"Рука Вэлори замерла над холстом, когда она ощутила присутствие Люка. Она уже начала работать красками и ей не хотелось испортить картину, что непременно случилось бы, потому что его присутствие заставляло ее нервничать. Он сверлил глазами ее спину и она так остро чувствовала этот взгляд, что, в конце концов, не выдержала напряжения и обернулась. Вопрос вырвался прежде, чем она успела подумать:

- И долго ты собираешься тут стоять?

Люк стоял, сложив руки на груди и обколотившись о дверной косяк. Его взгляд был, все также, направлен на нее и в нем сквозила решимость, от которой ей становилось не по себе.

- Не очень. Если устану, то присяду, но спасибо за заботу.

Тон парня был серьезен, но она знала, что он насмехается. Глаза горели предвкушением и, в который раз, она оправдала его ожидания неосознанной вспышкой раздражения:

- Ненавижу, когда ты это делаешь!

Он поднял брови в притворном удивлении.

- Делаю что?

Вэлори велась на его провокации, как школьница и ничего не могла с собой поделать. Его присутствие было мучительно, выбивало из колеи, заставляло забыть о том, кто она и как должна себя вести.

- Воспринимаешь слова буквально, игнорируя смысл, ясный всем нормальным людям.

Он медленно начал сокращать расстояние между ними. Достаточно близко, но не настолько, чтобы вторгаться в личное пространство.

- Может, проблема в том, что я не нормальный? Или... в том, что ты неправильно понимаешь значение слова "буквально"?

Вэлори начала злиться. Злость - единственное, что могло удержать ее от полной капитуляции, скрыть растерянность и, она с радостью раскрывала объятья навстречу этой эмоции.

- Может, ты перестанешь сверлить меня взглядом и уйдешь?

Голос звучал твердо, без малейшей нотки слабости и она гордилась собой за это.

- Ты хочешь, чтобы я ушел?

Снова этот недоуменный вид. Она с трудом сдерживалась, чтобы не ударить его.

- Да, мистер Очевидность!

Он отступил на шаг и поднял руки, капитулируя.

- О’кей. Но ты должна мне кое-что пообещать.

- Я не собираюсь ничего тебе обещать! - категорично ответила она.

Он подошел ближе и, склонившись к ее уху, прошептал:

- Когда-нибудь, ты вырастешь и поймешь, что глупо бегать от своей судьбы. Я подожду...

Она толкнула его в грудь, отходя на безопасное расстояние.

- Ты никогда не будешь моей судьбой! И в семнадцать я достаточно взрослая, чтобы понять это. Никогда, Люк!"

Вэлори вынырнула из своих воспоминаний и снова сосредоточила взгляд на холсте. Рука с кисточкой замерла, потому что даже сейчас, спустя двадцать лет, она могла все еще чувствовать его присутствие. Однако, он больше не наблюдал за ней молча, ожидая, пока на него обратят внимание.

- Не помешал?

От звука его голоса по коже побежал табун мурашек. Вэлори отложила кисточку и обернулась. Люк стоял у двери и явно чувствовал себя неловко. Вэлори выдавила из себя улыбку.

- Здравствуй, Люк! Не знала, что ты приехал.

Он вошел в комнату и остановился у портрета Зака, пристально разглядывая его. Почему-то, в те редкие случаи, когда он бывал в этой комнате, его внимание неизменно привлекал этот портрет.

- На самом деле, я уже уезжаю. Хотел поздороваться с тобой.

Вэлори подошла и встала рядом, тоже рассматривая картину. Она нарисовала Зака, когда тому исполнилось восемнадцать. Он был изображен в полный рост, стоящий в тени яблони с серьезным и немного угрюмым выражением лица. Картина была воспроизведена по памяти, потому что сын был слишком нетерпелив, чтобы позировать ей. Люк вглядывался в каждую черту, явно что-то обдумывая и долго сдерживаемое любопытство, вырвалось наружу.

- Почему ты каждый раз смотришь на него, будто видишь впервые?

Люка, казалось, удивил этот вопрос. Он посмотрел на нее немного задумчивым взглядом.

- Честно говоря, сам не понимаю. Мне кажется, эта твоя работа отличается от других, но чем... Не знаю.

Между ними повисло неловкое молчание. Они редко общались между собой после событий двадцатилетней давности. Люк все еще оставался другом Алана, но... не ее.

- Я хотел знать, как ты относишься к помолвке наших детей, - сказал он. - Мы с Аланом приняли это решение, не спросив тебя, но все же, ты мать Закери и твое мнение важно для меня.

