EPOV

Невероятно, но в Сиэтле выдалось солнечное утро. Я редко утруждал себя зашториванием окон, потому что на утреннем небе редко появлялось солнце. Но этим утром оно светило вовсю, и мне было совершенно безразлично, что его яркий свет нарушил несколько часов моего сна.

Я не хотел спать, только не тогда, когда я мог любоваться женщиной, крепко спящей в моих объятьях.

Ее лицо было таким расслабленным, когда она спала. Его черты были мягче, чем обычно, а тревожные складки, пролегавшие в течение дня между ее бровями, были совершенно незаметны. Я нежно коснулся ее закрытых век и позволил себе очертить пальцем контур ее носа на пути к губам. Я обвел им ее губы, и с них сорвался тихий вздох. Зарывшись носом в ее волосы, я вдохнул запах клубничного шампуня. Она пошевелилась, прижимаясь ко мне, и крепче обняла меня рукой за талию. Пробуждение с ней в моих объятьях сделало это утром самым счастливым в моей жизни.

Такой разительный контраст по сравнению с прошлой ночью.

Прошлой ночью я потерял своего пациента, Алекса Джонса, одиннадцатилетнего мальчика, который любил играть в футбол и обыгрывать меня в «Guitar Hero». Он ненавидел математику и любил естествознание. Он хотел стать профессиональным футболистом, когда вырастет. Он был лишь ребенком. Его родители, Бен и Гейл, оба были учителями и безоговорочно любили своего сына.

Я и раньше терял пациентов. Это было неизбежно, и мой отец уверял меня, что со временем и карьерным ростом мне станет легче мириться с этим. Но я не мог вообразить, чтобы наступил момент, когда мне станет «легче» переносить смерть моих пациентов. Возможно, однажды я стану бесстрастным, и не буду позволять себе поддаваться эмоциям. А может быть, мне не место в педиатрии. По крайней мере, работая в гериатрии*, я смогу стать свидетелем смерти девяностолетнего старика и объявить его семье: "Он прожил долгую, счастливую жизнь", - и тогда и я, и они сможем найти утешение в этом обстоятельстве. Но я не мог найти утешения в смерти одиннадцатилетнего ребенка. Единственными словами утешения, которые я мог с горем пополам сформулировать: "Он больше не страдает". Эти слова звучали как полнейшая чушь, даже для моих собственных ушей, и я молился, чтобы со временем его семья смогла найти утешение. (* Прим. пер.: гериатрия - область медицины, посвященная лечению людей пожилого и старческого возраста).

Я взглянул на Беллу и улыбнулся, зная, что источник моего спокойствия и света сейчас находится в моих объятьях.

Я не собирался раскисать перед ней. Прошлой ночью я на цыпочках прокрался по дому, проверив их обоих, чтобы убедиться, что они спят в своих постелях. А потом ушел в свою комнату, закрыл дверь и рыдал, листая медицинский журнал, в котором не было для меня решения, о чем я знал заранее. Она, должно быть, услышала, что я плачу, и, хоть я и ненавижу это признавать, но я испытал облегчение, когда она вошла в мою комнату. Она так сильно была нужна мне прошлой ночью, и она была здесь, обнимала меня, пока я ревел, как ребенок. И не колебалась, когда я попросил ее остаться со мной.

Может быть, я просто был переполнен чувствами в связи со смертью Алекса, но это был лишь очередной пример того, как коротка может быть жизнь, как быстро все, что тебе дорого, может быть отнято у тебя. Я никогда никого по-настоящему не любил, пока не позволил себе сблизиться со своей семьей. Я упустил так много лет и лишь сейчас начал сближаться с братом и сестрой. Но я любил их. И хотя я не говорил им этого, я поклялся себе стараться лучше.

Я подумал о Сете, спящем в своей комнате под одеялом с сиэтлскими «Маринерс» и с бейсбольным будильником. Я знал этого ребенка всего пару дней, но уже любил, потому что он был сыном Беллы. Я знал, что со временем я полюблю его и потому, что он – это он. И надеюсь, что он тоже меня полюбит.

И Белла.

Я посмотрел на ее очаровательное личико, и меня поглотили эмоции. Она была невероятно хороша. Милая. Любящая. Преданная мать. Красавица. Даже страшно, как сильно я любил ее, и я понимал, что не переживу, если с ней что-нибудь случится. Это разрушит меня. Я неконтролируемо задрожал от этой мысли и крепче обнял Беллу.

