Автор nikitoss

Джеймс был в ярости. Ничего не видя перед собой, он на предельной скорости гнал машину по дороге, после заключения самой удачной за последний год сделки.

Не сделка – мечта! Он получил все, что хотел, перспективы были такие, что захватывало дух и, тем не менее, уже давно он не испытывал такой всепоглощающей жажды убийства. Прикусив губу так, что на языке явственно ощущался соленый привкус крови, он растравливал оскорбленное самолюбие заманчивыми образами, калейдоскопом мелькавшими в воспаленном воображении. Желание добраться до одной-единственной шейки в мире было непреодолимым. Он буквально ощущал подушечками пальцев нежную девичью кожу, частое, испуганное биение пульса под ладонью, чувствовал как сжимает руки на хрупком горле, легко ломая слабое сопротивление… В ушах райской песнью звучал хруст ломающихся позвонков…
Джеймс разочарованно хмыкнул. Мечты… Бог ты мой, сейчас он и сам не мог понять, каким чудом еще полчаса назад девчонка избежала подобной участи. Наверное, остатками разума он еще понимал, как глупо потерять все, что уже лежит у тебя на ладони, только по тому, что по самолюбию смачно, от всей души потоптались стройные девичьи ножки.

- Старая карга! Совсем выжила из ума, не иначе! Девчонка крутит ею как душе угодно, а та все еще думает, что сама принимает решения! – Джеймс, что было сил, ударил по рулю, тот всхлипнул, и машину вынесло на «встречку». С истеричным визгом покрышек от него шарахнулись «счастливчики», попавшие под колеса его красавицы. Та снисходительно фыркнула и грациозно вернулась обратно, всем своим видом сообщая окружающим, что совершенно не опасна, и вообще невинна, как младенец на первом причастии. Всплеск адреналина немного охладил голову, и, как это ни странно, успокоил, позволил рассуждать если не здраво, то хотя бы придерживаться какой-то логики.

- Собственно, чем я недоволен? Все идет по плану, девчонка выполнила свою часть договора… Да ни хрена подобного! – в который уже раз взвился Джеймс. – Выполнила, как же! И про себя в качестве бесплатно приложения не забыла! Да она, если ее не контролировать самым тщательным образом, приберет проект к рукам в кратчайшие сроки! И что прикажешь тогда врать Лорану?

Джеймс скривился, внутренний голос продолжал вкрадчиво нашептывать:

- Ты бесишься просто по тому, что впервые сыграл по чужим правилам. Слишком многое для тебя лично зависит от этого проекта, слишком большой отдачи ты ожидаешь… Ничего… Ты лично проконтролируешь ее, каждый шаг, каждое движение. Да она дышать у тебя будет на «раз, два»! Она очень быстро поймет, с кем связалась. И недолго будет наслаждаться сознанием того, что обставила тебя. Пусть помечтает…, а вот работать, как негр на плантации она будет, никуда не денется, и работать на тебя, твое будущее.

Джеймс ухмыльнулся.

- Я выжму тебя досуха, девочка. И не ты, а я поимею тебя, в конечном счете…
- А неплохая идея, - мелькнула шальная мысль. – Что мне мешает? С такой как она не грех и подстраховаться.

Воображение услужливо подсунуло очередную картинку: точеная фигурка, дерзкие глаза, яркий рот. Судорожно сжатые на руле руки расслабились. Джеймс потянулся, как большая хищная кошка, и закончил:
- И, в конце концов, должен же я получить хоть немного удовольствия в этой сумасшедшей гонке за синей птицей?!

Машина все так же мчалась на сумасшедшей скорости в синеющих сумерках, а сидящий за рулем человек, лениво улыбаясь, строил планы, прикидывая, с чего начать. Татьяна была забыта. Ведьма больше не интересовала его. Она дала ему все, в чем он нуждался: поддержку и знания. И черт с ним, что последнее – и самое бесценное – находится пока в змеиной головке Элис. Он знает, как добиться, чтобы яд этого создания стал тем эликсиром, благодаря которому пышным цветом расцветет дерево благополучия самого Джеймса.

