2024-4-20

12

0

0

…воля Науэля рухнула.

С ответным стоном он прижал к себе Несси и зарылся лицом в её рыжие кудри. Девушке явно было мало этого. Что-то бормоча, она покрывала поцелуями его грудь, поднимаясь всё выше, цепляясь за него всё отчаяннее. Её горячечное дыхание делало с Науэлем что-то невероятное: его охватило желание, какого он не испытывал за всю свою жизнь. И когда быстрые влажные поцелуи приблизились к его губам, он окончательно потерял себя и впился таким же безумным поцелуем в губы Несси, немедленно открывшиеся для него.

Всё его естество страстно стремилось к девушке, руки прижимали её ладное стройное тело, губы жаждали продлить блаженство поцелуя. Прикосновения её губ и языка обещанием невиданного наслаждения вызывали волны сладкой дрожи вдоль позвоночника… но сквозь затопившее его желание внезапно просочилась даже не мысль, а как будто тихий укоризненный шёпот. Вначале почти неразличимые, через минуту слова пробились к его сознанию, настойчиво зазвучали в голове: «Ты не простишь себе этого! Не сможешь смотреть ей в глаза…» Это было как слабое дуновение утреннего ветерка, рассеивающее только что казавшийся непроницаемым туман… колдовской морок… наваждение ночи… Что-то было не так. Да что там – всё было не так! И главное – он не узнавал саму Несси.

Немыслимым усилием создавая крошечное расстояние между их телами, Науэль оторвался от горячих влажных губ, заглянул в полуприкрытые глаза Несси и увидел там только дымку желания. Девушка недовольно застонала и попыталась снова приникнуть к нему, но он уже взял себя в руки.

- Несси, девочка моя, подожди. Что с тобой? Тебе нехорошо? – обеспокоенно спрашивал он, уже догадываясь, в чём дело. К волшебному аромату дыхания девушки примешивалась не только цитрусовая свежесть недавно выпитого апельсинового сока, но и еще какой-то еле уловимый намёк на запах, которого Науэль ни за что не почуял бы, если бы не искал. Нежно, но твёрдо придерживая одной рукой Несси на относительно безопасном расстоянии, позволяющем ему трезво мыслить, он взял со столика-тележки пустой кувшин из-под сока и тщательно принюхался.

Сомнений не осталось. Слабый, но отчётливый запах цветков дамианы, больше не замаскированный цитрусовым ароматом, зато приправленный еще каким-то чуть заметным неизвестным Науэлю щекочущим душком, сказал ему всё. Ренесми была под воздействием мощнейшего растительного стимулятора-афродизиака и еще какой-то химической дряни, выпив всё, что предназначалось «заботливыми хозяевами» им двоим.

Без лишних разговоров он подхватил девушку на руки и понёс её, бессвязно лепечущую, за ширму, откуда тянуло проточной водой. Выругался еле слышно, когда понял, что краны перекрыты и вода поступает только в бачок унитаза. Продолжая придерживать Несси, тяжело повисшую на его плече и, кажется, уже начинающую отключаться, одним движением левой здоровой руки он отломил часть водопроводной трубы, потом вбил в хлынувший из неё водопад оторванный кусок гибкого шланга для душа. Соорудив это нехитрое устройство, Науэль принялся поливать голову девушки холодной водой, стараясь попасть в рот и пресекая её слабые попытки закрыться руками.

Через несколько минут Несси, с побледневшим безжизненным лицом и закрытыми глазами, лежала на кровати, завернутая в сухую простыню. Промокший насквозь Науэль, решив, что теперь уже всё равно, натянул на себя, от греха подальше, выжатую рубаху и теперь стоял, озабоченно всматриваясь в лицо девушки и пытаясь определить, достиг ли нужного результата с помощью столь примитивных средств, как промывание желудка и обильное питьё.

Вскоре губы Несси шевельнулись, и Науэль мгновенно склонился к ней, чтобы услышать.

- Что?.. Что это?.. - прошептала она. – Что со мной было?

- Они подсыпали чего-то в сок, - как можно спокойнее объяснил Науэль, хотя у него самого невольно судорожно сжимались челюсти от бессильной ненависти к «хозяевам», которые, как выяснилось, не брезговали никакими средствами в достижении намеченной цели. – И ты немного отравилась. Но сейчас уже всё хорошо, - стараясь говорить уверенно, добавил он.