- М-м-м… - она тихо простонала во сне, и этот звук вибрацией прошелся по моему телу. Она прижалась ближе ко мне и провела пальчиками по моей руке. По коже тут же пробежали мурашки, и я улыбнулся, осознавая, что мое тело было чертовым предателем. Один тихий стон, одно нежное прикосновение - и мое тело жаждет ее.

Я потерся носом о ее носик, оставляя нежные поцелуи на ее щеках. Она вздохнула и открыла сонные глаза.

- Доброе утро, красавица.

- Доброе утро, - улыбнулась она. – И как давно ты не спишь?

- Недавно, - прошептал я. Она погладила меня по руке, ее пальцы ощущались словно шелк на моей коже. Я наклонился, чтобы поцеловать ее, но она покачала головой.

- Погоди-ка, - пробормотала она. – Я должна проверить Сета. Не двигайся. Я сейчас вернусь.

- Ладно, - усмехнулся я, когда она выбралась из постели. Но мой смех прекратился, едва взору открылся вид на ее притягательную задницу, пока она не выскочила за дверь. Ночью я был так поглощен горем, что даже не заметил, в чем она отправилась в постель.

- Кажется, спит, - хихикнула она, вернувшись в спальню и заперев дверь. Мои глаза принялись разглядывать ее ноги и то, как моя футболка полностью скрыв ее, все же каким-то образом демонстрировала все изгибы ее тела. Она выглядела чертовски эротично в моей футболке. Эрекция уже настойчиво давала о себе знать, и я неуютно поерзал.

- Что не так? – спросила она, забираясь обратно в кровать и прижимаясь ко мне под одеялом. И это не помогало моей проблеме. Совершенно.

- Ты в моей футболке, - пробормотал я, обнимая ее и прижимая к себе.

- О да, - она залилась невинным румянцем, и меня поразила новая волна желания. – Надеюсь, ты не возражаешь. Я взяла ее в прачечной прошлой ночью. Она пахла тобой, а я скучала по тебе, так что…

Я застонал и обрушился на нее с поцелуем.

BPOV

Заметка на будущее. Ношение мужских футболок заводит.

Мы жадно целовались, и мне было наплевать на то, что я лежала под ним практически голая. Все, о чем я могла думать, это то, что я лежу в постели Эдварда, и он сверху.

- Так чертовски сексуально, - пробормотал он, атакуя губами мою шею. Я захныкала, когда его рука прошлась по моей груди и спустилась к животу. Он приподнял край футболки достаточно, чтобы обнажить полоску кожи, а когда его прохладные пальцы коснулись моего живота, я едва ли не выгнулась дугой на кровати. Мои ноги приглашающе раскрылись, он пристально посмотрел мне в глаза, прижимаясь ко мне и упираясь своим возбуждением в мой центр. Мы проглотили стоны друг друга, слившись в неистовом поцелуе, чувствуя, что единственными разделяющими нас барьерами были его пижамные штаны и мои кружевные трусики. Трение было практически болезненным. Но это было сладкой пыткой. Я обхватила его ногами за талию, и он громко простонал, потому что в этом положении он еще сильнее прижался ко мне.

- Белла… - всхлипнул он, издав хриплый стон, когда я провела руками по его обнаженной спине. Наши поцелуи становились безумными. Жаждущими. Кровь кипела во мне, и в этот момент все, чего я хотела, это почувствовать его в себе. Я дернулась под ним, зная, что единственные разделяющие нас барьеры могут исчезнуть в считанные мгновенья. Мое тело жаждало его, я была так возбуждена, что это становилось болезненным.

- Пожалуйста… - взмолилась я, приподнимая бедра и прижимаясь к его возбуждению. Это ощущение послало волну чистого желания по моим венам, и словно наркоман, я повторила движение.

