Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Обрати
Незадолго до свадьбы Эдвард узнаёт, что способен стать отцом монстра. Информация настолько пугает его, что их спланированное будущее с Беллой претерпевает изменения.

Когда-нибудь я женюсь на тебе
В юности мы решаем, кем хотим стать и чем готовы пожертвовать ради этого. Затем мы боимся потерять достигнутое. И только время учит отличать верные решения от ошибочных. Главное, чтобы уже не стало слишком поздно…

Выпьем вина, любовь моя
Однажды я проснулась и подумала – ты был моим майским сном. Открытое окно, сигаретный дым на шее, силуэт твоей спины. А, может, я ничего не придумывала, не измышляла? Мы такие контрастные и размытые, совсем как неудавшийся кадр или незапланированный ребенок. И все-таки я буду помнить нашу историю долго-долго, ведь все мы ищем одного – счастья.
Правда ведь, любовь моя?

24601
То, что Эдвард не может признать: ты не отпускаешь свою сущность.
Зарисовка из Новолуния - впечатляющие размышления Джаспера о себе, Эдварде, сложном выборе и ошибках...
Победитель конкурса "Сумерки: перезагрузка".

Тридцать дней ночи
После Новолуния идёт переход на фильм 30 дней ночи. Когда Белла едет в Бэрроу, штат Аляска, чтобы посетить свадьбу своего кузена, то она невольно попадает в одну из самых опасных ситуаций в своей жизни.

Кто твой враг?
В маленький городок Затонск прибывает столичный сыщик Яков Штольман в помощь местной полиции в раскрытии весьма загадочного преступления - найден обескровленный труп местной домохозяйки с замысловатой запиской. Вместе с оперативными работником Анной Мироновой Штольман пытается раскрыть это дело. Полицейские, сами того не ведая, ступают на тропинку, усыпанную новыми загадочными жертвами.

Тайны крови. Еще один шанс
Мейсон осознал свои ошибки и принял единственно правильное решение: оставить в покое ту, которой причинил так много боли. Пять лет он держался в стороне. Но провидение дает ему еще один шанс. Сможет ли он им правильно воспользоваться?

Завтра я снова убью тебя
Что бы вы сделали, если бы судьба предоставила вам шанс вернуться назад? Если бы вы, была на то воля бога или дьявола, проживали один последний день жизни снова и снова, снова и снова, снова и снова?



А вы знаете?

...что видеоролик к Вашему фанфику может появиться на главной странице сайта?
Достаточно оставить заявку в этой теме.




...что в ЭТОЙ теме можете или найти соавтора, или сами стать соавтором?



Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Любимая книга Сумеречной саги?
1. Рассвет
2. Солнце полуночи
3. Сумерки
4. Затмение
5. Новолуние
Всего ответов: 10818
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 146
Гостей: 136
Пользователей: 10
Волчица9464, Ritz, Rirysha, Marysya5731, Karlsonнакрыше, mistyurinaviktoria, Natashka0158, 1992, Sunshine87, innasuslova2000
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Мини-фанфики

Пятый лепесток сирени. Часть 2

2024-3-28
21
0
0
Часть 2.

Жестокий мир, жестокие сердца!
В нём меры нет страданьям и конца.
На Счастье эфемерные надежды,
Плывут по небу, будто облака...


Весенний ветерок гулял в кронах деревьев, шелестя ещё совсем молодой светло-зелёной листвой. Майское солнышко теплом ласкало кожу, и на носу у Эдварда уже появились первые золотистые веснушки – обычное для весны дело. Однако если прежде он даже не обращал на них внимание, то в этом году частенько придирчиво разглядывал в помутневшем от времени зеркале своё отражение, недовольно морща нос. Ему казалось, что веснушки делали его похожим на сопливого мальчишку, в то время как сам он чувствовал себя совсем взрослым, почти мужчиной.

Веснушки были не единственным, что вдруг стало беспокоить Эдварда в собственной внешности. Раньше ему всегда было плевать на дырки в одежде и грязь под ногтями. Теперь же он начал тщательнее за собой следить. Дошло до того, что Эдвард сам, не дожидаясь Марии, стал штопать свою одежду, высунув от усердия кончик языка и то и дело вонзая в пальцы иголку. Ему очень хотелось нравиться Белле. Нравиться не просто как друг, а по-особенному.

Белла во многом переменила Эдварда, сделала его сильнее, ответственнее, решительнее и вместе с тем спокойнее, добрее. Но самое главное – она сделала его счастливее. Он больше не чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Белла вернула ему давно забытое ощущение, что он являлся частью семьи, пусть даже маленькой, состоящей всего из двух человек: его самого и Беллы.

В какой-то момент Эдвард вдруг совершенно чётко осознал, что любит её. Он уже не представлял, да и не хотел представлять свою жизнь без Беллы – маленького, трогательно хрупкого чуда. Дюймовочка. Эдвард больше не стеснялся этого сравнения, пришедшего на ум в момент их первой встречи. Теперь он открыто называл её этим милым прозвищем.

Ребята окрестили их «женихом и невестой», то и дело подшучивали над ними. Поначалу Эдвард делал вид, что это его злило, а потом – перестал. В действительности ему льстило, что такая красивая девочка дружила с ним. Только с ним. Эдвард гордился тем, что у него была Белла, и дорожил ею так, как давно никем не дорожил. Вернее, так он ещё никогда никем не дорожил.

Эдвард закончил делать последнюю грядку и, ладонью вытерев со лба пот, подошёл к Белле. Та, сидя на корточках, сеяла морковь.

– Ты скоро?

Эдвард присел рядом и, наклонившись, заглянул в её сосредоточенное лицо.

– Угу, – промычала Белла, присыпая землёй очередную бороздку.

– Но как скоро?

– Уже всё.

Белла выпрямила спину, посмотрела на Эдварда и вдруг засмеялась.

– Чего? – нахмурился он.

– У тебя на лице грязь размазана.

– Да неужели? – хитро прищурился Эдвард.

Он незаметно запустил пальцы во влажную землю, а затем мазнул ими по идеально гладкой, чистой щеке Беллы. Она возмущённо вскрикнула и шутливо толкнула его, повалив на спину. Он, смеясь, утянул её за собой.

– Вы уже закончили?

Райли Бирс навис над ними, широко расставив ноги и загородив собой солнце.

– Да, сэр.

Эдвард проворно встал и помог подняться Белле, попутно стряхивая с неё прилипшие комочки земли.

– Только полить осталось.

– За полив сегодня отвечают Джаспер с Майклом, так что вы свободны. Можете погулять, – Райли улыбнулся, а затем добавил, – только далеко не уходите.

Эдвард заметил, как мистер Бирс подмигнул ему – их с Беллой дружба и для него не осталась в секрете. Мальчик вспыхнул, так некстати вспомнив, как на прошлой неделе изрядно принявший на грудь Райли прочёл ему, Эммету и Джасперу целую лекцию на тему «особых» отношений между мужчинами и женщинами. Тогда все трое просто посмеялись над пьяным мистером Бирсом, однако было бы ложью сказать, что его рассказ ничуть не взволновал Эдварда. Ещё два дня после этого он отчаянно краснел, стоило ему только оказаться рядом с ничего не подозревающей Беллой. Вот и теперь щёки будто опалило изнутри огнём.

Получив разрешение Райли, Эдвард с Беллой перелезли через покосившуюся изгородь и оказались в зарослях сирени, раскинувшихся сразу за огородом. Тягучий сладкий аромат недавно распустившихся нежно-лиловых цветов прозрачным маревом растекался в прогретом солнцем воздухе. Дурманил.

Белла прошла в глубь зарослей – Эдвард последовал за ней. Пушистые гроздья густо растущей сирени гладили его по лицу, оставляя на коже невидимый глазу отпечаток душистого поцелуя.

Белла остановилась, провела ладонью по одной из веток, поднесла её к лицу, а затем отломила. Пото́м отломила ещё одну и ещё. Эдвард присоединился к девочке и помог ей нарвать целую охапку сирени.

Они сели на траву под кустом, и Белла принялась плести венок. Эдвард же просто сидел рядом и наблюдал за ней, не нарушая молчания. Даже молчание рядом с Беллой было каким-то особенным.

– Возле нашего дома тоже росла сирень…

Девочка наконец закончила плести венок и посмотрела на Эдварда.

– Мама срезала несколько веток и ставила их в вазу. Каждую весну у нас в доме сладко пахло сиренью.

На лицо Беллы набежала грусть, но она всё же заставила себя улыбнуться.

– Ну, как? – распустив волосы и надев на голову венок, кокетливо спросила девочка.

- Красиво.

Поддавшись внезапному порыву, Эдвард протянул руку и несмело погладил её по щеке.

Ты красивая.

Белла в кружевном облаке сиреневых цветов, и правда, была чудо как хороша!

Восторженный взгляд мальчика задержался на её губах. Вот уже несколько недель он мечтал поцеловать Беллу. Эта мечта захватила его настолько, что по ночам ему часто снился их поцелуй – там, во сне, Эдвард был куда смелее, чем в жизни.