У Вэлори перехватило дыхание. Она не сразу осознала смысл его слов, но когда вся чудовищность того, что сделал брат, дошла до нее, вместо ожидаемого гнева на нее накатила неожиданная слабость. Отойдя от Люка, она присела на стул, стараясь держать себя в руках и не показывать чувств в его присутствии.

- Я не знала, что вы договорились о помолвке.

На лице Люка появилась растерянность. В комнате повисла тишина и, через несколько мгновений, прочистив горло, он выдавил из себя:

- Прости. Я думал, Алан сообщил тебе о своем намерении.

Она не ответила, занятая своими переживаниями.

- Я, пожалуй, поеду, - сказал, наконец, Люк, не дождавшись от нее никакой реакции.

Вэлори встала и проводила его до двери, как и подобает вежливой хозяйке.

- Счастливого пути, - пожелала она тихим голосом.

Бросив на нее взгляд, значения которого она не разгадала, Люк вышел.

Пройдя в ванную и умывшись, Вэлори направилась в кабинет брата. Пока она шагала по длинному коридору, устланному толстым ковром, заглушающим шаги, в окружении статуй и картин, большинство из которых принадлежали ее кисти и спускалась по широкой лестнице из красного дерева с резными перилами, проходя через величественный холл с высоким потолком, расписанным роскошной фреской, в ней поднималась злость на Алана. Ее брат был манипулятором и, хотя она искренне любила его, иногда он действовал ей во вред. В такие моменты, ей почти хотелось оторвать ему голову. В буквальном смысле.

Ворвавшись в кабинет без стука, она тут же накинулась на него.

- Что ты задумал, черт возьми?

К счастью для себя, Алан не стал делать вид, что не понимает, о чем речь.

- Полагаю, ты разговаривала с Люком, - протянул он, откладывая ручку и откидываясь на спинку кресла. - Садись.

Он кивнул на стул, но Вэлори были слишком взвинчена, чтобы сидеть.

- Не хочу.

Алан пожал плечами.

- Невеста Зака сбежала с человеком, опозорив не только свою семью, но и нашу. Мальчику уже девятнадцать, а у Люка как раз подрастает дочь. Нет ничего странного в том, что я хочу породниться со своим лучшим другом.

- Если бы ты просто хотел породниться с другом, то посоветовался бы со мной, - взорвалась Вэлори. - Он мой сын, Алан! Ты не можешь принимать такие решения, не считаясь со мной! Девочка полукровка. Ты знаешь, как Зак ненавидит ведьм и все равно пошел на это?

- Ты действительно так злишься из-за того, что мальчик может невзлюбить Кьяру из-за ее матери? Или тебя задевает то, что она дочь Люка? - неожиданно серьезно спросил брат.

Вэлори с трудом заставила себя не показать, что он прав и как ее это задевает.

- Нет, - более спокойным тоном ответила она. - Я хорошо отношусь к Люку, хотя мы и не близки. Но пойми, этот союз невозможен!

- Почему? Ты так волнуешься из-за кровосмешения?

Вэлори показалось, что ее ударили поддых.

- Что? Ты с ума сошел?

Встав, Алан подошел и взял ее руки в свои ладони.

- Знаешь, я всегда подозревал, что Люк отец Зака, - сказал он, смотря ей в глаза. - Лори, сколько еще ты будешь хранить эту тайну? Я действительно хочу этого брака, без каких-либо подвохов, но потом, если мои подозрения окажутся правдой, как нам с этим жить?

"Он просто хочет узнать имя отца Зака."

Вэлори облегченно вздохнула.

- Я не скажу тебе, кто отец моего сына. Но ты можешь успокоиться, потому что это точно не Люк.
Однако, мы все равно пожалеем об этом союзе, потому что Зак никогда не примет эту девочку.





Сознание вернулось к Заку в комнате Рагнора. Он открыл глаза и прислушался к своим внутренним ощущениям. Подумав о предстоящей помолвке, снова почувствовал злость, но не столь сильную и вполне контролируемую. Почувствовав на себе взгляд, медленно сел и обернулся. Рагнор настороженно наблюдал за ним, сидя у окна. Яркий солнечный свет словно создавал нимб над его золотоволосой головой. Судя по распущенным и встрепанным длинным волосам, обычно завязанным в тугой хвост и отпечатку усталости на лице, сидел он тут давно. Встав с узкой кровати, Зак размял затекшую шею.

- Долго я был в отключке?

Вопрос был задан обычным для него бесстрастным тоном, но Рагнор слишком хорошо его знал.

- Почти сутки, - прозвучал ответ. - Не волнуйся, ты никому не навредил.

Зак посмотрел на часы на своем запястье. Одиннадцать утра.

