На следующее утро меня разбудил неяркий свет солнца, пробивающийся сквозь тучи. Ещё до будильника, сигнал которого раздаётся всего несколько минут спустя. Мне нужно быть на тренировке уже в десять, и сегодня у меня особо загруженное расписание. Как и всегда по вторникам. Я обучаю восточному танцу в школе в нескольких остановках от дома. Среди моих подопечных как женщины, так и девочки в возрасте от трёх до девяти лет. Но я всех называю девочками. И мне немного грустно, когда спустя пару тренировок кто-то понимает, что это не его, и больше не появляется, или уходит в связи с беременностью, но, с другой стороны, я бы и сама ушла ради новой жизни. Это самое главное, что есть на свете. Семья и дети. С тех пор, как не стало мамы, я стала ценить близких только больше. Хотя из тех, с кем я связана кровно, у меня есть лишь отец. Мы не живём вместе, и с мамой они развелись, когда мне было пять, но у нас сохранились прекрасные отношения. Он часто приезжал, порой я ночевала у него, и он всегда был рядом, когда это действительно имело для меня значение. Дни рождения, отчётные концерты в танцевальной школе в детстве, разговоры о том, как прошёл мой день, походы втроём в кино, цирк или зоопарк. Родители перестали быть парой, но наладили новую связь уже в качестве лишь папы и мамы общего ребёнка, чтобы я не чувствовала, что расту в неполноценной семье. И я никогда этого и не ощущала. Более того, в возрасте тринадцати лет у меня появился отчим. Хороший и добрый Фил. Он не пытался затмить моего отца, не лез в вопросы, касающиеся того, как меня воспитывать, и оставлял своё мнение при себе, если его не спрашивали, и потому отсутствие кровной связи не помешало мне его полюбить. Когда меньше года назад онкология всё-таки победила, я перебралась в дом мамы и отчима, чтобы быть рядом первое время и помогать ему с домашними делами. Не то чтобы он относится к числу тех мужчин, которые не способны о себе позаботиться, но я считала своим долгом его поддержать. И ещё мне хотелось быть среди маминых вещей. Но жизнь продолжается. Идёт своим чередом. Утро сменяется днём, день ночью, а ночь утром, и так каждый день. Снова и снова. Недели образуют месяцы, в течение которых боль притупляется, становясь той, с которой можно успешно сосуществовать, улыбаться и радоваться жизни. Вопреки возникшей пустоте в груди и мыслям, что быть счастливой больше не выйдет.

Около девяти часов вечера я заканчиваю тренировку у последней на сегодня группы. Никакого напряжения или спортивного азарта. Просто движения, доставляющие радость, в темп музыке. То, что раскрепостило меня в своё время, придало уверенности в себе, избавив от многих подростковых комплексов, и помогло осознать женственность. Если заниматься достаточно долго, то обретение более красивых форм гарантировано каждой, и это лучший побочный эффект восточных танцев. Главное, позволить себе расслабиться и не думать о том, совершишь ли ты ошибку в исполнении элемента, а просто двигаться. Сделать скрутку правым бедром вперёд. Совершить заход на восьмёрку. Выполнить скрутку уже левым бедром, чуть уводя ногу назад, и сократить живот. И наконец, выполнив плавные движения руками и малые и большие круги, успеть закончить танцевать ровно в тот момент, когда музыка подходит к концу. Мгновением спустя за исключением дыхания моего и девочек в зале становится тихо. Я поворачиваюсь к ним и говорю, над чем мы будем работать в следующий раз. Но в целом я удовлетворена нашими успехами и собираюсь в клуб с приятными эмоциями внутри. Оказавшись на месте, я делаю себе броский макияж в специально отведённой гримёрке, не забывая про бижутерию и браслеты из той же ткани, что и костюм, когда в дверь стучит Джаспер. Владелец клуба и в некотором смысле мой друг. Мы были только боссом и подчинённой до тех пор, пока однажды я не познакомилась с его невестой. Она на удивление легко стала моей близкой подругой. Не лучшей, ведь таковой для меня является Розали, но всё равно и с Элис я многое способна обсудить.

- Белла. Есть минутка? - Джаспер выглядывает из-за двери и, увидев, как я поворачиваюсь в его сторону, переступает порог, отделяющий коридор от комнаты. Первое время моей работы здесь Джас и глаза прикрывал, не уверенный, что постучаться достаточно, и я буду одета, но теперь просто входит после моего разрешения, и всё.

- Для тебя всегда, Джаспер. Ты ведь мой босс.

- Который сто раз говорил, что можно его так не называть, - Джаспер закатывает глаза. Как и всегда, когда я намеренно называю его боссом, чтобы слегка позлить. Ему это не нравится. Но это как бы забавно и мне пока ещё не наскучило.

- Я помню. Так отчего у тебя такой взволнованный вид на этот раз, друг?

С Джаспером это не впервые. Нервничать из-за владения клубом для привилегированных людей. Здесь довольно часто появляются голливудские актёры и актрисы, певческие дарования и иногда даже модели. Я танцевала при этих людях неоднократно, пусть и не находилась в центре их внимания буквально всегда.

- Я хотел бы попросить об одолжении. Мне неудобно, ведь это чуть ли не в последний момент, но я не могу отказать. Один... человек хочет отпраздновать здесь свой День рождения. Послезавтра. И ему нужно что-то особенное. Я подумал о тебе.

- Один человек? - и что это означает? Почему всё звучит так, будто этот человек кто-то важный или власть имущий?

- Он, так сказать, бизнесмен. Может быть, ты даже слышала. Главный управляющий телевизионной сети. Уверен, ты смотришь ABC хотя бы иногда.

- Смотрю, но о таких вещах я без понятия.

- Его зовут Каллен. Эдвард Каллен.

- Мне всё равно это ни о чём не говорит, Джас, - я откидываюсь на спинку стула, скрещивая руки на груди прежде, чем продолжить, - поэтому давай вернёмся к твоей просьбе. Я станцую, если там будут ещё люди, которые приглашены, но для него одного я не собираюсь.

- Он и не будет один, Белла. Он арендует клуб на вечер.

- Тогда договорились. Я согласна. Теперь я могу закончить?

- Несомненно. Спасибо, Белла.

Поблагодарив, хоть пока и не за что, Джаспер покидает гримёрку спокойным шагом. Я облачаюсь в фиолетовые лиф с пуш-аш и юбку из бархат-стрейча, украшенные крупной вышивкой со стразами, и исполняю несколько танцев на сцене, по которой струится дым, цветной из-за софитов. К концу ноги ноют, но то приятная усталость. Я бы уже давно прекратила и преподавание, и работу в клубе, если бы не любила танцы настолько сильно, но я мечтаю открыть собственную школу. Ничто не встанет у меня на пути и не остановит. Никогда.

Среда и четверг проходят как обычно. Разве что с меньшим количеством тренировок. И ещё в среду в клубе появляется Элис. Она уже ждёт меня, когда я захожу в здание с сумкой и кофе. И после объятий говорит, что ей надо выбрать свадебное платье. И приступить именно на этих выходных. Потому что до свадьбы остаётся всего четыре месяца, а Элис составила список самых лучших салонов в городе и намерена посетить их все. Представляете, всего четыре месяца. Скорее уж целых четыре месяца. Но голос Элис звучит так, что с ней, очевидно, лучше не спорить. Хоть я и не понимаю, зачем столько организации, если можно выбрать абсолютно любую цветовую гамму торжества, не доказывая жениху, что светло-персиковый и жёлтый это совсем разные вещи, и с приглашениями тоже не усложнять.

- Что ж, значит, приступим. Могу позвать с нами Розали. Если ещё одно мнение не будет лишним.

- Не будет.

- Супер. Ты примерно знаешь, чего хочешь?

- Да. Что-нибудь короткое, но не слишком. И никаких пышных юбок.

Я спрашиваю в большей степени потому, что так надо. Да, мы дружим, но выбирать всё равно Элис. Если своё гипотетическое свадебное платье я вижу другим, это не значит, что я могу перекладывать эти представления на неё и ждать, что она изменит своим желаниям и выберет что-то, что ей не по вкусу. Я несколько отстранена в этом плане и обстоятельства, в которых мне случается танцевать на следующий день, тоже воспринимаю довольно отвлечённо. Несмотря на то, что при мне это первый раз, когда клуб Джаспера кто-то снимает для персональной вечеринки, я не выглядываю из-за какого-нибудь угла, чтобы увидеть, как выглядит тот, кто может себе это позволить. Я просто готовлюсь, на этот раз выбрав ярко-красное одеяние из атласа, хотя модель наряда не сильно отличается от того, в чём я выступала пару дней назад. И впоследствии, двигаясь, кружась, иногда замедляясь и перебрасывая распущенные волосы, я по сложившейся привычке не смотрю в зал, автоматически полагая, что именинник и гости заняты общением и едой, но случайно брошенный взгляд всё меняет. Мужчина за столом напротив не сводит с меня глаз. Не просто красивый мужчина, нет. Правильнее будет сказать, что поразительный и неотразимый. Высокий, что очевидно даже сейчас, когда он сидит. К нему обращаются, но он словно не слышит. Поглощённый... мною. Следящий за каждым моим движением. Именно следящий, а не просто наблюдающий, чтобы развеять скуку. Друг от друга нас отделяет не более пары метров, которых будто бы и нет. Хоть я и не различаю цвета глаз, но очевидно, что они влекут и словно прикасаются без прикосновений. Манят к себе подобно магниту. Одаривают жгучей лаской. Как и всё остальное в этом человеке. Грудь, что виднеется в пространстве, образованном незастёгнутыми вверху пуговицами белой рубашки. Взлохмаченные волосы, но не такие, будто мужчина не притрагивался к расчёске несколько дней. Просто непокорные. Или, быть может, их кто-то недавно касался. Точнее, не кто-то, а женщина. Они обрамляют выразительное лицо вроде бы с небольшой щетиной на нём, на которое так и хочется смотреть, инстинктивно мечтая оказаться достаточно близко, чтобы провести рукой по подбородку и скулам. Я не без труда отвожу взгляд от искушения во плоти, чтобы не сбиться с ритма. Мне становится жарко, но в этот раз я не уверена, что причина в танце и необходимости следовать быстрому темпу музыкального сопровождения. Когда оно наконец заканчивается, и последние аккорды стихают, это словно свобода. Хотя нельзя сказать, что эти несколько минут я провела в кандалах. Я немного приседаю в реверансе прежде, чем скрываюсь за кулисами. До сегодняшнего дня никто не влиял на меня вот так. Так, чтобы я поглотила целую бутылку воды, осознав это, лишь когда жидкости в таре не осталось, а остатки стали стекать вниз по коже шеи. Драгоценные остатки, которых всё равно было бы мало, чтобы утолить жажду. Я вытираю капли рукой и иду в бар. Приходится. Потому что в горле словно пустыня.