«А что если поцеловать Беллу прямо сейчас? Просто взять и поцеловать!.. Или лучше сначала спросить у неё разрешения?..» – эти мысли пронеслись в голове у мальчика со скоростью света, но ничего предпринять он так и не успел.

Стянув с себя венок, Белла водрузила его на голову Эдварда, чьё сердце в эту минуту готово было выпрыгнуть из груди, и улыбнулась:

– Ты тоже красивый.

Она поднялась на ноги и медленно двинулась вдоль кустов, перебирая пальцами и разглядывая нежно-лиловые гроздья цветов.

Эдвард закрыл глаза и глубоко вдохнул приторный аромат сирени. Аромат, который невозможно спутать ни с одним другим. Аромат, который теперь всегда будет ассоциироваться у него с Беллой.

Эдвард открыл глаза, тоже встал и подошёл к ней.

– Что ты делаешь? – с интересом наблюдая за её манипуляциями, спросил он.

– Ищу цветок с пятью лепестками, – Белла обернулась к Эдварду и, увидев, что её слова ничего ему не объяснили, добавила, – почти у всех цветков сирени только четыре лепестка, но иногда попадаются с пятью.

По правде сказать, Эдвард так и не понял, для чего это нужно было Белле, однако решил ей помочь. Он снял с головы венок и тоже стал внимательно рассматривать соцветия.

– Вот, нашёл, – с облегчением сообщил он, когда в глазах уже начало рябить.

– Здорово! – радостно воскликнула Белла. – А теперь нужно загадать желание и съесть цветок.

– Зачем съесть? – с подозрением спросил Эдвард.

– Иначе желание не исполнится.

– Можно подумать, если я съем цветок, оно исполнится, – скептически хмыкнул мальчик.

– Обязательно исполнится, главное – поверить в это изо всех сил! – не сдавалась Белла.

– Откуда вообще ты это взяла?

Эдвард оторвал от ветки цветок с пятью лепестками и повертел его в пальцах, рассматривая со всех сторон. Цветок как цветок. Что в нём может быть волшебного?

– Мне мама рассказывала, – голос Беллы вдруг понизился почти до шёпота.

Против такого аргумента Эдвард устоять не мог. «Мамы всегда правы», – об этом без устали твердила его собственная мать.

Мальчик вздохнул и на минуту задумался. Что бы такого загадать? Конечно, он мог бы загадать поцелуй с Беллой, но это было бы слишком просто для чуда. Так что же?..

Ответ пришёл сам собой.

«Хочу вместе с Беллой оказаться подальше отсюда, подальше от Уилксов. Хочу снова жить в Лондоне. Вместе с Беллой».

Под пристальным взглядом девочки Эдвард положил «волшебный» цветок на язык и разжевал его. Рот наполнился необычным горьковато-сладким вкусом. Это был вкус только что загаданного желания. Горьковато-сладкий вкус его мечты.

– И что ты загадал? – с любопытством поинтересовалась Белла.

– Не скажу. Всем известно, что, если рассказать кому-то о загаданном желании, оно не сбудется.

– Но мне-то можно, – не сдавалась девочка.

– Нет, никому нельзя.

«Особенно тебе», – мысленно добавил Эдвард.

Белла пожала плечами и снова принялась искать заветный пятилистник. Не прошло и двух минут, как она оторвала один цветок и, закрыв глаза, сунула его в рот.

– А ты знаешь, что у нас в Англии сирень не любят? – спросила Белла, снова оборачиваясь к Эдварду.

Он молча покачал головой, не в силах перестать откровенно любоваться ею.

– Считается, что она приносит несчастье.¹ А вот в Германии сирень очень даже любят.²

– Откуда ты знаешь? Про Германию, – на последнем слове голос Эдварда понизился, словно оно было запретным, ругательным.

– Я наполовину немка. Моя мама приехала из Германии в Англию, когда ей было шестнадцать, – как ни в чём не бывало пояснила Белла. – Она с родителями…

Эдвард подскочил к девочке и крепко зажал ей рот ладонью. Он ещё не успел до конца осознать весь смысл её слов, но в его голове уже вспыхнула красная лампочка тревоги.

– Больше никогда не говори об этом вслух. Никогда! – глядя в испуганно округлившиеся глаза Беллы, быстро заговорил Эдвард. – Если тебя кто-нибудь услышит, если миссис Уилкс узнает… Она тебя убьёт! – он замолчал и убрал руку от её рта.

Только его сердце всё ещё мчалось и мчалось куда-то вперёд.

– Но почему? Я ведь не сказала ничего такого! – в голосе Беллы действительно слышалось искреннее недоумение.

– Миссис Уилкс ненавидит детей. Это же сразу ясно. Но ещё больше она ненавидит нацистов. Ты ребёнок и наполовину немка – этого достаточно, чтобы она возненавидела тебя всем сердцем.

– Моя мама не была нацисткой!

– Это неважно! Неважно, понимаешь?! Для неё все немцы – нацисты. Не знаю, правда это или нет, но говорят, что во время бомбёжек Лондона у неё погибли родители и младший брат. После этого она люто возненавидела Германию и всех немцев.

– У тебя тоже погибли родители и сестра. Для тебя теперь тоже все немцы – нацисты? Ты тоже ненавидишь их всех? И мою маму? – с вызовом спросила Белла.

Ну до чего же упряма!

Эдвард задумался. Не хотел, но всё равно задумался. Он рос с мыслью, что нацистская Германия – это зло, что немцы – это зло. И не так-то просто было отказаться от этих убеждений в считанные мгновения только потому, что девочка, которую он любил, оказалась наполовину немкой. С другой стороны, ни Белла, ни её мама, о которой за месяцы дружбы с Беллой Эдвард узнал так много хорошего, не имели никакого отношения ни к Гитлеру, ни к бомбёжкам Великобритании. Так почему он должен их ненавидеть? Это же неправильно!

– Нет. Я – нет, – твёрдо проговорил Эдвард. – Но я не миссис Уилкс. Она сживёт тебя со свету, если узнает про твою маму. Виктория и за меньшее мучила до смерти. Слышала про Бри Таннер, чью кровать ты сейчас занимаешь? Прошлой зимой миссис Уилкс выставила её в одном платье на мороз только за то, что та сгоряча назвала её Гитлером в юбке. Бри сильно простудилась и через неделю умерла. Никакого врача к ней даже не вызвали. И это не единственный случай. Ещё одного мальчика она попросту заморила голодом в том самом чулане. Виктория – самый настоящий монстр, – глядя на побледневшую Беллу, Эдвард замолчал и сокрушённо покачал головой. – Монстр, понимаешь?

В воцарившейся тишине где-то совсем рядом отчётливо хрустнула ветка. На мгновение Эдварда парализовал страх, но он быстро сумел справиться с ним и рванул вперёд, продираясь сквозь кусты сирени. Белла – за ним. Среди листвы мелькнула белобрысая косичка. Неужели Джейн?!

– Я её прибью! Пусть только попробует распустить язык! – кинувшись было за ней, зло процедил Эдвард.

– Погоди! – Белла схватила его за руку и заставила остановиться. – И что ты сделаешь? Поколотишь её? Пригрозишь? Ты же понимаешь, что это бесполезно. Джейн только сильнее разозлится, и будет ещё хуже.

«Хуже быть уже не может», – хотел было возразить Эдвард, однако не стал, увидев ужас, плескавшийся в карих глазах девочки, которая сейчас изо всех сил старалась казаться спокойной и сильной. Какой был смысл пугать её ещё больше? Вместо этого он накрыл своей ладонью ладонь Беллы, лежавшую на его предплечье, и ободряюще сжал её.

– Может быть, всё ещё обойдётся…

Несмотря на все старания, голос его прозвучал насквозь фальшиво. Эдвард сам не верил в то, что говорил.

❀❀❀


Не обошлось. Это выяснилось уже на следующее утро.

Была как раз очередь Эдварда кормить коз, и он провозился дольше, чем рассчитывал, а потому опоздал к завтраку. Заходя в дом, мальчик предчувствовал неминуемое наказание за свою нерасторопность, но сразу же стало ясно, что сейчас миссис Уилкс совсем не до него.

Все дети сгрудились в дверях столовой, из которой доносился истеричный крик Виктории. Поначалу Эдвард не смог разобрать, что именно она выкрикивала, но затем…

– Никчёмное нацистское отродье! – каждое слово будто бездонное вместилище ядовитой ненависти.

Внутри у Эдварда всё оборвалось, ухнуло вниз с немыслимой скоростью, оставив после себя ледяную пустоту. Такую же безграничную, как ненависть Уилкс. Активно заработав локтями, мальчик рванул вперёд – скорее, интуитивно, нежели с намереньем предпринять что-то конкретное. Сознание затуманилось, рассеялось.

– Нет! Моя мама не была нацисткой! Она была самой доброй, самой лучшей! Вы ей и в подмётки не годитесь!