Рагнор встал и прошел к небольшой кухонной зоне.

- Позавтракаешь?

- Конечно, - согласился Зак.

Рагнор всегда был немногословным, но в его присутствии было уютно, почти как с отцом. Возможно, потому что он был правой рукой Алана и парень знал его с самого детства.

Пройдя вслед за хозяином, Зак присел на стул, зная, что рассиживаться все равно не придется. Так и получилось. Дав ему подзатыльник, Рагнор указал рукой на кофейник. Обреченно вздохнув, Зак встал и начал готовить кофе, пока Рагнор делал яичницу. Завтрак был простым, но сытным и прошел в безмятежном молчании. После того, как Зак вымыл посуду, Рагнор предложил ему сигарету. Эту его вредную привычку ни он, ни отец не одобряли, но после того, как стало ясно, что это действует на Зака успокаивающе, возражать они перестали. Присев, Зак придвинул к себе пепельницу и прикурил. Через пару минут Рагнор начал разговор.

- Узнал о помолвке? - спросил он, сверля Зака взглядом.

Тот только кивнул.

- Я предупреждал, что тебе это не понравится. Надо было сказать лично.

Зак только усмехнулся.

- И что бы это изменило? Я все равно разозлился бы. Боже, поверить не могу, что отец хочет моей свадьбы с ведьмой!

- Она дочь Дюрана, - сказал Рагнор таким тоном, будто это все объясняло.

Зак раздраженно отмахнулся.

- Не имеет значения. Я очень уважаю Люка, но его дочь совсем на него не похожа. Вся академия болтает о том, что она спит с Лефевром. Я не хочу жениться на шлюхе.

Рагнор издал короткий смешок.

- Если ты планируешь разорвать помолвку, доказав, что невеста не девственница, то я советую тебе выбросить эту чушь из головы. Слухи ходят всегда, но чаще всего в них мало правды. Кьяра - хорошая девочка. Признайся, мальчик, ведь ты так злишься из-за ее матери.

Зак вскипел. Он ненавидел, когда его называли мальчиком, что, правда, позволяли себе лишь Рагнор и отец.

- Поосторожнее со словами, Рагнор, - сказал он, используя тот высокомерный тон, которым ставил на место зарвавшихся приятелей, - когда-нибудь я стану во главе Совета и тебе придется служить мне.

Рагнор лишь рассмеялся, разозлив его еще больше.

- Мальчик, к тому времени, я, вероятно, буду уже в могиле. Не забывай, что я служил еще твоему деду и в скором времени разменяю свой сотый десяток.

Зак потушил сигарету и с нарочито спокойным видом, поднявшись, направился к выходу, едва сдерживая злость. Быстрым шагом он направился от сторожки, служившей Рагнору жилищем, в сторону здания академии.

В холле Зака кто-то окликнул и, обернувшись, он увидел, что это ведьма. Уж ее-то он хотел видеть меньше всего. Проигнорировав ее, он направился в свою комнату, но настырная девчонка пошла за ним. У двери он остановился, не желая впускать ее, и встал лицом к ней.

- Чего тебе? - спросил он самым недружелюбным тоном.

Шлюшка выглядела испуганной, что даже немного подняло ему настроение. Она избегала смотреть ему в глаза и нервно теребила рукава кофты, но выглядела, тем не менее, полной решимости.

- Я хотела поговорить о... эмм... ты уже знаешь о предстоящей помолвке?

Напоминание о помолвке было совсем не тем, о чем этой идиотке стоило упоминать.

- Не волнуйся, сучка, я вовсе не собираюсь связывать с тобой свою жизнь. Мне не о чем с тобой говорить, так что вали.

Она подняла голову и, в ее глазах он увидел облегчение. Это было не совсем тем, что он ожидал, но, тем не менее, когда она отвернулась, чтобы уйти, он вспомнил о наказании.

- Постой. Завтра в восемь будешь сдавать нормативы за месяц. Ты же не думала, что я забыл о твоем маленьком нарушении?

Она остановилась, но не обернулась, застыв, как статуя.

- И еще... Будешь трепаться об этой фигне с помолвкой - пожалеешь.