- Налей, пожалуйста, воды, Майк, - обращаюсь я к бармену с зачёсанными назад волосами. Он, так сказать, щуплый, но не невзрачный. Его глаза подведены чёрным карандашом. Отличительная черта, лишающая неприметности. - И лучше два стакана. Нет, три.

- Жарковато тут сегодня, да? Кондиционеры опять барахлят.

Майк ставит передо мной целый кувшин и пустой стакан. И уходит к официанткам, чтобы принять заказы на выпивку. Я смотрю в другой конец бара, пока не слышу тягучий голос с хрипотцой, будто его обладатель иногда курит. Нетрудно определить, кто он есть. И необъяснимым образом я тоже становлюсь не против затянуться сигаретой. Хоть и не делала этого давным-давно. Бросила в девятнадцать, расставшись с парнем, который держал зажигалку на тумбочке, чтобы начать день с порции никотина.

- У Джаспера отличный вкус. Я не прогадал. Как тебя зовут?

- Не помню, когда мы перешли на «ты». Потому что этого не было.

- Так давай перейдём. Я не против, - голосом, который, как предполагается, должен звучать соблазнительно, отвечает Эдвард Каллен. Несомненно, это он. Может быть, и стоило уточнить, но после сказанного им такой нужды больше нет. И хотя голос превосходно справляется со своей задачей, проникая куда-то вглубь меня и вызывая волнующую потребность, я повидала достаточно таких мужчин, как тот, с кем говорю сейчас. В этом клубе их было немало. Пресыщенных жизнью богатеев, которым всё достаётся легко вне заведения, и они полагают, что и ты тоже в их власти. И что на тебя допустимо смотреть, словно на еду, которую хочется съесть.

- Но вот я против, - отзываюсь я, всё-таки повернув голову, чтобы взглянуть. Мне казалось, это не сделает ничего сложнее, обычное движение, когда один человек смотрит на другого, будучи воспитанным правильно, но я ошиблась. Потому что Эдвард Каллен настолько близко, что его глаза словно засасывают меня в свою глубину. Зелёные, с вкраплениями серого, они не оставляют ни единого шанса остаться равнодушной к облику мужчины. И, что ещё хуже, теперь мне хочется большего, чем просто поднести руку к его лицу. Невольно или осознанно мои глаза опускаются к двум незастёгнутым пуговицам рубашки. Какого чёрта я думаю о том, что Каллен мог бы расстегнуть и больше?

- По тебе так не скажешь, Белла, - он опускает правую руку на стойку рядом с моим кувшином, и тотчас я вижу кусочек браслета, выглядывающего из-под манжеты. Он выглядит приятно тяжёлым и необычным, напоминая цепь велосипеда. Утончённый стиль и харизма воссоединены в обычном аксессуаре серебряно-золотого цвета. Кроме того, изделие источает ещё и мужественность. Скорее всего, разорвать его попросту нереально.

Но Белла? Неужели рассказал Джаспер? Если так, то нам с ним придётся серьёзно поговорить. И, может быть, обычным извинением он не отделается.

- Вы не поняли, да? Для вас я не Белла, - тут как раз возвращается Майк и пытливо смотрит на меня с вопросом, всё ли у меня в порядке. Я молча киваю в ответ на взгляд и поднимаюсь с барного стула. На мне всё ещё костюм, юбку которого я придерживаю, чтобы ненароком не запутаться в ней. - Спасибо, Майк. А вам всего хорошего, мистер Каллен.

Я беспрепятственно покидаю чужое празднество, чтобы собраться и уйти. Сегодня был длинный и напряжённый день, и мне хочется лишь надеть повседневную одежду, поймать такси и, по приезду домой позаботившись о своём лице и теле, просто лечь в кровать. Я жду жёлтый автомобиль, как обычно, у обочины дороги, по ней едут машины почти одна за одной, но все такси словно сломались. Хорошо, что сейчас лето, и можно стоять на улице хоть целый час, не переживая о вероятности замёрзнуть. Однако, на часах уже начало одиннадцатого вечера, и я не хочу войти в квартиру лишь в полночь или около того. Я поправляю сумку с личными вещами, которые никогда не остаются в общей гримёрке, когда около тротуара прямо передо мной тормозит харизматичный внедорожник классического чёрного цвета. BMW. Некоторые познания об эмблемах позволяют мне определить, что машина произведена на одном из заводов именно этого автомобильного гиганта. Уличные фонари светят достаточно ярко и отражаются в глянцевой металлической поверхности и двух стёклах, пока стекло в задней двери не скользит вниз, являя моему взору серьёзное лицо Эдварда Каллена. Моргнув, он передвигается внутри салона на скрытом в темноте сидении и пристраивает руку в проёме окна. Поблёскивающий в ночной иллюминации браслет вновь не укрывается от моего взгляда.

- Подвезти? - отрывисто спрашивает Каллен и проходится взглядом по моему телу с ног до головы. На мне вполне невинное платье, без глубокого декольте и с подобающей длиной до колена, но взгляд трудно назвать каким-то иным, кроме как плотоядным, так что я охотно закуталась бы в паранджу, если бы она вдруг упала с неба.

- Нет.

- Нет? Уверена? Ты, вероятно, устала. Я не кусаюсь, Белла. Незачем бояться.

- Я и не боюсь, - отвечаю я. Можно было бы написать Джасперу и сказать, что его заказчик вызвался отвезти меня домой, а после сесть в BMW, но в самом крайнем случае я лучше обращусь к другу, чем назову свой адрес Эдварду Каллену.

- Но не сядешь, верно? - он кривовато улыбается и даже почти смеётся, качая головой. - А зря. Здесь уютно, и есть еда. Полагаю, тебе наверняка и кушать хочется. Наверняка ты потратила немало калорий и энергии. Как если бы занималась...

- Достаточно. Замолчите, - не хватало мне ещё намёков на секс. Знать бы заранее, что так будет, я бы, не задумываясь, отказала Джасперу, и дело с концом. - Рано или поздно я поймаю такси, так что не нужно здесь стоять.

- Но ты не владеешь улицей, поэтому я могу находиться здесь столько, сколько захочу.

Я смотрю на Каллена, зная, что он безукоризненно прав. Единственное, что я в состоянии сделать, принимая во внимание все обстоятельства, это пойти вперёд, но и автомобиль тоже умеет перемещаться и даже быстрее по сравнению с человеческим шагом. Только поэтому я остаюсь стоять на месте и продолжаю ждать. Молча, высматривая такси, будто рядом со мной и нет богатея, который уже наверняка высадил бы меня у дома. Но наконец мне улыбается удача, и, махнув рукой, я благополучно привлекаю внимание водителя. Вскоре я уже внутри салона, в котором пахнет не самым приятным образом, смесью табака и алкогольных паров, но я как бы горжусь собой, что не «продалась» ради комфорта и якобы имеющейся в BMW еды.

Однако моя радость оказывается преждевременной. Потому что, вылезая из такси около своего дома, я вижу всё тот же внедорожник, останавливающийся на расстоянии от жёлтого автомобиля, но всё-таки достаточно близко. Супер. Каллен проследил за мной. Адрес дома это, конечно, не номер квартиры, но этот мужчина в той или иной степени журналист. Может найти и недостающую информацию. Или надавить на Джаспера, который уже показал себя слабым звеном. Тем временем такси уезжает, и от этого я словно вспоминаю, что хотела в квартиру и кровать. Я поворачиваюсь и иду к дверям, благополучно входя в подъезд. В моей студии окна выходят на обе стороны дома, и когда я подхожу посмотреть, машины Каллена нигде нет. И слава Богу. Не то чтобы я подозревала, что он будет меня караулить, но видеть его отсутствие здорово. Хватило бы мне сил заниматься своими делами и не подходить к окну, если бы он вдруг задержался? По какой-то причине это то, в чём я совсем не уверена.

В пятницу около полудня после здорового сна, неторопливого завтрака и времени с книгой я спускаюсь на лифте на первый этаж. Горизонт чист. Я проверяла... дважды. Перед самым выходом из квартиры. Первый раз ещё до того, как обулась, а вот для второго раза уже пришлось снимать туфли. Но не велика проблема. Зато у меня всё под контролем, и я вполне готова к многочасовому мозговому штурму по приобретению платья для Элис. Хорошо, что пока она думает лишь о себе. Я пока не готова слышать про цвет и стиль платья для подружек невесты. Надеюсь, очередь до этого дойдёт только где-нибудь в самом конце. После всех прочих организационных мероприятий. Хоть я и не сильно верю, что скатерти или выбор музыки первостепеннее внешнего вида моего и других девушек.

- Привет, - в свадебном салоне я обнимаю Розали, здороваюсь с родственниками Элис и с самой невестой, разумеется, тоже, а потом сажусь на диван между Роуз и отцом Элис. Будучи милым, он заговаривает со мной о том, что я достаточно красива, чтобы у меня был молодой человек, и искренне удивляется, когда, едва сдерживая смех, я говорю, что такового нет. Несмотря на это, папочка предлагает и мне примерить что-нибудь, пока мы тут, и я сбегаю к свадебным платьям, лишь бы он вспомнил, что из примерочной в любой момент может выйти его дочь.

Элис не заставляет себя долго ждать. Она появляется в сопровождении консультанта и встаёт на небольшой подиум. На ней короткое платье без рукавов и без бретелей, с поясом на талии, украшенном кристаллами, но по Элис видно, что она чувствует себя не совсем уютно, и мы все соглашаемся, что это не её. Правда, потом она дважды выходит в подобных нарядах, пока на третий раз мы не видим платье длиной до колена с ажурными рукавами, вырезом на спине и бантом.

- Ну как я вам? - Элис кружится вокруг своей оси, и юбка красивыми складками взметается в воздух. Я смотрю на родителей подруги, которые чуть ли не утирают слёзы. Особенно её отец. Он даже не пытается спрятать свою реакцию. Удивительно, что они так растрогались, учитывая планы Элис не ограничиться одним салоном. Или она влюбилась в платье? Она выглядит странно сияющей, когда поворачивается к зеркалу. - Оно идеальное, верно? И мне нравится спина. Хотя не стоит торопиться. У меня ещё есть время.

- И целый список магазинов, - говорю я вслух, хотя лишь думала об этом, но не собиралась произносить. Тем не менее, слова уже сказаны, и я получаю гневный взгляд от Элис. Она кажется злой. И с чего бы вдруг? Неужели она действительно хочет именно это платье? Что ж, если так, то я буду только рада.

- Оно тебе очень идёт, милая, - миссис Брендон подходит к дочери, - просто потрясающе. Лучше, чем те три, вместе взятые. И, может быть, нам стоит остановить свой выбор на нём. А вместо фаты можно приобрести ободок или тканевую повязку. Или украшения для волос. Я видела в интернете массу вариантов.

- Тебе действительно нравится? - Элис медленно проходится пальцами по юбке сверху вниз, впоследствии обнимая себя руками, - оно такое приятное на ощупь.

- Да, точно. Цветочный орнамент невероятно элегантный.