Обида и негодование, боль и отчаяние в голосе Беллы выбили последний клочок почвы у Эдварда из-под ног, но вместе с тем заставили и ускориться.

Наконец он протиснулся вперёд. Протиснулся в тот самый момент, когда миссис Уилкс, размахнувшись, ударила Беллу по лицу – у той из носа хлынула кровь, потекла по губам и подбородку, закапала на пол.

Эдвард отшатнулся. Попятился. Спиной стал протискиваться назад с той же силой, с которой только что пробивал себе дорогу вперёд, потому что знал – задержись он хотя бы на мгновение, и не сможет сдержаться – кинется вперёд и зубами вопьётся в руку Виктории. Со всей силой, намертво. Если он так сделает, его запрут вместе с Беллой. Это будет всё, конец. Конец для них обоих.

В голове Эдварда разом прояснилось, словно это его только что ударили наотмашь. Мысли лихорадочно забегали, замелькали – он пытался найти выход, путь к спасению. Однако мальчика вновь настиг крик Виктории, вслед за которым уже летел плач Беллы. Он ударил Эдварда под дых, вновь погружая сознание в разрушительный хаос. Мальчик зажал уши ладонями и выскочил из дома. Когда-то это уже было. Когда-то было… Когда?..

Эдвард опустился – почти рухнул – на скрипучие деревянные ступени и, обхватив ноги руками, уткнулся лбом в колени. Крепко стиснув зубы, принялся раскачиваться взад-вперёд. Взад-вперёд, снова и снова.

Думай, думай, думай!

План вырисовывался постепенно, штрих за штрихом, деталь за деталью. Поначалу расплывчатый, очень уж примерный, он становился всё яснее, обрастая новыми деталями. Собственно, это даже трудно было назвать планом – всего лишь целеустремлённое решение воплотить в жизнь ещё вчера загаданное на сирени желание. Скорее всего, план был совершенно дурацким, не выдерживающим никакой критики, но в тот момент Эдвард не понимал этого. А даже если бы и понял, то всё равно не передумал бы: ничего другого ему попросту не оставалось.

Весь день Эдвард старался сохранять невозмутимый вид, чтобы ничем себя не выдать. Невозмутимый, но не слишком равнодушный, ведь всем было известно о его крепкой дружбе с Беллой. Безмятежное настроение Эдварда навело бы на подозрение, хотя бы ту же Джейн.

То и дело он ловил на себе сочувствующие взгляды Эммета, Джаспера и Розали, которые не решались подойти к нему и высказаться открыто. «Мы тоже очень переживаем за Беллу, – будто говорили они, – переживаем, но сделать для неё ничего не можем».

И пусть они не могли, но он, Эдвард, мог. Должен был смочь! Сейчас от этого зависела жизнь Беллы. День близился к концу, а ей никто не принёс даже стакана воды. Сволочи! При мысли об этом у мальчика всё вскипало внутри, но он изо всех сил старался успокоиться. Для осуществления плана ему нужны были ясная голова и твёрдые руки.

Первым делом Эдвард достал из-под своего матраса самодельную отмычку из тонкой, но жёсткой проволоки, найденной во дворе. Около года назад по такой отмычке им с Эмметом сделал Джаспер, во времена своей беспризорной жизни не гнушавшийся воровством. Он же забавы ради научил их пользоваться этим «орудием труда». Правда, у Эммета не очень-то выходило, чего нельзя было сказать об Эдварде. Его тонкие длинные пальцы будто специально были созданы для того, чтобы вскрывать замки. Тогда Эдвард и подумать не мог, что однажды от этого сомнительного таланта будет зависеть судьба дорогого ему человека.

Вторым пунктом плана были деньги – в количестве, достаточном для того, чтобы добраться до Лондона и продержаться там первое время.

Деньги были у Уилксов – в этом Эдвард ни секунды не сомневался. Значит, ему не оставалось ничего другого, кроме как украсть у них эти самые деньги. Эта часть плана, пожалуй, была самой рискованной, но совершенно необходимой. Жизненно важной.

Для своей операции Эдвард выбрал момент, когда Уилксы будут ужинать. Обычно вечерняя трапеза занимала у них что-то около получаса, а то и больше, но всё равно риск оказаться застуканным кем-то из ребят был очень велик.
А потому, когда Эдвард, наклонясь, орудовал проволокой в дверном замке, по его спине струился пот, хотя в доме было прохладно. Сердце гулко бухало в груди, испуганно сжимаясь при каждом шорохе, каждом звуке, каждом скрипе половиц даже под его собственными ногами.

Ничего не выходило. Руки мелко тряслись, пальцы уже начинало сводить от напряжения – это мешало ещё больше, усложняло и без того непростую задачу. Мысль, что теперь он станет вором, тоже прилично действовала на нервы, словно кто-то у него над ухом водил камушком по стеклу, издавая премерзкий скрежет.

Эдвард вытащил проволоку из замочной скважины, сунул её в карман и, выпрямившись, вытер со лба испарину. Отдышался, сжимая и разжимая кулаки. Времени было в обрез. А возможно, его уже и вовсе не осталось. Осознание этого заставило Эдварда снова взяться за дело, поторопиться. Постараться как следует, изо всех сил.

Наконец замок щёлкнул – звук показался Эдварду настолько резким и громким, что он на целую минуту впал в оцепенение, будучи уверенным, что сейчас сюда сбегутся все, кто есть в доме. Однако ничего не произошло.
Трясущейся рукой мальчик открыл дверь и вошёл в комнату. Действовать нужно было быстро, но осторожно, чтобы Уилксы раньше времени не заметили следы его вторжения. Не считая широкой двуспальной кровати с двумя тумбочками по бокам, в комнате стоял большой платяной шкаф, письменный стол со стулом и громоздкий комод с зеркалом. И никаких картин, статуэток или других милых безделушек, которыми женщины так любят украшать своё жильё. Во всяком случае его мама и бабушка очень любили.

Не теряя времени, Эдвард по очереди осмотрел тумбочки, но не нашёл там ничего интересного. С каждой секундой сердце начинало стучать всё быстрее и быстрее. Казалось, ещё немного, и оно, не выдержав, лопнет, как перезрелый помидор. Кровь оглушительно стучала в висках в такт сердцебиению, вызывая тошнотворное головокружение. Однако мысли о Белле придавали Эдварду сил, вселяли странную слепую уверенность, что всё у него получится. Должно получиться! Ради Беллы.

Покончив с тумбочками, он принялся за комод. После тщательного осмотра первых трёх ящиков мальчику наконец улыбнулась удача: в самом нижнем, четвёртом, ящике под стопкой простыней он обнаружил резную деревянную шкатулку, покрытую лаком. С замирающим от волнения сердцем Эдвард поднял крышку шкатулки. Деньги! Целая стопка благословенных фунтов стерлингов! Невероятное везенье!

Мальчик не мог вот так вот с ходу определить, действительно ли денег было так много, как казалось на первый взгляд, потому что понятия не имел, что сколько сто́ит. Он на мгновение заколебался: сколько банкнот ему взять? Искушение просто забрать всё было очень велико, но это показалось ему слишком рискованным: если кто-то из Уилксов сегодня откроет шкатулку, то пропажи части денег может и не заметить, а вот не заметить пустое дно шкатулки уж точно невозможно. Времени на раздумья не было, поэтому Эдвард сделал первое, что пришло ему в голову: отсчитал ровно половину банкнот, аккуратно свернул их и сунул в карман брюк.

Скрыв все следы своего первого в жизни преступления, Эдвард выскользнул в коридор и защёлкнул замок двери. Он как раз подошёл к спальне мальчиков, когда по лестнице поднялась Виктория. Живот скрутило от страха: на какое-то безумное мгновение ему показалось, что Уилкс даже сквозь плотную ткань брюк сможет увидеть деньги в его кармане. Однако мальчик всё же нашёл в себе силы совершенно равнодушно скользнуть взглядом по её высокой, крепко сбитой фигуре и нарочито неторопливо открыл дверь спальни. Так или иначе, но самая рискованная часть его плана была уже позади.

Дальше будет проще. По крайней мере, Эдварду так казалось.

У него едва хватило терпения дождаться, когда все крепко заснут. Решив, что выждал уже достаточно времени, он встал и стянул с подушки наволочку, которая теперь должна была послужить ему чем-то вроде походного мешка. Прихватив с собой шерстяную кофту, изрядно побитую молью, Эдвард спустился вниз. Не решившись включить свет, он в полумраке прошёлся по кухне, посягнув на те шкафы, где хранились продукты для Уилксов, Марии и Райли. Он сложил в наволочку попавшуюся под руки провизию, но совсем немного, чтобы было нетяжело нести. В довершении Эдвард сунул туда же наполненную водой бутылку, в которой Мария хранила козье молоко, и положил завёрнутые в носовой платок деньги.

