САУНДТРЕК
Последние дни определенно были неплохими. Чарли неожиданно стало лучше. Возможно, мне даже не понадобится оставаться здесь до осени и просить академический отпуск. Я задумываюсь о том, чтобы забрать отца с собой в Финикс, потому что не смогу оставить его в интернате. Ему следует быть рядом со мной. Если бы я и могла принять такое решение, то только сразу по приезду в Форкс. Теперь же, после всего, что мы вместе перенесли, - нет. Но и мысль о том, чтобы остаться в Форксе на неопределенное время, приводила меня в ужас.
С такой динамикой выздоровления к сентябрю Чарли вполне сможет обходиться без меня несколько часов, пока я буду на занятиях. Его больше ничто не держит в этом унылом месте, а мне хочется бежать отсюда со всех ног. Вскоре мы сможем вырваться из Форкса. Когда я об этом думала, на душе становилось светлее. Под ярко-синим небом Аризоны он пойдет на поправку еще быстрее.
Провожая патронажную сестру, я увидела направлявшегося к нашему дому Билли Блэка. Чарли, безусловно, обрадуется визиту старого друга. Я радушно поприветствовала пожилого индейца и проводила в комнату отца, оставив их вдвоем на некоторое время.
Спустившись вниз, я приготовила оладьи и прибралась в кухне. Поймала себя на мысли, что рада любому гостю, а Билли был одним из тех, кому я подсознательно доверяла.
Я решила пригласить его составить мне компанию за обедом, и заодно все-таки расспросить о Джейкобе. Интересно, что сейчас скажет мне Билли? Что Джейкоб не вполне нормален с детства? Что страдает повышенной агрессивностью вперемешку с патологической склонностью к преследованию женщин? Впрочем, я не удивлялась, что в таком чокнутом городишке вырастают психически ненормальные люди. Еще немного - и меня саму можно будет отправить на очередной курс лечения к психотерапевту.
Я накрыла на стол, а Билли все не возвращался. Прошло уже полчаса, такое долгое общение может утомить Чарли. Поднявшись наверх, я некоторое время стояла в дверях, наблюдая за тем, как Билли что-то рассказывает Чарли, задает ему вопросы, на которые отец отвечает. Чтобы не выглядеть невежливой, я, извинившись, прервала этот своеобразный разговор, спросила, нужно ли что-нибудь папе и, получив отрицательный ответ, пригласила Билли вниз.
- Билли, - начала я, когда мы сели за стол. – Как вы познакомились с Чарли? Я не помню вас в числе папиных друзей.
Он улыбнулся и подмигнул мне:
- У нас есть нечто общее, - Билли говорил это заговорщицким тоном, словно собираясь раскрыть мне страшную тайну.
- И что же это? – я не отступала. На самом деле, мне было неважно, о чем мы станем говорить, просто хотелось общения.
- Рыбалка, - просто ответил Билли и рассмеялся, заметив мое удивленное выражение лица.
- Не помню, чтобы Чарли увлекался рыбалкой.
- Ты не навещала отца десять лет, Белла. Потому так мало знаешь о его жизни.
В словах Билли не было упрека, но я покраснела, понимая, что в этом он прав. Чтобы скрыть смущение, занялась тем, что убрала со стола тарелки и приготовила чай. А затем, понимая, что мои слова прозвучат как оправдание, я все же сообщила ему, что вскоре увезу Чарли в Финикс. Но реакция индейца на мои слова оказалась совершенно не такой, как я ожидала. Стукнув чашкой по столу, он резко и громко бросил:
- Ты не можешь уехать.
Я на несколько секунд онемела от неожиданности. Перемена в Билли была разительной. Его глаза еще сильнее потемнели, превратившись в черные омуты, взгляд стал цепким, а лицо посуровело.
- Почему это? – с удивлением спросила я.
- Твое место здесь, Белла.
- Здесь? О чем вы говорите? Этот город сводит меня с ума. Мне даже мерещится ночами волчий вой.
Билли немного помолчал, а затем откинулся на спинку стула.
- Ты помнишь причину, по которой вы с матерью покинули Форкс?
Я удивилась этому вопросу, но сообразив, что Чарли вполне мог рассказать о случившемся десять лет назад происшествии своему другу, кивнула.
- И ты хорошо помнишь того, кто напал на тебя в лесу?