Элис и её мама переговариваются друг с другом ещё некоторое время, и в какой-то миг к ним подходит и отец семейства. Я расслабленно откидываю голову на спинку дивана, пользуясь тем, что мужчина ушёл, и просто смотрю в белый потолок. Вообще-то здесь всё белое. Платья, фата, туфли, полы, шкафы, прочие аксессуары для невест и даже мебель для клиентов. Если бы не запахи духов или освежителя и музыка, заведение напоминало бы больницу. И даже то, что я видела платья и ярких оттенков вроде синего и красного, не отменяет необходимости искать их среди белых моделей. Представляю, сколько раз мне придётся пройти через подобные магазины, если Элис не купит платье здесь и сейчас. А если потом мы вернёмся сюда, скажем, через пару-тройку недель, и этого платья уже не окажется в наличии, это будет ещё драматичнее. Я вздыхаю и, сев обратно прямо, перевожу взгляд на Розали. Она что-то листает в телефоне, абсолютно спокойная и невозмутимая. Будто она вообще не здесь, а где-то в своём мире.

- Что ты делаешь?

- Читаю новости. Очередного актёра обвинили в насилии, якобы произошедшем лет десять назад. Примерно. Не понимаю я этого.

- Чего именно? Почему он это сделал?

- Не об этом речь, Белла. А в том, что этого уже не доказать, но жизнь человека, тем не менее, рушится. Ладно, когда боссов на телевидении обвиняют в домогательствах, и коллеги тех женщин могут выступить в их поддержку, сказав, что тоже сталкивались с этим, но обращаться в полицию спустя столько времени... Ты только почитай, что они говорят.

- Вот уж не надо. Не хочу знать, - отмахиваюсь я. - Будто у меня своих дел нет. Знаешь, совет, как бы поскорее выбраться отсюда, был бы очень даже кстати.

- Ну либо мы ждём, пока Элис всё тщательно взвесит, либо отрываем свои попы от дивана или говорим ей что-то лестное прямо отсюда. Что-то вроде, что нам не терпится увидеть её на свадьбе в этом платье, и что оно ждало её одну. Хотя теоретически я могу и не ходить.

- Ага, да, так я тебе и позволила. Мне нужно кого-то знать помимо Элис, Джаспера и их родни.

- Так уступи ухаживаниям одного из тех мужчин, которые давали тебе свой номер телефона, и будет тебе пара.

Меня передёргивает от одной только мысли поступить так. Роуз имеет в виду мужчин из клуба, клиентов, которым просто нравится красивое тело, и у них нет ни намерений, ни желаний узнавать именно меня. Всё читается во взгляде. То, что им нужен лишь секс. Притом некоторые из них женаты, но в наше время кольца и какие-то штампы мало что значат в вопросе сохранения верности.

- Говорит та, кто держит парня на расстоянии, предпочитая секс с ним тому, чтобы жить вместе. Вот дождёшься, что Эммет перестанет хотеть съехаться и вообще уйдёт от тебя.

- Не уйдёт. Потому что я согласилась.

- Что? Когда?

- Сегодня утром. Он был очень убедителен.

- И ты не сказала?

- Не сказала о чём? - Элис плюхается на диван рядом со мной. Всё ещё в платье. - Кто и о чём не сказал?

- Роуз наконец съезжается с Эмметом. Или он с ней.

- Он со мной. В моей квартире.

- Тогда это вторая замечательная новость за сегодня. Точнее, первая, - Элис вскакивает и снова кружится в платье, заставляя Розали наконец оторваться от мобильника. - Поздравьте меня, я его беру! Беру! Белла, ты возьмёшь платье себе? Чтобы Джаспер не видел? Если я приду с пакетом, то...

- Я его возьму. Только прекрати визжать.

Но Элис прекращает далеко не сразу. Ладно, ей простительно. Свадьба и всё такое. И тот факт, что мы обошлись одним днём вместо нескольких недель, тоже примиряет меня со способом выражения радости. После оплаты платья Элис с родителями задерживаются в магазине, заприметив какие-то туфли, а Розали говорит, что у них с Эмметом планы, так что я оказываюсь стоящей на улице одна. Солнце приятно греет лицо и тело, но спустя пару минут или около того мне словно становится зябко от голоса, звучащего совсем близко:

- Какая неожиданная встреча, - вот уж вряд ли. - Думаешь, что будешь счастлива в браке, Белла?

Я поворачиваю голову влево, и да, рядом со мной стоит Эдвард Каллен. В брюках и рубашке, выгодно подчёркивающих его фигуру и мышцы, и солнечных очках, в которых я вижу своё отражение. О чём он вообще говорит? Какой ещё, к чёрту, брак? Но если подумать, то мы стоим у свадебного салона, около локтевого сгиба моей правой руки немного качается пакет с платьем Элис, и Каллен не обязан знать, что оно не для меня. Я тоже могу сыграть с ним в игру.

- У меня нет нереалистичных ожиданий и иллюзий, что он... мой жених должен обязательно подстраиваться под меня, поэтому я готова работать над отношениями, понимая, что такое компромисс и умение прощать.

- Но сначала было бы неплохо обрести этого самого жениха, верно? У тебя нет кольца, Белла. Можно предположить, что ты просто не носишь его, но это странно, если ты хочешь быть с человеком, а значит, либо он не может позволить себе такую покупку, либо нет у тебя никакого жениха.

- Это не касается тебя в любом случае, - так твёрдо, как только могу, произношу я, на что Каллен лишь снимает очки, сжимая оправу большим и указательным пальцами правой руки и улыбаясь почти издевательски. - Что тебе вообще надо? Ты следишь за... мной?

- Так теперь мы всё-таки на «ты», Белла? Вчера ты говорила иное. Не хватило тебя надолго, милая.

- Нет, я...

- Не говори так, будто тебе не нравится то, что я здесь или сопроводил тебя вчера, - он поворачивается ко мне и, действуя быстро, проводит пальцами по моим волосам, глядя то на них, то в мои глаза. Я не знаю, что сказать. Просто стою словно в ступоре. От Эдварда Каллена или от его одежды пахнет приятно. Хочется уткнуться ему в шею и вдохнуть. Но если я что-то и вдохну, то, наверное, только боль со вкусом его тела.

Ещё когда я была подростком, мама опасалась, что однажды я встречу парня, у которого есть всё. Или у которого будет всё. Благодаря состоятельным родителям. «Состоятельность порождает чувство власти и развращает человека», – говорила она и добавляла, что я должна быть осторожна. Я пообещала ей это в её последнюю ночь на земле. А теперь передо мной, вероятно, именно такой человек, о котором и были все предостережения и страхи.

- Ладно. Вы победили. У меня нет жениха, и это платье подруги, но ситуации это не меняет, - отступая на шаг, чтобы избавиться от неправильной близости, я облизываю пересохшие губы, наплевав на то, что Каллен видит всё это невооруженным взглядом, отказываясь соблюдать хотя бы видимость приличий. - Я могу предложить вам только свою дружбу и не более того.

- Только дружбу, говоришь? Значит, ты можешь пообедать со мной. Или поужинать. Друзья ведь делают так. Хотя для этого надо быть друзьями в другом смысле.

- В другом смысле?

- Не смотреть на кого-то влюблёнными глазами, подруга.

Влюблёнными глазами? Я? Да что он себе возомнил? Что я только и мечтаю о том, чтобы связаться с кем-то эгоцентричным?

- Серьёзно? Думаешь, я только и мечтаю о том, как бы кто-то вроде тебя обратил на меня своё внимание? Можешь не верить, но ты такой не первый. Я умею справляться с такими, как ты.

Я смотрю на него, чтобы не пропустить ни одной эмоции на безмятежном сейчас лице. Чтобы увидеть, заденет ли Каллена хоть что-то из моих слов. Ухмыляясь, он медленно моргает дважды подряд, и на третий раз его глаза сужаются. Но сексуальная улыбка так никуда и не исчезает. Наоборот, становится шире, деморализуя меня. И в голове против воли возникают мысли, что я готова на что угодно, лишь бы Каллен перестал так улыбаться. Всё в нём начинает меня злить. Внешность, голос, стильная одежда, невозмутимый вид, торчащие волосы и вот теперь улыбка. И ещё я гадаю, где тот браслет. Его нет ни на одной из рук. И не похоже, что он где-то глубоко под рукавом.

- Одним словом, ты недостаточно голодна, да? - мне не кажется, что вопрос действительно касается еды в буквальном её понимании. Это... ненормально. Извращённо. Но и провоцирует меня. Вожделение, которое я осознаю и вполне отдаю себе отчёт, не сравнить ни с моей первой влюблённостью, когда мы с тем парнем всюду ходили под ручку, но так и не зашли дальше поцелуев, ни с полноценными отношениями в университете, где я получала образование до решения серьёзно отдаться танцам. Не могу... нет, не так. Не хочу верить, что реагирую подобным образом.

- Мне есть с кем обедать и ужинать. Ваша компания мне не нужна.

- Ну тогда я поехал в свою компанию. Знаешь про ABC? Хотя наверняка знаешь. Новости и прочее.

- Знаю, но предпочитаю NBC.

Я отвлекаюсь на шум машины, обращая внимание на дорогу, и прямо рядом со мной на обочине паркуется внедорожник Каллена. Сегодня краска переливается словно ещё больше, чем накануне. Вероятно, причина в естественном освещении и солнце. В отражении я замечаю, как Каллен надевает очки обратно, и перевожу взгляд к нему, только чтобы осознать, что мне не дано узнать его реакцию на свои слова. Части лица, не скрытые очками, это просто кожа. Хотя теперь он больше не улыбается. Может быть, это и есть свидетельство, что ему неприятно из-за упоминания конкурента?

- Мы всё равно опережаем их по популярности, Белла.

Вот что я слышу перед тем, как Каллен садится на заднее сидение, открывая дверь самостоятельно, и уезжает. Я смотрю вслед автомобилю, а потом поворачиваюсь к Элис с её родителями, которые как раз выходят из салона. Она подходит неспешным шагом и спрашивает о Розали, на что я отвечаю, что та уже уехала к Эммету. Мы вчетвером едем пообедать в кафе неподалёку на машине, принадлежащей родным Элис, и за едой она отмечает галочкой некоторые пункты в своём плане. Сама свадьба назначена на пятое декабря. Элис хочет зимнюю сказку и атмосферу волшебства, но встретить праздники уже в статусе замужней девушки. Если спросить меня, я бы выбрала весну. Точнее, ту её пору, когда всё расцветает, а на деревьях уже достаточно молодых листьев, чтобы и сама природа выглядела обновлённой.