Оставив наволочку-мешок с припасами под лестницей, Эдвард снова вернулся в кухню, налил стакан воды, отломил внушительный ломоть хлеба и взял кусок варёной курицы – то немногое, что осталось от ужина Уилксов. Он и сейчас всё ещё испытывал внутреннее напряжение, лёгкий мандраж, но это даже близко не шло в сравнение с тем страхом, что сковывал ему мышцы, когда он крал деньги. Теперь самым трудным для мальчика было дождаться рассвета. Ждать всегда труднее всего. Даже то, что ему удастся открыть замок чулана, где заперли Беллу, не вызывало у Эдварда никаких сомнений. В конце концов, в его распоряжении была ещё целая ночь.

Однако целой ночи не потребовалось: мальчик справился с замком за считанные минуты. С тихим скрипом Эдвард распахнул дверь – в нос ударил ставший уже ненавистным запах пыли и затхлости. Из темноты в его сторону метнулась маленькая испуганная тень. Врезалась в него, обхватила руками.

– Эдвард, – выдохнула она, уткнувшись лицом ему в грудь.

Беллу трясло то ли от страха, то ли от холода. Он обнял девочку за худенькие плечи, вздрагивающие от рыданий, прижал к себе крепко-крепко и коснулся губами её макушки.

– Ну, чего ты?.. Чего? – на какие-то секунды растерявшись, сбивчиво прошептал Эдвард ей в волосы. – Всё будет хорошо. Я всё придумал.

Белла недоверчиво покачала головой, громко всхлипнула и вжалась в него ещё сильнее, словно боясь, что между ними вдруг вырастет невидимая стена, и она снова останется одна. Эдвард не возражал. Ему нравилось держать Беллу в своих руках, нравилось быть для неё островком безопасности.

– Тебе нужно поесть, – мальчик нехотя отстранился и вышел из чулана за едой, оставленной на полу возле входа.

– Где ты это взял?

Белла удивлённо округлила глаза. Даже в полумраке в них отчётливо читался голод.

– В кухне, конечно.

Эдвард поставил тарелку с едой и стакан с водой на пол и по-турецки уселся рядом.

– Если Уилксы узнают, что ты украл это…

Белла покачала головой и села напротив.

Если она и колебалась какое-то время, прежде чем взяться за еду, то совсем недолго: инстинкты взяли своё.

– Ещё бы им не узнать, – усмехнулся Эдвард, – но только это уже неважно.

– Что ты имеешь в виду? – залпом осушив стакан воды, девочка замерла, настороженно глядя на Эдварда. – Что ты задумал?

– Потом, Дюймовочка, всё потом. Ты поешь сначала. Поешь, – улыбнулся он.

Глядя на жующую Беллу, Эдвард вспомнил, как тайком принёс ей кусок своего хлеба пять месяцев назад, вспомнил, как неловко ему было смотреть на неё, пока она ела хлеб. Сейчас, наблюдая за Беллой, мальчик испытывал целую палитру разнообразных чувств, но неловкости среди них не было точно.

– Утром мы с тобой убежим отсюда! – на одном дыхании выпалил Эдвард, когда, доев, Белла вновь потребовала у него объяснений.

– Но куда мы пойдём?

Девочка придвинулась ближе, и их колени столкнулись.

Её голос звучал взволнованно, на лице отражалось замешательство, но по тому, как она сейчас смотрела на него, Эдвард понял, что Белла уже согласна. Правда, особого выбора у неё и не было. У них не было.

– В Лондон. Я знаю, как выйти на дорогу, которая туда ведёт. Мы поймаем попутную машину, пешком нам туда не добраться. Может быть, бабушкин дом всё ещё пустует. Будем жить в нём. А если нет, тогда придумаем что-то другое. Я найду какую-нибудь простую работу. Буду делать всё, что скажут, лишь бы заработать.

Эдвард говорил торопливо, возбуждённо, заражая девочку своей идеей, говорил так, что она безоговорочно верила ему, точно так же, как верила все эти месяцы.

Сейчас им правило не только желание спасти Беллу от беспощадной кары миссис Уилкс, но и жажда приключений, живущая в каждом мальчишке, пусть даже он и не отдавал себе в этом отчёта.

Эдвард рассказал Белле про украденные им деньги, про небольшой запас продуктов в дорогу, спрятанный под лестницей. Девочка то хмурилась, поджав губы, то согласно кивала и робко улыбалась, но на протяжении всего рассказа одно оставалось неизменным – её взгляд, полный восхищения. Растворяясь в этом взгляде, мальчик вдруг поймал себя на мысли, что ради него готов пойти ещё и не на такое. Ради этого взгляда Беллы он готов сделать всё, что в его силах, и даже больше.

– А сейчас тебе нужно немного поспать: завтра будет трудный день, – подвёл итог Эдвард. – Я приду за тобой на рассвете.

– Нет, Эдвард, не уходи!

Белла схватила его за руку и крепко сжала её, словно в попытке остановить, хотя он не успел ещё даже шелохнуться.

– Я должен идти. Джеймс встаёт посреди ночи, чтобы покурить, и часто заглядывает к нам в спальню, дымя своей вонючей сигаретой, – Эдвард с отвращением поморщился. – Моя койка стоит у самой двери. Если Джеймс увидит, что меня в ней нет, всё пропало, – мальчик высвободил руку из чуть ослабевшей хватки Беллы и положил ладони ей на плечи. – Я вернусь совсем скоро. Обязательно вернусь. Ты мне веришь?

Быстрый кивок в ответ.

– Всё будет хорошо, я тебе обещаю.

Эдвард увидел, как в карих глазах набухли слёзы: ещё немного, и вырвутся на свободу, ручьём потекут по щекам. Поддавшись внезапному порыву и давнему тайному желанию, он наклонился к Белле и неловко ткнулся губами в уголок её рта, лишь в самый последний момент вдруг испугавшись целовать в губы.

Эдварда будто ударило током, пружиной подбросило вверх. Задыхаясь от волнения и смущения, он быстро выскочил из чулана, кое-как выдавив из себя «увидимся на рассвете» и напрочь забыв прихватить с собой пустую посуду.

Вернув на место навесной замок, Эдвард прижался спиной к двери, чтобы отдышаться. Губы жарко горели, пульсировали. Голова будто превратилась в невесомый воздушный шарик, который вот-вот взмоет вверх – не поймаешь.

Мальчик не знал, можно ли это считать за поцелуй, да ему было и не важно. Важны были только те, ни с чем не сравнимые чувства, что он сейчас испытывал. Но, конечно, самым важным было то, что совсем скоро они с Беллой убегут отсюда, раз и навсегда освободившись от гнёта Уилксов. А там – будь что будет.

❀❀❀


Предрассветные сумерки растворялись в молочном тумане, пряча восходящее солнце за этой безликой серостью. По небу плыли облака цвета мокрого асфальта, предвещавшие дождь. Очень некстати, ведь у Эдварда с Беллой не было ни зонтов, ни дождевиков, а промокнуть в такую погоду наверняка значило продрогнуть до самых костей. Но такой пустяк, конечно же, не мог их остановить. Они были настолько полны решимости, что, казалось, никто и ничто в мире не способно их удержать.

Дети рысцой пересекли огород, перелезли через забор и, продравшись сквозь пахучие заросли сирени, устремились к лесу, возвышавшемуся почти сразу за территорией приюта. Конечно, можно было выбраться через главные ворота, но тогда им пришлось бы пройти через всю деревню, где их мог кто-нибудь заметить. Да и просёлочная дорога, ведущая к шоссе, была очень длинной и шла через поле, так что никаких кустов и деревьев, за которыми можно спрятаться, не было и в помине. Шансы, что их догонят и найдут прежде, чем они доберутся до шоссе, увеличились бы в разы.

Каждое лето Райли водил мальчишек в лес за грибами и ягодами. Учил их определять, где север, а где юг; показывал им, какие растения, ягоды и грибы можно есть, а какие – ни в коем случае. Он же показал им путь, по которому можно выйти к шоссе, ведущему в Лондон. Прежде Эдвард не задумывался над тем, для чего Бирс это сделал, а вот теперь в голову пришла мысль – возможно, тот надеялся, что кто-то из мальчиков решится на побег, и хотел таким образом помочь им? Возможно, даже подтолкнуть? Так или иначе, но теперь Эдвард был безмерно ему благодарен.

Поначалу мальчик нёс в одной руке наволочку-мешок, а в другой сжимал ладонь Беллы, тянул её, словно на буксире, однако быстро понял, что двигаться по лесу таким образом – не лучшее решение. Ветки деревьев то и дело больно били ему по лицу, норовя выколоть глаза. Идущая вплотную за ним Белла не видела дорогу под ногами и всё время спотыкалась. В конце концов Эдвард решил, что держать девочку за руку вовсе не обязательно: она и так никуда не денется.