- Холодно, - стуча зубами, пожаловалась девушка, и Науэль беспомощно огляделся в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь согреть Несси, но помещение было безнадёжно пустым. Он понимал, что на самом деле она не замёрзла, а испытывает остаточное воздействие подмешанного в питьё дьявольского снадобья. Прислушавшись, он с тревогой заметил, что сердцебиение девушки резко замедлилось, бледность её усиливалась на глазах, губы приобрели голубоватый оттенок.

Науэль вспомнил, как Кашири однажды при нём спасала ребёнка, отравившегося плодом абруса, который дал поиграть младенцу какой-то недоумок из ближайших родственников. Когда казалось, что опасность уже миновала, мальчик вдруг начал дрожать, как от холода, побледнел – в точности как сейчас Ренесми – и шаманка заволновалась, сказав, что у ребёнка сердечная слабость и нужно срочно обложить его бутылями с горячей водой. Потом заторопилась было в дом за нужным сбором трав, но сказала, взглянув на Науэля, что раз уж лучшее из лекарств здесь, то глупо было бы не воспользоваться таким счастливым совпадением…

Продолжая вспоминать, он решительно сорвал с себя еще влажную рубаху и брюки и сел на край постели. Несси открыла глаза и испуганно посмотрела на него, но ему некогда было её успокаивать. Он размотал бинт на правой руке, открывая рану, почти полностью затянувшуюся новой, ещё тонкой розовой кожей. Потом лёг рядом с девушкой, стараясь плотнее прижаться к ней, окружить её своим теплом. Простыня мешала, и Науэль убрал этот последний барьер между их телами. Несси была слишком слаба, чтобы сопротивляться, но ужас и недоверие в её глазах больно ранили его. Сказав себе мысленно: «Ты это заработал, слабак!» - он полоснул зубами по своему запястью и, дождавшись, когда кровь польётся густым потоком, приложил руку к холодным губам девушки. Несси дёрнулась от неожиданности, но на это ушли последние жалкие остатки её сил, и она, бессильно застонав, снова опустила голову.

- Пей! – коротко приказал Науэль, понимая, что время на исходе. И взмолился, видя, что девушка продолжает сжимать губы: - Несси, любимая, пей, это лекарство! Иначе ты умрёшь, и твой волк оторвёт мне голову! – «И так оторвёт, - с мрачной иронией подумал полукровка, которого бросило в жар от воспоминаний. – Если, конечно, успеет».

Уголки губ Несси едва заметно приподнялись, и Науэль скорее догадался, чем расслышал: «Джейк…». Вероятно, он интуитивно нашёл правильные слова, потому что в следующее мгновение девушка сделала то, о чём он её так отчаянно просил: припала губами к его запястью и, закрыв глаза, начала пить кровь. Вначале нерешительно, потом с жадностью, захлёбываясь. А Науэль помогал ей, как мог, сжимая и разжимая кулак, массируя руку. Всё с той же иронией он поймал себя на том, что, вероятно, смотрит сейчас на Несси, как кормящая мать на младенца – с таким же удовлетворением и тихой радостью. Впрочем, скоро по неприятной лёгкости в голове стало понятно, что кормление пора заканчивать, - он был нужен Несси хотя бы относительно здоровым и сильным. Девушка сделала попытку удержать его руку, и Науэль, давая ей возможность выпить еще немного его крови, почти весело подумал, что «младенец», кажется, вошёл во вкус. Но потом всё же отобрал руку и, зажимая рану, с удовольствием заметил, как порозовели щеки Несси, насколько сильнее и ровнее бьётся сейчас её сердце.

Не открывая глаз, девушка немного повозилась, устраиваясь поудобнее в объятиях Науэля, и через несколько секунд тихо засопела, прижавшись к нему уже почти согревшимся телом. А он осторожно, едва касаясь, стёр пальцем с её подбородка упущенную каплю крови и замер неподвижно, преодолевая слабость и не давая себе заснуть. Ему очень не хотелось, чтобы «хозяева» застали их спящими в обнимку. Почему-то это казалось важным – не доставить им такого удовольствия.