Весь субботний день я намереваюсь провести дома. Мой законный выходной прежде, чем в воскресенье снова закружиться между тренировками и работой. Я сижу на полу у журнального столика, прислонившись к сидению дивана и увлёкшись книгой, когда в квартире звонит стационарный телефон. Приходится сдаться через два-три абзаца и подойти. Оказывается, это консьерж снизу. По поводу какой-то посылки, доставленной курьером, хотя я ничего не заказывала. Но у него нет номера квартиры, поэтому по правилам безопасности его не могут пропустить ко мне, чтобы мы разбирались на месте. Я вынуждена наскоро обуть сандалии и отправиться вниз. Услышав подтверждение из моих уст, что я это я, курьер вручает мне белую коробку среднего размера и в принципе лёгкую по весу.

Я сажусь в кресло, стоящее в холле, чтобы разместить её на коленях и поднять крышку, но решиться на это занимает некоторое время. Только после второго взгляда на курьера я открываю короб, и увидеть то, что внутри, ощущается так, как будто мой День рождения внезапно наступил на два месяца раньше срока. И всё потому, что лишь в преддверии своего праздника я позволяю себе купить что-нибудь в Ла Перла. Но и у этого что-нибудь есть свои ограничения. Общая сумма покупки никогда не превышает пятьсот долларов. Этих денег вполне достаточно, чтобы приобрести красивый и относительно дешёвый бра и подходящие к нему трусики. Я никогда не примеряю ничего другого, потому что знакома с расценками на остальной ассортимент, включая вещь, на которую смотрю прямо сейчас, отогнув прикрывающий материал. Шёлковая ночная сорочка чёрного цвета, украшенная макраме у линии груди. Я видела в магазине что-то наподобие. И мне запомнилась стоимость порядка тысячи долларов. Я не могу сдержаться и провожу пальцами по лифу. Гладкая ткань слегка холодит, пока они обводят бретели, изучают вышивку и нащупывают её же и на спинке изделия, но это приятные ощущения. Я впитываю их, проникаюсь ими, пока не решаю, что хватит, и пора остановиться. Нельзя это принимать. Ни внутри коробки, ни на крышке нет карточки, но не нужно много думать, чтобы определить виновника переполоха. Эдвард Каллен, которому вряд ли могло прийти в голову преподнести, например, книгу или какой-нибудь обучающий курс. Хотя я и их бы тоже не приняла. А про вещь из магазина белья и говорить нечего. Я только посмотрю ещё немного. Всего минуту.

- Это не для меня. Произошла ошибка. Верните обратно.

Естественно, курьер сверяется со своим списком, твердя мне про оплату заказа, и что адрес верный, но я стою на своём. Всё это не моя проблема. Потерянные Эдвардом Калленом деньги. Хотя, быть может, ему удастся их вернуть. А если даже и нет, я тут ни при чём. Никто не несёт ответственности за чужие решения. Разве что обидно за курьера, да и то совсем чуть-чуть. Отказываясь что-либо слушать, я возвращаюсь к себе, остаток дня читая, уделяя время приготовлению еды примерно на всю неделю и приводя в порядок одежду, которая понадобится завтра в клубе. В воскресенье, понедельник и среду мой график построен так, что у меня всегда есть время заехать домой между тренировками и работой в клубе, так что на следующий день я оказываюсь в заведении Джаса уже накрашенной примерно за полчаса до выхода на сцену. Необходимо лишь надеть костюм и позаботиться о волосах. Таков мой план, и я переступаю через порог абсолютно тёмной гримёрки, нащупывая локтем включатель у двери и вскрикивая спустя короткий миг, едва комната озаряется светом. На диване у окна сидит Эдвард Каллен, чей взгляд прикован к дверному проёму и не сходит с него. Точнее, так было до того, как я вошла, а теперь целью является моё лицо. Сердце бьётся так, словно у меня вот-вот случится инфаркт. Инфаркт в двадцать восемь опасен для жизни или нет? Я прислоняюсь к стене и смыкаю веки, но, открыв их вновь, созерцаю опять-таки Эдварда Каллена. Значит, не предвиделось и не показалось. Разница лишь в том, что теперь он смотрит на меня, уперев локти в колени и склонившись. Он так убийственно красив в тёмно-синем костюме, и это касается и взгляда. Тоже убийственного и злого. Он таит в себе опасность и недоверие. И чем дольше Эдвард Каллен не моргает, тем сильнее я начинаю подозревать, что, может быть, и расстроила его. Если он узнал о моём возврате. Наверняка клиентов принято оповещать о доставке. Или о том, что что-то пошло не так. Чёрт побери. Насколько хреново всё будет?

- Тебе не понравился подарок?

- Вам нельзя тут находиться. Я позову охрану, если не уйдёте.

- Они знают, что я здесь. Как и Джаспер, - отрывистым голосом заявляет Каллен в сопровождении сверлящего меня взгляда, - расслабься, Белла. Я не причиню тебе вреда. Так тебе не понравилась сорочка?

- Нет. Понравилась, - я не решаюсь солгать. Не из-за беспричинного страха перед Калленом, а просто потому, что я не лгунья. Я не вру людям.

- Тогда в чём проблема? Почему ты вернула её?

- Потому что мы не такие друзья. Мне надо переодеться и работать.

Он встаёт, проводя рукой по волосам, и засовывает руки в карманы брюк так, что пальцы полностью скрываются внутри, и я вижу лишь сами ладони. Движение подчёркивает магнетизм и сексуальность, а когда Каллен приближается ко всё ещё открытой двери рядом со мной, я знаю, что, наверное, могла бы сделать с ним что угодно, но сулит ли это мне что-то хорошее помимо очевидного?

- Тогда увидимся в зале. Друзья ведь интересуются увлечениями и работой друг друга, верно?

Он уходит, закрывая за собой дверное полотно с тихим стуком. Не хочется верить ни в то, что Каллен останется тут ради моего выступления, ни в то, что на мой испуганный возглас никто не появился, но последнее лишь доказывает попустительство Джаспера, а с Калленом я справляюсь, смотря на кого угодно, только не на него. Несмотря на то, что он занял тот же столик, что и в вечер нашей первой встречи. Я думаю о движениях, о звенящих украшениях на юбке, о свадьбе Элис и про софиты, цвет которых меняется, подсвечивая меня разными оттенками, но забыть про присутствие Каллена в зале так и не удаётся. И без взгляда тело словно чувствует властную ауру, отдаётся невидимому энергетическому полю и излучаемым им потокам. Не знаю, как я выдерживаю, не посмотрев ни разу до самого конца. Лишь когда музыка смолкает, мой взгляд встречается со взглядом Эдварда. Он просто сидит, не хлопая и не улыбаясь, в отличие от других, и мне кажется, либо его злят их эмоции, либо то, как я вела себя и веду до сих пор, склоняясь в поклоне, но вот Каллен встаёт и идёт в сторону бара. Я мешкаю, подбирая с пола ткань, которую использовала в танце, когда за правую руку близ края сцены меня хватает чужая ладонь. Это не странно, ведь со мной уже бывало всякое, прикосновения к спине или к пояснице, предложения заплатить любую сумму за приватный танец, и каждый раз мне на выручку быстро приходила охрана. Но сегодня, ещё до того, как мужчина с затуманенными алкоголем глазами принимается что-то говорить, Эдвард фактически отрывает его от меня, выкручивая ему руки и с силой оттаскивая прочь. Как он оказался рядом столь быстро? Он же отвернулся и даже не смотрел в мою сторону. Или я только думала так, попросту не видя ничего вокруг себя из-за платка?

- Нет, не трогай его, - прошу я, резко сбегая вниз по ступеням, неспособная проигнорировать то, как тому мужчине явно больно. Его лица исказила очевидная гримаса страдания. Стиснутые веки, опущенные вниз уголки губ, брови, сведённые к переносице. Но Каллен уже ослабляет хватку и отпускает его, потому что охрана тоже здесь, чтобы вывести человека прочь. Вот так мы с Калленом остаёмся один на один. Снова. И слишком скоро, хотя я ещё не совсем отошла после его вторжения. Вроде бы меня даже трясёт, несмотря на то, что я стараюсь не подавать и вида, что хочу себя обнять или просто закутаться в плед.

- И часто здесь такое бывает?

- Нет.

- Но бывает?

- Да.

- И ты всё равно продолжаешь тут выступать?

- В любом другом месте будет то же самое, если не хуже.

Я смотрю в сторону выхода, краем глаза замечая, как Каллен вдруг расстёгивает пуговицы пиджака, стягивает вещь с себя и, пользуясь моим замешательством от всего, что навалилось, набрасывает пиджак на мои плечи. Он приятно пахнет, чем-то хвойным или мускусным, и я хочу уткнуться носом в воротник, но вместо этого так и держу руки вытянутыми по швам, словно часовой, не желая или боясь дотрагиваться, соединять ткань вокруг себя, тем самым рискуя её помять.

- И почему тогда ты здесь?

- Потому что это то, что я люблю и без чего не могу жить. Просто чтобы всё прояснить. У меня есть образование и то, что в твоём понимании наверняка является нормальной профессией, но я не хочу провести в офисе всю жизнь. Я знаю, что и здесь не останусь навсегда. Это лишь ступенька, чтобы достигнуть цели. Вот и всё.

- И вот так ты благодаришь за помощь? Будучи даже холоднее, чем обычно?

- А чего ты ожидал? Что я тебя расцелую?

Каллен прикасается к своему же пиджаку внизу, когда совершает шаг вперёд. Он и был той единственной вещью, которая более-менее эффективно отделяла нас друг от друга, а теперь его нет, и я ощущаю пальцы, сжавшие ткань, хотя они могли бы просто дотронуться до моего тела где угодно. Наверное, я бы хотела и ничего не сделала, чтобы помешать. Толика страха, страсть и желание соединяются воедино внутри меня, и я дрожу под мужским пиджаком, но уже не потому, что испугана так, как из-за того человека. Совсем не поэтому.

- Простой благодарности было бы достаточно, Белла, - шепчет Каллен, едва не касаясь моих губ своими. - Уверен, когда-нибудь я непременно её дождусь, ведь я умею ждать.

- Тебя постигнет разочарование, - не остаюсь в долгу я, потому что мне больше нечего сказать. Или потому что выглядеть независимой на словах это единственный способ скрыть за ними свою уязвимость и спрятать испытываемое желание. Я отвыкла быть слабой, я сама управляю своей жизнью, но, находясь рядом с Эдвардом Калленом, чувствуя исходящий от него жар, я будто теряю все свои прежние ориентиры. Словно весь мой мир снова сходит со своей оси. Не так, как тогда, когда не стало мамы, но всё равно в чём-то похоже.

- Ну, это мы ещё посмотрим, - утверждает Каллен, стаскивая с меня свою вещь, - до встречи, Белла.

День за днём, будто исполняя обещание, он появляется в клубе всё чаще. Как правило, я вижу Каллена за барной стойкой. Одного. Точнее, без всяких коробок. До поры до времени. Однажды непонятный короб попадается мне на глаза в гримёрке лежащим на столе. Я открываю крышку, готовая увидеть что-нибудь ещё из ассортимента женского магазина, но представьте моё удивление, когда вместо пояса, корсета или чулок перед моим взором оказывается дождевик. Самый настоящий, чёрт побери, дождевик. Карамельно-розового цвета. И с капюшоном. Это... мило. Но меня разбирает смех, и взглядом я натыкаюсь на чей-то блок самоклеющихся разноцветных стикеров в форме цветка. Я заимствую один стикер и старательно умещаю на нём всё, что хочу сказать.