Усмехнувшись, я вдруг представила себя вновь на диване в кабинете моего психотерапевта, и ответила:
- Конечно, это был медведь.
Билли приподнял бровь и слегка склонил седую голову набок. Они с сыном были очень похожи друг на друга, разница лишь в возрасте и в выражении лиц. Да и, пожалуй, Блэк-младший был немного выше и крепче своего отца.
- Ты уверена, что это был медведь? Чарли говорил иначе.
Я поняла, что Билли знает обо мне больше, чем хотелось бы. Видимо, Чарли много рассказывал о любимой дочери другу, скучая по мне.
- И что же сказал Чарли?
- Ты говорила, что на тебя напал гигантский рыжий волк, так ведь?
Я замолчала, не понимая, к чему ведет Билли, поэтому просто ждала, что он скажет дальше.
Он тоже молчал и смотрел на меня в ожидании ответа. И тут я вспомнила – я никогда никому не говорила о том, что волк был рыжий!
- Вы тоже видели его? – я напряженно вглядывалась в лицо Билли, чтобы уловить, вздумай он солгать.
- Да, в наших лесах водятся волки, очень крупные волки. Тебе не почудилось.
Да. Я всегда знала. Нужно убираться отсюда.
- Как только Чарли будет способен перенести дорогу, мы уедем.
- Белла, ты должна остаться здесь, - повторил Билли.
- Но мой дом в Финиксе, вся моя жизнь, мои друзья, университет, в конце концов...
- Я хочу рассказать тебе одну легенду нашего племени, - Билли заговорил медленно и плавно. – В ней говорится о том, что для каждого существует идеальная пара. И если посчастливится встретить ее, то с первого взгляда поймешь, что это она – твоя вторая половинка…
Я слушала странный рассказ, завороженная мягким звучанием его голоса.
- Мы называем это запечатлением, - Билли смотрел будто сквозь меня. – Один взгляд – и словно пасмурное небо вдруг становится прозрачнее кристалла, а твой взгляд сосредотачивается на одной единственной точке, в которую сжался весь мир. И ты готов раствориться в ней… Так случилось и со мной, когда я встретил свою будущую жену. Она стала для меня солнцем и звездами, луной и небом. Я существовал лишь для того, чтобы делать ее счастливой… Она умерла, даря жизнь Джейку, и я никогда не стану прежним. Это изнанка запечатления. Потеряв свое личное солнце, ты словно существуешь без души, остаешься в кромешной тьме.
Он замолчал, думая о чем-то своем.
- И как это касается меня?
- Не уезжай, не поговорив с Джейкобом.
- О чем?
- Просто выслушай его.
Исключительно из уважения к старому другу моего отца я удержалась от иронии.
- Мне показалось, что я не понравилась ему при первой же встрече.
- Все не совсем так, как ты думаешь, - с улыбкой ответил Билли.

Проводив его, я вернулась в кухню и занялась посудой. Рассказ Билли озадачил меня, но установить связь между нашим отъездом и старинной легендой я так и не смогла.
Чарли проснулся через пару часов и мы продолжили наши ежедневные занятия. Когда он устал, я постаралась развлечь его чтением, и под мой негромкий голос отец вскоре уснул.
Я вернулась в гостиную, забралась с ногами на диван и, достав дневник, принялась записывать сегодняшние достижения Чарли. Записи были рваными и даже несогласованными порой, но они помогали мне поймать в ловушку время.

«25 июля. Пятница.
Сегодня папа самостоятельно повернулся на левый бок, помогая себе правой рукой! Правая нога тоже начинает действовать. Мы с Мэри усиленно поддерживаем его мышцы в тонусе… »

Вдруг до меня донесся стук, будто на пол уронили какой-то тяжелый предмет. Звук раздавался из спальни Чарли, находившейся как раз над гостиной. Взбежав по лестнице, я распахнула дверь в его комнату. Чарли лежал на полу около кровати в какой-то неестественной позе, словно делая шаг вперед, находясь в горизонтальном положении. Подбежав к нему, я поняла, что он без сознания. О том, чтобы поднять его в одиночку, не могло быть и речи, но все же я предприняла отчаянную попытку втащить отца на кровать и расплакалась от собственного бессилия. Оставив Чарли лежать на полу, бросилась вниз и вызвала службу спасения. Отворила входную дверь настежь, вернулась в спальню и села на пол, положив голову Чарли к себе на колени. Мысли беспорядочно перескакивали с одного предположения на другое, и я сцепила зубы, стараясь не удариться в истерику и не думать о худшем.