После того, как он выпустил её ладонь, идти стало значительно проще, но теперь его начало одолевать беспокойство: не отстала ли Белла, не упала ли. Стараясь различить звук её шагов позади себя, Эдвард напряжённо вслушивался в мелодию леса: шелест умытых росой листьев; утреннее пение птиц; стук дятла, добывавшего себе завтрак; старческий скрип высоких вековых деревьев. Почти всё время Эдвард без труда улавливал шаги Беллы, но случались моменты, когда ему казалось, что он больше не ощущает её присутствия. Тогда мальчик, не останавливаясь и не сбавляя скорости, бросал быстрый взгляд через плечо и с облегчением убеждался, что с ней всё в порядке.

В один из таких моментов правая нога Эдварда угодила в яму, присыпанную прошлогодней опавшей листвой, и резко подвернулась. Он коротко вскрикнул, упал – боль в ноге сделалась почти нестерпимой. Она, словно зверь, впилась в неё острыми зубами, прокусила насквозь. Обездвижила.

– Эдвард?

Он открыл глаза, только теперь осознав, что зажмурился, и увидел перед собой испуганное лицо Беллы.

– Тебе больно? Ты можешь встать? А идти?.. Идти ты сможешь?

Белла заплакала. Он ещё не успел ответить ни на один из её вопросов, но она уже и так знала, какими будут ответы: видела это по его перекошенному лицу, по испарине, выступившей у него на лбу, слышала это в его учащённом от боли дыхании. Она прочла это в его глазах, наполненных отчаянием и страхом.

И всё-таки Эдвард пошевелил повреждённой ногой, попытался опереться на неё, чтобы встать. Не вышло. Боль оказалась такой, что мальчик едва не взвыл.

Он сломал ногу, совершенно точно сломал!

Эта мысль разом подмяла его под себя, раздавила, растоптала все надежды и мечты. Захотелось просто лечь, не шевелясь, закрыть глаза и умереть прямо здесь и сейчас. До этого мгновения Эдвард думал, будто всё знает о боли, обо всех её оттенках и отзвуках. Однако такую сильную боль он испытывал впервые в жизни. И когда?! Именно теперь, когда сломанная нога означала конец. Конец всему!

Как же глупо вышло! Глупо, глупо, глупо!

Эдвард всхлипнул, опустив голову. Впился пальцами в прелую листву, скребя ногтями землю от захлестнувшего его отчаяния.

Белла зашуршала листьями, придвигаясь ближе. Её дрожащая ладонь легла ему на левое колено, сжала. Погладила и снова сжала.

Внутри у Эдварда всё застонало, задрожало от едва сдерживаемых рыданий. Дышать стало трудно и больно.

«Знаешь, а ведь плакать совсем не стыдно…»

Да, не стыдно… Но и не нужно. Только не сейчас, только не при Белле!


– Я не могу, Белла, – обречённо выдохнул Эдвард, подняв на девочку глаза.

Её губы мучительно кривились, а по щекам беззвучно катились слёзы.

– Не могу. Совсем… Ты уж прости меня, ладно? – голос дрогнул, последнее слово получилось растянутым, искажённым.

Эдвард чувствовал, что висел на волоске. Ещё немного – и расплакался бы. Значит, нужно было поторопиться, успеть сказать всё, прежде чем платину прорвёт. Мальчик сделал глубокий вдох и торопливо продолжил:

– Я останусь здесь, а тебе нужно идти дальше. И побыстрее, Белла. Медлить нельзя, иначе Уилксы тебя нагонят. Не так уж далеко мы и ушли, а они наверняка нас хватились.

– Нет, Эдвард, нет, нет, – Белла закрыла глаза и упрямо помотала головой. – Без тебя я никуда не пойду!

– Но я не могу! Не могу, понимаешь?! – в отчаянии выкрикнул Эдвард.

Несколько растревоженных криком птиц шумно вспорхнули с дерева и улетели прочь.

– Значит, я тоже останусь здесь, с тобой.

Лицо Беллы исказилось, и слёзы покатились градом.

– Нет, это же глупо, неправильно. Если ты останешься здесь, значит, всё было зря. Тебе нельзя оставаться.

Девочка снова зажмурилась и, качая головой, разрыдалась.

– Послушай меня. Пожалуйста, Белла, послушай! – Эдвард вновь повысил голос, изо всех сил стараясь, чтобы он звучал твёрдо, и сжал её руку, всё ещё лежавшую на его колене. – Уходи. Это – твой единственный шанс. Я никогда себе не прощу, если из-за меня ты от него откажешься, если по моей вине с тобой что-нибудь случится.

– А ты?.. Как же ты?! – девочка распахнула утонувшие в слезах глаза и посмотрела на Эдварда.

От вида её карих глаза оленёнка Бэмби его горло сжалось в болезненном спазме. Неужели он больше никогда не увидит этих глаз, не увидит Беллу? Неужели никогда?!

– Если Уилксы тебя найдут, то убьют. А если не найдут, ты…

Белла, всхлипнув, замолчала, но мальчик понял, что она хотела сказать «умрёшь». Да, она умная девочка, она всё понимала.

– Это уже неважно. Ты всё равно ничего не можешь с этим поделать. Но ты сможешь выбраться сама. За нас двоих. Ты должна, Белла! Ты ведь сделаешь это, скажи, сделаешь?

Она кивнула, продолжая горько плакать.

– Вот и хорошо. Не зря же я называю тебя Дюймовочкой. Она тоже смогла выбраться из пруда и… ещё откуда-то…

– Из норы, – размазывая слёзы по щекам, подсказала Белла.

Эдвард кивнул и принялся объяснять ей, как найти старые шпалы, у которых нужно будет свернуть направо, после чего, двигаясь вдоль них, выйти на шоссе.

– Ты всё поняла? Всё запомнила? – закончив объяснения, требовательно спросил он.

– Да, поняла, – так и не перестав тихонько плакать, подтвердила Белла.

– А знаешь, я ведь люблю тебя…

Слова вырвались сами собой, но Эдвард ничуть об этом не жалел. Сейчас был его последний шанс сказать их, последняя возможность поведать Белле о своих чувствах.

Девочка на мгновение замерла, а затем, разрыдавшись уже в голос, порывисто обняла его за шею, прижалась к нему, как прошлой ночью в чулане. Боль в ноге вспыхнула с новой силой, но сейчас, в эти последние минуты с Беллой, она не имела значения. Назло этой боли Эдвард положил перепачканные землёй ладони на спину девочки и тоже обнял её. Так крепко, как только смог.

– И я люблю тебя, – уткнувшись носом ему в шею, призналась она.

– Правда?

Сердце подпрыгнуло в груди, учащённо забилось, но на этот раз не от боли – от счастья. Такого мимолётного, невозможного и даже нелепого в сложившейся ситуации, но всё-таки счастья.

– Конечно, правда. Поэтому я не могу уйти. Не могу бросить тебя здесь одного. Я не хочу. Без тебя – не хочу! – сквозь слёзы зачастила Белла.

Её слова, её объятия и это затянувшееся прощание терзали Эдварда, рвали его сердце в клочья. Но он всё равно хотел, чтобы это мгновение длилось вечно, потому что, когда Белла уйдёт, не останется уже ничего. Совсем ничего.

– Но ты уйдёшь. Так надо, – зашептал он ей на ухо, успокаивающе поглаживая по спине. – Ну а я… Со мной всё будет хорошо. Зря я что ли ел тот цветок сирени? Моё желание ещё не исполнилось.

Верил ли Эдвард в то, что говорил? Он и сам точно не знал. Однако упрямый огонёк надежды всё ещё теплился в душе, хотя разум знал, что у него не было ни единого шанса. Даже если Уилксы не найдут его, он умрёт от жажды и голода – ещё не известно, что хуже. Но сейчас, сжимая в своих объятиях Беллу, Эдвард не хотел и не мог думать об этом. Сейчас он хотел надеяться.

– Мне страшно, Эдвард, так страшно! Неужели это всё? Неужели мы с тобой больше никогда не увидимся? Неужели совсем никогда?! – продолжая крепко обнимать мальчика, Белла точь-в-точь озвучила мысли, мучавшие в этот момент и его самого. – Пожалуйста, Эдвард, придумай что-нибудь! Ты ведь можешь, я знаю, что можешь!

А ведь и правда, если каким-то чудом он сумеет спастись, то как они с Беллой найдут друг друга, как смогут встретиться? Нужно было что-то придумать. Прямо сейчас, немедленно! Эдварду показалось, что ответ лежал на поверхности, крутился совсем близко, но ему никак не удавалось его разглядеть, продраться к нему через боль – душевную и физическую.

Идея пришла внезапно, вспыхнула яркой лампочкой в глубине сознания, как уже бывало с ним в минуты отчаяния.

– Мы встретимся, обязательно встретимся! Надо только договориться, когда и где именно.

Эдвард отстранился от Беллы и заглянул ей в глаза. В них зажглась робкая надежда. Слава Богу! Ведь именно это и было его главной целью – подарить ей надежду.

– Скажем, ровно через семь лет, тридцатого мая… в Лондоне. Где-нибудь… не знаю… – мальчик на какое-то время задумался, а затем воскликнул, – хотя нет, знаю! В Риджентс-парке, на скамейке у входа в зоопарк,³ в полдень.