****

На следующее утро, бодрый, брызжущий энергией, он стремительно шагал по залитой солнцем аллее Центра, созданного Лораном. Его целью было небольшое, отдельно стоящее здание – без табличек и других опознавательных знаков. Время от времени сотрудники Центра перешептывались, о «ребятах Джеймса», работающих там. Но сплетничали редко, просто по тому, что информации практически не было и приходилось банально выдумывать. Никто толком не мог сказать, кто работал в этом здании и уж тем более над чем именно. Это было странно. Иметь настолько закрытый от посторонних объект в и без того засекреченном сверх всякой меры, Центре. Это было личное детище правой руки Лорана. И одна мысль, что придется объяснять свой повышенный интерес к нему под взглядом холодных серых глаз его руководителя, заставляла замолкнуть самых любопытных.

Перешагнув порог он, к своему полному изумлению, услышал взрывы смеха и гомон множества голосов. Это было странно. Люди, работающие здесь, не стремились к общению: пара слов, брошенных мимоходом – максимум, на который они были способны, а сейчас, похоже, в соседней комнате собрался чуть ли не весь персонал. Подойдя к двери, он увидел около десятка мужских затылков, трепещущей кучкой сгрудившихся около одного из окон. Все говорили вразнобой: остроты, подколки, смех лились непрерывной рекой.
Все встало на свои места.

Еще не видя самого источника столь неадекватного поведения своих сотрудников, Джеймс с полной уверенностью мог сказать - чья тонкая фигурка скрывается за широкими мужскими плечами. Крылья носа затрепетали, но он с легкостью задавил в себе поднимающийся гнев.
- Спокойно. Какова, нахалка! И ведь не ошиблась, пришла именно туда, куда нужно. Откуда узнала? Ладно, поглядим…

- Доброе утро! – спокойный, негромкий голос камнем упал посреди всеобщего веселья. Тишина, последовавшая за ним, была оглушающей. Затылки медленно, по одному поворачивались, парни, пряча глаза, бормотали приветствия и по одному, как напроказившие школьники, вылетали из комнаты. Джеймс, стоя в дверях, и делая вид, что происходящее совершенно обыденно, и он каждое утро начинает с такой вот разминки на психике собственных сотрудников, благосклонно кивал каждому, провожая при этом таким взглядом, что у особо впечатлительных еще минут десять после этого тряслись руки. Наконец последняя жертва покинула комнату, и Джеймс позволил себе взглянуть на виновницу торжества.
Она сидела на широком подоконнике, и по-ребячески болтая ногами, с хрустом и причмокиванием грызла огромное, каких-то невероятных размеров яблоко. Смутно подивившись про себя, каким образом оно помещается в ее ладошке, Джеймс молча рассматривал ее.
- Привет, Джеймс! – почти пропело беспечное создание и, спрыгнув с подоконника, порхнула к нему через всю комнату. – Славных ребят ты подобрал, яблоком вот угостили!
Джеймс не отвечал, продолжая с интересом рассматривать притворщицу, и размышляя, на сколько еще ее хватит. Но, похоже, Элис ни секунды не сомневалась в собственных способностях. С невинной улыбкой она буквально забросала его вопросами. Ей было интересно все: во сколько начинается рабочий день, где будет ее кабинет, растут ли в здешних садах такие же вот яблоки, когда она сможет начать работать, есть ли здесь приличная библиотека, где она будет жить, и, кстати, как зовут того парня в голубых джинсах – тебе не кажется, что у него отличная задница? Она добилась своего – последний вопрос стал той каплей, что переполнила чашу ангельского терпения Джеймса - он заговорил.

