спрятать там мать, о чем писала, чувствуя смертельную угрозу, почему не предупредила его сразу после возвращения в Ириталл… Столько вопросов, а ответа ни одного. Ехать за ними на ту сторону реки, много миль к северу. Рисковать жизнью принцессы, которой плевать на заботу. Рисковать судьбой товарищей, которых сам же втянул в непростое предприятие. Но последняя просьба — это закон. Это святая святых. То, что нельзя преступить.

Беркут тщательно свернул листок, спрятал его под филигранную серебряную крышку и снова опустил медальон на грудь. Он поедет туда. Во что бы то ни стало. И сделает так, как велела Марлин. Трогаясь на рассвете в дальнейший путь, Эрвин ни с кем не обмолвился словом о записке и путешествии на север. Даже Крису не сказал.

Лес начал редеть. Впереди показались широкие прогалины. Эрвин придержал коня.

— Думаешь, трясина не промерзла? — поинтересовался Крис.

— Думаю, надо поостеречься. Холода, конечно, суровые, но Седые болота слишком уж славны своим коварством, — пожал плечами Винтер, спешиваясь и беря Сапфира под уздцы.

Илльера последовала его примеру без слов. Принцесса восседала в седле, делая вид, что к ней это не относится. Воительница молча протянула руку и подхватила поводья у самой морды лошади.

Пройдя несколько десятков шагов, путники вышли из леса на заснеженный простор. Из сугробов здесь и там торчали коричневые головки камыша. Деревца, видневшиеся здесь и там, казались кривыми пародиями на своих лесных собратьев.

— Идем след в след, — не оглядываясь, распорядился Эрвин. — Здешние топи забрали немало жизней.

— Вы знаете дорогу? — негромко спросила Илльера, обводя бескрайний горизонт взглядом.

— Доводилось здесь бывать, пусть и не зимой — уклончиво ответил Беркут. — Но думаю, провести в обход самых опасных мест смогу.

Воительница кивнула. Оглянулась на принцессу.

— Если не хотите идти пешком, отпустите поводья. Я поведу.

Рихь разжала пальцы, выпуская повод, и в очередной раз поежилась. Здесь было явно холоднее, чем под сводами леса.

Шли целый день. Эрвин временами резко менял направление, иногда останавливался и долго искал что-то взглядом. Ночевать пришлось у небольшой рощицы, настолько чахлой, что не набралось веток для лежанки. Только костерок развести. Рихь замерзла и весь следующий день бормотала сквозь стучащие зубы ругательства, явно не подобающие принцессе крови. Предложение Илльеры взять ее собственный плащ принцесса проигнорировала. То ли внезапно проснувшееся человеколюбие не позволило лишить воительницу защиты от холода, то ли верх одержала оскорбленная гордость, не желавшая помощи у недавнего врага. Казалось, Рихь все же имела некоторые догадки относительно случившегося в Хорнтаре обморока.

После полудня Эрвин внезапно поднял руку и указал вперед. Все трое присмотрелись. Севернее их маршрута виднелась темная полоса больших деревьев, означавшая, что болото сходит на нет. А из-за этой полосы поднимался тонкий дымок, совершенно отчетливо видимый в сером безветренном небе.