Поэтому он дождался, пока Несси слегка отстранится, явно согревшись, и встал. Подобрал брошенную одежду, надел её, чуть поёживаясь от прикосновения ещё не просохшей ткани к разгорячённой коже, и сел на край кровати в ногах у спящей здоровым сном девушки.

Несси ещё спала, когда щелчок замка оповестил Науэля о том, что сейчас откроется дверь. Он быстро встал и шагнул ко входу, собираясь высказать высокомерной полукровке-посыльной всё, что думает о доставленном ею «угощении». Но вместо девушки в зелёной униформе в камеру стремительно вошёл незнакомый Науэлю вампир – по-видимому, надзиратель. Неприязненно зыркнув в сторону спящей Несси, он грубо отстранил Науэля и направился к ширме, загораживающей «ванную комнату».

- Кто позволил ломать трубы? – рявкнул он на плохом испанском, когда шум льющейся воды прекратился. – Я доложу господину, и вы будете наказаны, - вампир мгновенно переместился к выходу из камеры, который оставался открытым.

- Кто-то определённо будет наказан, - холодно отозвался Науэль на языке кечуа, которым владел в совершенстве. И добавил, видя, что «высокородный» от такой наглости полукровки буквально потерял дар речи: - Вашему господину вряд ли понравится, что девушка едва не умерла.

- О чём ты говоришь, низший? – презрительно отозвался надзиратель. Как и думал Науэль, он принадлежал когда-то к одному из племён народа кечуа.

- Об отраве в апельсиновом соке, - отрезал Науэль, стараясь говорить тихо, чтобы не потревожить сон Несси.

Вампир на какой-то миг неподвижно застыл, а потом выскочил из камеры, бормоча проклятия на родном языке.

«Господин» появился так быстро, как будто всё это время стоял за дверью. Науэля несколько удивило его появление, но не до такой степени, чтобы склонять перед ним голову. Казалось, «верховный гад» даже не обратил внимания на такое вопиющее нарушение этикета, надменно-требовательно спросив:

- Что за отрава была в соке? Кто-то пострадал?

- Ну, я не специалист, - не дожидаясь разрешения, хмуро ответил Науэль. – Однако, судя по запаху, это дамиана и ещё какая-то гадость – скорее всего, наркотик. Доза была более чем достаточной и для двоих, но она хотела пить, и я уступил ей свою порцию. Так что если всё обошлось сравнительно благополучно, то не по вашей вине, - сухо добавил он.

«Господин» хлопнул в ладоши, и в камеру, заранее низко опустив голову, вошла посыльная.

- Кто приказал тебе добавить в сок эту гадость? – Науэлю показалось, что голос «господина» звучит слишком возмущенно. – Говори, ну!

- Простите, господин! - полукровка упала на колени, ещё ниже наклонив голову.

- Как ты посмела подсыпать что-то в сок и почему не проследила, чтобы его выпили оба? – вторая часть вопроса выдала вампира с головой, но он, вероятно, так стремился отвести обвинения от себя, что даже этого не заметил.

Науэль усмехнулся, а посыльная зарыдала, явно не решаясь ответить без разрешения, которое, скорее всего, намеренно не было дано ей «верховным гадом».

- Двадцать минусов! – грозно рыкнул вампир. Полукровка, заливаясь слезами, пробормотала что-то невнятное – вероятно, благодарность за наказание – и, повинуясь жесту «господина», торопливо вышла, пятясь и кланяясь. Вампир тоже повернулся, чтобы уйти.

- Минуту! – Науэль ещё не сказал всего, что собирался.

«Верховный гад» ошарашенно посмотрел на него и высокомерно переспросил:

- Это ты мне?

- Разумеется, - твёрдо ответил Науэль. – Я хочу сказать, что если вы, как утверждаете, печётесь о получении здорового потомства, то такие вещи совершенно недопустимы. Вы добились только того, что девушка как минимум на неделю выведена из строя. В её крови яды, поэтому в ближайшее время даже речи не может идти о… о зачатии.