Прищурившись, и снисходительно растягивая слова, он почти пропел:
- Дорогая, я натурал, меня не интересуют задницы моих сотрудников, - и, позволив себе хищную усмешку, продолжил. – Но я с удовольствием заценил бы твою, если не возражаешь.
Ответная улыбка девушки дышала нежностью и в то же время была полна такого яда, что обладай Джеймс более тонкой душевной организацией, то либо уже лежал, корчась в агонии, либо на коленях выпрашивал прощение. Она легко, несколькими скользящими шагами порхнула на середину комнаты, закинула руки за голову и медленно, едва заметно покачивая бедрами, повернулась вокруг собственной оси, затем вскинула к нему точеное личико:
- И как тебе?
- Неплохо, - хмыкнул Джеймс. – Надо будет на досуге уточнить кое-какие детали, как вижу, возражений с твоей стороны не предвидится.
- Заметано, но учти, если в итоге окажется, что твоя задница не так хороша, как у твоих сотрудников, можешь не сомневаться - возражения появятся незамедлительно. А теперь, - с лица в одну секунду исчезла маска обольстительницы, - к делу.
Усевшись здесь же, на многострадальном подоконнике, они с головой окунулись в составление плана предстоящих работ, отодвинув на время такую увлекательную для обоих игру.

****

И понеслись дни, наполненные солнцем, шелестом страниц под нетерпеливыми пальчиками Элис, ее многочасовыми расчетами над старым блокнотом (Джеймс в тайне потешался над ее привязанностью к этой замызганной тетрадке, которую она маниакально прятала ото всех), экспериментами в лаборатории, откуда эта фурия выскакивала под вечер злая и почему-то всегда с перепачканным лицом. Случались дни, когда она часами сидела, уставившись в стену отсутствующим взглядом, потом мячиком выпрыгивала из кресла и, напевая, неслась в сад, к фонтану, объявляя всему миру, что задолбалась решать проблемы Джеймса и сегодня намерена словить как можно больше солнца на ближайшей поляне в компании со своими любимыми яблоками. Она бегала с «парнями», многие из которых годились ей если уж не в отцы, то в старших братьев, обедать, обольщая всех без разбору игривыми ямочками, белыми зубками, звонким смехом и, если было подходящее настроение, взглядами тягучими, как мед и загадочными, как у женщин со старинных полотен. Джеймс нечасто встречался с ней, но всегда был неподалеку, стараясь надолго не упускать стремительное и непредсказуемое создание из виду. Пожалуй, он был единственным, кто следил за ней с холодной и ясной головой, отмечая малейшую деталь, и досконально, в любую минуту, зная, где она, что делает и чем намерена заняться в ближайшем будущем. Он только усмехался про себя, глядя, как бесится девчонка, пытаясь вырвать из-под столь плотного контроля, и с нетерпением ждал очередной стычки, когда она врывалась к нему, брызжущая гневом, ядовито интересуясь, сколько еще это будет продолжаться, и, утверждая, что она не намерена работать в таких невыносимых условиях. Он ждал этих ссор с нетерпением, получая такое удовольствие, что подчас с трудом удерживался, чтобы самому не пойти к ней, потому что ни разу еще, ни один их разговор не закончился без обмены парой колких фраз и ядовитых замечаний по поводу умственных способностей собеседника.

Так прошел месяц, к исходу которого Джймс знал о ней так много, что впору было писать монографию на тему «Как выживать и работать с сумасшедшими эльфами». Он знал, когда она весела и настроена пококетничать с подходящим кандидатом на еще одно разбитое сердце, знал, когда к ней лучше не приближаться, если она с головой ныряла в очередной пыльный фолиант. Мог рассказать о сотне признаков ее раздражения, когда с треском проваливалась ее очередная «уникальная» идея. Она могла полдня рассчитывать ее в своем заветном блокноте, а потом, с сияющими глазами, врывалась к нему, и, усевшись на стол перед самым его носом, закидывала одна на другую идеально стройные, загорелые ножки, при этом в упор не замечая, едва заметный румянец, проступающий у него на скулах. С упоением рассказывая о грядущих перспективах, размахивала у него перед носом этим самым блокнотом, и неосознанно наклонялась к нему так близко, что Джеймс, незаметно вжимался в спинку кресла и отводил глаза от голых рук и ног, которые, практически, укладывались к нему на колени. Он иронически щурился и бросал язвительные замечания, только бы скрыть жадный блеск глаз и подрагивающие кончики пальцев. А потом, как сотни раз до этого, запершись в лаборатории, просидев там весь день, в гордом одиночестве, она выходила только под вечер. Такая уставшая, злая и несчастная, с перепачканным носом, что даже, если бы он лично не слышал всех тех великолепных ругательств, которые звучали из-за закрытой двери за последние полтора часа, ему хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: «гениальная» идея – очередная пустышка. Теперь завтра она придет на работу, спокойная и окруженная таким арктическим холодом, что от нее будут шарахаться все ее преданные поклонники. А Элис, величественно прошествовав в кабинет, запрется там, чтобы к обеду пулей выскочить, промчаться вихрем по коридору, и, практически запрыгнув на Джеймса, осчастливить его сообщением, что она немедленно идет купаться. И все это с таким видом, будто только что решение было найдено и долгожданный пространственный «карман» лежит в одном из ящиков ее стола. Да, он знал так много и, в то же время – ничего такого, чего не смог бы узнать просто внимательный наблюдатель. Легко и незаметно, она ускользала, стоило ему хоть немного сократить дистанцию, и все, чего он смог добиться – полного контроля над ходом работ. Они напоминали двух борцов, сжавших друг друга в теснейшем захвате – не вырваться – но еще не понявших, что если они хотят добиться победы, надо ослабить объятие, изменить рисунок боя, иначе – тупик, бессмысленное топтание на месте. Джеймс прекрасно видел это, но продолжал бездействовать, предпочитая не напрягаться и выжидать.

