Вставив ключ в замочную скважину, голубоглазый шатен обернулся на шорох за спиной. Волна напряжения прокатилась по сильному, натренированному телу. Холодный пот привычно выступил вдоль позвоночника и на лбу. Последняя неделя испытывала Кирилла на прочность. Девушка с безумными глазами и острым ножом в руке, кидающаяся к нему с диким криком ненависти, мерещилась ему в каждой мелькнувшей неожиданно тени и прозвучавшем звуке.

Да, ему была обещана безопасность, но кем?.. Существом, всегда держащим слово. Но теперь оно могло и обмануть. Что весомее: слово чести или страх мести от любимой сумасшедшей женщины?..

На лестнице показался крепко выпивший сосед. Пожилой мужчина привалился к стене и обматерил власть и чертей, укравших лифт.

Кирилл, расслабившись, открыл дверь и вошёл в квартиру.

– Дорогая, я пришёл, – негромко сказал он, снимая куртку и туфли.

Сейчас была где-то половина одиннадцатого вечера. Случалось, он и позже возвращался домой с работы, однако жена его непременно встречала. Пускай сонная и уставшая, но она всегда дожидалась его.

– Любимая? – Кирилл направился к залу. В нём горел свет. Тишина, стоящая в квартире, ледяными иголками коснулась его нервов. Он достал из-за ремня за спиной пистолет и снял его с предохранителя. – Солнышко? Ты не соскучилась? А у меня ещё остались силы…

Шаг в зал, и красивые сине-серебристые глаза впились в него сумасшедшим обжигающим взглядом.

Кирилл на миг остолбенел. Его страхи обрели плоть, и видимое им было гораздо ужасней, чем все те кошмары, что чудились до этого.

В кресле напротив входа сидела жгучая брюнетка в чёрном распахнутом плаще, брюках и берцах. Девушка была сногсшибательной внешности. Роковая хищница. Её алые губы были чуть растянуты улыбкой. Во взоре холод, голод и злость. А ещё нечто незримое окружало её. Это завораживало Кирилла. Он словно смотрел на крупную смертоносную кошку. Хотя она и изменилась и они не встречались не год и не два, он узнал её по глазам. Только ныне эти глаза сияли не любовью. Блеск в них полностью соответствовал наружному облику, который когда-то был лишь глубоко внутри девушки. Когда-то доброй и нежной, а сейчас перевоплотившейся в безжалостного зверя, вырвавшегося из клетки.
На руках Ады была старшая дочь Кирилла. Хищница поглаживала иссиня-чёрные волосы девочки, спящей у её груди. А у него перед ногами раскинулась на ламинате багряная надпись: «Призрак Ады пришёл за всем, что тебе дорого. Молиться поздно. Теперь ты познаешь Ад». У Кирилла не было сомнений, буквы коряво выведены кровью.

Он вскинул руку с пистолетом, направляя дуло на широко заулыбавшуюся девушку.

Что-то ударило сзади в область шеи. Всё тело Кирилла сразу приобрело ватную слабость. Он, падая на пол, успел заметить высокую блондинку, перехватывающую оружие из его ослабшей руки, и подумать: «Кухня. Там было темно. Нужно было проверить, не проходить мимо». На глаза опустился чёрный занавес.

Холодная влага колет лицо. Сознание возвращается к Кириллу медленно, словно проплывая сквозь густой кисель из мрака и смеющихся страхов.

Открыв глаза, он тихо простонал. Шею ломила жестокая боль.

По-прежнему сидящая в кресле Ада со злорадной полуулыбкой жгла его голодным взглядом и с осторожностью касалась подрагивающими пальцами щеки девочки, мирно посапывающей во сне.

Светловолосая женщина в кремовом плаще легко ткнула Кирилла мыском армейского ботинка в скулу. Велела:
– Вставай! – и бросила части от разобранного пистолета перед ним на кровавые буквы.

– Так на что, милый, у тебя ещё остались силы для твоего солнышка? – со сладким ядом в голосе спросила Ада.

Пошатываясь, Кирилл поднялся.
– Отпусти их. Они ничего тебе не сделали. Это между мной и тобой. – Он сжал кулаки.

– Их?.. – Ада зло усмехнулась, искривив губы. – А кто тебе сказал, что не остались лишь ты и она? – Девушка-зверь оскалила острые зубы и пальцами, превратившимися в когти цвета обсидиана, аккуратно провела по плечу и животу его старшей дочери.

Красный туман ярости нахлынул на Кирилла. Он кинулся к уродливому душой монстру в обличии красавицы. Но больше шага сделать не успел. Блондинка стремительно напала на него. Кирилл смог отразить пару её выпадов и оказался отшвырнутым в стену. Скрипя зубами, он растянулся на полу. Сбитые им полочки с фотографиями рухнули на голову и спину.

– Осторожней, Ви. Он мне ещё нужен живым, – холодно сообщила Ада.

– Конечно, сестра. Я стараюсь быть ласковой, – ответила ей блондинка.