Науэлю было тошно и мерзко произносить эти слова – ведь он говорил о Несси, о прекрасной и особенной девушке, которая одним мимолётным взглядом своих карих глаз могла заставить его сердце замереть или бешено забиться… о которой он мечтал бессонными ночами в поместье Калленов, мечтал нежно и безнадёжно, слыша, как она почти неразборчиво бормочет во сне его имя… И с кем говорил – с отвратительным самодовольным подонком, возомнившим себя чуть ли не богом! Но он готов был пойти ещё и не на то, чтобы купить для Ренесми несколько дней относительно спокойной жизни.

Лицо «господина» исказила ярость.

- О неделе не может идти и речи! – рявкнул вампир, подчеркнув свои слова энергичным жестом. Науэль впервые видел его таким взбешённым. – Ей будет обеспечена наилучшая медицинская помощь, но через три дня ты вновь приступишь к своим обязанностям. Понял?

- Только если по запаху определю, что её кровь очистилась, - независимым тоном, но внутренне ликуя, отрезал Науэль. – Ведь вам же ни к чему осложнения, не так ли? – он хотел проверить правильность мелькнувшей у него мысли, что, судя по поведению «господина», над ним есть ещё какое-то начальство, которого «верховный гад» явно побаивается.

- Определять буду я! – с ненавистью глядя на Науэля, процедил «господин». – И нечего пугать меня осложнениями.

Вампир стремительно развернулся на каблуках, на миг превратив свою мантию в водоворот тёмно-серого шёлка, и исчез за дверью.

Науэль тихо вздохнул и вернулся к кровати. Его сердце замерло, когда он увидел, что Несси уже не спит и смотрит на него.

Молча. Презрительно. Сухими ненавидящими глазами.

***

- Кажется, нам пора! – услышав бодрый голос брата, Эдвард скупо усмехнулся. Приунывший в последнее время Эммет заметно оживился, узнав подробности предстоящей операции. Хорошая пробежка, конкретная, не выглядевшая слишком сложной задача, да и просто активные действия после полутора суток простоя – это как раз то, что нужно было здоровяку, чтобы прийти в себя после сокрушительного поражения, которым явилось для всех похищение Несси, и он заранее радовался возможности отвести душу в драке.

- Уже идём! – откликнулась из палатки Леа. Полог заколыхался, и они появились на поляне: обе в джинсах и футболках, явно из рюкзака Леа, и обе – с идентичным индейским «макияжем». Посмотрев друг на друга, они синхронно фыркнули и засмеялись, только Леа звонко и раскатисто, а Баниико смущенно и тихо, как бы сомневаясь, вправе ли она открыто выражать свои чувства. Несколько часов назад, после того как Баниико согласилась помогать «желтоглазым», волчица, еще недавно пылавшая лютой ненавистью к полукровке, неожиданно для всех и, кажется, даже для самой себя, сменила гнев на милость и предложила пленнице отдохнуть в палатке оборотней. Дальше – больше. У девушек вдруг нашлись общие темы для разговоров, и Леа вскоре перестала делать вид, что беседует с Баниико исключительно для того, чтобы попрактиковаться в местных индейских диалектах.

Поняв, что девушку смущает её несмываемая «боевая раскраска», Баниико, не задумываясь, нанесла себе на лицо точно такую же. И попала точно в «яблочко», растопив остатки льда в душе Леа. Полукровке, похоже, вообще легче было свободно вести себя с оборотнями (за исключением Джейка, перед которым она, по-видимому, чувствовала себя виноватой), чем с вампирами. Правда, из всех она по-прежнему особо выделяла Эсме, глядя на неё с детским обожанием.

Торопясь выполнить задание Элис, Эдвард ещё ночью в первую очередь попытался выяснить у девушки то, что интересовало его больше всего: как хозяева «колонии» осуществляют связь с внешним миром. К большому сожалению всего отряда, Баниико не входила в число приближённых к высшему начальству, поэтому не была допущена к стратегическим тайнам. Но, как водится, что-то она слышала от сестёр, чему-то случайно стала свидетельницей, кое о чём догадывалась... В общем, хотя девушка и не знала ответов на все вопросы, но всё же сумела сообщить довольно много ценных сведений. В частности, вспомнила, что как-то раз её в порядке исключения назначили заменять одну из сестёр, пострадавшую при «питании» - Баниико говорила об этом буднично, почти без эмоций, однако Эдвард с трудом сдержал возмущение, когда увидел мысленный образ истерзанной юной девушки, явно не просто выпитой почти досуха, но и подвергшейся зверскому насилию, которую выносили из жилища вампира.