И гром грянул.

Элис, с присущей ей решительностью наплевав на все правила и условности, одним небрежным взмахом руки в очередной раз попыталась поставить окружающий Джеймса мир с ног на голову.
Тот день не задался с утра. Он битый час проторчал в утомительной своей бессмысленностью пробке, затем - неожиданный звонок Лорана, с совершенно абсурдными претензиями. Чашка кофе, о которой он с вожделением мечтал с самого утра, за то время, что он вяло отбивался от поползновений Лорана поиметь его мозг, безнадежно остыла. И, в довершении всего, Элис, к которой он ворвался в «подходящем» настроении, не оказалось на месте. При этом все, у кого он, с каждой минутой все больше впадая в бешенство, спрашивал, куда делась эта «головная боль», уверяли, что «малышка» только что была где-то здесь. Не понятно, отчего все больше зверея, он мчался по коридору, рывком распахивая в подряд все двери, и с каким-то мрачным удовлетворением, в очередной раз, не обнаруживая ее, мчался дальше. В конце концов, ему повезло – очередная жертва, на шее которой уже были готовы сомкнуться его челюсти, чуть заикаясь, поминутно краснея и отводя глаза, пробормотала что-то о том, что девчонка смылась в парк. Дверь, напоследок жалобно всхлипнув петлями, с треском захлопнулась за величественно удаляющимся «шефом».

По парковой аллее он шел уже никуда не торопясь. Зачем? Он отлично знал, где найдет ее. О, ему были известны все ее любимые местечки в этом огромном парке. На все случаи жизни и под любое настроение. Сейчас был разгар рабочего дня, в общем, Элис было совершенно не свойственно так вот, нахально, сматываться во внеурочное время, а значит, она будет… ну, не то чтобы прятаться - для этого в ней было слишком много самолюбия и слишком мало страха. Но, она точно благоразумно постарается не попадаться на глаза «начальству».
Под подошвами мягких, кожаных мокасин поскрипывал гравий дорожек, когда знакомый звонкий насмешливый голос, который перебивало хриплое и неразборчивое мужское бормотание, раздался за ближайшими кустами. Это заставило его сначала замедлить шаг, а затем и вовсе сойти с предательски захрустевшего гравия и сделать несколько неслышных шагов по траве. Обогнув ближайшие кусты, он увидел картину, заставившую мир взорваться белой ослепительной вспышкой, которая заволокла глаза и смачно, от души, ударила в голову, вынося без следа последние крупицы самообладания.