– Отпусти её! – С гортанным хрипом, похожим на рычание, Кирилл встал. – Меня режь на ремни, но она невинный ребё…

– Заткнись, тварь! – гневно взревела Ада. Её зрачки полыхнули раскалённой сталью. – Будешь вякать лишнее – я навещу каждого твоего родственника! Перегрызу им всем глотки, а ты будешь смотреть! Я решаю, кто невинен, а кто сдохнет, захлёбываясь своим дерьмом! Ты понял? – сквозь её ощеренные зубы потекло зловещее шипение.

Ви с недвусмысленным выражением приблизилась к Кириллу, сжимая и разжимая кулак. Ей явно не терпелось свернуть ему шею.

– Я уяснил, чудовище, – сипло бросил Кирилл.

Ада вдруг рассмеялась. Огонь в её зрачках исчез. Когти на руке, поглаживающей волосы девочки, стали пальцами.

– А твоя сучка жена не чудовище? Она мне ничего не сделала? – Ада приподняла бровь. Хищная улыбка играла на её бледном лице. – А ты не чудовище? Давай-ка разберёмся, любимый, как у нас было, и что теперь, и кто есть кто! –Она подала знак.
Ви тут же молниеносно ткнула Кирилла в живот кулаком и хрипящего, упавшего на колени, схватила за затылок. Наклонила, упирая носом в фотографию, где под растрескавшимся стеклом на снимке были запечатлены на пикнике у моря он, супруга и дочери. Это было лишь полтора месяца назад, и на небе и в судьбе их семьи не было тогда не облачка.

– Смотри внимательней, – глухо рыкнула Ада. – И слушай любимого Есенина:

Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей
Кипяток сердечных струй.

Опрокинутая кружка
Средь веселых не для нас.
Понимай, моя подружка,
На земле живут лишь раз!

Оглядись спокойным взором,
Посмотри: во мгле сырой
Месяц, словно желтый ворон,
Кружит, вьется над землей.

Ну, целуй же! Так хочу я.
Песню тлен пропел и мне.
Видно, смерть мою почуял
Тот, кто вьется в вышине.

Увядающая сила!
Умирать так умирать!
До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.

Чтоб все время в синих дремах,
Не стыдясь и не тая,
В нежном шелесте черемух
Раздавалось: «Я твоя».

И чтоб свет над полной кружкой
Легкой пеной не погас —
Пей и пой, моя подружка:
На земле живут лишь раз!

Шипение, и Ви задрала голову Кириллу, заставляя теперь смотреть на неподвижную Аду, схожую с каменным изваянием тёмной богини.

– Ну что? Чьи губы ты хочешь поцеловать? Ты меня чуточку хотя бы любил? – Боль мелькнула в сине-серебристых глазах.

Губы Кирилла дрогнули, но Ада тут же с гневом зарычала:
– Заткнись! Я не для того обманула Смерть такой ценой, о которой ты, мразь, понятия не имеешь! Вечно гореть тебе мало, тварь! Я живу второй раз на проклятой земле не затем, чтобы слушать твою ложь! Ты будешь говорить правду и лишь её! Полслова вранья – и мы поедем в гости к твоей маме! – Она кивнула.

Будто стальная, рука Ви снова уткнула Кирилла лицом в фотографию уже навсегда разбитого счастливого прошлого.

– Скажи, любимый, – бесчувственным тоном заговорила Ада, – ты вот шатен, твоя паскуда жена блондинка, младшая дочь со светлыми волосами, а на кого похожа старшая девочка? От кого у неё такие красивые цвета вороного пера шёлковые пряди?

– Ты уже знаешь, – сквозь зубы процедил Кирилл. Бессильная злость душила его. Он клялся себе, что если чудом выживет, то жестоко отомстит нарушившему слово покровителю и этому безумному чудовищу, отбирающему его счастье.

– Они так похожи, один в один мои. И глаза. И черты лица. Губы. Нос. Брови. Подбородок. Скулы… – задумчиво говорившая Ада запнулась и резко зашипела: – Ничего в ней нет от тебя! Ни капли! Ни чёрточки!

Ви задрала Кириллу голову. Он встретился взглядом с Адой. Его сердце пропустило удар. В её зачаровывающих глазах стояли слёзы. На миг он забыл о страхе и ненависти. Глубокие чувства всколыхнулись в душе.

– Ада… – со стоном прошептал Кирилл.

– Молчи, – выдавила она из себя и опустила взгляд на девочку. Нежно прижала её к груди. – Когда она родилась? Как?

Густой тошнотворный ком встал у Кирилла в горле.

– Отвечай! – Ви рванула его волосы.

– Четвёртого мая две тысячи первого года, – процедил сквозь зубы Кирилл. – Как?.. – он скривился. – Зверь, которому ты принадлежишь, её принёс.

– Ей пять лет. – Ада улыбнулась, гладя лицо ребёнка. – Пять лет, которые украла у меня твоя сучка и ты, – холодно добавила она. Глухо зарычала: – Кто зверь? Подробней о рождении, и не пытайся скрыть от меня ни толику тебе известного!

– Говори и помни о маме, – сообщила механическим голосом Ви.