Так вот, назначение это звучало так: еженедельный конвой главной посыльной.

Услышав эти слова, Эдвард понял: это она, та самая, необходимая как воздух, информация. Он подробно расспросил полукровку о деталях того задания, попутно убедившись в том, что Баниико не намерена ничего скрывать или искажать факты, она охотно говорила то же самое, что думала. Конвой сопровождал главную посыльную – тогда это была Ваира – до городка под названием Наута, расположенного у слияния рек Мараньон и Укаяли. Собственно, в город большая часть конвоя даже не заходила – «низшие» и один из вампиров остались ждать на краю леса, а Ваира отправилась дальше под скрытной охраной «высокородного Ози». Каллен вздрогнул, увидев в мыслях девушки лицо этого вампира. Он узнал его – по воспоминаниям, которыми поделилась с ним Белла. Именно Ози возглавлял группу вампиров и полукровок тогда, у пещеры. Это он вёл переговоры о выдаче Несси… И если им повезёт, то он снова будет руководить «еженедельным конвоем», который они намерены перехватить по дороге в Науту. Эдвард даже глаза закрыл, предвкушая встречу с этим негодяем.

Баниико рассказала всё, что могло оказаться полезным: в конвой входили два вампира и четыре полукровки; на шее у Ваиры висел маленький и лёгкий, но, по-видимому, очень ценный замшевый мешочек на кожаном шнурке; в городке главная посыльная провела около часа и вернулась вместе с Ози, при этом кисет был уже на шее вампира; все участницы конвоя получили по пять плюсов и разрешение на посещение людей. На этом месте её бесхитростной истории Эдвард снова вздрогнул, поняв, что означали слова «посещение людей». В мыслях девушки он прочёл удовольствие и даже гордость – человеческая кровь в этой жуткой системе кнута и пряника служила поощрением, считалась изысканным лакомством, заработать допуск к которому было не так уж просто.

Чтобы не пугать Баниико, Эдвард тщательно скрыл отвращение, которое вызвала у него яркая картинка в мыслях полукровки, когда она, смакуя подробности, вспоминала тот визит в «человеческий» барак, но поспешил перевести разговор на что-то менее омерзительное и более ценное для предстоящей операции. Девушка старательно вспоминала, но больше ничего полезного ей в голову не приходило.

В конце разговора полукровка вдруг подняла глаза на Эдварда и тихо сказала:

- Я боюсь.

Он без слов понял остальное: Баниико боялась, что в их отсутствие её попытаются отбить и утащат обратно в «концлагерь». Опасения девушки были понятны, но Эдварда удивило другое: в её мыслях преобладал страх не за себя, а за Эсме.

- Сеньора Эсме сказала… - Баниико запнулась, но потом всё-таки продолжила: - Что останется меня защищать. Но я не хочу, чтобы она… и другие тоже… пострадали. Если придут старшие боевики и высокородные, она может погибнуть, ведь они умеют драться!.. – в мыслях девушки возник образ атакующих полукровок в черных комбинезонах – зрелище было и вправду устрашающим, и Эдвард подумал, что Эсме вряд ли сможет противостоять этим машинам для убийства – она так и не научилась драться.

- Ты что-то хочешь предложить? – помог он девушке.

- Я хочу предложить, чтобы вы не разделялись, а я пойду с вами, - тихо сказала она. И добавила, видя его замешательство: - Вы же знаете, сеньор Эдвард, я не собираюсь бежать… Да мне и некуда. Жить на воле я не умею, и потом, они меня тут же найдут. А наказание… Нет, только не это! – в её мыслях мелькнуло очень яркое, но тут же подавленное видение строя в мантиях. Эдвард даже не успел его рассмотреть, но почувствовал, как Баниико охватил смертельный, просто животный страх.

- Не бойся, девочка, - как можно спокойнее сказал он. – Конечно, ты можешь пойти с нами, хотя мы всё равно планировали разделиться – ведь для того, чтобы справиться с конвоем, достаточно будет нас с Эмметом и пары волков. Ну, и кто-нибудь из хозяек мог бы отправиться с нами, просто чтобы показать дорогу.