Дождевик? Начитался глупых советов из интернета о том, что подарить девушке?

Стикер держится не лучшим образом, но, тщательно разгладив, мне удаётся прилепить его к коробке достаточно надёжно. Я отношу её Каллену перед выступлением. Он так и сидит за стойкой бара, а правая рука как раз опускает вниз стакан с виски на самом дне. Мужчина сосредоточенно проходится глазами по моему телу с головы до талии, заставляя меня думать, нравится ли ему то, как я выгляжу сегодня, прежде чем с явной неохотой скользит взглядом в сторону крышки, чтобы прочесть, что же там написано. Брови почти сходятся на переносице, характеризуя то, что Каллен либо просто не проникся моей шуткой, либо воспринимает её снисходительно, либо злится.

- Нет, ничего подобного я не читал, - со свирепой твёрдостью говорит он, комментируя мою записку, - это была моя идея. И в таком случае вот вопрос. Считаешь меня глупым?

- Нет, не считаю, - он не какой-то там рабочий с улицы. Откровенно глупые люди не достигают высот, подобных занимаемой им должности.

- Тогда что снова не так? Мы живём в довольно дождливом городе. Или у тебя уже есть дождевик?

- У меня есть деньги на такси, - облокотившись на барную стойку, поясняю я, - а ты можешь отдать его тому, кому он нужнее. В организацию по сбору одежды, например.

- Ты делаешь так?

Каллен допивает виски и просит ещё. Я хочу сказать, что, может быть, ему уже хватит, или спросить, отчего он пьёт, и насколько часто ему хочется, но всё это не моего ума дело. Совсем нет. Я не подруга, не девушка и уж тем более не жена. Не знаю, существует ли хоть одно слово, чтобы наиболее правильно описать, кто мы друг для друга. Приятели? Потенциальные любовники? Временные знакомые, если ему вскоре наскучит держаться где-то рядом, и он больше не появится? Может, он и вовсе связан с кем-то чувствами или отношениями. Отсутствие кольца не показатель. Не все любят украшения и носят их.

- Время от времени да. Это благотворно влияет на душу, - говорю я, упуская подробности о том, что не только жертвую одежду малоимущим. - Мне пора. Ты пока остаёшься?

- Я могу тебя подвезти, когда закончишь. Просто подвезти. Не более того. Ты подумай, ладно?

- Ладно, - необъяснимо нервничая, я едва не касаюсь своих волос левой рукой, но Каллен останавливает меня сильным прикосновением к запястью. Оно оказывается в плену его красивых длинных пальцев с ухоженными ногтями, и я смотрю на них во все глаза, потому что не все мужчины придают настолько много значения маникюру. Быть удерживаемой такой рукой приятно. Сладострастное касание ощущается в чём-то противоречиво, но одновременно и волнует меня. Хотя я уже и так взволнована. Как и всегда в присутствии Каллена. И даже тогда, когда его нет рядом. Потому что он остаётся в моих мыслях, и я снова и снова думаю о нём.

- Ты такая красивая сегодня.

Он отпускает словно целую вечность. За это время мне так и не удаётся ничего вымолвить. Может, потому, что я вряд ли первая женщина, кому он это говорит, а может, просто из-за внезапной сухости в горле. Но то, как уважительно Эдвард смотрел в мои глаза, так и не отпускает меня, и я соглашаюсь на поездку в машине, просто подходя к Каллену после выступления:

- Привет. Ты ещё не передумал?

- Нет. Ну а ты как? Неужели готова уехать со мной?

- Разве ты не этого хотел? - я делаю ещё один шаг вперёд. Каллен оглядывается вокруг, будто думает, что сейчас кто-то прокричит о том, что это розыгрыш, но до нас и дела никому нет. Он встаёт со стула через пару секунд. Стаскивает пиджак со спинки, просто сжимая вещь в левой руке. И прикасается к моему подбородку другой ладонью. Большой и указательный пальцы крепко обхватывают его так, что мне становится немного больно. Но и эта боль мне... нравится. Да, именно нравится.

- Ну, тогда поехали, Белла. Я буду вести себя хорошо.

Во внедорожнике пахнет то ли сандалом, то ли можжевельником. Я пытаюсь понять, откуда исходит столь очевидный запах, но в машине слишком темно, чтобы разглядеть, например, автомобильный освежитель. Во мраке ещё больше чувствуется присутствие Эдварда Каллена, пусть мы теперь и не одни, а с водителем. Допустимо ли спрашивать или просто говорить о чём-то, учитывая новые обстоятельства? Я не уверена и размещаю руку на краю сидения. Бежевая кожа гладкая и слегка прохладная.

- Это твой личный автомобиль? Я имею в виду, он только для тебя, или ты делишь его с кем-то ещё, кто работает в компании?

- Только для меня, - лаконично отвечает он. Не высокомерно и без излишней заносчивости, насколько я могу судить. Признание факта, да, но не эгоистичное самолюбие.

- И каково быть таким... занимать столь важный пост?

- Напряжённо. Вечно что-то да происходит. Кто-то забеременел, кто-то зазвездился, ещё один телеведущий обиделся, что его не перевели вести более престижную передачу, когда оттуда кто-то ушёл, и так до бесконечности. Многих надо увещевать, что мы всё равно их ценим. Просто потому, что иногда не время искать замену.

- Ты занимаешься этим сам?

- Иногда. Тебя отвезти домой, верно?

- Да, домой. Можешь высадить меня где-нибудь, и я...

- В столь поздний час ходить по улицам одной небезопасно. Не думаешь же ты, что я допущу, чтобы ты прошла одна хотя бы несколько метров?

- Почему бы и нет. Я взрослая и часто возвращаюсь домой по темноте именно так.

- На такси. И выходишь ты у подъезда. Мы оба это знаем, Белла, - Эдвард дотрагивается до моей руки так чувственно, что у меня в груди становится тесно от ощущения заботы. - Ты всё равно лишь женщина, которую легко обидеть и не просто обидеть.

- Почему тебя заботит, случится ли что-то со мной или нет? Мы не вот прям... близки.

- Но это может измениться в любой момент. Тебе достаточно лишь захотеть. Я тебе нравлюсь. Первый шаг уже сделан.

- Ты так в себе уверен.

- Не знал, что для мужчины это недостаток.

Тем временем по обеим сторонам дороги появляются знакомые здания, заведения вроде кофеен и ресторанов или цветочные магазины. Остаток пути до моего дома проходит в тишине, разбавляемой лишь негромкой музыкой из колонок. Женский голос, надрыв, сопровождающий почти каждую строку, вопросы, которые и я могу задавать себе, мысли, созвучные моим. Я ведь тоже хочу прикоснуться к мужчине. Почувствовать его каждой клеточкой тела. Попробовать на... вкус. Но...

- Спасибо, что подвёз, - говорю я, когда машина останавливается напротив моего подъезда, и водитель выходит, чтобы достать мою сумку из багажника. Я отстёгиваю ремень безопасности, но не спешу выходить. - Ты теперь тоже домой?

- А что? Хочешь пригласить меня выпить кофе?

- Нет, просто спросила. Доброй... доброй ночи тебе.

Я выбираюсь из автомобиля и, взяв сумку, проделываю несколько шагов до подъезда. Звук уезжающей машины застаёт меня в дверях, и я оглядываюсь через плечо. Обочина становится пустой, отчего мне становится как-то не по себе. Я иду дальше, лишь когда консьерж подходит узнать, всё ли у меня в порядке. Я отвечаю кивком и, узнав, что мне не приходили ни посылки, ни письма, благодарю, прежде чем уйти. Тело настолько устало, что ситуацию не улучшает даже душ, и я ложусь под одеяло в надежде уснуть в течение нескольких минут, но разум словно далёк от того, чтобы успокоиться и позволить мне поспать. Когда же я наконец засыпаю, то спустя время просыпаюсь от невероятно яркого сна, все детали которого поочерёдно вспыхивают в голове. Жаркий шёпот прямо на ухо, быстрые движения рук, стягивающие одежду прочь, слова, что мы оба хотим друг друга одинаково сильно, и это нужно просто признать, и наконец плавное, но глубокое проникновение вглубь меня, не оставляющее ни единого шанса не поддаться ему и Каллену. Но его тут нет, и напрасно я зажмуриваю и вновь открываю глаза. Ничего не меняется. За исключением меня пустая комната остаётся пустой. Я кончила там, во сне, и кончила сильнее, чем с кем-либо наяву, и потому реальность, в которой я запрещаю себе сближаться с тем, кого хочу, совершенно не радует меня. И становится ещё хуже, потому что теперь, встречаясь с ним в клубе, я неизменно думаю о своём сне, в котором Каллен хотел меня так же, как и я его.

В один из таких дней он преподносит мне колье. Со стразами и пришивными камнями. Я представляю, как оно комфортно лежало бы на шее, не мешая движениям, идеальное для костюма, который я недавно заказала в ателье. Во мне словно борются две противоположные сущности. Принять или не принять.

- Нравится?

Мы в моей гримёрке, куда Каллен вошёл после выступления. На удивление, предварительно постучав. Я думала, что, быть может, это Джаспер, но всё оказалось иначе.

- Нравится.

- Хочешь его?

Это звучит как «хочешь меня?». Я смотрю на Эдварда, на футляр с колье и наконец в глаза Каллену. Наверняка он знает ответ и так. Что я хочу его, колье и другие вещи, которые он пожелает мне подарить. Я стягиваю бретели своего лифа по рукам.

- Поцелуй меня.

Повторное приглашение не требуется. Каллен подходит ко мне и, перехватывая мои руки, прижимается своими губами к моим. Его тело вдавливает меня в туалетный столик, я чувствую боль в бёдрах, от которой не только больно физически, но и щемит в сердце, потому что в этот самый момент поцелуй становится глубже. Язык Каллена оказывается в моём рту, с чем я даже не борюсь, приоткрывая губы, позволяя этому произойти. Я задыхаюсь от возникающей потребности в большем. Желание коснуться становится совсем немыслимым. Просто коснуться. Никогда не чувствовала такого прежде. Ни к кому и никогда. Я высвобождаю руки из хватки, хоть и понимаю, что не смогла бы, если бы Каллен её не ослабил. Его руки смещаются вниз, пока целомудренно не замирают на талии, что вновь удивляет меня. Я могу думать лишь о том, как потрясающе он целуется. Чуть посасывая нижнюю губу, иногда отстраняясь, смотря в мои глаза, которые я открываю, чтобы видеть его красивое лицо, прежде чем снова сомкнуть веки, когда Эдвард возобновляет поцелуй. Этот поцелуй дразнящий, хоть и неспешный. Пальцами я касаюсь волос Каллена, тяну за них, а он пробирается правой рукой в вырез юбки, проходясь пальцами по коже моего бедра. Я учащённо вдыхаю, выдыхаю и просто часто дышу, и содрогаюсь всем телом от исступления. И готова убить того, кто стучит в дверь, но лишь отступаю на шаг, едва Каллен исчезает из моего личного пространства, и быстро привожу себя в порядок.