- Черт, Белла… - простонал он мне в ухо и, схватив мои руки в свои, поднял их над моей головой. Мы раскачивались, прижимаясь друг к другу, а он все держал мои руки прижатыми к подушке. Из-за этого положения моя футболка задралась еще выше. Затем он отпустил одну из моих рук, чтобы скользнуть ладонью мне под футболку. Его рука захватила мою грудь, и я простонала, когда мягкой подушечкой пальца он коснулся моего напряженного соска. Осмелев, я потянулась свободной рукой к его штанам. Нас разделяло лишь малое пространство, но я сумела обхватить рукой его напряженное достоинство, и из его груди вырвался гортанный стон. Воображая, какие звуки я могла извлечь, если бы по-настоящему прикасалась к нему, я потянула его штаны вниз за пояс.

- Мамочка! – раздался в коридоре тонкий голосок.

- О Боже! – ахнула я, и мы, словно два подростка, пойманные родителями, отскочили друг от друга. Воздух вырывался из легких короткими вздохами, и я, не сдержавшись, захихикала. Эдвард издал смешок и прикрыл мой рот ладонью, приглушая звук моего смеха. Я вдруг вспомнила, что заперла дверь, и этот факт вызвал у меня новый залп хихиканья.

- Это не смешно, - Эдвард сердито посмотрел на меня с улыбкой на лице. – Ребенок уже злится на меня за то, что я поцеловал его мамочку. Что если он застукает тебя в моей кровати?

- Не застукает, - заулыбалась я, - я заперла дверь.

- Хм-м… - усмехнулся он, поцеловав меня в в лоб. – Заранее побеспокоилась, не так ли? Спланировала эту небольшую атаку, а?

- Я даже не думала, что мой вид в твоей футболке вызовет такую реакцию, - хитро улыбнулась я. – Буду иметь в виду, - я поцеловала его в щеку, а он шлепнул меня по заднице, когда я встала с кровати. Не переставая хихикать, я открыла дверь. Но мой смех стих, когда, распахнув ее, я встретилась с парой широко распахнутых шоколадных глаз, смотрящих на меня.

- Ты соврала, - прошептал он, а потом мой малыш развернулся и умчался обратно в свою комнату, с грохотом захлопывая за собой дверь. Эдвард, накинув на себя футболку, тут же оказался рядом.

- Что это означает? – прошептал он, обхватив меня рукой за талию и поцеловав в висок.

- Без понятия, - пробормотала я. – Я должна с ним поговорить.

Эдвард кивнул.
- Я пойду приготовлю завтрак. Он ведь любит блинчики?

- Ага…

- Белла… - он развернул меня к себе и прижался лбом к моему. Закрыв глаза, я обняла его. – С ним все будет хорошо. Просто он еще не привык видеть нас вместе, не привык к новому дому, новой постели… Он сейчас через многое проходит.

- Я знаю, - прошептала я подавленно, глядя куда угодно, но только не ему в лицо.

- Эй… - он приподнял мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. – Я люблю тебя. Иди, поговори с ним, а я приготовлю завтрак. И мы все уладим. Мы справимся.

- А что если мы не сможем? – вслух подумала я.

Эдвард покачал головой.
- Это не вариант. У нас должно получиться. Я не могу жить без тебя.

Выражение его лица было решительным, словно он только что озвучил самый очевидный на свете факт. А мое сердце отбивало бешеный ритм от его признания. Нежно поцеловав меня, он ушел на кухню. Я же пошла в свою спальню, где надела пару джинсов, прежде чем пойти к Сету. Я постучала дважды.

Тишина.

Вздохнув, я открыла дверь, радуясь тому, что было не заперто. Сет лежал поперек кровати, листая раскраску.

- Мы можем поговорить? – спросила я, присаживаясь на край кровати. Он взял красный карандаш и, пожав плечами, начал раскрашивать человека-паука. Я любовалась его старанием не выходить за границы рисунка, насколько позволяли крошечные пальчики четырехлетнего малыша. Вздохнув, я схватила черный карандаш и начала прорисовывать линии на костюме супергероя.

- Почему ты злишься на меня, Сет?

- Ты соврала, - повторил он.

Я поднапрягла мозг, пытаясь осмыслить это заявление.
- О чем я соврала?

Он бросил карандаш на страницу раскраски и схватил синий.
- Ты сказала мне, что я не могу спать в твоей кровати. Ты сказала, что все должны спать в своих кроватях.

Ах-х.