Лицо отца было ужасающе бледным, а дыхание еле слышным.
Он не может умереть! Не так, не сейчас, когда мы стали выбираться из этой пропасти!
Я мысленно умоляла его держаться. Еще немного, совсем чуть-чуть.
Минуту. Другую. Третью.
Когда приехала «скорая», и парамедики переложили Чарли на носилки, я впала в какой-то ступор.
От меня больше ничего не зависит.
- Мэм, - тронул меня за плечо один из фельдшеров. – Вы должны поехать с нами, чтобы подписать необходимые бумаги.
Словно очнувшись, я поднялась с пола и, прихватив с собой сумку с документами, последовала за ним.
Через час томительного ожидания в приемном покое мне сообщили, что у Чарли случилось повторное кровоизлияние в мозг. В отделение реанимации к нему меня не впустили. Заполнив все необходимые бумаги, я не чувствовала в себе сил возвратиться домой. Да и как? Идти пешком в темноте на окраину города? Ухватившись за мысль, что Чарли захочет увидеть меня, когда придет в сознание, я устроилась в кресле в дальнем углу приемного покоя и, прислонившись виском к стене, закрыла глаза.
Я чувствовала себя совершенно истощенной. Последние недели извели меня не столько физически, сколько духовно и эмоционально. Мне казалось, что я погрузилась в темную реку беспросветного отчаяния и запуталась ногами в иле, не позволяющем мне подняться на поверхность и сделать глоток свежего воздуха. Я наивно поверила в то, что у меня достанет сил вытащить нас обоих, но дно лишь углубило свою вязкую хватку.

…Ил... Нет, я просто бреду по мягкому, чуть пружинящему под ногами ковру из опавшей листвы. Где-то позади меня раздаются раздраженные голоса родителей. Они опять ссорятся. Но мне все равно – в лесу тихо и уютно. Солнечные пятна скачут по стволам деревьев, играя с трепещущими на теплом ветерке листьями. Трогаю ближайшую ветку, и ежусь от капель вчерашнего дождя, попадающих мне за шиворот. А вот и мое любимое поваленное дерево у тропинки. Подхожу к гладкому стволу с ободранной корой и устраиваюсь между двух толстых веток – удобно, как в кресле. Подставляю лицо теплым лучам и блаженно жмурюсь, стараясь впитать кожей как можно больше солнечного света. Позади себя слышу какой-то шорох. Оборачиваюсь – и никого не вижу. Но за деревьями кто-то тихонько скулит - из-за можжевеловых кустов мне никак не разглядеть. Собака? Издаю тихий свист, каким порой подзываю к себе мопса миссис Палмер. Огромный волк с рыжими подпалинами на шерсти поднимается на лапы в десятке метров от меня и, переступая через кусты, направляется в мою сторону. Я заворожено смотрю на этого грациозного зверя. В его темных глазах яркими точками отражается солнечный свет. Словно сошедший с гравюры Доре волк ступает мягко и бесшумно. Подойдя ко мне, он ложится на землю и кладет голову на скрещенные передние лапы. Зажмуривается и, кажется, тихонько вздыхает. У него красивая блестящая шерсть, переливающаяся яркими огненными всполохами на загривке. Я чувствую жгучее желание попробовать ее на ощупь. Протягиваю руку...

- Мисс Свон, проснитесь! Мисс Свон, - услышала я чей-то голос над ухом. С трудом разлепив веки и ощущая сильное жжение в глазах, попыталась разглядеть говорившего. Это был доктор Джеранди. И как я пропустила его приезд? Наверное, уснула на минутку.
- Да, простите, задумалась... – я поднялась на ноги. Но доктор тут же положил ладонь мне на плечо:
- Присядьте, пожалуйста, вы еле держитесь на ногах.
Я послушалась, так как действительно чувствовала себя разбитой, голова была тяжелой и больной.
- Изабелла, - доктор Джеранди присел рядом со мной. Я не сразу поняла, что он впервые обратился ко мне по имени. – Вы очень устало выглядите. Выпейте, пожалуйста, вот это.
Доктор протянул мне стакан с водой и какую-то пилюлю. Я послушно выпила, и лишь после задумалась о том, что он дал мне.
- Это придаст вам немного сил, - словно услышав мои мысли, сообщил врач.