- Белла. Ты... Извини, я не знал, что ты не одна, - Джаспер входит, но тут же отводит взгляд, мгновенно разобравшись во всей ситуации. - Я хотел спросить, но мы можем поговорить и по телефону.

- Можете поговорить и сейчас. Я подожду тебя в машине, Белла.

Всего лишь одной фразой Каллен словно заявляет свои права на меня, а потом выходит из гримёрки, окинув моё тело дерзким взглядом. Я остаюсь с другом, открытым футляром с колье и неразберихой в мыслях. О том, что произошло со мной и между нами с Калленом, подарившим мне самый интенсивный и многообещающий поцелуй в моей жизни. У нас теперь отношения или что-то вроде того?

- Белла. Ты не могла бы постараться повлиять на Элис? Я поддерживаю идею единой цветовой гаммы в оформлении, но не хочу видеть цвета флага. В конце концов, мы ведь женимся не в июле.

Джаспер взывает ко мне, во многом понурый, обеспокоенно смотря на меня. В каком-то смысле я ждала, когда Элис начнёт перегибать палку, и сейчас стремлюсь успокоить жениха. Хотя окончательно всё устаканится не раньше, чем через пару месяцев. Может быть, хотя бы к середине ноября Элис поймёт, что всё в принципе организовано, и мы все немного выдохнем и расслабимся.

- Я поговорю с ней, обещаю. На мой взгляд, это тоже перебор, поэтому я постараюсь донести эту мысль и до неё. Что патриотизму не совсем место на свадьбе.

- Спасибо, Белла, - Джаспер выдыхает и, замолчав на некоторое время, после паузы вновь обращается ко мне, - нам записать у себя, что ты придёшь не одна? Красивое колье, между прочим. И не выглядит дешёвым.

- Да, вероятно, - тихо отвечаю я, - но всё не так, как выглядит. Мы с ним не встречаемся. Ничего такого. Это просто был... момент. Не говори Элис, ладно?

- Тем не менее, он тебя ждёт. Это что-то да значит. Но я не вмешиваюсь.

Я собираюсь домой как в тумане. И то и дело думаю о колье. Принять подарок или вернуть? Вернуть или принять? Попросить его просто на время? В машине, едва она трогается с места, Каллен спрашивает о Джаспере:

- Что он хотел?

- Ничего существенного. Лишь попросить, чтобы я помогла ему с его невестой.

- У него есть невеста?

- А ты ревновал? - спрашиваю я, всерьёз полагая, что могу и имею право. Теперь, после того, как мы целовались.

- Нет. Он не в твоём вкусе. И ревнуют только неуверенные в себе. Именно поэтому и хотят контролировать своих девушек, допытываясь, где они были и с кем. Я не страдаю этим, Белла, - Эдвард ненадолго прерывается, и я поворачиваю голову к нему. - Когда, кстати, свадьба? Я буду очень рад пойти с тобой.

- И зачем тебе это? Мы едва знакомы.

- Мы узнаем друг друга получше, - заверяет он, явно убеждённый в своей правоте и, наверное, готовый привести мне массу доводов, если я буду не согласна. Но я в принципе согласна. - Время ещё есть.

- Пятого декабря. И я подумаю над твоим предложением.

- А что решила по поводу колье?

Автомобиль замедляется и сворачивает на обочину напротив моего подъезда. Я молчу и, просто придвигаясь ближе, целую Каллена в левую щёку. Я не настолько скромна, как могло бы показаться.

- Ещё увидимся, Эдвард. Через пару дней.

- Или можем не ждать встречи в клубе, - произносит он, когда я отодвигаюсь. - Нам необязательно встречаться только там, как это происходит сейчас. Давай поужинаем завтра. Или пообедаем. Можешь выбрать время сама, а я забронирую столик в ресторане.

- Я работаю допоздна. В танцевальной школе.

- Ты преподаёшь? - он смотрит на меня всепроникающим и сосредоточенным взглядом. Кажется, Каллен хочет знать и об этой части моей жизни, а не только про клуб. Я бы сказала, что смогла удивить Каллена, но не уверена, что это применимо к нему. Что его вообще можно чем-то удивить или озадачить. Учитывая все его слова, подразумевающие кризисные ситуации на работе, которые приходится разруливать именно ему.

- Да.

- Но у тебя ведь есть перерыв?

- Да, есть. Примерно сорок минут. Только чтобы сходить до ближайшей кофейни и вернуться. Никаких поездок.

- Просто скажи, во сколько ты можешь уйти, - повелительным тоном обращается ко мне Эдвард. Тоном начальника, с которым я уже знакома. Звучным, высоким и сильным. Но всё равно красивым, несмотря на командирские нотки.

- Без двадцати два.

- Славно. Я приеду. А теперь адрес.

Я называю район и конкретное место, прежде чем покинуть автомобиль. Следующим утром я собираюсь тщательнее обычного. Вряд ли стоит придавать столько значения одежде из-за сорока минут, особенно если я всё равно буду вспотевшей, что не замаскировать вещами, но я выбираю платье вместо привычных джинсов и простой блузки. Мне почти трудно сосредоточиться на своих обязанностях. Из-за приятного волнения внутри и предвкушения. Я то и дело поглядываю на часы на правой руке. В том числе и по пути на улицу в 13:39. У меня нет номера Каллена, а у него нет моего, так что, если он передумал или не приедет по другой причине, я узнаю об этом, только если проведу некоторое время снаружи здания, в котором под школу арендован первый этаж. Но мне не приходится ждать ни секунды. Машина уже стоит напротив входа, и через опущенное стекло я вижу Эдварда, замечающего меня также сразу, потому что его взгляд не отрывается от двери.

- Привет.

- Привет.

- Тайлер откроет тебе дверь.

Я сажусь в машину, обойдя её сзади и кивнув водителю, прежде чем занимаю своё привычное место. Наверное, странно думать так, если всё это может закончиться так же быстро, как и началось, но я уже знаю, что нет ничего вечного, поэтому позволяю себя думать именно так.

- И что теперь?

- В семи минутах езды отсюда есть довольно хороший ресторан. И я уже заказал несколько блюд, заехав туда по пути. Приедем, и ты просто выберешь блюдо, а что останется, возьмём с собой. Тебе будет чем поужинать вечером. Итого двадцать шесть минут на совместный обед.

- Ты всё рассчитал?

- Именно так. Ну что, поехали?

- Да.

Движение по прямой чередуется с поворотами и обгонами, и мы действительно приезжаем на место через семь минут. Я знаю об этом ресторане, неоднократно видела его, проходя мимо, но внутрь так ни разу и не зашла. А теперь захожу, да ещё и не одна. Нас проводят за столик в углу заведения, и через пару минут на столешнице оказываются семь тарелок. Просто безумие. Но, вероятно, только для меня. А Каллену это не стоит слишком много.

- Что выбираешь?

- Равиоли с грибами.

- Тогда так, - он перемещает тарелки и ставит передо мной выбранное блюдо, от которого ещё исходит пар, а сам принимается за стейк с салатом из свежих овощей. - Ешь. У нас остаётся двадцать три минуты.

- Почувствуй себя как в армии, - говорю я, начиная накручивать спагетти на вилку, помогая себе ножом. Каллен разрезает стейк на части с задумчивым выражением лица, но прерывается для ответа. И этот ответ меня глубоко поражает. Если не сказать, что шокирует.

- Я думал туда пойти. Точнее, не в саму армию, а в береговую охрану. Но потом решил, что мне вряд ли хватит дисциплины в период учёбы. Теперь считаю, что хватило бы, но всё к лучшему. Я люблю то, чем занимаюсь, и считаю, что хорош в этом деле. Как и ты в своём. Как твой день?

- На данный момент продуктивно. Хоть и нелегко. Требуется много терпения. Повторять что-то раз за разом. Наверняка у тебя тоже так, несмотря на то, что всё отличается. Сам характер работы.

Мне на удивление легко разговаривать с Эдвардом Калленом. Отвечать на его вопросы и в свою очередь вновь слушать его голос и вникать в то, что он говорит.

- Да, мне тоже приходится проявлять терпение, Белла. Кроме того, я начинал с самых низов. Писал для газет и только потом решил попробовать свои силы на телевидении. Меня взяли режиссёром дневного выпуска новостей. По принципу, что днём в основном все на работе, и косяки нового сотрудника расстроят меньшее количество людей. Так себе логика, но тогда я, разумеется, не отважился спорить. Я хотел работать, а не вступать в полемику, - всё, что я слышу, делает Эдварда Каллена очень рассудительным человеком в моих глазах. Наверное, он мог бы и не быть руководителем высшего звена, если бы тогда позволил себе лишнее. - Спустя время мне доверили и утренний эфир, и, по-моему, напряжение там самое колоссальное. Я по-прежнему так считаю. Телеведущие вынуждены вставать, когда весь город ещё спит, и ехать на работу, борясь с сонливостью. Как бы рано ты не лёг, всё равно темнота за окном сама по себе означает, что ты мог бы ещё поспать.

- Стало быть, ты тоже вставал очень рано?

- Подозреваю, что не настолько рано, как женщины в коллективе утренних новостей, но в восемь эфир уже начинался, а до того нужно было сделать много всего, чтобы он прошёл идеально. Я не вбегал в студию за секунду до того. Ну а как ты поняла, что танцы это твоё?

- Мне просто понравилось, когда мама отвела меня на занятие. Не сразу, но я поняла, что хочу учиться дальше, а потом и что хочу зарабатывать преимущественно так. Ну, какое-то время. Лет пятнадцать у меня, наверное, ещё есть.

- А потом? - сделав глоток воды, Эдвард опускает стакан на стол с тихим соприкосновением со скатертью, прежде чем посмотреть на меня в упор. - У тебя же есть какой-то план?

- Есть. Я коплю деньги на школу.

- На свою школу танцев? Поэтому клуб это лишь ступенька?

- В том числе. Ну а что нового у тебя на работе? - спрашиваю я. - Заболевшие звёзды, неполадки с оборудованием, падение рейтингов?

- Хочешь знать о нашей кухне, чтобы пойти на NBC и стать для них шпионом?

- Боюсь, что мне не справиться с ролью двойного агента, - с улыбкой откликаюсь я. - Надо уметь искусно врать, а я не обладаю нужными качествами. Твоя работа и твои дела в безопасности. Но ты не обязан рассказывать что-то, если не хочешь.