Весь оставшийся день, после столь странного приглашения на собственную помолвку, прошел для Кьяры, как в тумане. Она занималась своими обычными делами, ела, пошла на тренировку с девочками, но к вечеру не могла точно вспомнить события прошедшего дня, потому что все время думала о том, что делать и возможно ли избежать союза с человеком, который вызывал в ней крайнюю антипатию. Было ли Заку известно о помолвке и знал ли он вчера, что она его будущая невеста, Кьяра не знала. Обычно, он целыми днями слонялся по зданию, выискивая нарушения и наказывая того или иного несчастного, но в тот день так и не появился нигде. Она знала это, потому что пыталась избежать встречи с ним и обещанного наказания. Ночью ее одолевало жуткое беспокойство и волнение перед предстоящим разговором, но когда утром она окликнула Леруа в коридоре, он проигнорировал ее. Собрав всю свою храбрость, она последовала за ним, но разговор так и не состоялся. Он, в довольно грубой форме, отшил ее, но его слова о том, что он не собирается с ней соединяться, так окрылили ее, что она даже не возмутилась, а поспешила ретироваться, пока еще могла сохранять лицо и не начала прыгать от радости. Однако, Леруа вспомнил о наказании и оно оказалось именно таким, как она и боялась. Ничего не ответив, она решила уйти, но он окончательно унизил ее, добавив:

- И еще… Будешь трепаться об этой фигне с помолвкой - пожалеешь.

Она ушла, никак не отреагировав, но оскорбление задело ее. Он считал ее настолько ничтожной, что любая связь с ней была унизительна. Этого Кьяра не могла простить и собиралась отомстить при любом удобном случае.



В восемь вечера следующего дня Кьяра переоделась в серую спортивную форму с эмблемой академии и пошла в спортзал. Леруа явился вместе с преподавателем по физической подготовке мастером Джонасом. Мастер Джонас – мужчина от восьмидесяти до ста, судя по его внешнему виду: морщинкам вокруг глаз и легкой седине у висков, не очень-то ее любил, скорее, презирал за слабость. Среди преподавателей он был самым молодым. Остальные были от ста лет и более, а самой старой была Амелия Дюбуа, которая в свои сто девяносто стояла одной ногой в могиле. У оборотней процесс старения был медленнее, чем у людей и в среднем они проживали до ста восьмидесяти-двухсот лет. За всю историю, дольше всех прожил Адам Мерсьер, который умер в возрасте двухсот сорока лет в 2006 году.

Леруа уселся на мат с предвкушением, написанным на лице. Мастер Джонас велел Кьяре, для начала, отжаться пятьдесят раз. Она осилила только девятнадцать. Даже заучка Сандрин сдавалась только на двадцати пяти, что всегда злило. С ее крошечным ростом и худощавой фигуркой она казалась слабее, но справлялась лучше Кьяры. Мастер Джонас, не считая нужным нянчиться с ней, раз она отбывала наказание, заставлял начинать отжиматься снова и снова, пока не дойдет до пятидесяти, но, что было предсказуемо, ее результат с каждым разом становился все хуже. В конце концов, Кьяра уже просто не смогла подняться после того, как упала на пол.

- Думаю, вряд ли из нее еще можно что-то выжать, - презрительно протянул Леруа, вставая с мата и подходя к тому месту, где она растянулась.

- Такого слабого студента у меня еще не было, - издал смешок Джонас.

После нескольких, сказанных шепотом, слов, преподаватель вышел, оставив Кьяру одну с Заком.

- Значит так, - начал он, как только за мастером Джонасом закрылась дверь. – Помолвка все-таки состоится и мало того, что мне досталась ведьма, так ты еще и слаба, как человеческий ребенок. С завтрашнего дня, в девять вечера, приходишь сюда, каждый день, даже если заболеешь и будешь находиться при смерти. И прекрати всяческое общение с Лефевром. Увижу, что хоть заговорила с ним, мало не покажется вам обоим. Поняла?

Кьяра возмутилась такому заявлению, но усталость была сильнее и она смогла лишь выдавить из себя слабое «Пошел ты!». Ее тут же ухватили за шкирку и приподняли с пола.

- Не зли меня, ведьма, - прошипел Зак ей в лицо. – Я собираюсь пресечь все слухи до того, как о помолвке станет известно. Опозоришь меня – я превращу твою жизнь в ад.

Выпустив ее так же резко, как и схватил, он отправился прочь. Кьяра чудом не приложилась головой об пол. Полежав некоторое время, она отправилась в свою комнату и, приняв душ, рухнула в постель. Было еще рано, но ей нужно было подумать. О том, что дружбе с Ксавьером нужно положить конец она думала и раньше, после того, как о них начали распространяться слухи. Все-таки дружба девушки с парнем в их кругах понималась определенным образом и позорила ее род, а теперь, когда она почти помолвлена, то и род ее будущего супруга. Однако, теперь, когда Леруа запретил ей общаться с Ксавьером, в ней проснулось упрямство, которое заглушало доводы разума. Она уже начинала ненавидеть его и уж точно до того времени, как помолвка будет подтверждена, могла еще пользоваться определенной свободой и не принимать во внимание приказы Зака.