Кирилла прошиб душ из ледяного пота. В разуме мелькнули ужасающие мысли, отображающие догадки, на что способно это невероятно сильное нечто, похожее на женщину. Это бездушное создание устрашало более, чем сумасшедшая, кровожадная Ада. У той есть чувства, хотя бы часть светлых нот в сердце. А у этой… только пустота и программа функций.

– Зверь зовёт себя Дориан Грей. Он бог зла. Может быть…

– Это не интересно! – рявкнула Ада, прерывая его. – Дориан бог дерьма и способен быть любым говном. Собачим, крысиным, кошкиным, твоим! Мне плевать! – Она посмотрела горящими глазами на плотно сжавшего губы Кирилла. – Я принадлежу лишь ей… Как родилась моя дочь?

– Ты была на третьей недели беременности, когда, – Кирилл словно поперхнулся. Слова застряли в его горле. Лицо исказила гримаса. Сердце потащили в разные стороны былая любовь, отвращение к ней, жалость, ненависть и сострадание.

Ада окаменела, даже взгляд у неё сделался стеклянным.

– Продолжай! – стальным голосом потребовала Ви. Рванула волосы Кириллу и отпустила ему пощёчину.

Облизнув появившуюся на губе кровь, Кирилл зло усмехнулся:

– Да, пантера, ты нашла себе достойную пару!

– Как и ты, – прошипела в ответ Ада.

– Дальше о ребёнке… – На миг отпустив волосы Кирилла, Ви хлестнула его по другой щеке.

– Как Зверь и предупреждал меня, ты стала меняться, делаться чудовищем. Сначала в уме. – Кирилл скрипнул зубами. Боль стиснула душу. – Быть может, зачатие дало толчок твоему безумию и превращению в то, что ты по рождению, как твои настоящие мать и отец. И ты убила своих приёмных родителей. Наверное, подсознательно почуяв, что они чужие. Очень жестоко расправилась с ними. Как ты…

– Это ты сумасшедший! – Ви уткнула Кирилла лбом в разбитую фоторамку. – Что за бред ты говоришь? Дмитри…

– Сестра, пускай он продолжает, – голос Ады был холоден и пуст. – Он прав, Дмитрий мне был что отец. Заботился обо мне, как о родной.

Хватка Ви ослабла, и Кирилл разогнулся.

– Я не удивлюсь, если ты реально причастна к смерти и того, кого звала папой! – Кирилл едко улыбнулся, смотря на непроницаемую статую по имени Ада. Он знал: ей сейчас больно, и был рад этому. Тому, что не только ему сейчас плохо, режет сердце и обжигает душу. – А они тебя любили. Но ты… ты зверь, способный по-настоящему любить лишь то, что твоё биологически! Такой же, как ты, монстр забрал тебя с места преступления. Уничтожил все следы. С его возможностями это сущий пустяк. – Кирилл не сдержался, с горечью вздохнул. – Дориан поместил тебя в лечебницу под присмотр своих людей, чтобы ты никому больше не причинила зла бездумно. Там ты должна была постепенно окончательно преобразиться в зверя. Что и произошло, как я вижу. – Он напряжённо сглотнул, пристально смотря, как Ада нежно поцеловала девочку в лоб. – Но Дориан с удивлением обнаружил, что ты беременна. Похоже, судьба посмеялась над тобой и мной! Какой-то из презервативов дал слабину. – С мрачным лицом Кирилл скрипнул зубами. – Тогда бы ты не смогла выносить её. Вы бы обе умерли. Он изъял из тебя эмбрион и поместил его в некую машину-инкубатор. В две тысячи первом году, пятого мая Зверь пришёл ко мне, принёс…

– Она здорова? – прервала его Ада. В её человеческих глазах плескались безумная тревога и животный ужас.

У Кирилла возник соблазн соврать, но Ви, будто уловив его чёрные мысли, механическим голосом предупредила:
– Учти, кобель, за каждое слово твоей лжи ответят близкие тебе люди.

– Дориан говорил, что был лишь десятипроцентный шанс на чудо. – Кирилл с ненавистью засверлил взглядом увлажнившиеся глаза Ады. – Но да, она здорова и даже не несёт в своих генах болезни. А ещё она человек! Никогда не будет одной из вас! Она не твоя! – выкрикнул он и, получив удар по почке от Ви, скорчился на полу, хрипя:
– Моя… она моя…

Ещё удар. Острая боль пронзила Кириллу живот.

– Хватит. Не бей, – глухо рыкнула Ада. Тихо спросила: – Как ты назвал мою дочь?

Кирилл приподнялся, с перекошенным лицом уткнул лютый взгляд в беззвучно плачущее чудовище. Процедил сквозь зубы:
– Крокодиловы слёзы.

– Как ты назвал мою дочь? – повторила вопрос Ада, и её слезящиеся серебристо-синие глаза осветило рубиновое пламя.

– Зверь дал ей имя Лани.

– Лани, – мягко произнесла Ада. – Свет… – задумчиво прибавила она. Вздрогнула. Прошептала:
– Тари-Аль им аль Лани. – И она громко, истерично рассмеялась, крепко прижимая к груди девочку.