– Но почему только через семь лет? Почему так долго? – огонёк, вспыхнувший было в глазах девочки, снова померк.

– Потому что тогда мы будем уже достаточно взрослыми, чтобы самим решать, когда и куда пойти. Ничто не должно нам помешать. Это будет наш единственный шанс на встречу.

– Я знала, что ты обязательно что-нибудь придумаешь, – Белла слабо улыбнулась, но в её глазах по-прежнему стояли слёзы. – Вот только как мы узнаем друг друга? Нужен какой-то опознавательный знак или что-то вроде того.

– Может быть, у тебя в руках будет сирень? Тогда я узнаю тебя и подойду. Хотя уверен, что и так узнаю тебя. Но сирень – это красиво, поэтому пусть будет.

– Обещаешь?

Белла снова наклонилась к Эдварду, крепко сжала его руку и с мольбой заглянула в глаза.

– Обещаю.

«Если буду жив».

К глазам Эдварда снова подступили жгучие слёзы. Сил сдерживаться почти не осталось. Пришло время расставаться. Он знал это, но, как умирающий, пытался сделать последний вдох. Хотя бы ещё один. Сейчас или никогда.

Эдвард положил ладони Белле на плечи и быстро притянул её к себе. Прижался губами к её губам, ощутив на них соль слёз. Поцеловал – неуклюже и неумело, но искренне и трепетно. Со всей своей любовью и со всей своей болью. Первый и, вероятно, последний раз. Как ни пытался он убедить вместе с Беллой и себя в том, что всё ещё будет, ему это так и не удалось.

– А теперь иди, – тяжело дыша, Эдвард отстранил от себя Беллу, почти оттолкнул. – Пожалуйста, иди. Ну же!

Он сунул ей в руки мешок с едой и деньгами и подтолкнул её.

Белла медленно поднялась с земли, не сводя с него покрасневших глаз. Пошатнулась. Громко всхлипнула и попятилась. Она ещё не ушла, а Эдвард уже остро ощутил невозможную пустоту вокруг себя и внутри. Девочка развернулась, сделала несколько шагов и вновь остановилась. Посмотрела на него.

– Я буду ждать тебя в парке через семь лет. Обещаю.

Её голос дрожал до такой степени, что слова различались с трудом.

Эдвард кивнул. Говорить он уже не мог. А потому просто смотрел на Беллу, жадно вглядываясь в её бледное, но такое красивое лицо, в её худенькую фигуру и каштановую волну густых волос, разметавшихся по плечам. Эдвард вбирал её в себя, впитывал, словно губка, желая запомнить навсегда. И неважно, какое «навсегда» отмерила ему судьба – несколько часов или много лет – образ Беллы должен был остаться с ним.

Девочка снова развернулась и быстро зашагала прочь, время от времени бросая на него прощальные взгляды через плечо. Совсем скоро она скрылась за деревьями, и пустота разрослась до размера вселенной.

Всего несколько минут назад Эдвард чувствовал себя взрослым мужчиной. Рассудительным, сильным и решительным. Он смог держаться достойно при Белле; смог заставить её уйти, вселив в неё надежду; он смог признаться ей в своих чувствах и даже смог поцеловать. Теперь же, оставшись совсем один, в отчаянно безвыходном положении, Эдвард вдруг почувствовал себя ребёнком, маленьким беспомощным мальчиком. Сдерживаться больше не имело смысла. Он лёг и, уткнувшись лбом во влажную от росы землю, заплакал.

❀❀❀


С каждым новым шагом страх и безысходность всё нарастали, подобно снежному кому. И этот ком неотвратимо мчался вслед за Беллой с огромной скоростью, подгоняя её вперёд и грозя вот-вот раздавить. Слёзы безудержно текли по лицу, рыдания со всхлипами, со стонами вырывались из груди. Горло саднило от плача, мутная пелена застилала глаза. Но Белла всё шла и шла, не разбирая дороги, не понимая, что так делать нельзя. Сейчас она была не в состоянии осознать, что уже давно потеряла указанные Эдвардом ориентиры. Бездумно двигалась вперёд, словно заведённая специальным ключом игрушка. Игрушка, которая вот-вот сломается.

Девочка спотыкалась, старалась ухватиться за шершавые стволы деревьев и раздирала ладони, а иногда покорно падала на землю, устав сопротивляться. Лежала несколько минут, пытаясь отдышаться, и снова поднималась. Ветки цеплялись за волосы и одежду – Белла рывками дёргалась вперёд, вырывалась. Бежала, гонимая паникой и отчаянием.

Эдвард, Эдвард, Эдвард! Все мысли были только о нём, и о том, что она оставила его одного, бросила на произвол судьбы. Как она могла? Да кто она после этого?! Предательница! Трусливая предательница – вот кто! Что, если теперь Эдвард её возненавидит? Что, если она потеряла его навсегда? Что, если с ним случится что-то ужасное?.. Нет, нет, с ним не может ничего случиться. Не должно случиться!

Все эти мысли кружили в голове разрушительным вихрем, сводили с ума. Доводили до исступления. На какое-то время девочка, полностью погружённая в них, теряла связь с реальностью, окончательно переставая понимать, куда и зачем шла.

Только обрушившийся с неба дождь заставил Беллу остановиться и оглядеться по сторонам. Солнце, с самого утра прятавшееся за облаками, теперь окончательно исчезло за тяжёлыми иссиня-чёрными тучами. В лесу стоял полумрак, и невозможно было понять, который сейчас час. Где она? Это тоже не поддавалось определению. Ясно одно – никакие шпалы ей уже ни за что не отыскать.

«Заблудилась», – почти равнодушно подумала Белла.

Она знала, что ей должно быть страшно, даже очень. Вот только страха не было, словно весь его запас уже безвозвратно иссяк. На смену ему пришла апатия.

Белла села на землю, прислонившись спиной к дереву, вытянула вперёд гудевшие от усталости ноги и закрыла глаза. Холодный дождь струился по лицу, пропитывал колготки, платье и шерстяную кофту Эдварда, которую он заботливо надел на неё ещё утром. Промокшая одежда давила на девочку, словно железная кольчуга. Белла облизала мокрые от дождя губы и только тогда поняла, что хочет пить. С трудом двигая исцарапанными заледеневшими пальцами, девочка развязала мешок и достала из него бутылку. Её взгляд скользнул по хлебу и кусочку ветчины. Одного этого оказалось достаточно, чтобы к горлу подкатила тошнота. Нет, есть она не могла и не хотела.

Посидев ещё какое-то время, Белла встала и медленно двинулась наугад. Ей не оставалось ничего другого, кроме как просто идти вперёд в надежде, что рано или поздно лес закончится. Она не знала, насколько тот велик, но он совершенно точно не мог быть бесконечным.

Белла вновь шла и шла. Шла до самой темноты, пока не свалилась от усталости. Дождь закончился, но её одежда по-прежнему оставалась насквозь мокрой. Ноющее тело сковал холод, пальцы рук и ног онемели и отказывались подчиняться. Девочке казалось, что она тут же провалится в глубокий сон, стоит ей только принять горизонтальное положение, но сон не шёл. Мысли снова и снова возвращались к Эдварду. Как он там, что с ним? Нашли ли его Уилксы? А вдруг в лесу водятся хищники? Ведь наверняка водятся. О том, что эти самые хищники могут напасть и на неё, Белла почему-то не думала. В конце концов, усталость взяла своё, и она уснула – словно провалилась в глубокую тёмную яму.

Когда Белла проснулась, с трудом разлепив веки, было уже светло, но солнце, как и накануне, надёжно спряталось за облаками. Тело ломило от холода и усталости. Горло драло, будто когтями, так что трудно было глотать даже слюну. Дышать стало больно. Казалось, что грудь придавило невидимой бетонной плитой. Белла поняла, что не может заставить себя встать и идти дальше. Просто не в силах.

«Ты можешь выбраться сама. За нас двоих. Ты должна, Белла! Ты ведь сделаешь это, скажи, сделаешь?»

Девочка услышала голос Эдварда. Он прозвучал настолько реалистично, словно мальчик действительно был рядом и разговаривал с ней.

– Я сделаю, обещаю, – хриплым голосом пробормотала Белла, поднимаясь сначала на четвереньки, а затем, ухватившись за ствол дерева, и на ноги. – Я могу… я должна…

И вновь началась упорная борьба за каждую милю, за каждый ярд, а затем и за каждый шаг. Временами Беллу бил озноб, зубы стучали, а кожа покрывалась мурашками. Временами же, напротив, тело охватывал жар, голова кружилась, разламывалась на части. В такие моменты девочке чудилось, будто она падала с высокого обрыва и летела, летела, бесконечно летела вниз. А ещё появился кашель – надрывный, лающий. Он раздирал ей грудь, отнимал последние жалкие остатки сил.