Они стояли на маленькой, крайне уединенной и живописной полянке, которые Элис находила мастерски. Кровь жительницы лесов безошибочно приводила ее в такие вот милые уголки, у нее просто был нюх находить уединенные места в их огромном, но давным-давно изученном всеми парке. Слава богам, они пока не видели его, слишком занятые друг другом. Это позволило ему «сохранить лицо» в первое мгновение, когда не было никаких сил сдержать рвущуюся наружу ярость. Эта девчонка, на которую у него были далеко идущие планы, и которую он уже две недели обходил стороной, сейчас спокойно стояла к нему спиной, облокотившись о ствол тополя, и, чуть приподняв мордочку, смотрела в лицо стоящего перед ней парня, настроенного, судя по всему, крайне решительно. Джеймс знал его. Одна из самых талантливых «находок», которые он маниакально собирал по всему миру. Крайне сдержанный и немногословный, он, казалось, был одним из немногих его сотрудников, на которых «чары» Элис не действовали совершенно. Он не бегал за ней в парк, не вился вокруг с идиотскими шуточками в перерывах, не искал повода столкнуться в коридоре. При встречах смотрел как-то немного мимо и если и открывал рот в ее присутствии, то только исключительно по делу. В глубине души Джеймс был рад, что в его, спятившем за последние недели, коллективе хоть кто-то сохранил голову на плечах. И вот – на тебе!

В это время «находка» с тем же спокойным, чуть отстраненным лицом, сделала еще один, последний шаг - дальше шагать уже просто было некуда, машинально отметил Джеймс - и прижал девушку к дереву. Со своего места Джеймс отлично видел его напрягшиеся руки, приоткрывшиеся губы и лихорадочно заблестевшие глаза. Спокойствие сползало с него клочьями, осыпалось шелухой, еще пару мгновений – и Элис получит по полной. Поклонник явно не был настроен на легкий флирт. Джеймс замер. Сжав себя в кулак, загнав под лавку рвущееся наружу чувство собственника, в полный голос ревевшего сейчас «Мое! Не трогать!», стиснув кулаки, он ждал реакции Элис. Единственное, что его интересовало в происходящем. И она его не разочаровала.

С низким стоном опытной гетеры, она схватила мальчишку за ворот рубашки и, рванув к себе, каким-то нарочитым, неестественным тоном выдохнула ему в губы:
- И долго мне еще ждать? Иди ко мне…
Крышу Джеймса унесло еще несколько минут назад, и жалкими остатками разума он пытался осознать тот факт, что девчонка нагло, бесцеремонно, бесстыдно и не особо напрягаясь, буквально у него под носом – стоп, Джеймс, она же не подозревает о твоем присутствии - соблазняет одного из его лучших сотрудников. Еще секунда потребовалась для того, чтобы понять – через пару мгновений ему придется тихо удалиться, так как склонности к вуайеризму у него никогда не было, а парочка перед ним, по крайней мере, ее мужская составляющая, вряд ли сможет остановиться, так завела его эта маленькая дрянь, к слову, еще ничего существенного, на вкус Джеймса, и не сделавшая.

И не делающая.

Но зато такая покорная, жаждущая, растрепанная, что Джеймс, предпочитавший в своих сексуальных играх совсем иных женщин, внезапно понял, что совсем не прочь изменить своим обычным пристрастиям. Тело напряглось, он и сам еще не знал, что именно собирается сделать, но в это мгновение, ничего уже не соображающая «находка», внезапно подняла глаза, и его блуждающий взгляд уперся прямо в побелевшее от гнева лицо Джеймса. К его чести, пришел он в себя на удивление быстро. Медленно моргнул. Лицо приняло осмысленное выражение. Со свистом втянув сквозь стиснутые зубы воздух, он отшатнулся от Элис.

- Не смей больше втягивать меня в свои мерзкие игры, слышишь? – выдохнул он. – Я не собираюсь становиться игрушкой, с помощь которой вызывают ревность у поклонников.
Он пошел прямо на Джеймса, оставив за спиной так и не обернувшуюся и ни слова не ответившую Элис. Уже почти поравнявшись с ним, он дрогнул, обернулся и срывающимся голосом добавил:

- Зачем? Как ты могла?.. – резко развернулся, с шумом и треском ломанувшись через кусты, и исчез, оставив за спиной оглушающую тишину.
Оставшиеся на поляне молчали и не двигались. Первым не выдержал Джеймс.
- Что, очередной неудавшийся эксперимент, сладкая? – буквально выплюнул он. Невзирая ни на что, ему было жаль парня. Тому не повезло, ему была нужна нежная ромашка, а попалась ядовитая гадючка, с которой в силах были справиться только ребята типа Джеймса, и то, если брали на себя такой труд.
- А с чего ты взял, что неудавшийся, Джеймс? – Элис по прежнему стояла к нему спиной и, было видно, что оборачиваться в ее планы не входило. – Ты так уверен, что конечной целью был этот мальчик?
Джеймс уже был у нее за спиной, его дыхание обожгло ее маленькое, розовое ушко, когда он прошептал:
- Кто же тогда твоя цель, девочка? Уж не я ли?
Едва заметный поворот точеной головки, влажный блеск глаз из-под опущенных ресниц, и едва слышное, на выдохе:
- Сомневаешься?

Джеймс до хруста стиснул зубы. Закружилась голова от желания хоть на мгновение поддаться соблазну, поверить, что все происшедшее – ловко подстроенная комбинация, все – ради него, Джеймса, что эта дрянь – черт, да какая разница! – хочет его так же сильно, до дрожи, как и он сам. Господи, помоги мне!
- Не морочь мне голову, Элис, - его голос вымораживал. – Мальчишка – лучшее, что есть у меня на сегодня, по разрабатываемой теме. Да ты просто в тупике, вот и решила совместить приятное с полезным. Между делом в постели покувыркаться, а там, глядишь, и идейку какую-никакую, из мальчишки вытянуть. Одного только не пойму – ты же привыкла брать только самое лучшее, а по этой теме, без ложной скромности, в нашей конторе я - самый перспективный вариант. Что, так противна сама мысль, оказаться в моей постели?

Он еще успел увидеть, как в последнее, ускользающее мгновение сузились ее глаза, побелели и гневно затрепетали крылья точеного носика. И, понимая, что сейчас последует тирада, за которой все - пропасть, пустота, конец, рванул ее на себя, сминая, вжимая в многострадальное дерево у нее за спиной, запрокидывая ее лицо; до боли, синяков стискивая нежный подбородок, пресекая все попытки вырваться, произнести хотя бы звук, жадно, едва не застонав от внезапно накатившего нетерпения, вломился в этот неожиданно мягкий, податливый рот, замер на мгновение, и, уже не помня себя, корчась от ярости, вожделения, отвращения к собственной слабости, к своему сбившемуся дыханию, упал в поцелуй, как в бездну, камнем, ярчайшей, полыхающей кометой, падал и никак не мог достичь дна, пил ее едва слышный стон, жаркую влагу губ, внезапно сорвавшийся в бешенный аллюр стук ее сердца. Чувствовал всю ее – такую горячую, живую, опасную под своими ладонями. И хмелея от этих обжигающих губ, он уже был готов очертя голову кинуться дальше, где было еще, еще так много всего, манящего, ослепительного, бешеного… как змейка извернулась в его ладонях и острые зубки безжалостно впились ему в губу. На язык брызнуло горячим, соленым, он дернулся и выпустил ее рот.
Она стояла перед ним, опустив руки, судорожно вцепившись ими в дерево, глядя на него совершенно расфокусированным взглядом, и ее губы кривила усмешка, которую Джеймс, будь он в трезвом уме, с уверенностью назвал бы «дрожащей». Но Джеймс был не в лучшем состоянии, и уж точно не склонен к анализу ее усмешек. Саднила губа, которую он машинально зализывал, отчего Элис как-то судорожно вздохнула и, отведя взгляд от этого совершенно невыносимого, по своей непристойности, зрелища, голосом звенящим и ломким, изо всех сил стараясь казаться насмешливой, бросила:

- Говоришь, лучший, Джеймс? А где же мои цветы, где конфеты? Если хочешь взять меня, придется постараться… сладкий.

Джеймс дернулся, молча развернулся, и через минуту вдали затих шорох гравия, разлетавшегося из-под ног стремительно уходящего мужчины.

************************************************************************************
Давайте скажем огромное СПАСИБО нашей Леночке (nikitoss) за такое чудо:)
Ждем Вас на форуме