- Не надо. Не разделяйтесь! – панически воскликнула Баниико. – Они наблюдают. Они воспользуются. За каждого убитого «желтоглазого»… простите… - она на мгновение потупилась, - обещано по двадцать плюсов в матрикул. А любая из сестёр готова на всё что угодно и за пять. Ведь плюсы отодвигают наказание! – Снова этот образ двойного строя в опущенных на лица капюшонах мантий, и снова он испуганно подавлен. Эдвард вздохнул:

Хорошо, пойдём вместе. Думаю, ты права, лучше не разделяться без серьёзных оснований, - он задумчиво поглядел на девушку. – Отдохни пока, а мы посовещаемся, как лучше всё организовать.

Баниико торопливо кивнула, а Эдвард грустно усмехнулся, услышав её мысленное: «Слушаюсь, сеньор!» - которое девушка уже почти научилась не произносить вслух, но вбитая с раннего детства привычка была сильнее её.

Он по-прежнему не мог спокойно смотреть на полукровку, так сильно напоминавшую ему дочь, но ощущая, как простейшие человеческие слова вызывают у девушки прилив благодарного удивления, не мог относиться к пленной враждебно.

И вот теперь Баниико готовилась идти вместе со всеми, а Леа поделилась с ней своим небогатым гардеробом, поскольку бегать по джунглям и лазать по деревьям и скалам в изорванной домотканой юбке было бы не слишком удобно. Девушка с удовольствием оделась по-современному, став ещё больше похожей на Ренесми. Эдвард настороженно прислушивался к мыслям остальных и с удивлением отметил, что практически ни у кого из отряда полукровка теперь не вызывала враждебности, более того, её даже про себя мало кто называл пленной. Единственное исключение составляла Розали. Она относилась к девушке с холодной подозрительностью, практически не скрывая этого. Баниико в присутствии красавицы-вампирши терялась и начинала вести себя скованно, что тоже не способствовало наведению мостов.

Когда Розали узнала, что полукровка тоже будет принимать участие в вылазке, она немедленно вышла из себя.

- Вы все просто рехнулись! Как можно доверять этой тихоне?! – гневно вопрошала она. Я уже не говорю о том, что она вполне способна завести нас в ловушку, но где гарантия, что эта девица не ударит кого-нибудь из наших в спину и не сбежит к своим хозяевам? Ты хорошо порылся в её мозгах, Эдвард? Не пропустил ничего важного? – подбоченившись, Роуз посмотрела на виновато склонившую голову Баниико и, презрительно дёрнув плечом, отошла в сторону. Эммет, тяжело вздохнув, последовал за рассерженной спутницей жизни.

Эдвард только пожал плечами, у него не было ни сил, ни желания начинать бесплодную дискуссию, тем более что больше никто не возражал против того, что Баниико пойдет с ними. По правде говоря, ему сейчас вообще было не до Розали. Эдварда беспокоил Блэк.

Хотя физически волк стремительно восстанавливался, его моральное состояние было близким к краху. Эдвард впервые видел, что может сделать с оборотнем беда, произошедшая с объектом его запечатления. Джейка буквально разрывали надвое противоречивые чувства и мысли. Мощный инстинкт требовал, чтобы он немедленно отправился за Несси. Волку приходилось прикладывать запредельные усилия, чтобы просто оставаться на месте. Если бы не чувство ответственности за свою маленькую стаю, Блэк, вероятно, не смог бы противиться этой непреодолимой тяге и сейчас бесполезно блуждал бы, отыскивая проход к тому месту, куда унесли девушку. Предстоящая вылазка, предполагавшая ещё большее удаление от Несс, должна была стать для Джейка подлинным мучением. При виде Баниико он испытывал приступы слепящей ярости и, хотя понимал, что в том, что случилось, нет прямой вины полукровки, всё же боялся однажды не выдержать и дать волю своему гневу. С болью и ужасом он неотступно думал о том, что сейчас могут делать враги с его любимой, против своей воли представляя себе самое страшное.