- Да нечего рассказывать. Обычная рутина. Пропала телеведущая, звонили несколько дней, всё безуспешно. Появившись сегодня, она сказала, что просто устала, и ей нужно было уехать. Детокс от всего. Так она выразилась. Я бы уволил, не будь она профессионалом, которого часто пытаются переманить, а она всё равно хранит верность каналу вот уже семнадцать лет. Это половина моей жизни. Я ещё в школе учился, когда она устроилась. Не мне её увольнять. Но ты доедай, а то не успеем вернуться.

Я заканчиваю со своими равиоли, после чего Эдвард просит сложить нам с собой другие блюда и расплачивается за обед. Я не собираюсь их брать, но Каллен настаивает. Уже в машине.

- Можешь угостить коллег, например. В школе, где ты работаешь, ты ведь не единственный преподаватель?

- Нет, не единственный.

- Ну так вот. Я точно не возьму всё это с собой. Будет не совсем солидно появиться в офисе с контейнерами в пакете.

- Ладно, так и быть, - машина медленно трогается с места как раз тогда, когда я опускаю пакет на коврик. - Но только сегодня. Мне слегка не по себе от таких трат.

- Но это ведь мои траты, а я не вижу в этом проблемы. Если я чего-то хочу и могу что-то себе позволить, почему меня должны останавливать какие-то рамки?

- Наверное, не должны.

- Я не разбрасываюсь деньгами направо и налево. И я не украл их. Я их заработал, Белла. Может быть, ты вынуждена себе во многом отказывать, и я понимаю, что большинство людей так и живут, и мне хотелось бы, чтобы труд представителей общественно значимых профессий ценился больше и оплачивался лучше, но не я решаю это.

К этому времени автомобиль встаёт в пробке, которая совсем не двигается. Оглядевшись, я понимаю, что до школы осталось всего ничего, и я вполне могу дойти пешком. Но тут Каллен обращается к своему водителю, чтобы тот вышел и посмотрел, насколько всё серьёзно. Тайлер покидает водительское кресло, открывая и захлопывая дверь, и мы с Эдвардом остаёмся один на один. Я поворачиваю голову к нему, чувствуя, как воздух будто электризуется за одно короткое мгновение, а на коже моих рук высыпают мурашки.

- Уверен, это ненадолго. Ты успеешь.

- Ну или пройду несколько сотен метров пешком. Здесь уже близко.

- Но, пока ты ещё здесь, я хотел бы кое-что повторить.

Эдвард придвигается ко мне и страстно обнимает за шею правой рукой, а потом целует так, как умеет только он. От интенсивности поцелуя у меня поджимаются кончики пальцев на ногах, сводит странной судорогой низ живота, и я так рада, что сегодня на Эдварде Каллене нет пиджака. Это позволяет прикоснуться больше, почувствовать больше тепла, исходящего от его тела через рубашку, и я стискиваю её у него на спине, пока Эдвард целует меня со всей накопившейся в нём страстью. Я дрожу от ощущения его руки, плотно прижатой к коже, и пальцев, болезненно, но приятно сжимающих моё левое бедро, и вздрагиваю, когда посреди всего этого безумия он прикусывает мне нижнюю губу, тут же втягивая её внутрь своего рта и задевая место укуса кончиком языка, прежде чем разорвать контакт. Я облизываю губу, но она вроде бы не кровоточит. Моя же рука так и держится, вцепившись, за ткань.

- Ты говорил, что не кусаешься.

- Да, было дело. Хотя, быть может, я немного слукавил. Каюсь, грешен. Можешь ударить меня, если хочешь, но я бы предпочёл иной вариант для извинения.

Совсем отодвинувшись, Эдвард достаёт коробку из кармана переднего пассажирского сидения и сразу снимает крышку, отложив её в сторону. В коробке браслет Каллена. Но, приглядевшись, я понимаю, что это не так. Его браслет был серебряно-золотым, а этот просто золотой. Весь целиком. Но за исключением цвета выглядит он так же. Эдвард Каллен приобрёл и дарит мне почти идентичный браслет. Который в диаметре вроде бы меньше. Я предпочитаю не задумываться о значении и смысле всего происходящего вот прямо сейчас.

- Надеть?

Я словно марионетка, которая способна лишь на то, чтобы протянуть руку вперёд и смотреть, как красивые мужские пальцы оборачивают ювелирное изделие вокруг запястья, застёгивая браслет, который садится, как влитой.

- Выглядит...

- Потрясающе, - шепчу я, не дав Эдварду закончить. - Оно такое красивое.

- Я был уверен, что ты не останешься равнодушной. Я видел тот твой взгляд. Оно навсегда твоё, Белла. Независимо ни от чего.

Как раз в этот миг в машину возвращается водитель, и мы вновь едем благодаря тому, что от дорожного затора ничего не остаётся. Он рассосался на удивление быстро. Автомобиль останавливается у здания школы через одну короткую минуту. Я невольно думаю, а прикоснётся ли Эдвард ко мне, или я просто должна выйти, но он так скоро накрывает мою правую руку левой ладонью, чуть сжимая, что у меня будто сбивается сердечный ритм. И Эдварду словно бы плевать на Тайлера, который слышит, с каким волнением его босс обращается ко мне. Хотя может быть и так, что это волнение различаю только я. Тайлер же вылезает на улицу спустя долю секунды.

- Я бы хотел встретиться и завтра, но завтра особенно загруженный день.

- И у меня. Я начинаю работать позже, поэтому пообещала Элис сходить с ней выбрать гирлянды для украшения ресторана к свадьбе.

- Надеюсь, у нас обоих всё пройдёт хорошо, и всё задуманное осуществится. Может быть, послезавтра ты расскажешь мне, выбрали ли вы что-то или нет.

- Может быть, и расскажу.

На несколько мгновений я разворачиваю руку внутренней стороной ладони вверх, чтобы ответить на прикосновение, тоже обхватывая руку Эдварда Каллена. И я действительно думаю, что поделюсь с ним новыми знаниями о светодиодных занавесах или гирляндах в виде бахромы, пока на следующий день ближе к вечеру не поскальзываюсь на ровном месте в коридоре танцевальной школы. Даже не в зале во время тренировки, а просто потому, что после мытья полов их вытерли не совсем насухо. Пятка правой ноги подворачивается куда-то внутрь, и, не сдержавшись, я кричу от приступа боли в голеностопе. Все мысли о светодиодных растяжках под потолком ресторана и занавесе за столом молодожёнов тут же улетучиваются далеко прочь. Почти сразу вокруг появляются и дети, и девушки из моей возрастной группы, у которых я как раз была должна провести тренировку, и мои коллеги. Все стремятся мне помочь, но я боюсь, что они сделают только хуже, и звоню Элис. Если я и могу на кого-то рассчитывать, то только на друзей. Она приезжает вместе с Джаспером не слишком скоро, но всё это время я всё равно предпочитаю лежать, разве что чуть передвинувшись к стене. До тех пор рядом со мной находится одна из моих учениц, разговаривая на отвлечённые темы. Врач в больнице однозначно диагностирует растяжение связок. Смотреть на то, как нога стала выглядеть визуально иначе, едва не больнее, чем испытывать боль физическую. Значительная отечность, багрово-синие пятна, проступающие на коже, ещё пока мы едем в машине, увеличение размера конечности. Мне подробно расписывают лечение, заключающееся прежде всего в соблюдении максимального покоя и ограничении двигательной активности.

Я не лишаюсь подвижности прямо-таки совсем, но передвигаюсь по квартире только по необходимости, а мысли о работе и вовсе отходят далеко на задний план. В моих же интересах беречь ногу, прикладывать холод и оставаться в кровати как можно больше, чтобы через пару-тройку недель совсем забыть о произошедшем и благополучно вернуться в строй. Спасибо отцу и Филу, объединяющимся ради заботы обо мне и на следующий день привозящим несколько пакетов с готовой едой, которую мы частично распределяем по морозилке. Я провожаю их после совместного ужина и времени, проведённого втроём, и потом, стоя на одной ноге, управляюсь с мытьём посуды. Но уборку тарелок по местам приходится отложить из-за звонка телефона. Я иду к нему очень медленно, иногда касаясь стен, думая, что звонящий вот-вот перестанет звонить, но консьерж отличается либо терпением, либо повышенным чувством ответственности, вежливо сообщая о пришедшем ко мне мужчине.

- От меня недавно ушли отец и отчим. Это кто-то из них?

- Нет, мисс Свон. Он говорит, что его зовут Эдвард Каллен. Вам знакомо это имя?

- Да.

- Вы хотите, чтобы я его пропустил?

Я и хочу, и не хочу. Хочу, потому что он необъяснимо важен. А не хочу, потому что представляю собой плачевное зрелище. Женщина, которая преодолевала пару метров словно вечность и одета в растянутую майку и шорты, мало походит на ту Беллу со сцены клуба. А Каллен знает только эту версию меня. Красивую, энергичную, не больную и жизнерадостную. Ничего, что связано с моей утратой или тем, как я с ней справляюсь. Но я говорю, чтобы ему позволили подняться. И ковыляю обратно на кухню, лишь бы не пришлось делать этого при нём. Вскоре его хрипловатый будто от беспокойства голос доносится со стороны входной двери.

- Белла? Ты здесь?

- Да. На кухне.

Я слышу звуки и шаги. И тишину, когда Каллен останавливается позади, прежде чем сказать:

- Тебя не было сегодня в клубе, а у меня нет твоего номера телефона. Джаспер сказал, что случилось вчера. Ты тут одна?

- Да.

- Сильно больно?

- Терпимо, - мне остаётся поставить в шкаф для посуды ещё одну тарелку, но меня сражает боль, стоит немного переступить, и против воле по щеке скользит глупая слеза. Нашла, чёрт побери, время. Успокойся, Белла. Я увещеваю себя, зажмурившись и чувствуя, как Эдвард забирает у меня тарелку. Ну зачем мне всё это? Не травма, а то, что он здесь. Мы просто немного поцеловались. Футляр с его подарком просто лежит в моём комоде, а браслет на туалетном столике. И меня просто тянет к мужчине. Но всё это труднее, чем просто.

- Тебе совсем никто не может помочь? Кто-то, кто мог бы находиться тут постоянно? Например, мама?

Я смотрю на свою уродливую ступню. Мне надо в кровать и приложить лёд минут на двадцать. Если я выдержу. Пока ещё ни разу не справлялась, убирая пакет с ним раньше. Да, в сочетании с обезболивающими боль при этом отступала, но сейчас она притупляется в силу других причин. И мне хочется забиться куда-нибудь в угол. Потому что прямо сейчас я не чувствую себя сильной и способной на преодоление моральное и внутреннее.

- Нет, не может.

- Почему?

- Просто не может. Причины тебя не касаются, - осипшим голосом произношу я и прислоняюсь к столешнице спиной, повернув голову в сторону окна. За ним всё тот же вид, что и обычно, ветви дерева, зелёные листья, как и должно быть летом, небо, на котором иногда проплывают облака, но не так часто, чтобы надолго заслонять солнце. Хотя это не имеет особого значения. Прямо сейчас солнечные лучи вряд ли способны сильно улучшить моё настроение.