Глоток холодной воды и вправду немного взбодрил меня.
- Изабелла, - он снова назвал меня по имени. – Ваш отец скончался двадцать минут назад. Мы сделали все, что было в наших силах. Вы должны понять, после повторного инсульта, к тому же такого обширного, выживают единицы.
Он замолчал, ожидая реакции. Я видела, как внимательно он вглядывается в мое лицо. Наверное, ищет признаки начинающейся истерики.
Но я повторила его слова про себя несколько раз. Затем попробовала произнести их вслух:
- Чарли скончался...
И – ничего. В голове, кроме гулкой пустоты, в которой я отчетливо слышала отбойные молотки в области висков, не было ни единой мысли. Эмоций тоже не было
- Домой... – эта мысль появилась первой. И следом за ней: - Спать...
Меня отвезли домой на той же машине, которая забрала Чарли. Доктор Джеранди побеспокоился. Выйдя из дверей больницы, как-то отстраненно отметила, что уже светло. Значит, утро. Я проспала всю ночь в приемном покое.
Высадив меня у дома, неотложка тут же умчалась.
Я пошла к дому напрямик по лужайке, утопая ногами в мокрой траве и попутно копаясь в сумке в поисках ключа от дома. Хотелось только одного – как можно скорее покинуть это проклятый город. Уеду сразу после похорон, не задержавшись здесь ни на одну минуту.
Я вошла в дом, сбросила промокшие насквозь балетки и поднялась на второй этаж. Дверь в комнату Чарли была приоткрыта, но мне даже страшно было войти туда. Понимала, что мне все равно придется это сделать, чтобы навести порядок перед отъездом. Но позже. Не сию минуту.
Я отправилась к себе. Нужно собрать вещи, привести дом в порядок и попрощаться с миссис Палмер, ведь она была так добра к нам с Чарли. Достав из шкафа дорожную сумку, кое-как побросала в нее мои вещи, оставив только черные брюки и блузку. Натянув свои любимые полосатые домашние брюки и бесформенную толстовку, я решила пройтись по дому в поисках брошенных мною вещей, чтобы ничего не забыть.
Как бы я ни оттягивала этот момент, но мне придется войти в эту комнату. Я замерла перед дверью комнаты Чарли лишь на секунду, а затем, глубоко вдохнув, вошла внутрь. Первым делом распахнула настежь окно, чтобы выветрился запах болезни и медикаментов. Затем стала собирать постельное белье. Взяв в руки подушку, чтобы освободить ее от наволочки, я вдруг поняла, что силы на исходе. Мне не хотелось двигаться. Совсем. Уткнувшись носом в подушку, сохранившую запах Чарли, я упала на его кровать и дала волю слезам. Почему это происходит именно со мной? Почему моя жизнь похожа на заросли терновника, через которые мне приходится пробираться в поисках тропы, обдирая в кровь руки, лицо и душу? Даже сейчас, когда, наконец, исполнилась моя мечта, и я жила спокойной самостоятельной жизнью, почти избавившись от своих детских страхов, вынуждена была возвратиться в этот город, сводящий меня с ума, надрывающий мое сердце, убивший моего отца. Только сейчас я остро ощутила эту потерю. Да, мы не были особенно близки, проводя вместе две-три недели в году, но еще менее близки мы были с Рене, заботящейся о своем благополучии больше, чем обо мне. Нет, я не нуждалась в ее опеке, но все же мне, как и всем другим детям, тоже порой хотелось почувствовать родительское тепло.
И вот сейчас у меня нет ни Чарли, ни тем более Рене, растворившейся без следа где-то в Старом Свете и иногда обозначающей для меня свое существование редкими звонками, чтобы рассказать о себе и мимоходом поинтересоваться, «как я там». Никогда не поступлю так со своей дочерью!
Косые струи резко усилившегося дождя врывались в открытое окно, словно вместе со мной оплакивая мое горе. Я попала в черную полосу, которая никак не закончится. Не хотела ехать в эту дыру, не хотела менять свою жизнь… Но, заставив себя кардинально изменить ход мыслей, я уже выстроила в воображении нашу маленькую семью – я и Чарли вместе в Финиксе. Но кто-то наверху решил отобрать у меня даже эту малость. За что я проклята, кто мне скажет? Господи, какой бред! Как я устала…
Отекшие от слез веки сами собой сомкнулись, и я стала проваливаться в сон, совершенно опустошенная…