- Я так сказала, - со вздохом согласилась я. Вчера вечером Сет умолял меня разрешить ему спать в моей кровати, но, как бы сильно я ни желала не выпускать его из виду, я понимала, что, позволив ему спать со мной, я положу начало еженощному ритуалу, который мне в конце концов придется прекратить. И чтобы уберечь нас обоих от огорчений, я настояла на том, что у каждого есть своя собственная спальня, и что мы все будем спать в своих кроватях.

- Ты спала в комнате Эдварда.

Я нервно прикусила губу.
- Да, спала.

- Значит, ты соврала.

- Ты прав, - признала я поражение.

- Врать нехорошо.

- Я не хотела врать, Сет, - вздохнула я. – Это вышло случайно. Могу я объяснить?

Он прищурился, оторвав, наконец, взгляд от человека-паука, и посмотрел на меня.
- Что значит это слово?

- Объяснять? Это значит, что я хочу рассказать тебе, почему я соврала.

- Ох, - он задумался над этим на мгновенье. – Почему ты соврала мне, мамочка?

Я сделала глубокий вдох. Этот ребенок – сама прямолинейность.
- Я спала в своей кровати прошлой ночью, как и обещала. Но услышала, как Эдвард плачет у себя в спальне. Я забеспокоилась о нем, поэтому пошла проведать его.

- Эдвард плакал?

- Да, - кивнула я, - плакал.

- Ему приснился плохой сон?

Мои мысли устремились к немногочисленным ночам, когда Сет просыпался, плача от ночного кошмара. К счастью, это случалось нечасто, но если случалось, то у меня уходило несколько часов на то, чтобы снова уложить его спать.

- Нет. Просто он был очень, очень расстроен.

- Почему?

Я несколько раз говорила с Сетом о смерти. Он понял настолько, насколько мог понять четырехлетний ребенок, что его папочка был на небесах. Снова тема всплыла, когда шесть месяцев назад умерла его золотая рыбка. Но мы никогда не обсуждали то, что маленькие мальчики и девочки тоже могут умереть.

- Помнишь, я говорила тебе, что Эдвард доктор?

Сет кивнул.
- Он заботится о маленьких мальчиках и девочках.

- Верно, - улыбнулась я. – Один из его маленьких мальчиков… - я сглотнула комок в горле. – Один из его малышей умер прошлой ночью.

Его глубокие карие глаза округлились:
- Как Гарфилд?

Я улыбнулась, вспомнив имя, которое он дал своей золотой рыбке.
- Да, совсем как Гарфилд, - прошептала я. – Этот мальчик очень долго болел, и прошлой ночью он умер. Эдвард был очень расстроен, поэтому я осталась с ним, пока он не уснул. А потом я сама заснула. Вот почему я спала в его комнате.

Его лицо стало задумчивым.
- Эдвард плакал?

- Да.

Сет вскочил с кровати и выбежал из своей комнаты. Я поспешила за ним, глядя, как он помчался на кухню. Эдвард сидел за столом, просматривая бумаги, когда мой мальчик взобрался на стул, а потом и на стол. Прежде чем я успела закричать, чтобы он слез, Сет бросился Эдварду в объятья, обнимая его за шею своими крошечными ручками.

- Мне жаль, что тот мальчик умер, - прошептал он так тихо, что я едва расслышала. Глаза Эдварда расширились, и он обнял моего сына. Закрыв глаза, он крепко прижал к себе мальчика, и от созерцания этой сцены у меня на глаза навернулись слезы.

- Спасибо, приятель, - голос Эдварда был полон эмоций. – Не злись на мамочку, хорошо?

- Я не злюсь, - ответил Сет. – Она… об… объя… что там за слово, мамочка?

- Я все объяснила, - я улыбнулась им обоим, мельком глянув на блины на сковороде. Взяв лопатку, я перевернула их, стараясь сосредоточиться на приготовлении завтрака, а не на том факте, что готова вот-вот разрыдаться.

- Да, она это сделала.

Эдвард рассмеялся и потрепал Сета по растрепанным волосам.
- Я рад. Так у нас все круто?

- Все круто… - ответил Сет, прежде чем обнять Эдварда в последний раз. – Хочешь пораскрашивать со мной? – Я сделала вид, что сосредоточена на сосисках, и стерла слезу, готовую скатиться по щеке.

- С удовольствием, - прошептал Эдвард. – Хотя давай после завтрака? Я бы не хотел облить человека-паука сиропом.