Вода давно закончилась, и Беллу мучила нестерпимая жажда. Пару раз она заставляла себя хоть что-нибудь съесть, просто потому что было надо. Однако вкуса еды девочка не чувствовала, словно жевала размокшую от дождя бумагу.
В голове почти беспрестанно звучал голос Эдварда. Он придавал Белле сил, заставлял двигаться вперёд, убеждал не сдаваться. И она слушалась его, боясь подвести, не оправдать его надежд и таким образом предать ещё раз.
В сгустившихся вечерних сумерках Белла не заметила небольшого склона и упала, кажется, уже в сотый раз за день – скатилась с него кубарем и врезалась в дерево.

– Я больше не могу, – со слезами простонала она, – правда, не могу.

Она готова была сдаться. Ещё одна ночь в холодном сыром лесу наверняка прикончит её. Но и в то, что сумеет выбраться отсюда засветло, Белла уже не верила. Видимо, лес всё-таки оказался бесконечным. Или же всё это время она просто ходила кругами. Так или иначе, но лес победил, а она проиграла.

Перед мысленным взором Беллы снова возник Эдвард – единственный любимый и близкий человек на всём белом свете. Его вечно взлохмаченные каштановые волосы, отливавшие на солнце бронзовыми прядями, его лучистые зелёные глаза и золотистые веснушки на носу, которые так необыкновенно ему шли. Она представила, как он ждёт её на лавочке в тени деревьев в каком-то парке. Ждёт весь день, а затем и весь вечер. Ждёт и не знает, что она, Белла, не придёт, потому что семь лет назад покорно сдалась, признала своё поражение.

Этот яркий образ из возможного будущего открыл в Белле новое дыхание, пустил в ход последний скрытый резерв сил. Она поднялась, пошатнулась и упала на колени, но снова заставила себя подняться. Белла уже не чувствовала собственных ног, но это было к лучшему, потому что старые, ставшие тесноватыми ботинки ещё вчера натёрли мозоли.

Стемнело. Небо очистилось от облаков, и теперь на его глубокой синеве отчётливо проступили звёзды. Белла уже не шла – едва передвигала ноги. Ей было настолько плохо, что она не обратила внимание ни на постепенно редевшие деревья, ни на всё ширящийся просвет между ними, поэтому вдруг кончившийся лес стал для девочки полнейшей неожиданностью. Теперь перед ней расстилалось небольшое поле с несколькими то тут, то там торчащими маленькими стогами прошлогоднего сена. А сразу за полем виднелась какая-то деревня: смутные очертания крайних домов были различимы даже во мраке ночи.

Белла обрадовалась, но как-то вяло, неуверенно – сил не осталось даже на такую малость. И уж тем более их не осталось на то, чтобы преодолеть это, казалось бы, ничтожное расстояние, отделявшее её от деревни. Теперь каждый ярд представлялся ей бесконечной сотней миль.

Словно в тумане, Белла добрела до ближайшей кучи прелого тёплого сена и рухнула в неё. Попыталась зарыться поглубже, будто маленький дикий зверёк в нору, но не смогла. Её засосала в свои недра удушливая и вязкая, словно трясина, чернота.

❀❀❀


Первое, что ощутила Белла ещё даже прежде, чем открыть глаза, – это нежное прикосновение прохладной ладони к щеке. Точно таким же прикосновением её каждое утро будила мама… Мама. У девочки на мгновение перехватило дыхание. Но, конечно, это была не мама, хотя женщина, склонившаяся над Беллой, очень её напоминала: примерно того же возраста, тоже темноволосая и сероглазая. Но самое главное – у неё была почти такая же улыбка.

Женщина бросила взгляд через плечо и взволнованно крикнула:

– Карлайл! Она очнулась!

Девочка обвела взглядом комнату – просторная и очень светлая, такая непохожая на мрачную, пропахшую сыростью и затхлостью спальню в приюте. Здесь пахло совсем иначе: чистотой и свежестью тёплого ветра, залетавшего в приоткрытое окно, цветами, стоявшими в вазе на комоде, и ещё немного стиральным порошком от белоснежной подушки под головой Беллы.

– Как ты себя чувствуешь, детка?

Женщина снова склонилась над девочкой, положила ладонь ей на лоб и тихо добавила:

– Жар всё ещё не спал.

Чувствовала себя Белла, и правда, неважно. Голова болела, а всё тело ломило. При каждом вздохе из её груди доносились влажные хрипы, мешавшие дышать. Однако вместо ответа девочка лишь неуверенно пожала плечами. Она не знала, где находилась, не знала, кто эта женщина, а потому робела перед ней. Робела, но не боялась. Какое-то шестое чувство подсказывало Белле, что здесь она в безопасности.

– Как тебя зовут, детка?

Женщина присела на кровать рядом с девочкой, поправляя на ней одеяло.

– Белла, – с трудом проговорила та и не узнала собственного голоса, настолько тихим и сиплым он был.

– Ну, как тут наша больная?

На другую сторону кровати присел высокий блондин средних лет с ясными голубыми глазами. Он улыбнулся, но совсем не так, как недавно улыбалась женщина. Его улыбка была сдержанной и как будто даже строгой.

– Её зовут Белла.

Женщина поднялась с кровати, подошла к мужчине и замерла возле него, положив ладонь ему на плечо.

– Вот как? Приятно познакомиться, Белла, – мужчина снова улыбнулся, но уже теплее. – Меня зовут Карлайл. Карлайл Каллен. А это, – он указал рукой на стоявшую рядом женщину, – моя жена Эсми.

– Где я?

– Тебя нашли в поле и принесли ко мне. Я доктор. Сейчас ты у нас дома.

– Ну и напугала же ты нас! – вставила Эсми. – Почти неделю пробыла без сознания, металась в бреду.

– Но теперь тебе уже лучше. Ты сильная девочка и отлично справляешься с болезнью. Не переживай, ещё немного, и мы поставим тебя на ноги. Лекарства лекарствами, но скажу тебе по секрету, что куриный бульон Эсми способен творить небывалые чудеса, – мужчина подмигнул Белле, окончательно растеряв свою строгость. – А сейчас мне нужно прослушать тебя и осмотреть твоё горло, если ты не против. Ты ведь не против?

Девочка отрицательно покачала головой.

– Вот и отлично!

Манипуляции Карлайла были простыми и недолгими, но Белла вдруг почувствовала себя настолько уставшей, будто снова целый день бродила по лесу. Видимо, это не укрылось от проницательного взгляда доктора, потому что он, вернув себе строгий вид, велел ей отдыхать и вышел из комнаты, перед этим шепнув что-то на ухо своей жене.

Эсми снова присела на краешек кровати и, взяв девочку за руку, посмотрела на неё изучающим пристальным взглядом.

– Скажи, Белла, – нерешительно начала она, – у тебя есть родители или другие близкие, которые могли бы о тебе позаботиться?

Белла подумала об Эдварде, и сердце болезненно сжалось от страха за него. Он – её близкий человек, он мог бы о ней позаботиться, но Эсми явно имела в виду кого-то из взрослых.

– Нет, – просипела Белла.

Эсми кивнула, и на её лицо легла тень печали. Однако, быстро стерев её, она тут же мягко улыбнулась и провела рукой по волосам девочки, влажным от пота.
– Не бойся, детка, всё будет хорошо. Теперь ты не одна.

Следующие десять дней Белла тоже провела в постели. По утрам она чувствовала себя вполне сносно, но после обеда её температура снова росла, порой достигая максимальной отметки на градуснике. Большую часть времени девочка спала. Ей снились Эдвард и мама – иногда по отдельности, иногда оба сразу. В одном из снов они втроём гуляли среди кустов сирени и искали пятилистник, чтобы загадать желание. Несколько раз девочке приснилась миссис Уилкс: та угрожающе нависала над Беллой и, брызжа слюной, кричала, что она нацистское отродье. Моментами девочка снова соскальзывала в черноту, металась в бреду, принимаясь звать вслух то маму, то Эдварда и сбивая под собой простыни.

Когда Белле становилось лучше, её вновь одолевали тревожные мысли. Теперь к страху за Эдварда примешался и страх за своё собственное будущее. Что ждёт её, когда она окончательно поправится? Вернут ли Каллены её обратно в приют, где Виктория непременно с ней разделается? Что имела в виду Эсми, когда сказала, что Белла теперь не одна? Неужели они и правда хотели оставить её у себя?

Ровно через две недели, когда Белла окончательно пошла на поправку, ей наконец удалось получить ответы на все эти вопросы.

Каллены, как в самый первый день, сели на противоположные стороны её кровати. По серьёзному выражению их лиц Белла сразу догадалась, что они собираются поговорить с ней о чём-то важном. И, конечно же, оказалась права.

– Белла, мы хотим, чтобы ты рассказала нам, что с тобой случилось, ¬– сразу с места в карьер начал Карлайл. – Думаю, ты уже достаточно окрепла для столь долгого и непростого разговора. У меня есть одно предположение, но я не знаю, верно ли оно… Ты сбежала из детского приюта – того, что в соседней деревне? Я прав?