- Это твоё мнение, но я думаю иначе, Белла. Мне плевать, что ты сказала и как ты это сказала. Я хочу позаботиться о тебе, если больше некому, и узнать тебя, - узнать меня... И что именно, интересно, узнать? Про меня? О моём детстве или первой любви? О массе других вещей, которые люди рассказывают друг другу, когда сближаются и начинают встречаться? Я не могу вот так. - Или давай я позвоню и поговорю с твоей мамой, чтобы она пришла. Она знает, что случилось? Белла.

Каллен всё продолжает и продолжает говорить. Кажется, этому не будет конца. А я так хочу всё это закончить. Просто одним махом. Так сильно, что выпаливаю на одном дыхании:

- Нет, не знает. Тот, кто лежит в гробу, ничего не может знать.

Становится в одночасье тихо. Совсем тихо. Буквально бесшумно. Я даже не слышу звуков дыхания. Меня бы не удивило не увидеть Каллена, если вдруг он умеет передвигаться беззвучно и ушёл, но, повернувшись, я вижу его всё там же, где он стоял. Именно на том самом месте. С руками в волосах, отчего натягивается ткань рубашки. В особенности на рукавах. Взгляд словно потухший, но не избегающий смотреть на меня. Вообще-то он не отрывается от моих глаз, будто Каллен силится прочесть мои мысли, но в итоге словно сдаётся перед лицом того, что я сказала, и стремительно подходит ко мне, хотя расстояние между нами не то чтобы было велико. Всего-то один единственный шаг. Всего секунда, и всё. Руки обнимают меня так сильно, что почти больно, и Каллен превращается в того, кто находится рядом не только физически, но и эмоционально. И при этом в полном безмолвии. Уверенно-заботливое касание напоминает отцовское, но каким-то образом и по непонятной причине значит для меня гораздо больше. Но чувство рези в груди всё равно лишь усиливается с течением времени. Столь ярко выраженное участие не избавляет от того, какой разбитой я себя чувствую. Или мне просто нужно остаться одной. Оправиться от потрясения, вызванного травмой, максимально самостоятельно. Потому что пока я ничего не могу. По-прежнему не могу. И позволяю себе только вдохнуть запах Эдварда Каллена, прежде чем тихо сказать:

- Уйди.

Он отодвигается очень медленно, и я впервые вижу, чтобы он выглядел растерянным. Эдвард словно застыл, если не учитывать мрачный взгляд и то, как зрачки продолжают двигаться, а глаза моргать, но в остальном Каллен само... оцепенение. Даже не думала, что он может быть таким. Но что я вообще о нём знаю? Да ничего существенного. Хотя теперь из-за меня он будто бы лишился всей присущей ему дерзости и величия в облике, поддавшись меланхолии и угрюмому настроению.

- Просишь, чтобы я ушёл?

- Да.

- И почему? - я молчу, ведь у меня нет адекватной и по-настоящему взрослой причины. И молчу довольно долго, так что Каллен заговаривает вновь, так и не дождавшись чего-либо из моих уст. - Это неправильно. Предполагаю, ты сейчас... подавлена, и я уйду, если ты хочешь, дам тебе время, но если что-то потребуется, что угодно, то вот мой номер.

Перед уходом Эдвард оставляет свою визитку у меня на столе. Обычный чёрный прямоугольник с белым текстом. Немного удивительно, что в ней нет ничего вычурного и претенциозного. Просто имя, фамилия, логотип компании, наименование занимаемого поста. И данные для связи. Я размышляю о том, чтобы позвонить, всё чаще по мере того, как однотипные дни складываются в первую неделю на постельном режиме, а Эдвард больше не даёт о себе знать. С ногой становится чуть лучше, и я задумываюсь о новом танце, смотря свежие ролики на ютубе, чтобы, возможно, почерпнуть что-то из хореографии, а также зову в гости Розали и Элис. Наша невеста делится последними новостями, касающимися своей свадьбы, и упоминает, что остановилась на лиловой цветовой гамме торжества.

- Спасибо, что поговорила со мной тогда. Теперь я понимаю, что красный и синий действительно были бы слишком.

- Не за что, Элис. Я рада, что ты продвигаешься по своему плану.

- А ты как? Я имею в виду, без учёта очевидного.

- Я почти дочитала книгу, хочу поставить новый танец, мне привезли костюм, поскольку я сказала, что не смогу забрать его в ближайшее время, и я уже не такая вялая.

- Новый костюм? - спрашивает Розали. - Тот, который ты заказывала пошить не так давно?

- Да, Роуз, я о нём.

- А посмотреть можно?

- Конечно. Он у меня в комнате. На кровати.

Я медленно встаю со стула, и мы идём в мою спальню. Там я и оставила лежать свой наряд, состоящий из лифа, брюк и цепочки с монетами. Наряд, который прямо сейчас и в ближайшее время я даже не в состоянии примерить. А рядом с ним лежит то самое колье. Я прикладывала его к одеянию, чтобы определить, сочетается ли одно с другим, и позабыла убрать. И теперь подруги предсказуемо спрашивают о нём:

- А это у тебя откуда?

- Это… подарок, - честно говорю я. - Вроде оно подходит к наряду, да?

- Да оно шикарное, - отзывается Розали, - правда. Уверена, на твоей шее будет смотреться потрясающе. Давай посмотрим.

- Точно, - кивает Элис несколько раз кряду. - Ты должна немедленно примерить всё это. Мы тебе поможем. Садись и начинай раздеваться.

Я не совсем в том настроении, чтобы переодеваться, но соглашаюсь, потому что иначе придётся ждать полного выздоровления, а если при пошиве наряда что-то напутали уже после заключительной примерки, то лучше узнать об этом раньше, чем позже. Но всё оказывается идеальным. Никаких изъянов или несоответствий моим пропорциям. И колье блестит невероятно красиво. Поправляя его подрагивающей правой рукой, я понимаю, насколько скучаю по Каллену. По тому, каким он был со мной и для меня. Скучаю не из-за его благосостояния и того, сколько подобных украшений он ещё может мне подарить, а потому, что от него исходили забота и желание быть рядом, способность выслушать, если мне нужно, и он ничего от меня не требовал. Ни единого раза. Если повезёт, я ещё не потеряла его навсегда.

Только Роуз и Элис уходят, я почти сразу набираю номер, указанный на визитке. В ожидании гудков мне случается провести всего пару секунд, потому что автомат говорит о нахождении телефона вне зоны действия сети или выключенном статусе. Я проверяю правильность цифр, ведь могла и ошибиться, но нет, все цифры введены мною верно. Я звоню ещё несколько раз и в последующие дни периодически тоже, но всё с тем же итогом. Абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Я не знаю, означает ли это, что случилось что-то плохое, или это просто признак того, что я опоздала, но в интернете нет ничего о том, что Эдвард Каллен пострадал в ходе какой-нибудь несчастной ситуации, или что его вдруг уволили. Я просматриваю всё внимательно и тщательно, начиная и заканчивая день именно так, пока не понимаю, что должна выйти. Просто выйти за порог, спуститься вниз и поехать хоть куда, сделать хоть что-то, чтобы преодолеть внутренний и внешний кризис. Успеть до того, как возникнет ощущение, что мир закрывает двери. Я уже проходила через это, когда не стало мамы. И больше не хочу.

Наступать на ногу уже почти не больно, но на всякий случай я беру с собой лекарства и надеваю простые сандалии. Садясь в такси, я не знаю, куда еду, на протяжении нескольких кварталов. Ведь мне впервые за многие годы фактически никуда не надо. Но я говорю водителю, что заплачу, сколько он скажет. В том числе и за простой. Простой, который намечается внезапно, когда я просто смотрю в окно и на здания снаружи. Меня нет около сорока минут, но меня не заботит счётчик. За это время я становлюсь другой. Открываю для себя нечто новое. И окончательно разбираюсь в том, где хочу быть. К моменту возвращения к такси у меня есть конкретный адрес. Адрес места работы Эдварда Каллена. 66 Западная улица, 47. Тут-то я и отпускаю водителя насовсем, чтобы через пару минут войти в здание с логотипом компании на фасаде через дверь-карусель. Здесь фактически тихо, хотя я ожидала иного. Шума, звуков лифта, голосов людей, которые либо проходят через пункт досмотра, либо выходят. Но тут в основном сотрудники охраны и ресепшена. Я без понятия, сколько сейчас времени. И также не уверена, что меня пропустят. Но подхожу к стойке, чтобы хотя бы узнать, как тут всё устроено.

- Здравствуйте. Вы не подскажете, как я могу найти...

- Белла, - я явственно слышу голос, который узнаю, даже несмотря на то, что он звучит не так, как я привыкла. Он словно надтреснутый, будто осип от простуды. Я поворачиваюсь вокруг собственной оси и вижу Эдварда, который, скорее всего, только-только вошёл в здание, а через окна первого этажа различаю его автомобиль, уезжающий в неизвестном направлении. Эдвард не выглядит нездоровым. Скорее просто уставшим. С очевидными кругами вокруг глаз. Он смотрит так, будто мы видимся впервые, и я могу понять, отчего. Изменения во мне невозможно не заметить. - Твои волосы. Ты...

- Да. Минус двадцать пять сантиметров и почти шестьдесят три грамма. Отдала на благотворительность. Для париков онкобольным детям, - чтобы продолжить, я вдыхаю прерывисто, но ни в моём дыхании, ни в голосе нет ничего, что говорило бы о зарождающихся слезах. Я бы услышала их. Но сейчас есть лишь лёгкая дрожь, а в остальном я просто хочу сказать и дать себя понять. - Моя мама умерла чуть больше года назад. У неё был рак. Твои вопросы и то, в каком состоянии я находилась... Всё просто навалилось на меня. Я не хотела сделать больно, но сделала. Наверное, ты поэтому не отвечал, и мне...

- Нет, Белла, не поэтому. Я уезжал в командировку. Чёрт, я надеялся, что ты позвонишь, но боялся, что этого не произойдёт, и думал, что просто рехнусь, если продолжу смотреть на телефон и ждать. Я отключил его. Это было ошибкой. Но я ничего не хочу сильнее, чем быть с тобой, и так счастлив, что ты здесь, - импульсивный и уверенный, Эдвард приближается ко мне, становится совсем близко, и его мощные, большие, но ласковые руки вмиг оказываются на моих плечах. Посмотрев на правое запястье, я замечаю выглядывающий из-под манжеты браслет. Тот самый браслет. Но теперь он блестит словно сильнее. Наверное, его почистили. Или что-то в этом роде.

- Я переживала о тебе.

- А я о тебе.

- Значит, я... нужна тебе такая? С такими волосами и моим... багажом?

- Это не багаж, - качает головой Эдвард, обнимая меня ещё крепче, но по-прежнему бережно, не заботясь о том, смотрит ли на нас кто-то или нет. - Это твоя жизнь. И ты нужна мне любая. Только больше не покидай меня, Белла.