- Да, было бы нехорошо, - Сет спрыгнул на пол. – Пойду пописаю! – и он выбежал из кухни и помчался по коридору.

- Тебе помочь? – крикнула я, когда смех Эдварда эхом отразился от стен. Он подошел ко мне и обхватил руками за талию. Я чуть не уронила лопатку, когда его теплое дыхание коснулось моей шеи.

- Я помогу ему. В конце концов, это мальчишечьи дела, - он поцеловал мое плечо, а потом ушел в ванную проверить Сета. Я разложила блины и сосиски по тарелкам и отнесла их к столу. Достав из холодильника сок, я налила всем по стакану, а затем уселась за стол, стараясь привести в порядок свои мысли и чувства.

Мы уже были маленькой семьей. У нас случались недопонимания, и мы работали над ними. Мы завтракали вместе. Мой сын был мил, вежлив и ласков. Мой… парень?.. был идеальным, потрясающим и любящим. Это было все, чего я когда-либо желала от отношений, и я была потрясена. Это было слишком быстро. Слишком сильно. Слишком идеально. Эдвард сказал, что все наладится, потому что должно… он не может жить без меня. Я прекрасно знала, что он чувствует. Я тоже не могу без него жить, и одной мысли о том, чтобы быть без него, было достаточно, чтобы разбить мне сердце. Это никогда не произойдет, потому что я не переживу, я знаю это.

- Он обошелся без моей помощи, - сообщил Эдвард, возвращаясь на кухню и разрушая мой небольшой приступ паники. – Даже руки помыл без моей подсказки. Ты потрясающая. Тебе стоит написать книгу о приучении к горшку.

Я посмотрела на него сквозь слезы и улыбка на его лице сменилась волнением.
- Белла, что такое?

Я помотала головой.
- Просто я думала о нас.

Он склонил голову набок.
- И размышления о нас вызвали это грустное выражение на твоем лице?

Я встала из-за стола и обняла его за талию. Он поцеловал меня в лоб, а затем обхватил мое лицо ладонями, нежно поглаживая пальцами мои щеки.

- Я тоже не могу без тебя жить… - прошептала я ему в губы. – Я так люблю тебя, Эдвард. Спасибо за то, что любишь меня. Спасибо, что любишь моего сына.

Он тихо застонал, нежно коснувшись моих губ своими.
- Я люблю тебя, малыш. Спасибо, что позволила любить вас обоих. Я еще никогда не был так счастлив.

- Я тоже, - наши губы слились, и он притянул меня к своему телу. Мы заключили друг друга в объятья, как раз когда тихий голосок нарушил тишину кухни.

- У-у-у-у… ребята, вы только и делаете, что целуетесь.

Мы с Эдвардом рассмеялись, а Сет забрался на стул. Поцеловав меня в последний раз, Эдвард сел рядом с Сетом, поливая его блинчики сиропом. Я поморщилась, представляя, сколько же там сахара, и жалея Элис, которая обещала посидеть сегодня с Сетом, пока мы с Эдвардом будем на работе. Я надеялась, что энергия от поедания сладкого растратится задолго до того, как его заберут тетя Элис и дядя Джаспер.

После завтрака, я решила убраться на кухне, а Эдвард с Сетом ушли на террасу с раскраской и цветными карандашами. Воспользовавшись этой возможностью, чтобы разобраться с некоторыми делами, я принялась за стирку и сложила полотенца в сушилку. Час спустя, я, наконец, вышла на террасу, где с удивлением обнаружила, что стол пуст, а на нем лежат нетронутые карандаши с раскраской. Распахнув раздвижные двери, я оглядела патио в поисках моих мальчиков.

Мои мальчики.

Мое сердце пропустило удар, когда я повернула за угол, и резко остановилась на ходу.

В освещенном солнцем углу патио примостилось кресло. В нем лежал Эдвард, его глаза скрывались за стеклами солнцезащитных очков. Я была уверена, что он крепко спит. Он был прекрасен, лежа в лучах редкого для Сиэтла солнца. Но не от этого остановилось мое сердце. Прижавшись к его груди, обвив свои крошечные ручки вокруг его шеи… с парой своих маленьких «Ray-Ban» на носу… посапывал мой малыш.
________________________
Перевод: RebelQueen
Редактура: Rob♥Sten

ФОРУМ