Оборотень почти не разговаривал, потому что боялся сорваться. Его лицо было каменно спокойным, но Эдвард знал, чего это стоило Джейкобу. Он ведь и сам практически непрерывно думал о Несси, молясь, чтобы его девочка была жива и здорова и как можно скорее снова оказалась в кругу семьи и друзей, но всё-таки мог отвлечь себя планированием предстоящей вылазки, обсуждением каких-то местных деталей с «амазонками», беседами с Баниико… А волк был способен только односложно отвечать сквозь стиснутые зубы, если к нему обращались. Всё остальное время он сидел, уставившись в одну точку или прикрыв глаза, и мысли его были сплошной мрачной бездной, куда Эдварду было страшно заглядывать. Джейк знал, что Несси жива, и это было единственным, что не позволяло ему утонуть в собственном отчаянии, куда загоняло его ощущение полного бессилия, когда не могут помочь ни физическая мощь, ни ум. Его держали на плаву только любовь и вера.

До места, удобного для засады, по словам Кашири, тоже поговорившей с Баниико, было примерно полтора часа бега. До рассвета оставалось немногим больше. Согласно срокам, предсказанным Элис перед отъездом, им пора было выступать. Да и по информации, полученной от Баниико, посыльная всегда отправлялась в город по средам – видимо для регулярных сеансов связи. Так что всё совпадало. Кашири заняла место рядом с Эдвардом и показала направление. Через секунду поляна перед домом «амазонок» опустела.

Баниико старалась держаться возле Эсме. Девушка бежала изо всех сил, стараясь не задерживать движение, но это давалось ей всё трудней, хотя она прекрасно видела, что Эдвард часто оглядывается на неё и замедляет бег. Вампирская скорость была ей не по силам, и она завидовала Леа, которая в волчьем облике без малейшего напряжения следовала за вампирами. Даже ещё не совсем выздоровевший Джейкоб бежал между Сетом и Леа, как будто это не составляло для него никакого труда.

Задумавшись, Баниико не заметила, что возглавлявший отряд Эдвард вдруг остановился, и практически врезалась в него, не успев сдержать бег.

- Прости, - пробормотал Каллен, а девушка буквально лишилась дара речи, осознав, что перед ней только что извинился вампир. Да попробовала бы она так таранить кого-нибудь из высокородных в Гнезде! Даже страшно себе представить!

- Вы называете это Гнездом? – с любопытством спросил Эдвард, и полукровка вздрогнула, поняв, что он действительно с лёгкостью читает её мысли. Она кивнула и привычно потупилась. Эдвард вздохнул.

- Кашири считает, что нам стоит бежать чуть быстрее, чтобы добраться до места затемно, но, вижу, тебе трудно выдерживать даже такой темп, - сказал он по-испански.

- Простите, сеньор, - виновато прошептала она. Девушке действительно было неловко – ведь она сама попросила взять её с собой, но стала обузой буквально с первых же минут.

- Тут не за что извиняться, ты просто не можешь бежать с нашей скоростью. Поэтому я хотел тебе предложить…

- Смешно! – Розали совсем не выглядела позабавленной. Её губы презрительно кривились, глаза были зло прищурены. – Ты долго ещё собираешься разводить тут антимонии? Клади девчонку на плечо и побежали, пока солнце не взошло!

Баниико не понимала слов белокурой вампирши, зато её интонации были предельно ясны. Девушка съёжилась и затравленно поглядела на Эдварда.

- Розали тоже полагает, что нам следует двигаться быстрее, - объяснил он ей с лёгкой усмешкой. Поэтому, если не возражаешь, дальше я понесу тебя сам.

Баниико, не удержавшись, ахнула. Эдвард, верно истолковав её реакцию, одним лёгким движением закинул девушку себе на спину – и сам еле сдержал тяжёлый вздох. Ощущения слишком живо напомнили ему, как когда-то он бегал по окрестностям Форкса, неся за спиной Беллу – тогда ещё человека. Как совсем недавно носил на плечах маленькую Ренесми…

Эдвард отвернулся от всё еще гневно смотревшей на него Розали и побежал вперёд, больше не оглядываясь. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел его лицо.

Большое спасибо всем, кто комментирует главы здесь и
на ФОРУМЕ.
Ваши комментарии буквально направляют руку автора, помогают увидеть всё с разных точек зрения.