– Да, – опустив глаза, подтвердила Белла.

Она замолчала, но Каллены не стали её торопить, подталкивать, дав ей время собраться с мыслями.

Наконец Белла решилась. Нервно теребя и выкручивая угол пододеяльника – красивого, в мелкий голубой цветочек, – она рассказала им о своей маме, о приюте и о немыслимой жестокости миссис Уилкс. Но дольше всего девочка рассказывала об Эдварде. Её голос дрожал, вибрировал от волнения, срывался. По щекам катились слёзы, но Белла не обращала на них внимания. Сейчас она будто переживала всё заново: момент их знакомства, когда Эдвард, улыбнувшись, протянул ей руку, и она, испуганная и несчастная, неожиданно подумала о том, какой же он красивый и добрый; тот ужас, что охватил её, когда Джеймс избивал Эдварда ремнём, избивал из-за неё; своё смущение и волнение, когда он протянул ей хлеб и сказал: «Ешь!»; свою боль за него, когда Эдвард, такой сильный и смелый, плакал по своим погибшим родным, прижимая к себе Беллу так крепко, что ей трудно было дышать; свою любовь к нему и своё восхищение, что всё росли и крепли с каждым новым днём, проведённым рядом с ним; а ещё, конечно же, своё отчаяние и горе, когда она уходила, оставляя его одного в лесу.

Каллены слушали Беллу, не перебивая. Эсми беззвучно плакала вместе с ней, прижав к груди сжатые в кулаки руки. Карлайл хмурился, и на его переносице пролегла глубокая морщинка. Белла видела, что они неравнодушны к её несчастьям, и от осознания этого ей становилось чуточку легче.

– Теперь вы отправите меня обратно в приют? – внутренне сжавшись в комок, спросила Белла, когда её безрадостная история подошла к концу.

– Нет, что ты! – кинув быстрый взгляд на мужа, Эсми наклонилась к девочке и погладила её по руке, всё ещё судорожно сжимавшей пододеяльник. – Если ты не против, мы бы хотели взять тебя под свою опеку. Это будет непросто, ведь у тебя нет никаких документов, но Карлайл постарается всё устроить.

– А вы… – Белла замолчала, но затем всё-таки осмелилась закончить свою просьбу, – не могли бы вы съездить в приют и узнать, там ли Эдвард и как он?

На самом-то деле в душе девочки затеплилась надежда, что Каллены смогут забрать к себе и его, но спросить об этом напрямую пока не решилась. Она со всей своей детской наивностью верила, что если они увидят Эдварда, познакомятся с ним и поймут, в каких условиях он живёт, то сами захотят спасти его.

Каллены переглянулись. Эсми всхлипнула, и Карлайл ободряюще сжал ей руку. Дурное предчувствие разом заморозило Белле все внутренности, покрыв их тонкой коркой льда.

– Около трёх недель назад в приюте случился пожар.

Слова Карлайла пробили в груди девочки огромную дыру, и теперь с каждым его новым словом из этой дыры по капле, словно кровь, вытекала жизненная сила, заполняя образовавшуюся пустоту нестерпимой болью.

– Там всё сгорело дотла. Говорят, несколько детей выжило, и их отправили в другие приюты, но даже не представляю, как узнать их имена и где они теперь. Мне очень жаль, Белла.

Дыра в груди девочки расширилась до немыслимых размеров. Ей стало трудно дышать, словно чья-то невидимая ледяная рука сдавила горло. Голова закружилась. Белла обессилено опустилась на подушку, развернулась, обхватила её руками, вжалась в неё лицом. Исходивший от наволочки аромат порошка вдруг показался ей приторным, удушливым.
Белла заплакала – громко, отчаянно. Однако вместе со слезами вдруг пришло и неверие. Эдвард не мог погибнуть. Кто угодно, но только не он!

Господи, пусть Эдвард будет жив! Пожалуйста, Господи!

– Белла, детка…

Эсми погладила девочку по спине, мягко сжала плечо в попытке оторвать её от подушки, но та лишь помотала головой, ещё крепче вцепившись в наволочку пальцами.

– Не надо, Эсми, – где-то за пеленой горьких слёз, словно далёкое эхо, прозвучал голос Карлайла. – Пусть поплачет. Ей это нужно.

И они ушли, оставив Беллу наедине с её незамысловатой молитвой, идущей от самого сердца.
____________________________________________________________________________________

1. В Англии сирень считается только цветком горя и несчастья. Старая английская пословица даже говорит, что тот, кто носит сирень, никогда не будет носить венчального кольца. И потому послать сватающемуся жениху ветку сирени значит отказать в руке той девушки, за которую он сватается. К этому вежливому способу там нередко и прибегают. В Англии долгое время была только лиловая сирень, а про появление белой сложилось такое сказание. Говорят, что когда один богатый лорд обидел одну доверившуюся ему молодую девушку и она умерла с горя, то провожавшие ее друзья усыпали всю ее могилу целыми горами сирени. Сирень эта была лиловая, но когда они на другой день пришли на могилу, то были несказанно удивлены, увидев, что она стала белой (прим. автора).

2. В Германии сирень пользовалась большой популярностью. Весной ею украшали почти все дома, из неё плели венки, делали букеты. Девушки использовали сирень для гаданий: считалось, что, если найдёшь пятилепестковый цветок сирени, будешь счастливой. Именно оттуда пришёл наш любимый обычай выискивать на счастье цветочки с пятью, шестью и более лепестками, а затем съедать. Интересно, что появление таких цветочков – своеобразное уродство, более характерное для белой сирени. А вот цветочки с тремя лепестками, наоборот, считались «несчастливыми» (прим. автора).

3. Лондонский зоопарк – старейший научный зоопарк в мире. Основан в Лондоне 27 апреля 1828 года в качестве зоологической коллекции, предназначенной для научных исследований. С 1847 года открыт для публичных посещений. Одно из крупнейших зоологических собраний в Соединённом Королевстве. Расположен в северной части Риджентс-парка на границе между районами Вестминстер и Камден.


На этом вторая часть заканчивается, но впереди нас ждёт ещё третья, заключительная часть.




Источник: https://twilightrussia.ru/forum/58-38477-1
Категория: Мини-фанфики | Добавил: lelik1986 (17.07.2020) | Автор: lelik1986
Просмотров: 818 | Комментарии: 6


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА







Всего комментариев: 6
1
5 sova-1010   (14.12.2020 14:28) [Материал]
Оля, что же ты со мной делаешь? Я уже весь телефон залила слезами... cry

0
6 lelik1986   (14.12.2020 19:59) [Материал]
Я иногда бываю немного садистом)) А если серьёзно, то я сама вся испереживалась, пока писала эту историю. Большое спасибо за твои эмоции! happy

1
Дорогой автор!
Спасибо за историю которая оживила мои будни.
С нетерпением жду 3 главу.
Мне не терпится узнать о следующем развитии событий.

0
4 lelik1986   (19.07.2020 10:47) [Материал]
Вам спасибо за внимание к этой истории! wink
Финал истории будет уже совсем-совсем скоро wink

1
1 Endorphin   (18.07.2020 20:01) [Материал]
Оля!!!!!
cry :'( cry
Я, конечно, знала, что ты собираешься разбить мне сердце... снова... Но не так же скоро!!!
Спасибо за быстрое продолжение, но я не думала, что всё будет так cry
Они оба такие добрые, такие светлые... Ну как так-то... Боже, я чуть инфаркт не схлопотала!!! Эдвард невероятный, просто совершенно неподдающийся словам парень! Пожалуйста, боженька, пошли мне такого surprised
В общем, я потом отпишусь,когда валерьянка подействует, потому что я сейчас такая вся...уххх!
Вот это эмоции... Да...
п.с если через семь лет они не встретятся, а я так поняла, что ты жёсткий манипулятор эмоциями (люблю за это и ненавижу), то я буду ругаться

0
2 lelik1986   (18.07.2020 21:28) [Материал]
Цитата polkklpo ()
Я, конечно, знала, что ты собираешься разбить мне сердце... снова... Но не так же скоро!!!

Да ладно тебе, не всё так уж плохо... кажется biggrin
Цитата polkklpo ()
Спасибо за быстрое продолжение,

Это было не трудно, учитывая, что история полностью написана ещё 2 месяца назад cool
Цитата polkklpo ()
Они оба такие добрые, такие светлые... Ну как так-то...

В жизни так бывает, увы. И на долю светлых и добрых людей выпадают тяжёлые испытания sad
Цитата polkklpo ()
Пожалуйста, боженька, пошли мне такого

Остаётся только добавить "аминь"
Цитата polkklpo ()
отому что я сейчас такая вся...уххх!
Вот это эмоции... Да...

Большое спасибо за твои эмоции! wink
Цитата polkklpo ()
п.с если через семь лет они не встретятся, а я так поняла, что ты жёсткий манипулятор эмоциями (люблю за это и ненавижу), то я буду ругаться

Может, я и манипулятор, но не бессердечная же дрянь cool tongue biggrin